Бифштексы из мяса фермеров

               

               .
  Ну, есть такое понятие – музейная усталость! В нее люди впадают почти сразу при входе в любой музей или другой объект туристической программы, если они не фанатеют от темы экспозиции, если они не спецы в музейной  отрасли, то есть попали в данный музей соответственно плану экскурсии. И тогда, вставши рано  для выполнения этой программы, люди, туристы, уже с самого начала мало чему рады, мало чему удивляются и бредут, и бредут от одной достопримечательности к другой, заставляя себя и товарищей таращить невыспатые после вчерашнего глазки на все запланированные в программе путешествия  чудеса света с одной крамольной даже для себя мыслью – скорее бы на волю, к плошке с ложкой и кружкой или в койку,  а это мы и в интернете можем посмотреть, - еще и виднее будет! Не правда ли?
 Вот идем мы с моей группой в Екатерининский  парк  Царского (!) Села. Одно название как звучит! И мои слушатели, подготовляемые мной  еще с  автобуса, конечно, с энтузиазмом движутся сначала по набережной, оглядывая окружающие красоты, потом и в парке  все указываемые мною детали пейзажа.  «Сады прекрасные» (Пушкин) в начале экскурсии им представляются  действительно прекрасными, - и в стиле раннего садового барокко с  узорами цветочных  клумб,  и в стиле позднего,  с выстриженными в определенной конфигурации  деревьями и кустами, и в романтическом стиле, имитирующем естественную природу с разрастающейся привольно растительностью, неправильной формы водоемами, прихотливо вьющимися вокруг дорожками и как бы стихийно разбросанными камнями.  Но по мере уставания физического наступает и духовная усталость, и группа растягивается, многие уже не слышат  моих заученно-поэтических цитат из всех воспевавших Царское Село поэтов, поэтому при выходе из парка,  у фонтанчика «Лебедь» с водой из местного источника,  я взбадриваю группу сведениями о фашистских захоронениях здесь и в других местах,  где мы сегодня гуляли, (да простят меня духи!) и памятные надписи о которых есть только перед Александровским дворцом. Конечно, и по ходу экскурсии оживляла я свои устные оды барочным и классицистическим красотам парка  указаниями на Рыбный канал, заложенный еще Петром Первым, и на обелиск в честь русской победы над турками под водительством деда Пушкина Ганнибала, и деталями конфиденциальных приемов в екатерининском Эрмитаже, и прогулкой по аллее Капитанской дочки, и видом на памятник красавцу Ланскому, возлюбленному престарелой царицы, и напоминаниями о многих других дворцовых  тайнах… «Детали! Детали!» - читалось нетерпение  на многих лицах моих слушателей, усталость на которых мигом стиралась, когда речь касалась чисто личных взаимоотношений высокопоставленных исторических  особ, - и так понятен этот интерес к  человеческим мотивам в действиях  людей государственного масштаба. В моем рассказе о памятнике великому князю Николаю Александровичу (его бюст водружен на самом высоком мысу Большого пруда, этого юношу готовили в государи с младых ногтей), в рассказе о несостоявшемся, так сказать, Николае Втором, безвременно скончавшемся в Ницце  и передавшем перед кончиной  свою невесту Дагмару брату Александру, впоследствии  Александру Третьему, -  тот выполняя волю брата и обязательства перед своим высоким происхождением, отказался от личных планов и посвятил себя всего семье и  государству, -  слушатели приняли как должное такую жертву будущего императора, что меня порадовало и удивило, -  да, поддерживали они друг друга в той мысли, что дело государево обязывает, - назвался груздем, полезай в кузов!
  На следующей остановке, в Павловске, мы тоже,  бодро начав после обеда прогулку по парку, через три  часа  завершали ее уже с меньшим энтузиазмом. Даже за эту продолжительную прогулку мы не осмотрели и половины достопримечательностей. Но хватило и близлежащих красот по берегам кроткой Славянки, в прошлом одной из полноводных  рек по пути «из варяг в греки» - мостиков, гротов, павильонов, связанных с тем, что называли раньше приютом муз, а значит,  с именами поэтов, композиторов, художников, писателей. Вот здесь Пушкин получил за свои стихи о победе над Наполеоном  именные часы от Александра Первого, здесь Крылов спешил на обед к императрице Марии Федоровне, здесь она после гибели мужа, стеная, бродила по заглохшему оврагу, а вот чудесное место для обзора кавалькады судов с факелами, каковые устраивались  часто, здесь был зеленый  театр, а здесь… «А чего, -  спросили мои туристы из далекого красноярского края на очередном переходе  среди высоченных елок и берез  парка, - чего тут-то такого, это,  как наша тайга, да и всё?».  И я напоминала  им историю создания Павловска на месте 362 десятин охотничьих царских  угодий, когда аллеи вырубались в густом лесу, в ту пору  становился моден естественный, ландшафтный парк,  и это с трудом удалось восстановить за небольшой сравнительно период   после военного разорения ХХ века, подлечивая и подсаживая огромное количество кустов и деревьев.  А слушатели уже сами спрашивали про вражеские захоронения в Павловске, и я задним числом перечисляла их и напоминала про повешенных фашистами людей на Тройной липовой аллее. Конечно, враги они  были, враги, но и о них в памяти людей должны остаться какие-то вехи, в виде памятных досок, чтобы другим  неповадно было, что ли, -  одной выставки на эту тему  во дворце  мало.   Ну, на тот день  впечатлений от пригородных красот хватило. На обратном пути в гостиницу мои сибирские  гости решили, что приезжать в наши края надо в следующий раз не на три дня и гостить в каждом пригороде подольше. А сегодня у группы до утра свободное время,  завтра – едем к другому пушкинскому месту, на Мойку, 12.
 И вот уже они  топают, освеженные веселой ночью и обильным  шведским столом поутру в гостинице, сворачивая с праздничного Невского на сугубо урбанистическую набережную Мойки, и мы обсуждаем с двумя-тремя спутниками предстоящие после этого  музея маршруты…   Вдруг, как в дурном сне, выкатился  из ближайшей фешенебельной двери одного из домов по набережной  мужичок в тулупе, как в сказке,  в валенках (дело было запоздалой весной), в папахе  набекрень, с бородищей, грянул оземь   бочонок,  и с  ухватками руки-в-боки начинает верещать на весь  ближайший перекресток: « А куда это господа мимо нашего трактира? Только в нашем кабаке можно отведать настоящие бифштексы  из мяса фермеров (!) и запить медами стоялыми…». И что-то еще такое же нес этот рекламирующий свое заведение шут.   В нашей группе нашлись  трезвые головы, решительно поправившие мастака:
- Может твое мясо не из фермеров, а от фермеров, а,  мужик ?
-Да не цепляйтесь, а идите дальше, всем нравится, а эти придрались,  - не обиделся, но и не исправился наш паяц и продолжил разыгрывать свою нехитрую рекламную сценку, барабаня в бочонок.
-Не пойдем мы к тебе кушать мясо фермеров! – заявили мои спутники, с улыбкой обходя невежественного  мужика с текстом рекламы -  с  ее  невольным   черным  юмором. Но не все из  группы  оценили мрачность очередной рекламной акции на нашем пути в гости к Александру Сергеевичу, всерьез начав обсуждать меню обойденного ресторана, в смысле истинно- русского происхождения рекламируемых блюд: ну, хоть не бифштексы бы рекламировал, а котлеты, например, пожарские, кои поэт воспел, « да щей горшок»…  Трагическая мина  на лице встретившего нас  экскурсовода по музею последней квартиры великого поэта, как будто события  января 1837 года  стряслись только что, перестроила многих на более серьезный лад, а уж когда я их встретила по окончанию экскурсии, они, видно, уже  истощили все свои душевные силы на описанные гидом драматические события в семье поэта, и остался  у моих подопечных только  вопрос « Где здесь кормят нормальным мясом?». С тем мы и потопали к своему  автобусу, направлявшемуся в Стрельну. Непривередливые мои сибиряки остались очень довольны предложенным  в придорожной харчевне дежурным меню, они уже не хотели ни японских  блюд, ни китайских, а самых простых российских - «первое, второе, компот».

Лахти, июль 2015 год.