Пневмопомпа

На этот раз я хочу поделиться с вами наблюдениями за очень важным в человеческой жизнедеятельности делом – изобретательством. Сейчас это занятие не в почете в нашей «встающей с колен», но это временно. Кончатся нефть и газ, и мы снова станем нормальными людьми, у нас снова будет промышленность, которая потребует непрерывного совершенствования, и на изобретательство снова будет спрос. Но уже без нас. И без нефти с газом.

Когда-то, еще совсем недавно, во времена СССР, наши отечественные изобретатели ежегодно регистрировали изобретений больше чем их американские коллеги. Сейчас это кажется невероятным, - в наши дни мы если и устанавливаем глобальные рекорды, то исключительно по количеству выпиваемой водки на душу населения. Тут нас опережают только незалежные украинцы.

А когда-то мы славились не железной печенью, а пытливым умом. Правда, с так называемым «внедрением» дела обстояли никак, вот лично я из моих официально зарегистрированных 200 изобретений по-настоящему не внедрил ни одного. По-настоящему, это когда в кассе получаешь не 20 рублей поощрительного вознаграждения, а нормальное авторское вознаграждение, которое, кстати, было предусмотрено советским законом, и доходило до сумасшедших по тем временам сумм в зависимости от той экономии, которую твое изобретение давало.

Но закон был хитрый, с двойным дном, платить должно было то предприятие, на котором установлен тот объект, который содержит изобретение, или завод-изготовитель, а не собственник этого предприятия – государство, которому шла вся прибыль, а предприятию доставались в лучшем случае переходящие красные знамена за победу в соцсоревновании за звание «ударник коммунистического труда».

Поэтому выбить у завода или фабрики необходимое согласие заплатить было стократно труднее, чем построить тот коммунизм в отдельно взятой за горло стране. Мой гениальный учитель, Юлий Рафаилович Зельдин, земля ему пухом, раза три-четыре вознаграждение получал, но видели бы вы, чего это ему стоило. Меня же Бог такой пробивной силой не наградил, поэтому я брал числом.

Но я не обижаюсь, - если бы я тогда мог предвидеть, в какие фекалии превратится казавшийся железобетонным «Союз нерушимый», я бы, честное слово, не вру, - вступил бы в КПСС и громче всех на ритуальных демонстрациях всенародной платонической любви к ней кричал бы и даже верезжал от переполнявших чувств: «Слава КПСС!!!». А все свои чудо-радиоприемники, которые принимали всякие враждебные «голоса», лично бы отнес в КГБ и сам на себя написал бы донос. В благодарность только за то, что не мешали изобретать.

Ведь изобретательство, как и любое иное творчество, подобно кормлению грудью, или, если угодно, дойке коровы. Перекрой этот акт метаболизма, и скопившееся молоко превратит его производительницу в инвалида.

Изобретать можно было сколько хочешь, зарегистрировать изобретение тоже препятствий, по крайней мере, политических, не было. Лишь бы была новизна и полезность. Можно было и опытный образец изготовить, и испытать его, и даже сдать в серию.

Но на этом лучезарная коммунистическая феерия, увы, кончалась, романтика сменялась прозой жизни. Но и за это спасибо марксистам, они сделали для нас, изобретателей, всё, что могли. Заплатить они не могли, поскольку материалистами они были исключительно диалектическими, т.е. платили только членам своей номенклатуры, да и то не деньгами, а привилегиями: спец-распределители, спец-буфеты, спец-санатории и т.п.

Так что мне удалось наизобретать кучу полезностей, и за этим увлекательным занятием незаметно прошла жизнь.

Вот вспомнилась мне одна такая полезняшка, по имени «пневмопомпа», насосик такой необычный, и решил я вам про него и его историю рассказать.

Ну для чего нужны насосы, вы наверняка знаете. Для перекачки какой-либо текучей субстанции, в данном случае жидкости. А жидкости есть такие, которые не любят, чтобы их интенсивно перемешивали, что происходит в обычных центробежных насосах. Например, содержащие вспенивающие примеси.

Для них человек уже давно применяет так называемые насосы замещения, в которых жидкость заливается в некую емкость, из которой потом вытесняется сжатым газом в нужном направлении. Принцип простой, но сложно сделать такой насос автоматическим.

Проще всего разместить внутри этой наглухо закрытой «кастрюли» еще одну, которую называют «поплавок», кастрюлю с открытым верхом, которая будет поднимаясь и опускаясь управлять клапаном сброса газа, и тем самым заставляя насос работать циклически наподобие поршневого, только роль поршня будет выполнять газ. Обычно сжатый воздух.

Но открытие сбрасывающего клапана должно быть резким, иначе система замрет в некой равновесной точке, где уровень жидкости уравновесится давлением воздуха, который будет непрерывно стравливаться, а поплавок так и застынет в этом положении. Нужно простое и эффективное решение, превращающее систему в триггер. «Открыто» - «закрыто», ничего промежуточного не дано.

Я долго над этим ломал голову, пока не догадался, что нужен обычный магнит, у которого сила притяжения резко возрастает при уменьшении расстояния до тела, к которому он притягивается. Проще всего насадить один магнит на шток поплавка, который перекрывает клапан сброса воздуха, а второй такой же магнит жестко закрепить снизу на крышке насоса.

Попробовал – работает отлично. Сделал расчеты и проект (проект разработал ведущий конструктор Вячеслав Михайлович Афанасьев), по которому завод изготовил опытный образец. Настала пора испытаний. Их проводил Александр Алексеевич Краснов, ныне доктор наук, профессор и академик ПАНиИ. Тогда он был куда менее знаменит, но не менее гениален.

Так вот, испытываем-испытываем, - магниты, по тем временам самые мощные, так и сближаются-отдаляются, вода так и хлещет из шланга обратно в ванну, воздух шипит. А у меня чего-то такое маленькое железненькое выпало, не могу найти. Тогда-то будущий академик и подарил мне один такой магнит, круглый, 100 мм диаметром. До сих пор он мне верно служит: как иголку потеряю, так он ее махом найдет!

Столько лет прошло, а вещица, лежащая в моем письменном столе с привязанным к ней шнурком от ботинка, напоминает о той прекрасной поре, когда мы были счастливы как дети даже без денег, просто от того, что могли творить. Как Моцарт, умерший нищим, но его творения пережили его, и сейчас радуют уже которое поколение меломанов.

Стоя перед домом Моцарта в Зальцбурге, я в приступе тщеславия мысленно сравнивал себя с ним. Сравнение было, увы, не в мою пользу. Разный продукт мы создавали. Музыка вечна, а железяки наши субстанция быстро портящаяся.

Не зря говорится: куй железо пока горячо. Время идет, и мои «симфонии в металле» остаются в прошлом, и нет той машины времени, которая бы вернула им их былую ценность. Подумал я, и, махнув рукой, побрел по Гетрайдегассе к ближайшему ресторану.

Валентин Спицин.