Драбблы по мирам

Репка по мирам, весна 2011

Для Нару. Принцесса, Линнеа/Каори, осознание своих чувств, жажда прикосновений.
«Она такая немыслимо красивая. Как статуэтка. Или как полубогиня. И она единственная, кого я вообще сейчас могу терпеть подле себя».
«Я её ревную. Бешено ревную и чувствую, что никому не отдам. Даже нянявка у неё на коленях, даже ветки, что её касаются – все мои враги. А уж железо – тем более».
«Пусть она остаётся подольше. Пусть касается меня, пусть остаётся спать рядом. Это лечит… и более того».
«Я хочу, чтобы нас не разделяло ничего, кроме нашей собственной кожи. Пусть только она, моя принцесса, попросит меня остаться. Я чувствую, что принадлежу только ей – так умеют только те, кто не родился человеком…»

Для Нару. ХДВ, Вейдер/Мон, впечатление от первой встречи с Таей, разговор о ней.
– Какая хорошая, чистая девочка… – Мон всё ещё умиротворённо улыбалась. – Только очень стеснительная. Ведёт себя так, будто у кого-то крадёт счастье.
– Это пройдёт. Наш сын достаточно добр и чуток, чтобы дать ей понять, что это она его осчастливила.
– Хорошо, если так. Я как-нибудь пошепчусь с ней по-женски, и пусть не переживает. Ни из-за того, что она старше…
– Это традиция, – тихо вставил Вейдер.
– …ни из-за того, что «с прошлым», у всех ведь бывают ошибки молодости…

Для Валери. 32^2, Катриона, Канрэй, разговор о человеческой природе.
– Люди хорошие, – убеждённо говорит молоденький Санзо Хоши, внезапно оказавшийся её зятем. – Хорошие, надо только достучаться.
– Пока ты будешь достукиваться, – и сейчас в Катрионе проглядывает воин-вор, воин-тень, – они тебя пристукнут.
– Если без этого будет не обойтись – я и сдачи дам, – спокойно сообщает мальчик с золотыми волосами до колен. – А вообще людей надо любить. Разве ваш Бог учит вас не этому?
Он привычно чувствует себя идиотом, говоря такие правильные слова – и не замечает, как смущается Катриона. Потому что Бог-то учит, это она никак не учится…

Для Нару. Красный излом, Андрей и Красногвардеец "Тяжело в учении... даже в раю!"
Выпад. Ещё один. Закрыться, отступить. Клинок света – не как в американской киношке, а правда будто луч…
Рукопашный бой – здесь такой же, как в армии, при жизни, ни скидок, ни поблажек.
Духовные основы усваиваются, конечно, будто бы и сами собой, но как же тяжело всё соблюдать…
Да уж, тяжело в учении… даже в раю! Может, ещё и тяжелее, чем было на земле. Потому что Хранители – выше смертных, ниже богов, и спрос с них соответственный.
И Владимир, и Андрей это знают прекрасно.

Для Валери. Ересиарх, Санзо уверен, что застрял в другом мире навсегда.
Проход не открылся.
В шоке были все, начиная с Калинина и заканчивая вредной невидимой девчонкой. Хотя в её случае – ох не факт… Уж очень подозрительно хихикала.
Санзо чувствовал себя легендарным «дураком с помытой шеей». Уже переоделся в облачение, уже отрешился от всего, что оставлял здесь, и боялся только одного: что в его мире его уже не ждут, даже если там не прошли столетия…
А теперь – вот так. Почему-то не хочет выпускать. Что-то надо ещё здесь доделать? Или… наоборот. Он сделал что-то такое, после чего просто не заслуживал возвращения.
Больше того. Измена изменой, но если и впрямь будет ребёнок – он, Санзо, обязан его воспитывать!

Для Нару. ХДВ, Санька/Тая, боязнь Саньки признаться себе, что ее чувства к Тае - больше, чем дружба.
Теперь она живёт под моей крышей. И я чувствую себя так, будто каждую секунду боюсь разбить что-то бесконечно хрупкое. Я защищаю её и оберегаю – получается так. Только всё равно не заменю ведь ей то, чего ей хочется больше всего. Нет во мне этого – даже для неё. И люблю я её, а не её романтические заморочки.
…Ох, что, я её и правда?.. Да нет, нет, как подругу. Потому что меня бы не смутило – а её смутит.

Для Нару. ХДВ, вскоре после перехода осмелевшая Тая уточняет у Вейдера какой-либо факт из увиденного/прочитанного. "А вы действительно..."
– Можно выйти из-за стола? – по-детски спрашивает Дарт Ёжик.
Отец кивает, Тая тоже. Оба знают, что Ёжику надо бежать на встречу со старшим братом – тренироваться вместе…
Матери за столом уже нет – сердитый плач Таон выдернул её в детскую ещё раньше. Вот и получается, что Тая остаётся наедине с будущим свёкром. Смущённо допивает чай – и смотрит не на Вейдера, не на его воссозданное лицо, а на чёрный шлем, лежащий на уголке. Со шлемом разговаривать легче. Привычнее.
И Тая, решившись, спрашивает:
– Милорд, а вы правда раньше ничего не ели и только питательный раствор себе впрыскивали?
– Какой раствор, – отмахивается Вейдер, – всё больше кофе с сахаром…
– Ужас какой, – вздыхает Тая и подливает ему чаю.

Для Нару. "Рыжая, нечестная, ядовитая", Айви расспрашивает Ядовитый Плющ о ее силе. "Это действует на всех?".
– Это что, правда совсем на всех действует? – Айви сидела на земле и глазела на старшую подругу.
– Да. Мой поцелуй, например, не убьёт только если я сама не захочу. Или если человек заранее не защитит свои… кожные покровы, – Ядовитый Плющ поморщилась, словно от какого-то неприятного воспоминания.
– А приворотные чары? От них совсем нет спасения?
– Нет.
– Даже если человек уже кого-то любит?
– Даже тогда.
– Это ужасно! Неужели и я смогу так же?

Для Валери. ХДВ, репортаж об одной из группировок. "Они говорят вам в чатах "чмоки-поки"
«Какие же они наглые! – читал Калинин в отчёте. – Ничего святого, не уважают, хамят и не могут не ёрничать! Лезут в любую дискуссию, разводят холивары, бьют по больному, а потом говорят вам «чмоки-поки» и улепётывают, оставляя нас негодовать, а зрителей – недоумевать. И ведь кому-то такой стиль нравится!»

Для Эстет. ХДВ+ Ересиарх, Санька/Ёжик, "а нам всё равно"
«А нам всё равно!..» – напевает Санька, проходя мимо клетки с ежом.
«Зачем мне принцесса, вот говорящая лягушка – это прикольно». Санька всегда любила этот анекдот. А ещё она всегда считала, что в отношениях главное – не постель, а взаимодействие двух разумов – двух вселенных. Поэтому она вполне может считать, что с волшебным зверьком, оставшимся в наследство от подруги, у них семья.
Дура, конечно, Тайка, что решила исчезнуть. И они с ежом дураки, что не смогли удержать. Но зато им всё равно, что кто-то там теперь мнит себя властелином мира. Они в любом случае будут жить по-своему.
И в конце концов Санька всегда может попросить Дартика перекинуться человеком – и родить от него ребёнка. Который, вполне вероятно, ещё всем покажет!
«Дело есть у нас в самый жуткий час…»

Для Эстет. ХДВ, Вейдер/Мотма, "нам хорошо"
– Правда, хорошо?
Они сидят в саду, на расстеленном плаще, подальше от чужих глаз. Они давно женаты, им не надо ни от кого прятаться, и даже лицо Вейдеру прятать ни к чему, после всех-то операций по восстановлению, но сейчас они сидят здесь. Как будто им приятно вспоминать свой досвадебный медовый месяц, который проходил у них урывками, на неведомых планетах, с постоянным риском попасться императору…
– Конечно. А непротёртый суп у тебя ещё вкуснее…

Для Нару. «Красный излом», Эля, Красногвардеец, «А у тебя есть крылья?»
Первую встречу с этим дяденькой – ту, что была наяву – Эля и не запомнила. Зато теперь она всегда ждёт, чтобы он снова заглянул в её сон. Не одному же Лаврику общаться с героями! Лаврик всё равно будет спрашивать про войну да про всякие машины. А Эле интереснее другое.
– Дядя Володя, а у тебя есть крылья?
– Ну, таких, как у ангелов, нету. А вообще у каждого советского человека есть крылья. Воля и мечта.

Для Нару. "Лесной цветок", Таю/Сэн, распушиться от нежности
Они уже давно живут вместе в этом лесу. Греются на солнышке, кормят друг друга ягодами. Иногда купаются в речушке - после этого хвост у Сэн похож на мокрую палку, и сама она отряхивается смешно, как собака. А потом ложится рядом с Таю на траву - зная, что так быстрее высохнет. Не от солнца, а потому что вся распушится от нежности...

Для Эстет. Хизер/Гэнь Ю, «а если бы этого не было?»
«Если бы только всего этого не было!» – с болью в сердце думал Гэнь Ю, глядя на отвернувшуюся к стене Хизер. Она лежала, подтянув коленки к подбородку, такая маленькая и хрупкая…
«Если бы только я умел сдерживать свои инстинкты! Если бы не свалился тогда ей на голову и не сманил с собой… Если бы не поддался на её страсть так сильно и безумно, что почти убил эту самую страсть… Если бы только вовремя подумал о том, что она может забеременеть! Тогда она бы меня сейчас не ненавидела. Что же я могу теперь для неё сделать?»
Гэнь Ю сам не замечал, что касается плеча Хизер, гладит её пушистые волосы с лунным отливом – и только в какой-то момент осознал, что она больше не шарахается от его прикосновений, даже не вздрагивает, наоборот, потихоньку, чуть заметно к нему тянется.
Кажется, кое-что сделать он всё-таки мог.

Для Нару. ХДВ, Санька/Тая. "Если бы я могла построить для тебя мир..."
– Ну не плачь, котёнок, – Санька обняла подругу, пристроила её голову к себе на колени. Перебирала волосы, стараясь успокоить и боясь позволить себе лишнее. – Если бы только я могла построить для тебя мир – такой, как ты хочешь… Но я если и романтик, так не в ту сторону, Тайка, могу только рядом побыть…

Для Валери. 32^2, брат и сестра, эксперименты с Вратами.
Когда они были маленькие – подходить к Вратам им категорически запрещалось. Таон однажды попробовала – больше не захотелось. Родители так ужасно испугались, что она бы всё отдала – только бы никогда больше не видеть их такими. Корней – тот даже и не пытался, при всей своей любви к экспериментам. Только издали смотрел на музейную стену, увешанную старинными картинами – может, оттуда что само придёт?
И как их ни берегли, как они сами ни сторонились - а Врата их не миновали, притянули... Может, не наружу, а внутрь мира – безопасно, а может, всё дело в крови.
Говорили – теперь Врата запечатаны. Но брат, знавший, что повидал сестру, и сестра, которая обо всём догадалась, часто подходили каждый к своей стене, прикладывали к ней ладони... нашаривали друг друга. Хоть и всё у них в жизни было – и всё равно, пока жива надежда повидаться, надо пробовать!

Просто так, весна 2011

Для Нару. Дарт Ёжик. Разговор с ежом о мире. «Великий Ёж!» и «наш маленький секрет»
«О Великий Ёж!»
Маленький мальчик краснеет – странно же, когда тебя так величают.
«Вселенское средоточие ежиной силы и мудрости, ты удостоил меня своим обществом!»
«Ой, как ты непонятно говоришь! Гораздо непонятнее, чем мои учителя!»
«Постепенно ты поймёшь, кто ты и зачем на этой земле».
«Я и так знаю, что я Дарт Ёжик».
«Вот именно. А я просто ёж, который узрел живое божество».
«Да какое там…»
«Без тебя этого мира бы не было».
«Ладно, это я потом осмыслю. А пока – что мы общаемся, так это будет наш маленький секрет!»


Фест по мирам, осень 2011

Для Валери. Ежи, Мэриэль, возвращение в клан после путешествия
– А я столько повидала! – девчонка щебетала не переставая, ей хотелось поболтать сразу со всеми. – Вы представляете, там почти никто колдовать не умеет! Как они живут-то? Я только одну видела, которая умеет, но про неё говорили, что она нездешняя и даже – представляете? – вообще не человек! Как будто это обязательно! Смешные такие, всё ведь просто пропитано магией! Только вздохнёшь, подумаешь о чём-нибудь – и можно уже плести заклинание! И ещё я долго странствовала вместе с одним магом, он из каких-то очень далёких земель, поэтому ему тоже колдовать легко, так вот, представьте себе, у него такие же уши, как у нашего племени, и у него тоже есть татуировки! И вообще он очень красивый! Жалко, что он считает меня совсем дитём!

Для Валери. Ежи, Николас/Тиэрнан, политика, война, рейтинг.
Переговоры заходят в тупик. Кажется, вопрос о границе давно пора решать хорошей мужской дракой. А пока ещё приходится церемониться, язвить друг друга словами.
«Да неужели же, сир?» – «Представьте себе, милорд».
Была бы на то воля Николаса – уж он бы этого «милорда»… Попинал бы хорошенько ногами, поставил бы на колени – нет, на четыре кости, задницей к себе, и рукоятью меча его, или вон хоть ножкой стула, ёж его наколи, этого Таррагона!
Тиэрнан наблюдает, как хмурится Николас, как кусает губы едва ли не в кровь. Главнокомандующий армией Астерии усмехается. Он знает эту породу. Он вообще всегда знает, когда его хотят.
– Быть может, его величеству угодно побеседовать в менее формальной обстановке?
– Вино ваше пить не буду.
– Вы же маг, сир, вам ли не распознать яд? А если сомневаетесь в себе – угощайте сами.
– Вы бессовестны, Таррагон.
– О, безусловно. Иначе я бы здесь не сидел.
…Оба пьяны, но Николас куда пьянее, и это только усиливает его злость. Тиэрнан вроде бы размяк, откинулся на спинку стула – но посматривает из-под ресниц, хитро улыбается.
– Не смей дрыхнуть! – Николас вскакивает и трясёт его за плечи. – Не смей, тварь! Ни пяди земли не уступлю тебе!
– Мы отвоюем, – по-прежнему усмехается Тиэрнан. – Это исконная земля Астерии.
– Ах ты… – Николас с размаху толкает его, швыряет на пол вместе со стулом. Тиэрнан мог бы подняться и врезать в ответ – но ему очень интересно, что будет дальше.
Николас дёргает его за ноги, укладывая поясницей на край сидения, а следующим рывком стягивает с Таррагона штаны. Несколько секунд возится с собственной одеждой – а потом входит резко, без подготовки, стараясь как можно сильнее унизить вражеского военачальника и всю Астерию в его лице.
Правда, никакого сопротивления Николас не встречает. Тело Тиэрнана легко принимает его, а на лице всё то же невыносимое выражение: и это всё, что ты можешь, твоё мимибрское величество?
…Вскоре оба одеваются и молча расходятся по комнатам. Оба знают: это ничего не значило, ни один не сдаст своих позиций, им обоим просто нужна была разрядка. Тиэрнан слегка готовился к этому небольшому приключению, он привык уже брать с собой везде кое-какие склянки и пустил мазь в ход, как только почувствовал со стороны Николаса определённый интерес, сразу после того, как пригласил короля на пьянку. Но с самого начала Таррагон знал: продолжения не будет. Никогда, сколько бы они ни сталкивались в вечном пограничном противостоянии. И Николас это знал тоже.

Для Валери. Метафэндом, встреча всех отражений Санзо.
– Нет, Сандер, ты никуда не пойдёшь! – а он никак не может привыкнуть, что крошка-малышка Дестини стала взрослой. – Ты не настоящее отражение, в тебе от Санзо только внешность осталась, да и то… Я настоящая девочка Санзо, только выросшая в семье, а ты куда как больше похож на Мэрика Тейрина!
– Кто знает, может, из Санзо могло вырасти и такое… При хорошем-то уходе и нормальной семье.
– Ладно, пошли вместе… племянничек.
…Все вместе они смотрятся очень впечатляюще. Изначальный Санзо и Гэнь Ю – будто из одного инкубатора, но это только на первый взгляд, пока не замечаешь, что и облачение разное, и глаза у адепта Чжана синие, да и ворчит он меньше. А вот Каори действительно словно бы сестра-близнец Санзо – только вместо чакры на лбу чёрная родинка. А в остальном – такая же хмурая и тоже курит.
– А мне повезло больше всех, – говорит она. – Я родная дочь Комьё-сэнсея.
– Но мы ведь оба потеряли его в одном и том же возрасте, – не щадя ни себя, ни других, роняет Санзо. – И я хотя бы будучи взрослым повидал своих родных родителей. Тут только Тиррелам повезло по-настоящему.
– Да, очень здорово оказалось быть сыном Мэрика и Катриэль, тем более когда у них так всё счастливо обернулось, – улыбается Сандер.
– А про моих родителей злой автор вообще ничего не придумала, – вздыхает Гэнь Ю.
– Но одно бесспорно, – хихикает Дестини, – что мы все – дальняя родня.

Для Диана*. Санзо/Катриона, AU, наш мир, наше время, Катриона - строгая преподавательница, которую все боятся, Санзо - студент-пятикурсник, перевелся в середине учебного года. Роман между ними.
– А что, самые умные американские студенты – это китайцы, индусы и русские! Это же все знают!
– А если ты китаец – то почему такой светленький? И почему вдруг меняешь учебное заведение посреди семестра?
– Просто переехал. И историю вы знаете плохо, в Китае масса светловолосых народностей. Вот увидите, кто будет первым по итогам года! – Санзо Ченг гордо вскинул белокурую голову и обвёл всех высокомерным взглядом.
– Только не у профессора Рокуэлл, – подмигнул его сокурсник. – Она всех валит!
– Что, старая грымза?
– Нет, как раз довольно молодая. И жутко красивая, сам увидишь. Но стерва. У неё «принципы», «убеждения», а если ты думаешь по-другому – тебе не поздоровится, будет гонять до утра. С другой стороны, не пытайся к ней подлизаться и говорить её словами. Она всегда и сразу просекает, если ты не разбираешься в материале и только вызубрил…
– Хм. И что же она такое преподаёт?
– Так историю же. Которую ты так хорошо знаешь. Но ты ей точно не понравишься, Ченг. Ты же наверняка буддист…
– Я пофигист и этим горжусь!
…Катриона Рокуэлл и впрямь была сногсшибательна. Санзо сначала и слушать её лекцию было интересно. Но когда он понял концепцию – то вникать перестал, а только смотрел, как она двигается, как блестят её волосы, открываются губы и меняется взгляд, смотрел на её руки, на грудь и на всю на неё смотрел…
На ближайшем семинаре вся группа могла наблюдать бесплатное представление. Кто – с интересом, кто – радостно занимаясь своими делами. Ченг втянул профессора Рокуэлл в жаркий мировоззренческий диспут. И они пикировались, забыв обо всём на свете…
В этот раз они так и не выяснили, кто из них не любит людей. Катриона сказала под конец пары:
– У вас очень интересная жизненная позиция. И вы умеете её отстаивать.
Такое она говорила очень редко. И это всегда означало брошенный студенту вызов. Только вот Санзо Ченг понял вызов по-своему. Он ведь видел, как она смотрела на него в ответ на его собственные взгляды.
Через две недели Санзо напросился на первое дополнительное занятие. В индивидуальном порядке.
А на экзамен вообще не пришёл. Да и профессор Рокуэлл тоже опоздала.
Несколько часов назад она шептала, лёжа на груди Санзо, укрывая его плечи своими волосами будто плащом:
– Это твоя первая настоящая победа. Ты первый, кто попытался, и единственный, кто сдал мне экзамен так…
А Санзо довольно улыбался, гордясь собой и восхищаясь Катрионой. Завоевать её было нелегко, и полная победа и в самом деле была одержана только сегодня.

Для Валери. Принцесса, Каори/Линнеа, с упором на анхуманское восприятие последней. Желательно, но не обязательно, R+
От Каори пахнет табаком, и от этого веточки, змеящиеся по коже Линнеа, скручиваются и подсыхают. Полынница всегда отклоняется, когда Каори выпускает дым – и, видя это, принцесса старается курить пореже. Ну, или подальше от Неан.
Молодец. И кожа у неё белая-белая, нежная, как цветочный лепесток. У Линнеа никогда не будет своих цветов, если полынь и процветёт – то мелкими невзрачными соцветиями. Зато у Неан есть Каори. И когда они лежат рядом обнажённые – полыннице так удивительно разглядывать тело принцессы, лунно-сверкающее, гладкое, без единого узора на коже. И там, где у полынницы курчавятся зеленоватые мягкие побеги – у Каори тёмно-золотистые волоски. А так – вроде ведь у Неан всё такое же, и даже грудь побольше – но только Неан не человек. И потому их нельзя сравнивать.
У Каори всегда прохладные, если не сказать – холодные пальцы, и потому её касания не ошпаривают нежные стебельки Линнеа. Губы принцессы – да, горячие, но пусть, пусть… Веточки оживут, даже там после жарких ласк, а Неан всё равно вся горит. Она одержима Каори – с тех пор как выбрала её раз и навсегда.

Для Валери. 32^2, Канрэй, Таон, в гостях у демонов.
На сей раз они путешествовали лишь вдвоём. Корней с Дарт Таон вернулись за Врата, Гоку тоже угораздило найти себе подружку в параллельном мире, и он всё больше пропадал где-то с ней. Ну, а Канрэй и Таон Санзо считали, что и в родном мире есть что исследовать. Особенно на соседнем континенте, где в прошлый раз они далеко не всё облазили.
Но дотуда надо было ещё добраться, найти корабль… да и не о корабле сейчас следовало думать, а о том, как пройти Дикие земли. В прошлый раз оба Тридцать Вторых и Гоку пережили здесь не самые приятные приключения. Да и вообще все знали – здесь ужасно.
Правда, Канрэй в глубине души надеялся, что сможет воззвать к доброму началу, таящемуся глубоко внутри даже самых кошмарных существ. Ну, а если не поможет – есть же сутра и физическая сила. Таон же, со своей стороны, надеялась, что со встречными существами будет хотя бы весело.
И вот, через пару дней пути сквозь пустыню, молодая пара оказалась в гостях у целого семейства говорящих змей. Сначала Таон провалилась в яму, потом Канрэй полез за ней. И в первые минуты обоим было очень страшно. Огромные змеи в коронах шипели, свивались в кольца, а потом совершенно неожиданно та или другая будто выстреливала собой, и её плоская голова оказывалась совсем рядом с Канрэем или Таон, и нельзя было не смотреть в золотые недобрые глаза.
Впрочем, вскоре выяснилось, что змеи не страшные. Нападать они не собирались, провели молодую пару в большую, изукрашенную камнями пещеру, усадили на почётное место, даже чаем травяным напоили. Как сказали – заварили травы в воде из горячего источника.
– Мы очень рады вас видеть, Хоши-доно и Хоши-доно, благословите наше жилище!
– А вы нас потом отпустите? Без обмана? – спросила Таон.
– Конечно же! Пусть только ваш спутник подарит нам один свой золотой волос.
– Да, пожалуйста, берите на здоровье, – Канрэй пропустил пряди между пальцами. – Можете и не один…
– А они ничего не наколдуют таким путём? – забеспокоилась Таон.
– Нет, нет, что вы! – заверили змеи. – Мы обовьём вашими волосами корону нашего царя!
…Когда их уже доставили на поверхность и оба Санзо продолжили путь, Канрэй тихо промолвил:
– Может, тебе не стоило их дразнить?
– Может. Хотя точно это будет ясно дней через несколько. Но чай у них и правда душевный был…

Для Гоуст. "Приключения масенькой Ышки", Игрок, чувства при прохождении проигрышной ветки.
Ну вот. Нельзя быть таким чёртовым долбанутым сентиментальным романтиком! Они ведь не живые люди и прочие существа, а просто красивые картинки! И всё-таки очень грустно, когда делаешь что-то не то. Не успеваешь завершить квест, ведёшь диалог не туда… Эти девичьи глаза, из которых бегут слезинки, эта печальная музыка – просто всю душу переворачивает. А самое-то главное – что здесь каждый персонаж личность! За каждого переживаешь. А в девушек – почти влюбляешься. Даром что – или скорее благодаря тому? – что игра не хентайная, а просто красивая романтическая сказка. Кто хочет – вообразит всё себе сам. А мне лично здесь и не нужно неприличий. Мне надо, чтобы каждая нашла своё счастье.

Для Нару. ХДВ, Дарт Ёжик/Тая. Тая переходит в мир Ёжика и видит воплощенной свою детскую мечту, о которой не знал никто.
Когда Тая была маленькая – то мечтала, чтобы всех её любимых героев рисовали на шоколадках. Вернее, конечно, на обёртках. В одном стиле, в небольшом формате, несказанно красиво, глянцево… С детства и по сей день Тая жалела, что не умеет током рисовать в цвете. Только линии да тени – и всегда печаль.
И вот теперь ей предлагали целый мир. Из чудесного сада её Ёжик, Дарт Ёжик, парень прекраснее самой мечты, повёл Таю на ярмарку. И на первом же лотке Тая увидела шоколадки. Целую россыпь маленьких ярких прямоугольничков. И на каждой обёртке – другой персонаж. Век всех не пересмотришь!
– Я покупаю тебе всю коробку, – объявил Ёжик.
– Но откуда ты узнал? Я ведь никогда никому об этом не рассказывала!
– Просто я очень тебя люблю!

Для Гоуст. Невыносимая няшность бытия, Кси Эй Вайстер, поиски товарищей по несчастью (из других фэндомов).
Конечно, всё это было бессмысленно. Приходить в библиотеку, чинно садиться за стол и обкладываться книгами. Тоска – а он здесь ещё и так всем нравился, со своими принесёнными проклятием прекрасными манерами и интеллигентной речью.
Но ведь не на улице же их искать – таких же, как он, жертв проклятий и самопроклятий. А большинство легенд возникают не на пустом месте – уж это-то Кси Эй Вайстер знал точно.
Ну и что же пишут в книгах?
Прежде всего, уже давно надоевшая легенда о Летучем Голландце. По одной из версий, вечные скитания может прекратить – ну конечно! – девушка, которая либо изберёт капитана в мужья, либо умрёт вместо него. Тьфу, разве ж найдёшь такую?
По другой версии, упокоить капитана можно было, если займёшь его место. Но в случае Кси Эй Вайстера это исключалось. Его привнесённая няшность восстала бы против того, чтобы одарить кого-то вечной жизнью с таким багажом.
Далее попалась слащавая история про Кентервильское привидение – Кси Эй Вайстера едва не затошнило. Опять маленькая девочка, такая добрая и милая, что способна пожалеть и даже в чём-то оправдать ужаснейшего злодея, а после довести его до места упокоения. Не бывает таких девочек. Он, Кси Эй Вайстер, когда-то придумал себе такую – и вот уже много столетий за это расплачивается.
Нашлась ещё одна история – и как раз о человеке, проклявшем самого себя. Но там тиран, обретший известность под именем Сверкающего, изначально был хорошим и связался с самой опасной в мире, разрушающей душу магией, чтобы суметь победить более опасных злодеев, а самому быть казнённым, как только передаст трон законному наследнику. Но казнить оказалось некому, и, раздираемый проклятием, Сверкающий вынужден был много лет держать государственный корабль на плаву. Потом, в итоге большой войны, тирана должны были убить. Но, видите ли, не захотели брать грех на душу. И, опять же, нашёлся мальчишка, который понял, пожалел, простил – и возродил Сверкающего к новой жизни.
К чёрту, к свиньям собачьим! Достали эти досужие выдумки, не бывает так! Убить его у всех кишка тонка, а жалеть никто не станет!
Не перевернув стол только силой проклятия и автоматически вежливо попрощавшись,  Кси Эй Вайстер покинул библиотеку.

Для Нару. Три луча, Марклен. Завидовать любви Ксавьеля и Аси
Ну противные же, препротивные люди! Милуются прямо у него на глазах, раньше ещё хоть стеснялись, пока девочка бегала от Маркленова брата, будто пугливая лань. А теперь они так счастливы, что убедились во взаимности своих чувств! Не то что он, Марклен. Он давно уже поверил в обратное. Хотя иногда ещё мечется между отчаянием и надеждой.
Марклен больше не увядает, но следы на его теле всегда чувствуют, насколько искренна, приближаясь к нему, Майя. А настроение у неё меняется, будто мартовская погода. И Марклена то обдаёт холодом, и он будто весь чернеет и сворачивается, то пригревает ласковым солнышком.
Нет, ну вот почему Ксавьель в прошлой жизни был человеком и так же любил свою Асю, а он, Марклен, был и остаётся всего лишь засахаренным растением?

Для Диана*. Три луча. Марклен/Майя, полное исправление Майи и ХЭ.
Чем больше к чему-то стремишься – тем сильнее можешь разочароваться. Жалко, что нельзя разочароваться заранее, чтобы уже и стремиться не хотелось. Майе очень не помешало бы совершить над собой такую операцию. Потому что для достижения поставленной цели ей, Майе, требовалось как можно более искренне пожалеть Марклена – а не получалось. Жалко, конечно – но вот, увы, не бескорыстно.
Значит, остаётся только одно, частично уже проверенное, средство. Притворяться до тех пор, пока сама не поверишь.
…Настала новая весна, и всех это радовало. Даже Марклен чувствовал себя обновлённым. Будто всё закончилось, и увядание отступило вместе с зимой. Майя была по-прежнему рядом – теперь почти всегда. Отнять её время у Марклена могла только работа и родители.
Майя перебирала его волосы, накручивала на пальцы золотые пряди, легонечко, дразнясь, тянула за них… А потом замирала, ожидая, чтобы он, её супруг, сделал что-нибудь сам. Почувствовать бы действительно что-нибудь новенькое – не снизойти, а подчиниться, будто он в своём праве, а не осчастливлен её милостью… У них так и не бывало никогда. И сейчас Марклен поглядывал на свою, вроде как, законную супругу: мол, а что, правда можно?.. И Майя чувствовала, как её переполняет неведомое доселе, запредельное наслаждение…
…Ах! Она целых два часа и не помышляла о захвате мира – да и теперь что-то не хочется. Ведь им так хорошо вдвоём – здесь и сейчас!

Для Валери. Ежи, Тиэрнан/Элейн, кто же кем играет - и играет ли.
– Как всегда, ночью, в моих покоях?
– Как прикажешь, звезда моя.
Элейн улыбается – будто подмигивает. Тиэрнан улыбается в ответ – своей всегдашней рассеянной, как будто немного нездешней улыбкой.
Они вместе с самого детства. Принцесса сколько себя помнит ревновала названого брата ко всем – и потому постоянно дразнила. Она сама пропустила момент, когда для неё и впрямь сало важно нравиться Тиэрнану. Кажется, куда раньше Элейн повзрослела настолько, что научилась прикрываться Повелителем ежей от назойливых поклонников. Это стало частью их жизни, игрой, веселившей обоих. Вся страна делала ставки, выбирая только из двух вариантов: поженятся ли принцесса и королевский дьявол или останутся любовниками?
Но вот только в один прекрасный день Элейн поняла, что ей действительно не хочется отпускать Тиэрнана от себя. Что если все говорят, будто кувшин разбился – надо и в самом деле со всей силы грохнуть его об пол.
– Останься до утра.
– Во что будем играть, эллер’аэ?
– Быть может, Тиэрнан, сегодня мы вообще играть не будем.

Для Валери. Ведро, Милеле, познавать новый мир
Поначалу она даже из дому выходить боялась. Но одну её никто и не пустил бы, а в компании всё было совсем по-другому.
У Милеле никогда не было не только друзей, но даже просто добрых знакомых. С самого рождения она считалась обузой – девка, которую никто не возьмёт замуж, которую ни к какому делу не приспособишь… А здесь, как-то совершенно неожиданно, все хотели с ней общаться.
Обычно время прогуляться с Милеле находилось и у Робера, и у Мидори, реже у Мандрагоры. А если уж заняты были совсем все – тогда гостья из другого мира выходила в компании мя. Оно, правда, ненамного лучше Милеле знало этот мир, зато очень быстро обучалось. После того, первого «выхода в свет» у мя стало замечательно получаться изображать человеческое существо. Не очень, правда, разговорчивое, но внимательное и заботливое. И вполне способное защитить спутницу.
Больше всего они любили гулять в тенистом парке с фонтанами. Мя нравился влажный воздух. А Милеле – полумрак, благодаря которому на неё не так таращились.
Лето ещё не кончилось, жара тоже спадать не спешила. И сегодня, оставив Милеле на излюбленной ею скамейке в тени, мя отправилось ей за лакомством. В кармане чужих штанов звенели монетки, и их должно было хватить на маленькое чудо.
– Ой, что это? – Милеле, как ребёнок, уставилась на золотистый стаканчик с белой искрящейся массой, украшенной красной ягодкой.
– Сладкий снег. Попробуй!

Для Валери. МЗ, "Хорьх"|(/)"Татра", "Назначаю я свиданье на Луне".
Она – вечная странница, и ей это по сердцу… то есть по пламенному мотору, который сзади. Он – верный боевой конь, который может и спокойно постоять на конюшне, и даже вспахать поле. Для «хорьха» пора странствий уже миновала. Но иногда он слышит зов. И тогда на время покидает хозяев.
Когда-то, до всех событий, обе машины встречались не так уж часто, хотя и относились друг к другу хорошо. А теперь получалось, что их таких только двое во Вселенной – не просто разумных, но ещё и прикоснувшихся к смерти и воскресению, исколесивших множество звёздных дорог. «Хорьху» и «татрочке» просто необходимо время от времени видеться и общаться.
Каждый раз они встречаются в новом месте. Там, где «татру» на её бесконечных дорогах настигает одиночество – вернее, тоска по себе подобному. И пускай планет во Вселенной неисчислимое множество – но каждый раз радио в салоне начинает играть одну и ту же песню.
«Назначаю я свиданье на Луне…»

Для Эстет. Затерянные, Таня/Лаврик, " С нами ничего не случится", АУ - Советский Союз не был в 1991 году разрушен (реальность "Красного излома" или похожая").
– Дети, идите спать, уже программа «Время»!
– Ну мама, а погоду посмотреть? Там такие домики показывают, в каждом городе разные!
– Ладно, ладно, Лаврентий, но Элю будешь укладывать сам и сказки ей рассказывать – тоже.
…Через десять лет картинки всё те же, и через пятнадцать, и заставка вечерних новостей – тоже, до мурашек тревожная музыка, нестерпимо голубое сияние под земным шаром на экране. А потом – голос диктора, как всегда, успокаивает. По крайней мере – Лаврика.
– С нами ничего не случится, – шепчет он, глядя не столько в телевизор, сколько на Таню, на лице которой отражается всё то, что творится в стране и за рубежом. – Не надо переживать, мы уже отбили самую страшную атаку и с тех пор стали намного сильнее!
– Мы отбили, – улыбается Таня. – Да мы с тобой в девяносто первом ещё пешком под стол ходили!
– Ну нельзя же отделять себя от Родины!
– Ты ужасно смешной, – она целует Лаврика в нос. – Хорошо хоть в армии был! Всё, дай дослушать, под спорт поговорим!

«Самая красивая пара», зима-весна 2011-2012

Санзо/Катриона, по следам реальных событий (детский праздник в храме, Рождество 2012)
– Санзо-Санзо-Санзо, ну приходи!..
Койренэ Ересиарх глубоко вздохнул. Но устоять перед двойным натиском – безмолвно молящим взглядом любимой женщины и приставаниями Гоку – было невозможно.
Приходилось переступить через лень, гордость и что там ещё – и идти с семейством в ближний храм, на детский праздник по случаю Рождества. Тем более, Катриона намекала: мол, сходи с нами, глядишь – и дети у нас с тобой наконец получатся…
…В храме пахло хвоей. Санзо стоял в толпе, согреваясь с мороза, и украдкой глазел по сторонам. На него тоже косились, но на удивление без неприязни. Вообще душевно было, и пели хорошо. Только Катриона с Гоку ушли куда-то в глубину, к чашам и непонятным делам, а Санзо оставили стоять – и, быть может, гадать, не ударит ли ему в голову молния. Сама по себе или с чьей-то лёгкой руки… Хотя нет, нет. Не здесь и не теперь.
Ересиарх сам не заметил сначала, что навстречу ему идёт ухмыляющаяся мартышка. Из размышлений бывшего монаха вырвал только знакомый громкий шёпот:
– Санзо-Санзо!
– Тихо ты! – рефлекторно зашипел тот. – Иди сюда и стой тихо, обезьяна!
Он ещё помнил, каково это, когда ведёшь службу, а всякие там шумят и мешают… Цеховая солидарность, куда от неё денешься. Тем более здешний отец настоятель, строгий, но добрый, нравился Санзо куда как больше гордого и властного патриарха Ксенофонта (приходилось переписываться по делам политическим, да и лично видеться…). Может, здешний священник подарит Катрионе мир и научит, как жить с таким ужасом, как Койренэ. О том, что здесь могут повлиять и на него самого – Санзо пока старался не думать.
Да и вообще перестал думать и даже дышать – когда увидел, что вслед за Гоку ему навстречу идёт Катриона. Он ещё и не успел сегодня разглядеть, как идёт ей платок – а сейчас у неё ещё и выражение лица было особенное.
Гоку уже убежал на церковный двор – играть и праздновать, было же с кем… – а Санзо и Катриона остались как будто снова совсем одни…
Он тронул её за плечо – и увидел, как жаждет она разделить с ним свою радость. Оставалось только улыбнуться и растаять.

Валтор/Суннива, POV Валтора, по мотивам собственной заявки с осеннего феста: Ведро мя, Валтор/Суннива|Колгрим, «Вальтер… Я устал от этой жизни, я устал обнимать полуголые плечи, моё сердце зарыто под Линцем…» (с). С крохотной помощью Эстет
Возни будет много, очень много. И не с тем, чтобы извлечь ребёнка из её тела. Крови Валтор никогда не боялся  – заговаривать её прекрасно умел. Щенок выживет, и мамаша тоже. Самое сложное начнётся потом. Поддерживать в ней жизнь – и не просто жизнь, а радость.
Хотя в её случае радость возникала главным образом от красивых страданий на публику. Это явно читалось по ауре: пока не настал час родов, эта девчонка великолепно себя чувствовала, но постоянно требовала к себе внимания, жаловалась, что никто её не понимает и никому она не нужна. До кучи она ещё и декламировала, что никому не позволит говорить гадости про её ребёнка, про плод её невероятной любви.
Никакой любви уже давно не осталось. Упрямство одно, влюблённость в свои чувства, выставляемые напоказ. А внутри – пустота.
Родные давно терзали Сунниву своими нудными сентенциями в духе «вот умрёшь ты и некому тебе помочь будет, надо было вовремя избавляться от ребёнка…»
– Я знаю, – говорила Суннива, – но у меня нет выхода.
Валтор мог только гадать, насколько хватит её упрямства, когда она выживет и увидит злобное чудовище… Хорошо бы хватило хотя бы на первое время, когда любому ребёнку так нужна мать…
– Теперь уже и правда нет. Значит, не ной, сама виновата.
Муж ещё пытался быть не столь резким, жалеть её, держать марку, тот уровень, которого Суннива столь желала. Но он был искренним человеком – в отличие от Валтора. Тому притворства должно было хватить надолго.
Он отлично знал: главное – давать пищу для красивых страданий. Конечно, будут и очень серьёзные поводы… но ребёнок ребёнком, а вот в так называемой романтике к Сунниве применимо известное правило: если женщину долго не мучить – она будет мучиться сама. Страсть – но жёсткость вместо потакания.
…В самом деле, Суннива души в нём не чаяла почти пятнадцать лет. Зато как же устал сам Валтор! От её слёз, которыми она наслаждалась, от её белой, хрупкой нежности, которой она пыталась опутать его по рукам и ногам… Иногда думалось: к чёрту оно всё, в пустом мире было лучше. Там он точно был сам себе король наедине со своими мечтами…
Быть может, именно из-за усталости Валтор так легко был побеждён, когда наконец дорвался до цели.

Часть вторая

Репка по мирам, весна 2011
Для Нару. Трилогия, Макнейр/Городецкий. "В жизни надо всё попробовать".
Тёмные Иные очень любят повторять: главное – свобода, и в жизни надо попробовать всё. Антон за последнее время перепробовал очень много всего. Вроде как, не совсем по своей воле. Наверно, многое пробовать и не стоило. Точнее, нельзя было. Потому что отказаться он уже не мог. И сколько бы ни говорил Макнейру, что перестал быть Светлым – тот только смеялся:
– Не придумывай. Только Светлые могут так отравлять радость рефлексией…

Фест по мирам, осень 2011
Для Валери. СВ-1,2. метареальность, Макнейр|Городецкий|Сьюзан. как такое могло сложиться и что с этим делать.
Биржа миров – не самая безопасная территория для прогулок. Иногда там можно узнать такое, чего лучше бы и не знать никогда.
Макнейр прогуливался под руку с супругой, прекрасной леди Сьюзан, присматривая себе оружие, ей украшения, и всё было безоблачно, как вдруг…
Из-за лотка на Великого Инквизитора глянули два огромных карих глаза, раздался громкий вздох – и через полминуты на шею Макнейру бросилось существо, вроде бы не такого уж юного возраста и явно мужского пола.
– Уолден, я так соскучился! Несмотря на всё, что было!
– Проваливай к свиньям собачьим! – рявкнул Макнейр. – Я с дамой!
– Значит, всё же всё кончено? – существо обиженно убралось обратно за прилавок. – Прости, что не совладал со своими чувствами…
– Кто это? – сердито спросила Сьюзан, когда они отошли подальше.
– Да так, псих один, – совсем соврать Уолден не смог. – Это было в параллельном мире. И задолго до тебя.
– Тебе ещё и парни нравятся, дорогой?
– Когда-то я не видел разницы. И тем более не предполагал, что этот идиот так на мне свихнётся… Надеюсь, мы больше не пересечёмся. Идём, дорогая.
…«Гнилая Тьма! – ругнулся про себя Городецкий. – Хоть бы мы больше не пересеклись! Я и не думал, что один взгляд на него – и я снова стану вести себя как персонаж яойной манги! Хорошо хоть Шу всё поймёт… И, может, я даже попрошу его изобразить для меня мастера палача…»

Для Нару. СВ-З, продолжение предыдущей заявки, Шульдих/Городецкий. Шульдих исполнил желание Антона и играет для него мастера-палача. R+
Когда живёшь с Шульдихом – понятие «ролевые игры» значительно расширяется. Телепату даже намекать не надо – сам подсмотрит в сознании, о ком тебе сегодня грезится. О юной невинной девочке или…
Мастера палача Антон не вспоминал уже очень давно. Загнал подальше свою грешную любовь, свою ненависть… Но стоило снова увидеть – и всё. Потерял покой. Особенно от того, что Макнейр был не один, а с девушкой, ослепительно красивой – и счастливой с ним так, как никогда не мог бы быть он, Антон. Потому что никогда даже не пытался взять верх над мастером палачом.
Шульдих мог бы и это – подчиниться, только вот этого ли надо было Антону? По-хорошему, Антону вообще стоило бы наглухо закрыть мысли и воспоминания – только ведь не получится. Если Городецкого кто-то изощрённо проклял, зачаровал на ветреность, и от этого не спасла даже смерть – то Шульдиха здесь, на бирже миров, этот же кто-то приговорил любить Антона несмотря ни на что. И стараться угадывать его желания.
Так что иллюзия поймала Городецкого в мягкие лапы, стоило Светлому-расстриге вернуться домой. Будто всё тот же замок, с его полумраком, из которого вырастает знакомая могучая фигура.
– А, явился? Могу тебя немножко и пообщать, время есть.
– Да, любимый, – Антон с головой занырнул в наваждение.
Вскоре он уже сидел на полу у ног Макнейра, пристроив голову ему на колени, а палач рассеянно перебирал волосы Городецкого. Но вскоре не выдержал, потянул Антона к себе, повёл в спальню…
Всё было как всегда – резко, быстро, жёстко и без сантиментов – но бывшему Светлому нравилось. Однако же под конец Уолден весьма его удивил. Перекурил после близости, а потом раскинулся на спине, призывно улыбнулся.
– Ты… что? – Антон даже испугался.
– Решил наградить тебя собой, – мастер палач очень непохоже на себя ухмыльнулся. Но наваждение так и не отпустило Городецкого, и он неверяще и несмело опустился на Макнейра…
Такого просто никогда не могло случиться, но ведь случилось же! Только вот кто знал, чьё имя будет стонать Антон, дойдя до вершины…

Для Валери. В продолжение предыдущей заявки. СВ-3, биржа в целом. Шульдих задолбался от жизни такой и что-то внушил Городецкому. Например, другую биографию и сердечные склонности 
Шульдиха всё конкретно достало. Нет, он всю жизнь придерживался более чем свободных взглядов на межличностные отношения – но лишь до той минуты, пока его не настигло это проклятие. В нормальном состоянии Шульдих погулял бы пару дней или недель с миленьким Антоном – да и забыл бы. А теперь вот прикипел сердцем к парню, который то и дело гуляет налево, у которого, блин, великая и искренняя любовь по десять раз на дню! И уж как только Городецкий не пытался избавиться от этого, как уверял, что раньше таким не был…
Шульдих сперва терпел загулы, потом любя взялся быть для Антона «одним за всех», но даже его паранормальных сил уже не хватало. И в один прекрасный день рыжий счастливо рассмеялся: а какого хрена он столько времени думал, что с так называемым проклятьем Городецкого ничего нельзя поделать? Какого хрена столько с ним нянчился? Вот сейчас, пока спит, надо произвести над ним в мягком варианте операцию «пыльным мешком из-за угла»!
И когда это очаровательное создание откроет свои ореховые глазки – Шульдих сможет знакомиться с ним с чистого листа. Будучи уверен, что теперь Антона никогда не потянет налево. Только вот не потянет ли самого Шульдиха на приключения от создания милого и прилипчивого?

Адская межмирная лотерея, весна 2012, продолжение – осень 2012

Катриона/Звезда. Тема:«Ненависть между близкими». Мир Ересиарха, где-то после возвращения Катрионы из плена. Упоминаются Санзо и Накаго.
Язычество. Бесовщина. Человек не может быть ни ангелом, ни звездой. Это всё должно было ей привидеться, когда она упала и потеряла сознание.
Конечно, долг велит помочь. Поддержать, потащить на себе. Катриона сильная, она справится. А в ближайшей деревне девчонке помогут, доведут до конца лечение, которое воин-тень смогла только начать…
Девчонка довольно лёгкая, и кожа её горяча – а ведь звёзды должны быть холодными? Звёзды – это только светящиеся точки на небе…
…У девчонки золотые волосы, вспыхивающие от каждого луча света. Катриона уже видела такое – и никогда не забудет. Тот мальчик не имел никакого отношения к небесам. Да и не мог иметь. Несмотря на удивительного цвета глаза…
У девчонки глаза просто синие, затуманенные – и всё равно, как похожа…
Перед взором Катрионы всё плывёт – и представляется, как Койрю маленькой звёздочкой падает в реку, из которой его потом выловят.
– У меня много братьев и сестёр, – шепчет девчонка, – и самый старший стал лордом злого созвездия. Он всех нас ненавидит, он хочет власти – и мы сыплемся, будто листья по осени… А некоторых он съедает на завтрак, и даже здесь от него трудно скрыться…
– Я не верю в этот бред, Ивэйн. Но если я увижу человека, а тем паче колдуна, который захочет тебя съесть – я этого так не оставлю.
Катриона подсовывает руку ей под голову. Почему бы и не обнять – теперь, когда они лежат в тепле и безопасности, в доме, где им дали приют?
– Пока я принадлежу самой себе, – снова шепчет Ивэйн, – я ценна, иначе съеденное сердце теряет силу.
– Найдём кого-нибудь. Только ко мне прижиматься не надо…
Что такого, вообще-то… Просто Катрионе не нравится, что такая близость её волнует. То ли из-за сходства, то ли это проклятое искушение…
– Просто расслабься и спи… звезда несчастная.

Регина/Валтор. Тема: «Соперничество неравных». Общая альтернативная реальность.
Она – ведьма. Травознайка, цветочница, мать. Самодостаточная женщина, которой не составляет труда покорить любого мужчину. Вот только удержать надолго не получается – но, значит, не очень-то и хотелось.
Она устаёт, выматывается. Она за всё платит дорогую цену. К ней стоят очереди – за советами, за зельями – а она усмехается, говорит каждому лишь то, что он сможет услышать, а дальше пусть думают сами. Не маленькие.
Он заходит не советоваться – предлагать. Свысока обещать немыслимую силу, власть и привлекательность. Молодой, считающий себя новым Люцифером, уверенный, что скоро всё будет его.
– Зачем тебе я? – усмехается Регина. – Ты ведь и сам – выше только звёзды, круче только яйца…
– Мне нужны те, кто меня поддержит. Ты можешь уже много – а со мной сможешь гораздо больше.
– Мне кажется, это ты без меня чего-то не сможешь. Чего-то тебе не хватает.
– У тебя здесь влияния больше, чем у кого-либо. С тобой лучше не ссориться.
– А что можешь ты?
– Увидишь, когда мир будет моим.
– Тогда справляйся сам.
– Может, сперва свидание? Для вдохновения?
– Может быть. Посмотрим, кому из нас это нужнее…

Баунтилевич/Тоша Хлебников (one-sided). Тема «Спасение». Общая альтернативная реальность, весна 2012 г.
– Какие у нас глазки! Прямо медовые! А попа какая в этой форме! Залюбуешься!
– Уйди сейчас же, поганый извращенец, пока я тебя не прибил! Я при исполнении!
– Дай пройти, раз не очаровываешься! На митинг опаздываю!
– Не торопись, а то успеешь! Там обязательно будут беспорядки, тебе сломают нос и испачкают твой пижонский плащик! И подводку с глаз по всему лицу размажут, гнида!
– А тебе какая корысть меня спасать, хорошенький полицай? Увидишь, я ещё узником совести стану!
– Обойдёшься. Марш домой. Меньше вас таких – легче нам работать.
– Ладно, ладно, гонишь в дверь – влечу в окно. И вообще я тебе приснюсь, заинька! И без плаща!

Маргит|Мэриэль. Тема «Борьба против Бога» (кажется, так что вошла совсем условно). Таймлайн – между второй и третьей частями «ежиной» саги.
Сначала Мэриэль увидела только двух маленьких хорошеньких совершенно одинаковых мальчиков, игравших на крылечке. У малышей были такие же, как у неё, ушки. И это удивляло не так, как с Аптекарем – тут Мэриэль сразу почуяла соплеменников. Может, очень-очень дальнюю родню. Ничтоже сумняшеся она тут же присела на корточки и заворковала на древнем языке предков.
Мальчики, к её удивлению, не поняли ни слова.
– Ой! – смутилась Мэриэль. – Я часто путаю, на каком языке говорить, но вы-то должны знать…
– Не должны, – оборвал её голос из окна.
И Мэриэль увидела насквозь человеческую женщину. Похожую, впрочем, на небесную деву. И ещё – на холодный огонь. Наверно, очень глупо, но подумалось именно так. И при всём том у близняшек были её голубые глаза, а волосы – только чуть темнее.
– Здесь не подают, – добавила женщина.
– А я и не просила… Простите, я вела себя невежливо, да?
– Мама, мама, ну разве же тётя плохо себя вела?
– Да нет, – чуть смутилась «небесная дева». – Так, может, немножко богопротивно, но это я вам потом объясню.
– Тётя, а ты ещё придёшь? – спросил один из мальчишек. Второй оглянулся на мать.
– Если муж будет дома, – вздохнула та, – то обязательно её пригласит.

ФБ-2012
Две дамы и один неудачник
Для Эстет. СВ-1. Персонаж реального мира ищет приключений в игровой реальности.
– Идиот психический! Дон Кихот, блин, Северо-Западный!
Регина не мигая смотрела в монитор Даниного компьютера. Там, в немой черноте, только что исчез собственно хозяин квартиры. Точнее, не совсем так. Когда этот псих Данила, окончательно обидевшись на мир, шагнул в экран – на нём ещё высвечивалась страница игрового форума. А когда Данька исчез – и экран погас.
В этот раз Регина приехала в Москву одна, без дочки. Так что ей ничто не могло помешать толкнуться в экран вслед за Маринюком.
Тьма окутала Регину со всех сторон – густым, почти осязаемым облаком. Почему-то это было даже приятно.
Когда цветочница снова почувствовала под ногами твёрдую землю, то поняла, что преобразилась. Чёрное, мягко струящееся платье, венок из колдовских трав на голове – и крылья летучей мыши за спиной.
– Я – ведьма! – торжествующе шепнула Регина. Она всегда это знала.
…А Даня в это время сидел в гостях у Джадис и со страшной силой набивался в лорды тьмы. Колдунья же лениво развлекалась. Многого она от незваного гостя не ждала. И доспехи ему совершенно не шли.
– Пей вино, сын Адама, веселись, пока можешь, – скучающе роняла Джадис, – служи мне, как считаешь нужным…
И в этот миг на сцене появилась другая колдунья. Даня узнал её сразу – и так же резко почувствовал себя лишним.

Глинтвейн с магичкой
Для Валери. СВ-1. Ситуация по аналогии с СВ-2 - кто-то из персонажей игры попадает в реальный мир и пересекается с игроком.
Не зажигая света, Ирма Становская прошла в свою комнату и одетая улеглась на диван. В душе её царило полное смятение. Новый знакомый казался таким замечательным и перспективным… но ведь так было и с Данилой!
Пытаясь всё это обдумать, Ирма сама не заметила, как задремала. И разбудило её ледяное дуновение и какие-то шорохи, от которых художница вздрогнула.
– Кто здесь?
– Да я это. Ленка Свеколт. А ты та самая девушка, которая в последние месяцы столько обо мне думала? Вот и встретились.
Ирма потянулась к выключателю:
– Надо же, какой замечательный сон мне снится! Можно хоть погляжу на тебя?
– Обойдёшься без электричества, ладно? – вокруг чужого лица вспыхнуло слабое зеленоватое сияние. При таком освещении гостья выглядела таинственной и очень красивой.
– А зачем ты ко мне пришла? – полюбопытствовала Ирма.
– Познакомиться. И сказать, что Брэд Кроуфорд – очень неплохой вариант. Только для меня – на один игровой сезон, а для тебя – на всю жизнь.
– О как. Ну что ж, некромагов не благодарят словами, так что давай лучше сварим глинтвейну!

Главный танец
Для Нару. «Грехи молодости», Рамон/Анхелика, рейтинг
Настоящая свадьба, платье, цветы и праздник! Анхелика была ещё слишком молода, чтобы перестать верить, что для неё такое возможно. И нет, она, конечно, не собиралась рассказывать жениху все подробности своей бурной молодости. Ведь, сказать по правде, она вовсе не плыла по воле обстоятельств, когда танцевала стриптиз и отдавалась мужчинам за деньги. Она просто делала нечто запретное – и то, что у неё лучше всего получалось. Радости, правда, получала немного. А мужу сейчас только намекнула: кое-что о мужчинах ей уже пришлось узнать. И далеко не самое лучшее.
Анхелика понимала, что изрядно рискует – такие, как Рамон, обычно дико ревнивы. Но не угадала. Что значит – первый раз вступила в отношения с фейри.
– А, эти человеческие мужчины? Отряхнись и забудь о них, они не в счёт!
…И вот теперь Анхелика, уже не кто попало, а узаконенная дочь кардинала-президента Сальваторе, выходила замуж как принцесса. И никто не посмел бы попрекнуть её хоть чем-то.
Весь праздник Анхелика не просто танцевала, а порхала над полом, не стесняясь демонстрировать свои блестящие крылья. И вот наконец Рамон унёс её, уставшую, на руках в спальню.
Впрочем, Анхелика сразу же порхнула на кровать, смяла босыми ножками покрывало.
– Ты хочешь станцевать для меня? – улыбнулся молодой муж.
Она кивнула, заводя руки за спину. Расстегнула платье, не переставая грациозно изгибаться. Выскользнула из него, осталась в тонкой рубашке, повернулась к Рамону открытой спиной, затрепетала крыльями возле самого лица.
– Покажи мне свои, дорогой.
– Сейчас…
Он быстро избавился от пиджака и рубашки, чувствуя, как крылья жены снова и снова, с каждым разом нежнее и дольше, задевают его грудь.
Услышав шорох, Анхелика обернулась и залюбовалась. Крылья будто тёмного стекла, смуглая кожа, идеальное сложение. Она пискнула и повисла у Рамона на шее. Его крылья трепетали у самых её пальцев, и она осторожно притрагивалась. Так же как и Рамон к её волшебным сокровищам. Они не боялись повредить друг другу – пыльцы на крыльях не было, а касания лёгкие-лёгкие…
Анхелика почувствовала, что молодой супруг потянул вниз её рубашку, и продуманным движением выскользнула из неё. А там уж Рамон уложил супругу на спину, любуясь и задевая её упругую грудь крыльями. Анхелика была вынуждена сложить свои и не могла ответить тем же. Только выгнуться и дать раздеть себя до конца, подставиться губам и пальцам… и нежному ветру, едва заметным касаниям, когда Рамон наклонялся к ней то одним, то другим крылом.
Но Анхелика и не думала закрывать глаза – даже от большого удовольствия, не то что от смущения. И она игриво заулыбалась, когда Рамон разделся совсем. И приподнялась, изогнулась, тоже посылая ветер, дразня супруга и до предела усиливая его возбуждение.
– Я больше не могу терпеть! – выдохнул он наконец. И приподнял Анхелику за бёдра, помогая ей обхватить его ногами. И вошёл в её распалённое тело, и они вместе начали свой главный танец, который мог поднять их к небесам и без крыльев.

Страшная история из жизни
На идею Valery, по мотивам реального объявления: «С беляшами не входить. И не спрашивать, почему». Анисья, Рита/Михаил-Скелет, рейтинг за насилие и мат.
– Кафе какое-то. Может, зайдём? – Скелет заглянул в лицо Рите.
– Давай. Ты всегда умел выбирать хорошие места, где можно перекусить.
Их внимание привлекло объявление, отпечатанное на принтере и приклеенное к двери.
«С беляшами не входить. И не спрашивать, почему».
Беляши жарили здесь же, в палатке на улице. Пахли они крысами и деревянным маслом, и Рита, в принципе, вполне понимала авторов объявления.
Но Скелет засмеялся и сказал:
– За этим должна крыться классная история. Городская легенда.
Рита поёжилась. Их время уходило, они последние дни доживали в привычном мире, среди обычных людей. Страшные истории для Риты и Михаила были реальностью, а не средством пощекотать нервы.
– Да ладно, ну улыбнись, – убеждал её Скелет, когда они уже сидели за столиком. – Подумаешь, ну вылезает ночью из палатки огромный беляш и идёт перемалывать окрестных жителей в фарш для своей начинки…
– Мишка, я же ем! А ты вроде не патанатом, чтобы так шутить! И вообще, нафиг ему их вместе с одеждой перемалывать?
– Значит, он бегает с лезвиями. Срезает одежду, а потом душит клиентов трусами.
– Зачем?
– Так чтобы крови лишней не вытекло, пока живые!
– А трусами-то зачем?
– А всё равно больше нечем!
– А кости, по-твоему, доставать не надо?
– Может, оно уже из фарша выберет. А может, вообще истолчёт в костную муку. Представляешь, какие у него внутри жернова?
– Брр! Мы уже из-за соседних столиков всех распугали. И вообще не так всё было. Тут раньше жил колдун, вроде Пацюка у Гоголя. Только тот себе вареники в рот отправлял, а этот гражданам беляши запихивал, и они задыхались!
– А потом он их поднимал. И они вставали все такие… с беляшами вместо голов. И шли пугать остальных.
– Вот это хорошо объясняет объявление. Мишка, мне это теперь приснится! И я задохнусь во сне!
– Ничего, я буду рядом. Я тебя разбужу!
К ним подошла официантка, принесла кофе. Оглянулась по сторонам, увидела, что все разбежались… Наклонилась к парочке, сделала страшные глаза:
– А ведь вы, ребята, почти угадали! Хотите, расскажу?
Скелет закивал, Рита только хмыкнула.
– Здесь жил маньяк. Он скупал все беляши и засовывал нашим сотрудникам за шиворот. Или в сумки посетителям, незаметно, а мы тут страдали от запаха. А может, он и не маньяк был, а конкуренты наши его наняли. Но поймали его быстро…
– А почему эту точку не закрыли? – спросила Рита. – Раз уж они готовят из такого плохого мяса?
– Да экспертиза вроде показала, что нормально у них всё. Только масло противное. Нашему бывшему главному однажды им причинное место облили. Не умер, но сошёл с ума.
– Лена! – заорали из подсобки. – Кончай всяку поебень плюшевую народу втирать, иди помоги!
Девушка повернулась и пошла. Сзади на шее у неё обнаружилось круглое красное пятно. Будто кинули горячим беляшом…

Воздать за любовь
Для Нару. Три луча, Ксавьель/Ася, первый раз
Свадьба их была тихой, зато очень красивой. Море цветов, превращавших в том числе простенькое платье Аси в сказочный наряд. Валя с сыном и съедобными дарами, Марклен и Майя, которые напоказ обнимались, скромная церемония и скромный ужин… А потом Ксавьель и Ася остались наедине.
Новобрачная трепетала. Она дала своё согласие цветочному красавцу, сдалась на милость его нежного чувства. Но сама так ещё и не знала, любит ли его или только уважает и восхищается. И сейчас она была страшно смущена.
– Пойду уберу со стола и помою посуду.
– Я сам всё сделаю, любимая, не беспокойся.
– Тогда я пойду в ванную…
Ася долго лежала в ароматной пене – Майин подарок, спасибо – пыталась расслабиться, настроиться на то, чтобы воздать Ксавьелю за его волшебные чувства… Наконец поднялась, вытерлась, надела свою самую красивую рубашку. И тихо-тихо прошла в комнату.
Ксавьель уже ждал её на постели. Нагие плечи, грудь… дальше всё прикрывала простыня.
Ася легла рядом и затаила дыхание. Ксавьель бережно укрыл простынёй и её. И потянулся к губам молодой супруги.
Ася замерла, приоткрыла рот, позволила мужу прижаться к ней обнажённым телом – и даже через ткань ощутила жар. Но если не считать этого – Ксавьель был нежен и осторожен. Руки как побеги, пальцы будто лепестки. Он словно бы ухитрялся касаться Аси сразу везде, и она ни за что не сказала бы, когда именно он снял с неё рубашку. Он целовал Асю, шептал, как же любит её и желает, и его почти невесомые касания сводили её с ума. Ася застонала и обвилась вокруг Ксавьеля. И ещё чуть позже, почувствовав, что она готова, он позволил соединиться – своему твёрдому стеблю и её тайному цветку.
Ася тихо вскрикнула и приняла Ксавьеля в себя. Боли почти не было, она отдавалась с радостью, наслаждалась его восторгом.
Она не сможет его не полюбить.

Забытые кости
Анисья, Скелет/Дьелене, секс в нечеловеческой форме
– Ну вот, в человеческом виде холодно! – Дьелене поёжилась.
– Так в виде вендиго ты вообще вечно холодная, вечно голодная.
– Но хоть в шерсти. А тебя отогреть всё равно не смогу, это правда.
– А я когда не в человеческом виде – не смогу тебя любить. У меня ж кости одни останутся.
– Мда, вот так всегда. Бедным скелетам совсем нечем получать удовольствие. От скелета ещё можно получить…
– Но кости же твёрдые. И колючие. Я ж так всю тебя внутри бы расцарапал.
– Это я бы пережила, хуже, что тебе с этого радости особой не будет.
– Только за тебя.
– Этого мне мало. Слушай, у скелетов вообще бывают эрогенные зоны?
– Одно воспоминание. Фантомная дрожь по фантомной коже и поднятие фантомного хрена.
– Бедненький. Хорошо, что ты не всегда такой, а в основном по желанию.
– Ладно, переживу все эти фантомности. Главное, мёрзнуть не будем. И пристанище можно не искать.
– Соглашусь. А ты расчеши мне шёрстку своими костлявыми пальцами, прямо тут, под снегом! Шерсть густая, но ты доберёшься и до сосков, и до всего, будет точечное иглоукалывание, я же боли не боюсь…
– Дьелене! Ты так говоришь, что я готов повалить тебя в снег прямо сейчас!
– Нет, погоди, я перекинусь!
Волосы её побелели, удлинились, погребая под собой одежду, заструившуюся такой же белой шерстью. Дьелене похудела, но сквозь шерсть просвечивала по-прежнему красивая фигура. Вот на лице шерсти не выросло. Оно тоже осунулось, побледнело, рот стал тонкой линией, ноздри раздувались, чутко ловя запахи.
Михаил и в этом виде находил Дьелене прекрасной. И в самом деле повалил её на снег.
– Моя вендигявочка!
Вендиго не чувствовала холода. Она его излучала. Но Скелету было всё равно. И очень жарко. Он мял и тискал, и пальцы его перебирали длинную шерсть, и ему очень нравилось то, до чего он добирался.
– А соски у тебя всё такие же… твёрдые и нежные.. И там… ты всё ещё прекрасная женщина, Дьелене… ничуть не изменилась…
Дрожащими пальцами он раздвигал шерсть между её ног, добираясь до розового и нежного. И Дьелене извивалась под его ласками, чувствуя, что ощущения и правда остались прежними. У вендиго тоже клитора на своём месте отрастают – по крайней мере, лично у неё. И она не сдержит счастливого крика – и тут же примет Скелета в себя.
И нет, она не будет думать о том, какие у них могут получиться дети. Пусть и позволит Мишке излиться в неё – а то ж отморозит ещё себе всё хозяйство…
А вот потом Дьелене понаблюдает, как он станет скелетом. Зная, что каждой косточкой он будет переживать только что случившееся.

Наваждение
Чандра Кирана, Антон/Эля/Артур
Эля часто думала, засыпая: «Ну не могу же я любить двоих! Могу уважать, могла привязаться… но любовь должна быть одна. Мне нужны оба, это понятно…»
И тут в голове её вдруг вспыхивала картина: Антон и Артур оба сразу обнимают её. Эля краснела, утыкалась лицом в подушку – нельзя ведь и думать о таком… Потихоньку засыпала…
…и оказывалась в широкой кровати. Обнажённая. Между двумя столь же нагими молодыми людьми. Направо повернётся – коснётся губами твёрдых губ Антона. Налево повернётся – смутит своим поцелуем Артура.
Во сне всё казалось естественным – они оба любили её, а она радовалась, принимала ласки, не стесняясь гладила обоих. Правда, не разглядывала особо – но это и не главное, гораздо важнее тепло и касания.
Эля только глядела из-под ресниц, как их губы скользят по её груди. Сначала Антон смело и горячо завладевает её соском, облизывает, втягивает в себя почти до боли… Потом Артур, заразившись примером, касается губами второго соска.
Эля зарывалась пальцами в волосы обоих – но Артура тормошила сильнее. Мол, не стесняйся. А потом и вовсе вытянула из-под него руку, скользнула вдоль стройного, но не сказать чтоб сильного тела и взялась за стоящий член. Не глядя – чувствовать было приятнее. Длину, упругость, то, как Артур толкается ей в руку, а когда перестаёт – и вот лицо его, смущённое и восторженное, очень хотелось рассматривать. И рисовать.
Но только в спину жарко дышал Антон, и его член упирался Эле в бедро, тоже требуя внимания. Ну что ж – у неё есть ещё одна рука.
Сравнить трудно, просто наслаждаться двойной властью. Пока они позволяют…
И Артур-то позволял. А Антон тем временем развернул Элю спиной к себе и, слегка подвигав, нашёл вход.
Эля вскрикнула – но подалась бёдрами навстречу, подставила рукам Антона груди и лоно. И, уже почти теряя разум, успела довести до оргазма Артура.
А потом – собственная вспышка. И пробуждение. И какое-то время Эля наслаждалась – и телом, и душой. И поражалась игре своего бесстыдного воображения. В жизни она ни разу не заходила дальше поцелуев. Картинки, правда, всякие видела, как художник – пыталась разобраться в анатомии. Вот из видео только однажды рискнула посмотреть хентай – потом, кстати, долго плевалась. А тут так всё по-настоящему! И не картинки – ощущения! Впору поверить, что существуют демоны, насылающие такие сны.
Эля зажигала лампу над кроватью, хватала блокнот, чертила по памяти – только лица, лица, лица. За всем остальным пришлось бы лезть в пособие по анатомии, напрягать память… Да и, с одной стороны, стыдно, а с другой – хватит лиц, чтобы передать любовь, желание и восторги…

Легенда о гроксах
СВ-1, Нина и Илья играют в словеску по мотивам игры Spore
Однажды Нина Свержина и Илья Косолапоев решили поиграть во что-нибудь по сети. Илья хотел было предложить что-то романтичное. Но потом передумал.
«Слушай, ты ведь умеешь. Давай напишем что-нибудь жёсткое и жуткое, только направляй».
«Ну давай рискнём, – Нина наставила смеющихся смайликов. – В «Спору» играл?
«Доводилось».
«Тогда должен быть в курсе, что там есть такая раса – гроксы. И они делятся на два вида».
«Ага. И безобидный вид часто принимают за страшный, и все пугаются. Потому что до обиталища страшных мало кто добирался, у меня лично не получилось».
«Ну вот, давай ты будешь безобидным, а я страшным. И вот тебе первая фраза и мой первый ход…»
Вот что у них получилось.
«Аля ела гроксов. Аня была гроксом. И вот однажды они встретились.
– Нет, – скривилась Аля. – Тебя я есть не буду. Ты, конечно, грокс. Но отвратительно хороший. Ну посмотри на себя! Мелкая, тёмная, ни рук, ни ног, одна тушка, пингвин позорный, вот и всё.
– Но ты же сама грокс! Только другой, страшной разновидности. Неужели же ты пожираешь своих собратьев?
– Именно только их и пожираю. Чтобы стать сильнее, злее и кошмарнее. Сначала я скручиваю им головы. Потом сижу и отколупываю чешуйки с их тел. Ем по одной, пока не кончатся. А в это время из дырок на месте чешуек хлещет кровь. И я собираю её в банки. А потом в ней купаюсь. У моего племени кровь горячая, сладкая… А у вашего – как водица.
– Зато я останусь в живых.
– Если мне противно тебя есть – это ещё не значит, что ты в безопасности, глупая Аня. Ну, слушай пока дальше, про то, чего я с тобой НЕ сделаю. Видишь, какой у меня страшный клюв? Им я раскалываю черепа сородичей. А потом высовываю язык и вылизываю мозги.
– А ты не боишься, что кто-нибудь расколет череп тебе?
– На данный момент я самая сильная в своём племени.
– А если ты истребишь всех?
– Буду одна править центром Галактики.
– Лучше бы хоть размножилась.
– Только с тем, кто окажется сильнее меня. Я пойму – и сдамся.
– Надеюсь, ты всё-таки такого не найдёшь. Вы тогда вымрете, и Галактика перестанет падать в обморок при одном упоминании гроксов. Все запомнят, что гроксы – не космические пираты, а безобидные мишечки!
– Не бывать тому! Мы и вы вылупляемся из одинаковых яиц. Только разбегаемся потом, подобное к подобному. Никогда не предскажешь, какие получатся детёныши.
– А если у тебя родятся такие, как я?
– Выкину, и пусть выживают как хотят.
– Спасибо за наше мужество! Спасибо за надежду!
– Ну что ж, тогда дослушивай и вдохновляйся. Из того, что от сородичей осталось, я выдираю внутренности и жру. Только сердца накалываю на палочки, их потом надо обязательно жарить. А кишки наматываю тоже на палочки и сушу. Потом они делаются вкусные-вкусные… А если не сушу, то душу ими новых гроксов.
– А тебя никогда не тянуло проделывать это с ещё живыми сородичами?
– Вот оно! Мы одной крови! Будет очень любопытно взглянуть на твоих детёнышей!»
«Да, – напечатала потом Нина, – в самом деле никогда не знаешь, что найдётся в подсознании у милых мальчиков!»

Ты мне не веришь
Постканон «Чандры Кираны», Эля/Антон
– Элька, ты девственница?
– Дурак, почему спрашиваешь?
В этом пустом и холодном пространстве её всегда было видно всю, её кожа будто светилась – и сейчас Эля так и порозовела сразу вся.
– Я хочу знать. Не бесовка ли ты или не оттрахали ли тебя демоны, у которых ты успела побывать.
– Ну вот за что я тебя, кретина, всё ещё люблю, когда ты про меня такое думаешь? Родился бы ты, блин, в век инквизиции и опричнины, сжёг бы меня или поднял на копья и был бы счастлив. Тебя заводит такое? Сначала раздеть, а потом чем отыметь – растерзать до неузнаваемости?
– Да ну тебя, что я, маньяк какой? Меня ты возбуждаешь, Элька бестолковая! Достала уже сниться, никакой молитвой от тебя не избавишься.
– Значит, то ли плохо молишься, то ли так правильно. Это для нас единственный способ быть вместе.
– Не единственный.
– Ну, если сильно ничего не менять и оставаться собой. А насчёт твоего вопроса – так поймай меня уже и проверь. Дотронься до меня наконец!
Эля подлетела поближе и зацепилась за Тошу ногами. Он уже не мог её оттолкнуть – поддержал под спину и залюбовался.  Сколько ночей уже видел её наготу – а всё не мог привыкнуть.
По телу Эли прошла сладкая дрожь. Тот, кого Антон называл демоном, выглядел так же, но не был таким тёплым и волнующим…
А сам Тоша так, кажется, и не верил в её реальность. Откинул с лица её щекотные косы, задел груди – и не смог отпустить, будто они были созданы для его ладоней.
– Ничья? – спросил Антон в самые её губы.
– В смысле – мы квиты? – Эля выгнулась ему навстречу, скользнула руками пониже спины.
– В смысле – была ты с кем-то или нет?
– А ты проверь, – она сказала это и на миг замерла. Испугалась – а вдруг…
«Я же умерла. И переродилась. И всё это осталось по ту сторону… Но всё равно – а вдруг крови не будет, а вдруг он не поверит? Хотя тогда я с чистой совестью дам ему по морде и больше сюда не вернусь».
– Только держись крепче, – шепнул Антон.
Эля тут же уцепилась за него, обняла за шею. А он развёл ей ноги пошире и полез проверять пальцем.
Эля вскрикнула – боль пронзила мгновенно и резко.
Антон поймал её взгляд:
– Прости. Я тебе не верил.
И уже потом посмотрел на свою руку. Кровь казалась розовой, растворённая в прозрачной жидкости.
– Вот оно как бывает, – ровным голосом сказала Эля, тоже глядя на его пальцы. – Можешь дальше не верить, вдруг ты меня просто поцарапал.
– Ох, нет, не думаю. Ты внутри такая тесная, такая чудесная! Так бы и… век внутри тебя!
– Ну и вперёд. Всё, что мог, ты уже испортил. А вот исправить ещё вполне можешь.
– Погоди, – подхватив девушку под ягодицы, он приподнял её ещё выше. Так, чтобы её лоно пришлось вровень с его лицом. Его язык раздвинул тёмно-золотистые завитки и влизался в нежную девичью плоть.
Боль напомнила о себе первым же сокращением внутренних мышц. Но Эля не хотела оставлять это так – она подалась навстречу, напрашиваясь на удовольствие и подчиняясь инстинкту.
Антон понимал, что может снова сделать ей больно. Но всё равно его палец снова скользнул ей внутрь. Себе от этого только лишнее возбуждение – и всё равно не удержаться. Её кровь бежала по руке, её тело извивалось, насаживаясь на источник боли и наслаждения…
И вот Эля громко вскрикнула и обмякла – Тоша едва успел её удержать. Оставалось только снова перехватить её, насадить на член и яростно взять, пока ещё не кончился этот сон.
И ведь если во сне он кончит в неё – не может же она забеременеть наяву!
– Ты там живая? – спросит он потом.
– Да вполне, – она засмеётся, хотя глаза будут блестеть от слёз. – После такого ты точно на мне женишься.
– Увидим. Смотря каким будет следующий сон.

Завершающее волшебство
Для Нару. Ежи, Риган/Кумба, окончательное превращение Кумбы в человека, рейтинг
Риган очень любил Кумбу. Ежечасно ей доказывал, что она – не проклятая нежить, а прекрасная женщина, достойная любви. И такое отношение поистине творило чудеса. С каждым днём её кожа темнела, от неё отшелушивались мелкие серо-зелёные  чешуйки. Риган любил ходить с женой в баню, тереть ей спину, да и со всех прочих мест стирать, смывать эти самые следы посмертной жизни. Он с радостью замечал, что скоро Кумбе уже не понадобится прятать голову под кружевной косынкой. Буйные чёрные кудряшки, свойственные её народу, всё смелее пробивались сквозь кожу. Глаза у Кумбы почти с самого начала и были живые, чёрные, блестящие… Теперь ещё вернуть бы щекам румянец, губам жар и живой цвет…
Риган молился об этом Великому Ежу, в который раз целуя Кумбу и чувствуя её трепетный ответ. Теперь она редко напрыгивала на мужа и показывала клыки. Училась быть нежной? Главное, чтоб не равнодушной.
…Риган расшнуровал её корсет. Прошёлся поцелуями по спине, приласкал языком каждую свежую полоску шоколадной кожи. Не глядя обхватил ладонями груди, подразнил соски. Ему нравилось чувствовать, как они твердеют, как мелкими частичками отшелушивается с них старая кожа.
– Ай!..
– Что, дорогая, я сделал тебе больно? – а ведь это хороший признак. Зомби боли не чувствуют. Его любимая уже почти человек.
– Так, немножко. Не царапайся, укушу.
– Кусай, – он развернул её лицом к себе. И обмер, глядя на тёмные черничины сосков. Вокруг них уже образовались почти чёрные круги, а дальше по серо-зелёному змеились трещины. Вот-вот мёртвая корка вспучится, лопнет, и лава породит два новых острова…
Риган опустился на колени и долго-долго попеременно целовал её груди. Кумба раздумала кусаться – только запустила пальцы ему в волосы и, постанывая, тесно прижимала его голову к себе. И не возразила, когда Риган заставил её юбки вихрем упасть к её ногам. Наоборот, подалась бёдрами навстречу.
Он потискал её за ягодицы, погладил живот, скользнул рукой ниже… и вместо гладкой кожи его ладонь встретила колкую поросль.
Риган жадно взглянул. По животу Кумбы так же змеились трещины, а внизу его уже прорастал правильный треугольник волос, ревниво храня влажные тёмно-розовые тайны.
Раньше всё женское естество Кумбы было отлично видно – полукруглая линия посредине и зеленоватая змейка, охотно отзывавшаяся на прикосновения. Сейчас всё это было в тени – и так и манило открыть заново. И сейчас Кумба стеснялась, даже прикрыться хотела – но не успела. Язык Ригана завладел средоточием её женственности и нежно вылизывал, пока не стало ясно, что она больше не устоит на ногах.
Тогда Риган осторожно уложил её на кровать. Развёл ноги, погладил внутреннюю сторону бёдер. Снова жадно взглянул между ними.
Нет, Кумба и прежде радостно принимала его в себя. Но сейчас влажная, горячая расщелина так и манила, так и влекла…
Риган рывком избавился от одежды и вторгся в жаждущее тело жены. Кумба билась под ним, обхватывала ногами, сильно сжимала его член внутри себя – и очень скоро Риган излился, слыша, как их стоны слились в один.
Быть может, они даже породили сегодня новую жизнь.
– Помой меня, – попросила потом Кумба. – Я вся мокрая и чешусь.
Они пошли в свою ванную. Риган стал поливать жену из тазика – и почти сразу увидел, как зелёные и серые полоски хлынули в потоке воды к её ногам.
Преображение завершилось. Перед Риганом стояла темнокожая богиня и улыбалась яркими губами.

Ночная жизнь зоопарка
Сердце Мира, Лунь Юй/разные звери, а вернее – наоборот, звери/Амариллис/Лунь Юй
 «Тебя возбуждают только звери».
Нури сам не знал, насколько был прав. И сам Лунь Юй – тем более. Потому что работа выматывала его до такой степени, что он засыпал попросту мёртвым сном. И не ведал, что творили его звери. Как фиолетовая «девочка» развязывала шнурки на его штанах, долго обнюхивала член, а потом бережно втягивала головку своим бархатистым хоботком. Заводилась, тихонько попискивала – кажется, ей хватало такого контакта. Наблюдал бы кто из людей – предположил бы, что у данного существа и нет других отверстий для сношения. И размножения? Это проверить было нельзя. Не могло же людское семя прорасти в утробе такого создания!
Лунь Юй никогда не просыпался, кончая. Только на лице отражалось блаженство – да, наверно, снилось всякое. Он никогда не запоминал своих снов. Он так и не знал, что голова змеи здесь так и не показывалась, зато хвост бывал у него в заднице, иногда одновременно с тем, как сиреневая игралась с его членом.
Когда появилась Амариллис – она-то узнала всё. И сразу возмутилась: мол, только я имею право спать с ним, иметь его, тянуть его силу! Нечего лезть к нему спящему, а к неспящему буду лезть я! Но зоопарк не слушался, тыкался и приставал, требуя своё. Особенно ревновала сиреневая. Её длинные лапки отдирали веточки Амариллис от Лунь Юя, карябали их мелкими острыми коготками, выпуская наружу сок…
Росянке в конце концов это надоело. Взяв сиреневую за шкирку, она отсадила её подальше, а сама, полностью в человеческом облике, улеглась на спину, раскинулась…
– Ты получишь его только через моё тело, носатая!
Зверюшка только фыркнула. И через полминуты, всё так же царапая коготками, но уже не ветки, а бёдра наглой красавицы, вошла в неё хоботком.
Амариллис подалась навстречу, от души наслаждаясь происходящим. А сиреневая зыркала на неё разочарованными глазами… пока девчонка не выпустила десяток побегов и не защекотала её под брюшком, находя там разные никому прежде неведомые точки, заставляя странное создание верещать от восторга.
Обе так вошли во вкус, что потом уснули вповалку, по разные стороны от усталого, измотавшегося Лунь Юя. Кажется, Хранителю так и не судьба было узнать, как Амариллис приручала самую ревнивую из его зверей.

Змей, змий, змея
Затерянные, dark!Лаврик – типа Фобос / Таня – типа Седрик(фем!Седрик)
Когда его сестра из Элли стала Элион, Лаврик ощутил тревогу. Потому что у принцессы Элион тоже был старший брат. Тёмный чародей, обаятельный злодей, узурпатор и правитель не без таланта. У князя Фобоса имелась куча фанаток среди  поклонниц сериала, но Эля никогда к ним не относилась. Неужели же она не подумала о том, какие у брата возникнут ассоциации? Спорные, обидные… опасные.
Эля, однако, ни разу не подняла этого разговора. А вот сам Лаврик, застенчивый, вежливый и начитанный, не мог перестать об этом думать. И когда он встретил Таню, красавицу и умницу в очках, мысли стали ещё настырнее.
– Тань, а ты знаешь, что мир стоит на Мировом Змее?
– Что-то слышала.
– И знаешь, что я думаю? Ты не перевоплощение Хиджикаты Тошидзо. А ты Седрик, если я Фобос. Мы же смотрели с тобой, ага?
– Спасибо большое.
– Это был комплимент. Помнишь, как у Хоттабыча? «Не змей ты, а змий – воплощение мудрости…» И тоже в очках.
– Так, а не боишься, что я тебя съем?
– Да на здоровье, – Лаврик рассмеялся, – лишь бы тебе вкусно было!
…Тогда они смеялись. А вот когда узнали, что Элю обидел её парень – стало не до смеха. Лаврик почувствовал слепящую ярость. «Да как ты посмел! Свою сестрицу я сам прибью, стремясь к власти, но тебе не позволю!»
Мысли были очень ясные и как будто не его. Но испугаться как-то не получалось.
А рядом, на брошенном на траву покрывале, выгибалась Таня, шипела, в остановившемся взгляде горел дикий огонь.
Змея. Громадная и яростная.
Или змей? Не разберёшь же.
– Ползи куда скажу! – Лаврика – или уже Фобоса? – мелко трясло. – А лучше вези меня на себе!
– Конечно, повелитель! – и голос шипящий, не поймёшь – мужской или женский.
– Убью молнией!
– Задушу кольцами!
Только далеко они не сдвинулись. Стоило Лаврику сесть верхом на толстое змеиное тело, как он почувствовал немыслимое возбуждение. И злость его только усиливала.
Змея под ним задрожала, заревела, как дракон… Пасть с оскаленными зубами нависла над его головой, немигающие глаза уставились на него сквозь стёкла Таниных очков, чудом удержавшихся на змеиной морде. Это было жутко и волнительно. Как первобытные сны, как память. И то, что всё происходило на траве и под открытым небом, только подстёгивало.
Обрывки от Таниной одежды валялись повсюду. И Лаврик-Фобос остро ощутил: собственная одежда уже давно лишняя.
– Голову откушу! – прошипела змея. И, громадным клыком разорвав на повелителе одежду, добавила: – Не тебе.
И когда она обвилась вокруг него, подставляя его члену отверстие на своём теле, помогая войти – он понял, что много ему не надо. Остро представил сначала откушенную голову Тошки Хлебникова в Таниных змеиных зубах, кровь, орошающую его, князя Фобоса, тёплым дождём… потом искажённое страданием лицо Элион, она будет следующей… и бурно кончил в свою изменившуюся подругу.
Драконий рык взлетел к небесам – а потом оба упали навзничь, в своём обычном виде.
– Что это было? – тихо спросил Лаврик.
– Я так и не поняла. С ума поодиночке сходят… Блин, мне эта голова откушенная теперь приснится, чёрт бы побрал эти ваши мультики!

Слияние и плодородие
Для Нару. Ежи, Черити/Тэфэри, у его народа праздник, предполагающий ритуальный секс
– И я должна это надеть? – в синих глазах Черити разгорался холодный огонь. – Вернее, снять с себя почти всё, расписать своё тело и выставить его напоказ? Ты меня оскорбляешь.
– Драгоценная душа моя, – кажется, Тэфэри совсем не боялся её гнева, – мы будем всем племенем взывать к богине плодородия.
– К одной из ваших ложных богов. Не гневите Создателя, у вас и так круглый год есть плоды земные, чистая вода и добыча для ловцов. Я не буду участвовать.
– Хотя бы постой рядом. Благослови нас от имени своего Бога.
Она нахмурилась, задумалась. Для нынешней политики храмовников это было бы очень хорошо…
– Хорошо. Только никто не увидит моего тела. Даже ты – лишь в темноте.
– А порисовать на тебе можно? Обещаю без языческих заклятий.
– Если сможешь без света – так и быть, рисуй.
…Ощущения были удивительные. Черити не видела, что за узор рождается на её теле под ловкими тёмными пальцами возлюбленного, но по коже бежали мурашки, и высоко поднималась грудь с затвердевшими сосками, которые Тэфэри обрисовал несколькими кругами и на каждом соске оставил по капле краски. И многократно усиливалось желание, и на касания отзывались самые сокровенные уголки её тела – до которых она никогда не дотрагивалась сама, до которых сейчас не дотрагивался и Тэфэри. Последние линии, что начертил он на её теле, расходились лучами вверх от светлого треугольника волос.
– Всё. Можно спать, – шепнул молодой вождь.
– Как спать? – Черити даже не ожидала, что так обидится.
– До окончания обряда близость под запретом.
– Ну хорошо же, – она повернулась спиной к этому мальчишке-дикарю и притворилась спящей.
Уж что-что, а бороться с искушениями монсеньора Черити умела как никто. И от этого становилась только сильнее. Сейчас ей казалось, что на завтрашней языческой церемонии она затмит даже эту их богиню.
…На место ритуала Черити пришла в белых одеждах – самых торжественных и очень тонких, приспособленных к здешней жаре. И сразу же начала ловить на себе горящие взоры туземцев. Сначала не поняла, в чём дело. Потом спохватилась: нижней-то рубашки на ней нет, и сквозь светлую ткань просматриваются все узоры! Будь Черити туземкой – совсем не так было бы заметно…
Она возвела очи горе и до конца ритуала простояла так, будто в молитвенном экстазе, будто не здесь и не с ними.
…И вдруг по-девчоночьи взвизгнула. Кто-то окатил её холодной водой из какой-то лоханки. И вот теперь, когда ткань облепила тело, стали видны не только росписи по коже, а и все стати, все прелести.
Толпа дружно и восхищённо ахнула. Черити залилась краской. Но не побежала и даже не попыталась прикрыться руками. Наоборот, воздела их и резко выбросила вперёд, посылая в толпу лучи небесного гнева.
Нет, на самом деле, видимо, не хотела она никого жечь. Лучи получились тёплые, ласковые, благословляющие. И Черити поймала себя на том, что смеётся – опять как девчонка. И особенно веселит её то, что сама-то она, в отличие от туземцев, ничуть не высохла. И как-то уже всё равно, что стоишь перед всей этой толпой хуже чем обнажённая…
Туземцы снова ответили восторженными воплями. А Черити почувствовала, что её подхватили на руки и несут… Опомнилась лишь когда Тэфэри уложил её на свежевспаханную землю, за кустами.
– Ты была великолепна!
– Твоя работа? Ты всё спланировал?
– Почти.
– Я так с тобой язычницей стану!
– И останешься собой! Иди ко мне… – он уже навис над ней и расправился с её мокрым одеянием. – Мы с тобой засеем это поле!
Она снова, как ночью, ощутила дикое возбуждение. Стоило только краем глаза увидеть узоры на своей коже… и на его, подмокшая краска не размазалась, но отпечаталась на широкой груди Тэфэри, на животе и ниже. Черити поймала себя на том, что взгляд её скользит и дальше узоров, что она не может отвести глаз от напряжённого члена возлюбленного. Что хочет обхватить его рукой и направить в себя. И не просто хочет, а делает это! И успевает ещё увидеть, как вспыхивают счастьем глаза Тэфэри…
…Потом они лежали, покрытые только размазавшейся краской, свободно раскинувшись под солнцем, кажется, ничуть не стесняясь. Тем более что другие такие же парочки расположились, кажется, всё же по ту сторону кустов. Только говорить было всё равно неловко. Лучше они просто полежат ещё…

По чужим правилам
Спецквест, задание – фильм «Донни Дарко», ретеллинг-кроссовер, ХДВ, Тая и человек-кролик
Чего-то такого она и ожидала с самого начала. Что ёжик будет не единственным источником звуков в её спальне. Что с уходом от Митьки её проблемы не закончатся.
Никто не искал Таю, не писал ей писем. Но сначала она стала слышать голоса. А потом его увидела.
Вроде бы человек, но в костюме кролика. И не какого-нибудь там миленького, а мрачного, жуткого и оскаленного.
– Иди за мной. Иди, и ты увидишь: если ты останешься в этом мире, тангенциальная вселенная ворвётся в него в одной точке и всё перекорёжит. Погибнет Санька. Возможно, защищая тебя.
Тае и ходить никуда не надо было. Она и так знала: она тут лишняя, она всех стесняет и всем приносит несчастье и неприятности.
– Не пойду. Пусть лучше сразу удар придётся в меня.
…Только надо будет всё-таки спросить у Саньки, что такое «тангенциальный». Может, хоть до утра время останется.
– Думай. Всё-таки думай двадцать восемь дней.
Зачем столько мучиться, она ведь хотела совсем небольшую отсрочку…
– Будет интересно, – и, прежде чем исчезнуть, «кролик» на миг снял маску. Даже в темноте было видно, насколько же он красивый мужчина… был, пока не получил кровавый шрам, лишивший его одного глаза. А может, и сейчас остался красивым.
Тая вздохнула. Ну что ж, пусть игра опять идёт по чужим правилам.

А куда он попал, когда умер?
Спецквест, Ышка. Ышка и Игрок смотрят «Донни Дарко»
Игрок уже пожалел, что взялся смотреть со своей девушкой такое депрессивное кино. Хоть она и говорила, что с ним ей ничего не страшно и что не то ещё повидала. Самому Игроку казалось, что всё логично, правильно и вообще по-другому и быть не могло. А в больших глазах Ышки уже к середине фильма стояли слёзы. И финал, конечно, не принёс облегчения.
– Ну что ты… Ну там такие законы, в этом мире. По-настоящему плохой конец – это не когда иначе и быть не могло, а когда всё могло быть хорошо, но почему-то испортилось. Иди ко мне, давай об этом забудем…
– Нет, ты погоди. Не могло не быть такого варианта, чтобы хорошо было всем! Вот хотя бы куда попал этот мальчик, Донни, после того, как умер за всех?
– По идее, исчез. Распылился, уничтожая паразитическую вселенную.
– А душа?
– По заслугам, наверно. Я как-то не задумывался.
– Будь я в том мире – я бы выяснила. Попробую утешаться тем, что когда эта девочка, Гретхен, проживёт свой век, она попадёт туда же.
– Она же даже не успела с ним познакомиться. Ну, в той реальности, где он погиб.
– Но мы ведь видели – что-то там они смутно помнят. Все те, кто остался в живых. Значит, они познакомятся там, в посмертии. И почувствуют, что когда-то давно уже знали друг друга. И всё у них будет хорошо!
– Ладно-ладно, пусть так, милая, пусть.
Лишь бы только она не огорчалась…

Репка-2, осень 2012
Для Нару. ХДВ, маленький Дарт Ёжик, общаться с ежами, узнавать о том, как они видят мир. "Солнце - это небесный ёж..."
Когда превращаешься в ежа – мир меняется. Маленькое становится огромным. Всё вокруг – почти серым, зато рельефным от океана запахов и звуков. А вот ежи даже не могут сравнить. И даже ребёнком Дарт Ёжик понимал, что никогда до конца не поймёт их восприятие мира, даже побывав в их шкуре.
– А где для вас центр мира?
– Не знаем, он слишком далеко и высоко.
– Солнце, – добавил другой зверёк, – это такой небесный ёж. Он очень-очень колючий, потому что иголки у него раскалённые. Мы слепнем, когда глядим на него, он за что-то злится на нас, и наше время – темнота.
– А луна не ёж?
– У луны нет иголок.

Для Валери. Принцесса, Йенни/Хейке, как непросто жить, когда твоя девушка бигендер.
Нет, к тому, что девушки дерутся наравне с мужчинами и даже во многом их превосходят, Хейке привык давным-давно. Йенни-пилот его ничуть не смущала, скорее – восхищала. Хоть и пугала. Гораздо труднее было, когда Йенни пыталась быть Асом вне боя или тренировки.
– Гони его в шею, – шептал ей молодой священник, стоило только Йенни с недевичьим напором притиснуть его к стене. – Он не ты, и к тому же псих. Это неправильно! И сделано было без твоего согласия.
– Ну и что, зато прикольно. Хочу – крашусь и наряжаюсь, хочу – пью и дерусь. Хочу – я тебя, хочу – ты меня.
Хейке после таких заявлений только вздыхал. И то с трудом, потому что его слишком сильно тискали.

Для Валери. Ежи, Молли пытается явиться с мирными целями, например, на праздник, но её почти никто не видит.
Вот так всегда. Раз в жизни решишь прийти не с каверзой, а просто в гости, к тем, кого считаешь своими, – и на тебе пожалуйста! Тебя просто не замечают. Вот так и хочется плюнуть кому-нибудь на голову, или ущипнуть из пустоты, или даже слегка поджечь.
Впрочем, в таком духе Молли рассуждала недолго. Праздник всё-таки был детский. Гостей назвали к Мирин Тиррел – малявке, которая с момента рождения наследовала силу Тиэрнана. И всякие там чопорные мамаши в платьях дурацких фасонов и прочая скучная взрослая публика, по большому счёту, были – всё равно что тьфу. Их детишки пока ещё производили не столь убогое и безнадёжное впечатление.
Сама Мирин тут же приветствовала незваную гостью и потащила играть. И почти никто из мелких приятелей наследницы не удивился, что она бегает взапуски с пустым местом.
Ну, а взрослые в такой толпе так ничего и не разглядели.

Для Нару. Грехи молодости, Рамон/Анхелика. Анхелика, в отличие от отца, видит истинный темперамент Рамона. "Моя буря, мой ураган" (рейтинг)
Кардинал-президент Сальваторе был уверен, что его зять – серьёзный и очень спокойный, невозмутимый человек… то есть фэйри. Впрочем, на людях Рамон и был именно таким. Это только Анхелика знала, как он раскрывается, оставаясь наедине с избранницей. Как срывает одежду с обоих, чтобы только скорее выпустить на свободу крылья – и страсть. Как сверкают его глаза, как кружится он по комнате, стиснув её, Анхелику, в объятиях. Она в таких случаях радостно взвизгивает, а потом, уже распростёртая на постели, прерывисто шепчет:
– Моя буря… мой ураган…
Она знает – дальше будет и вовсе форменное цунами. После которого им обоим придётся долго приходить в себя…

Игра «Ключи», февраль 2013 – апрель 2014

Ключ 12. Персонаж и его домашнее животное
Виола попала в этот дом совсем недавно. Ей было четырнадцать, её мать уже несколько лет служила домработницей у знаменитейшего кинорежиссёра Райского. Девочка давно просилась в гости – мать боялась, что не разрешат. Но когда всё-таки решилась заговорить об этом, то никаких возражений не встретила. Райского всегда радовали молодые свежие лица. Он в них видел залог процветания Родины.
Не знал он и знать не мог, что за чувства обуревали девочку. Виола была готова заменить мать на любой работе. Даром что дома от неё не допроситься было помощи – могла, но не хотела. Но то дома, а то ради Александра Дмитриевича! Лишь бы только быть поближе.
Мать Виолы не гнушалась никакой честной работой. Всё ради того, чтобы всё у девочки было, чтобы только она была достойна своего происхождения, своего навек утерянного наследия. Виоле внушалось: ты лучше остальных, но надо затаиться и не выделяться. Мол, когда-нибудь, когда у тебя будет отменное здоровье, знания в самых разных областях и много полезных связей, ты будешь среди тех, кто свалит эту власть и всё вернёт на свои места.
Виола хронически пропускала эти речи мимо ушей. Ей, в общем, было всё равно, кто там у власти. Был бы Александр Дмитриевич жив, здоров и счастлив.
– И во славе, – как-то вздохнула мать, когда Виола проговорилась о тайных своих мыслях.
– Необязательно. Мне, по большому счёту, и фильмы-то его не нравятся.
– Но если бы он их не снимал – ты бы его и не знала. А если бы не такие, как я – те, кого официально нет, кто объявлен истреблённым пережитком, – то ему и снимать было бы не о чем. Кто будет смотреть кино, в котором нет конфликта? А только красивые картинки «про жизнь совсем хорошую»?
Виола почти сразу перестала слушать. А как только мать замолчала – сразу вклинилась:
– Мама, если ты его так ненавидишь – я буду работать вместо тебя!
И не совсем так – но стало.
– Виола? – переспросил Райский. – Я бы назвал так кошку, а не миленькую девочку.
– Мама читала Шекспира, когда ждала меня. И выбирала не трагичное.
– Это похвально. Только мы в Советской России.
– Ничего. Я, Александр Дмитриевич, и на кошку Виолу согласна!

Ключ 1. Персонаж траванулся вареньем
Сегодня Снежана впервые оказалась у Райского в гостях. Когда шла – вообще-то была уверена: Анатолий прав, и сейчас Александр Дмитриевич представит её своей супруге. Она, Снежана, поставит крест на своих дурацких мечтах и будет чувствовать себя в безопасности.
Вот только вышло-то всё не так.
– Кто эта девочка? Ваша дочь?
– Нет, я дочь домработницы, – с вызовом заявило юное создание. – И кроме меня и мамы, ни одна женщина сюда уже давно не ступала!
– Виола, будьте так любезны, прекратите, – учительским тоном сказал Райский.
– Да нет, ничего, мне очень интересно. Вы откуда ж такая? Вы не вписываетесь.
– Мы «из бывших». И этим гордимся! Александр Дмитриевич, идите скорее кушать варенье!
– Только вместе с гостьей.
– Спасибо, я воздержусь. Может быть, это диверсия, чтобы вас отравить.
– Дамы, перестаньте ссориться, да хватит же! Сталина, кто открыто говорит такие вещи – тот не станет их делать. Тот гордится скорее уже тем, что перековался.
– Тогда хорошо… – Снежана смягчилась, продолжая с интересом разглядывать девочку. – А варенье у вашей мамы всё-таки затхлое, это видно.

Ключ 5. Персонаж оказывается во вселенной ЗВ. Его роль и сторона.
Мастер Александр Райский умел драться. Но в основном использовал Силу не для этого. Главным его умением были иллюзии, чем мало кто ещё мог похвастаться. Дети его обожали – он мог показывать им целые истории… И маленькие джедаи чуть ли не дрались за право стать его учениками.
Виола давным-давно сочинила свою историю. Ей казалось, что любовь к мастеру Райскому родилась вместе с ней. И Виола часто думала, что намечтала, вымолила – и эта честь выпала ей. Больше-то нечем заслужить…
Хотя нет, в его иллюзии она всегда вносила свежие мотивы, весьма отвлекавшие врагов. Хорошо, что сам мастер не отвлекался, как будто бы и вовсе не замечал, а то плакали бы все их победы…
Но когда-нибудь он оценит.

Ключ 9. Персонаж внезапно превращается в неведому зверюшку
Конечно, когда отец Анатолий говорил Снежане, что этот мир готов подчиниться её воле, – он явно имел в виду что-то другое. Но почему бы и не использовать свою гипотетическую силу так?
– Не должно тебя здесь быть, странная девочка Виола! Не то чтобы я ревновала, но картину мира ты мне ломаешь!
…И всё-таки нет, неправа была Снежана, всё она не так поняла. Виола не являлась пережитком и вредителем. Ещё немного – и она бы честно перековалась, пусть и благодаря чувствам. А вот чувства Снежаны взяли верх.
И теперь не только Виола вместо того, чтобы исчезнуть, превратилась в донельзя умилительного рыжего котёнка. Но и Райский стал степенным котом в полосочку. И теперь этого котёнка вылизывал…
Вот что прикажете делать? Как переиграть?

Ключ 15. "Такой милый, что просто ужас"
Снежана всегда предполагала, что её начальник ведёт где-то в сети серьёзный блог. Рассуждает там об экономической ситуации, анализирует… О политике тоже – хотя нет, вот этого лучше не надо. Вдруг они взглядами не совпадут!
Так что, когда Снежана вдруг и в самом деле нашла страничку Александра Дмитриевича, она была поражена. Будто «Одноклассники.ру» какие, а не серьёзный дневниковый сервер. Нечто абсолютно семейное, уютное… тонны фотографий и масса комментариев от жены-подруги.
«Сашенька, ты здесь такой офигительный и обалденный! Жуть просто, до чего милый!»
«Уж будто тебя там не было, дорогая».
Виола Райская. Ну как можно жить с таким леденцовым именем, похожим на безвкусный псевдоним? Снежана тут же предположила, что до замужества эта девочка была, например, Калошиной… И даже странно, что Александр Дмитриевич выбрал именно её.

Игра «22»
Мирек, «тепло»
В весеннем лесу прохладно, чтоб не сказать – промозгло. Под утро особенно. Даже если ты соблюдаешь великое правило: под собой должно быть столько же одеял, сколько и на себе. Всё равно хочется подкатиться к другу, и жалеешь, что у вас с ним не один спальник на двоих.
Мирек всегда, даже не просыпаясь, чувствует, когда Иржи холодно. Казалось бы, с таким горячим сердцем, как у него, замёрзнуть вообще невозможно. И Мирек обычно успевает проследить, чтобы друг укрывался как следует. Но Иржи слишком беспечен и беспокоен, разметаться и раскрыться – его нормальное состояние. Так что рано или поздно Мирек обязательно его обнимает и устраивается так, чтобы Иржи удобнее было привалиться и пригреться…
Но утро никогда не застаёт их так.

Илья, «праздник»
– Везде этот Хэллоуин! Задолбал! – Илья закатил глаза.
– А тебя что-то не устраивает? – хмыкнула Нина. – Вроде христианством ты интересуешься только чисто с культурно-исторической точки зрения.
– Да нет, не поэтому. Просто из всех щелей антураж, много кто цепляется, а у меня с тобой и так каждый день Хэллоуин.
– Ты меня постоянно боишься? Хочешь во что-нибудь нарядиться и отпугнуть?
– Да нет. Просто атмосфера. Твои наряды, косметика, интересы…
– А вот возьмут и надоедят. И я вспомню, что этот день – не только Хэллоуин, но и Самайн. Встреча зимы. Когда надо сидеть в тепле и ждать волшебства. Хочешь уютный ламповый праздник?
– Вот это неожиданно! Но это же ты… Так что да.

Северус/Настя, новогоднее
– Какой дурдом! – выдохнула преподаватель мугловедения Анастасия Камышева, нервно чиркая зажигалкой. – Рождество в такой громадной школе!
Злей только мрачно вздохнул, бормотнув заклинание и поднося невенчанной своей супруге огонёк на конце волшебной палочки.
– Спасибо, – Настя жадно затянулась. – Нам бы с тобой в углу сидеть и думать, а тут изволь участвовать. Спасибо, что не в главных ролях.
– Ещё не хватало.
– А помнишь, как мы праздновали Новый год, когда учились в школе там, на родной планетке?
– Помню. Тебя как-то прочили в Снегурочки, а ты взяла и косу отрезала.
– В первый раз. Кстати, подумываю опять о том же.
– С этим решим. А вот рассказывать на уроках маггловедения о новогодних обычаях других планет, пожалуйста, не надо!