Где от весны не ждут чудес... Глава 2. Дружба

 Для меня дружба  всегда была чем-то святым, возвышенным и слегка нереальным. Это значило делить всё пополам. Радоваться и страдать вместе. Быть уверенным в друге, как в себе самом. Быть готовым пожертвовать, если придётся, собой ради друга. Вроде бы всё просто. Но как показало время, таких друзей у меня никогда не было. И  уже и не будет. Ведь настоящая мужская дружба строится годами, а я слишком отравлен своим опытом, чтобы верить в кого-то. Да и сам я уже вряд ли способен поступится своими интересами ради «друга». Но речь не обо мне сегодняшнем, а о том романтике-максималисте, что верил в идеалы, и стремился к ним. Когда-то для меня не существовало полутонов. Было либо белое, либо чёрное. Я желал обрести настоящую дружбу, и ради друга был готов на всё. Взамен мне не нужно было ничего, кроме 100-процентной отдачи.

Мой первый друг Саня. С ним мы были вместе с детского сада. Учились в одной школе. Жили в одном доме. Он увлекался культуризмом. К 17-ти годам это был здоровенный бугаина-качок. Мне было далеко до него в силе, но я очень гордился, что у меня такой друг. Помню, перед школьным выпускным мы решили заработать денег. На прощальном вечере хотелось угостить одноклассниц шампанским. Ночью мы залезли на крышу пункта приёма стеклотары. Отодрали железный лист, и вытянули шесть ящиков с бутылками. Лист положили на место. Утром притащили бутылки в этот же пункт, и сдали. Было весело. Спиртное мы тогда не употребляли. Но однажды решили исправить этот пробел.
Дело было осенью. Я тогда только поступил в американский Колледж. Наше учебное заведение находилось в здании кооперативного техникума. И вот там я познакомился с одним парнем с привокзалки (это название самого хулиганского района в нашем городе).  Парня звали Андрей. Был он на три года старше меня, и слыл отчаянным кулачным бойцом. Как-то на перемене между парами я попробовал с ним на руках побороться. Он чуть не вывихнул мне плечо. Очень сильным оказался. Мы разговорились. Оказалось, наши отцы работают вместе. Стали общаться. В начале 90-х в обиходе появилось слово диковинное «кабак». Вспоминался сразу стих Есенина, но всё равно я слабо представлял себе, что это такое. Там могли отдыхать только те, у кого водились лишние деньги. Андрей, по его словам, был завсегдатаем этих самых «кабаков». Рассказал мне о романтике ночной жизни. Пообещал как-нибудь меня с собою взять. И вот однажды осенним вечером мы сидели с Саней на лавочке в нашем дворе, плевали семечками, и я рассказал ему об Андрее, и о кабаках. И как-то вдруг таким неуместным себя почувствовал на этой нашей лавочке. Был такой тёплый,  ласковый вечер. Где-то рядом существовали музыка, веселье, девушки.  Где-то были кабаки, а в них Андрей. А мы тут. С семечками...
Решили выпить водки, и идти искать Андрея. Купили поллитровую «чебурашку» «Пшеничной». Отковыряли пробку из фольги. Как её употреблять-то? После некоторой заминки решили пить из горла. Полбутылки влил в себя я,  остальную половину — Саня. Чуть не вывернуло меня. Гадость мерзкая! Сели на лавочку. Ждём. Ничего не происходит. Думаем, может пробежаться чуток? Чтоб хоть какой-то эффект появился. Посидели маленько, и пошли искать сказочные кабаки. Зашли в какое-то кафе. Спросили  на баре про Андрея. А на выходе меня КАК НАКРЫЛО!!  Я даже не понял, почему я вдруг начал с кем-то ругаться, к кому-то цепляться, тянуть всех сразу на улицу. Саня меня уже с кем-то разнимал. На улице я вдохнул свежего воздуха, и почувствовал себя таким лёгким и бесстрашным...  Удивительное ощущение. Не знаю, проникся ли Саня подобным, но мне реально тогда море было по-колено, и даже чуть выше.

И вот мы начали бродить в таком состоянии по ночным улицам. Вроде искали что-то, а в реале просто бродили. «Спасли» какую-то девицу,  находящуюся в ещё более бесстрашном состоянии, чем мы. Её некий тип куда-то тянул. Она не особо противилась, что её  куда-то тянули, но мы её всё равно спасли. ТипА отправили подальше, а девица пошла бродить с нами. Тут я вспомнил с какой, собственно, целью был устроен весь этот движ. «Нам надо найти Андрея». Забрели в ещё одно кафе. Саня с девицей остались  на улице. Я зашёл внутрь, спросить чтоб про Андрюху-у. Выхожу назад, и вижу возмутительную картину; до моего друга и подруги пристают агрессивные пьяные дядьки. В количестве много. Причём, дерзко так. Саню пихают в грудь, девицу опять куда-то тащат. Та скулит. Я вступился. Со всем присущим моему состоянию красноречием, и соответствующим грозным видом приказал негодяям убрать руки от моих друзей. А не то всех ушатаю. Чуваки переключились на меня. И вот уже кто-то суёт мне ментовскую корочку в лицо,  кто-то  кулаком по печени, а кто-то кулаком же в нос. Пыл мой приугас.  Пячусь назад.  Понимаю — менты, но слабо понимаю, что мне нужно теперь делать. Что-то мямлю про «ошибочку», и про «пардон обознались». А мне тем временем уже с ноги в ухо прилетело. И у меня срабатывает рефлекс. «Двоечка» - это простейшая короткая атака. Левой — правой.  На тренировках я освоил её вполне. И я заряжую эту «двоечку» в первую близнаходящуюся рожу. Куда-то в область глаза.  Рожа вместе с телом падает. И тут понеслось месилово. На меня нависли со всех сторон. Крутят руки, щёлкают браслетами, пистолетом в ухо тычут. Больно так ухо разодрали. Орут, бьют, пытаются запихнуть меня в легковушку. Я сопротивляюсь, цепляюсь.  Во всей этой суматохе чётко вижу невозможную картину. Качок Саня, который передвигался всегда очень медленно, со спринтерской скоростью удирает с поля боя. Я вмиг протрезвел.

В отделении меня пинали до утра.  Сначала за то, что я плохой-нехороший посмел поднять руку на сотрудника милиции. Потом стали заставлять признаться в каких-то преступлениях. Я сначала не соглашался, но под утро сломался. «Эту квартиру ты ограбил? - «Да я..»,  «А вот эту ты?» - «Я».  « А вот эту тоже ты?» - «Тоже я». Бить перестали. «Давай рассказывай подробности». Что рассказывать — не знаю. Тут опер, которому я залепил в глаз, видимо, сжалился надо мною. А может просто протрезвел. Отвёл меня к выходу. Дал пинка под зад, и наказал,  чтобы к 10 утра я пришёл с отцом. С отцом мы, конечно, пришли.  Батя поставил ему бутылку водки, и на этом история окончилась. Так состоялось моё первое знакомство с водкой, и первое же знакомство с правоохранительными органами.
Под вечер в дверь родительской квартиры позвонили. На пороге стоял Саня. Я вышел к нему на площадку. Прикрыл дверь. С виноватым видом он протянул мне руку. Я пожал её, и дёрнув на себя, ударил левой снизу по печени, и  ей же перевёл боковой в челюсть. Он шмякнулся на пол. Я отпустил его правую руку. Мне было 17 лет, и так завершилась моя первая «настоящая дружба».  Потом была и вторая, и третья, и пятая, и десятая.  Но оконцовка была всегда одинаковой; в определённый момент "друзья" испарялись. Тогда я не знал, что так будет всегда. Я был молод, и  не оглядывался назад, а  шёл вперёд к новым встречам.