А правильным ли путем мы идем? Уважаемые!

            В последнее время стало особенно модным слово «креативный», причем им с успехом пользуются как обычные граждане, так и с особой любовью наше правительство. Причем креативным может быть и класс и молодежь и мышление и многое другое.  Довольно сложным является вопрос терминологии, так как в зависимости от акцентов эту новую социокультурную группу называют по-разному, и с учётом расстановки этих акцентов можно по-разному рассматривать её границы. Существуют такие варианты, как «глобализированный класс», «виртуальный класс», «богемный класс», «сетевой класс» и др. Тем не менее у всех этих групп, как бы их не определяли, есть общие черты. В частности, эти группы довольно сильно дистанцируют себя от основной массы населения по ряду критериев (а в отношении некоторых из этих групп можно говорить уже не только о дистанцировании, а об агрессивном противопоставлении остальному обществу). В чём-то это повторяет уже сложившиеся исторически и в каком-то смысле традиционные «двойки»: «творческая и техническая интеллигенция» — «простой народ», «контркультурная богема» — «обыватели», «технократы-прогрессисты» — «консервативное большинство» и пр. Однако есть абсолютно новые черты, которые для нас принципиальны в контексте понимания разделяющей линии и даже наметившегося раскола между этой и другими социальными группами в России.
            В социальной экономике под креативным классом подразумевается социальная группа населения, включенная в постиндустриальный сектор экономики. Вы только задумайтесь в постиндустриальный сектор. В большинстве развитых стран креативный класс является наиболее влиятельной и массовой группой населения.
            Что такое Постиндустриальное общество ? Это общество, в экономике которого преобладает инновационный сектор экономики с высокопроизводительной промышленностью, индустрией знаний, с высокой долей в ВВП высококачественных и инновационных услуг, с конкуренцией во всех видах экономической и иной деятельности.
В постиндустриальном обществе эффективная инновационная промышленность насыщает потребности всех экономических агентов, потребителей и населения, постепенно снижая темпы своего роста и наращивая качественные, инновационные изменения.
            Научные разработки становятся главной движущей силой экономики — базой индустрии знаний. Наиболее ценными качествами являются уровень образования, профессионализм, обучаемость и творческий подход работника.
Главным интенсивным фактором развития постиндустриального общества является человеческий капитал — профессионалы, высокообразованные люди, наука и знания во всех видах экономической инновационной деятельности.
Главные отличительные черты постиндустриального общества от индустриального — очень высокая производительность труда, высокое качество жизни, преобладающий сектор инновационной экономики с высокими технологиями и венчурным бизнесом. И высокая стоимость и производительность высококачественного национального человеческого капитала, генерирующего избыток инноваций, вызывающих конкуренцию между собой...
          Сущность постиндустриального общества заключается в росте качества жизни населения и развитии инновационной экономики, включая индустрию знаний.
Концепция развития постиндустриального общества сводится к приоритетности инвестиций в человеческий капитал, повышению его качества, включая качество жизни, к повышению качества и конкурентоспособности инновационной экономики ( Википедия )
           Очень красивые слова, причем судя по содержанию очень близко к Коммунизму, только один термин почему – то считается под запретом, а другой перспективным.  Но если быть более реальным, то общество стало не просто постиндустриальным, а ещё и информационным и, наконец, «сетевым» . Причём, как писал Кастельс, «технология не определяет то, каким является общество: она сама является этим обществом». Так же, как, по его мнению, к 2000-м устарела и концепция виртуальной реальности, а на смену ей пришла «реальная виртуальность». Вот это мне, кажется, ближе к самой сути слова «креативный», даже в самом произношении этого слова звучит негативный подтекст.
           Произошли радикальные трансформации и в сфере потребления. Хотя тот факт, что потребление само по себе есть не покупка товаров, а покупка символов, был обоснован философом Жаном Бодрийяром ещё в 60-е, самый бум этого «символизма» пришёлся уже на конец  XX века. Потребление стало вопросом стиля и конструирования идентичности. Имидж и его выстраивание через покупку тех или иных товаров стали ключевыми понятиями для описания мотивации спроса потребителей уже в 80-е. Причём имидж стал территорией некой свободы. Как писал социолог Стюарт Ивен, «повседневная культура потребительского капитализма очень бюрократична, в огромных корпорациях человек не видит результат своей работы, она становится бессмысленным действием, у него возникает голод по значимым действиям.».
Так началась эпоха «тайных бунтарей» — тех, кто, с одной стороны, оставался встроенным в корпоративные схемы, а с другой — хотел показать, что он «классный» и «крутой» и что вместо классической буржуазности выбирает модную богемность.
             Эта потребность вовсе не взорвала капитализм, а напротив, успешно была превращена в источник новых прибылей,: с одной стороны, глобализированный капитализм встроил «тайных бунтарей» в свои корпорации (если больше прибыли приносят не те, кто ходит в офис в костюме, а те, кто ходит в рваных джинсах, то правилом надо объявить последнее), а с другой — возник огромный спрос на «маркетинг освобождения», товары с атрибутами контркультуры. С этого момента, если внимательно проанализировать наиболее успешные рекламные кампании транснациональных корпораций, можно убедиться: они пропагандировали отнюдь не буржуазный конформизм, а напротив, идею «стать самим собой», выделиться из толпы, подчеркнуть свою индивидуальность и отличие от других.
Именно это слияние богемных и буржуазных ценностей породило креативный класс. Ричард Флорида (автор термина «креативный класс») писал, что «мы не просто совместили эти категории, нам удалось полностью превзойти их, так что они утратили всякий смысл. Под влиянием креативного этоса мы сочетаем работу и образ жизни, конструируя свою творческую идентичность».
Двигателем глобализированной экономики объявлен креативный класс — создатели постиндустриальных продуктов и сервисов, приверженцы неограниченной самореализации и космополитичного разнообразия. При этом идеалисты-креативщики, позиционирующие себя нонконформистами, оказались вполне органичной частью неолиберальной модели.
Все определения креативного класса подчёркивают, что это люди, которые заняты в нематериальном секторе экономики, добиваются индивидуального успеха, благодаря своему образованию и творческим способностям. Но, прежде всего, для них характерен определённый набор ценностей, среди которых главными являются: личная самореализация, индивидуальные свободы, предпочтение нематериальных благ финансовому успеху и открытость, то есть отказ следовать традиционным моделям жизни и карьеры, ассоциировать себя с определённым государством или нацией и стремление вместо этого свободно самоидентифицироваться и искать своё место в глобализированном мире.
           Именно эту группу объявляют ответственной за рост и инновации в постиндустриальной экономике. Утверждают, что креативный класс — это пролетариат «экономики знаний». Но, как мы увидим, креативный класс — это конструкция в первую очередь не экономическая и даже не политическая (как, например, в России, где это понятие тесно связано с политическим противостоянием оппозиции и государства), а скорее отражающая социальную структуру глобализированного мира и ценности глобализации. Которые, как и глобализация сама по себе, на первый взгляд выглядят несущими равенство возможностей и свободу, но, если вглядеться пристально, оказываются всё теми же неолиберальными схемами, просто хорошо замаскированными псевдодемократизмом. Миллионер в кедах, к тому же подаривший миру очередной смартфон, — это, конечно, куда более цивилизованно, чем феодал, увешанный золотом, или людоед-капиталист из романов Драйзера. Новая эпоха требует новых имиджей.
           Идея указывающая, что в экономике и обществе ключевую роль будут играть не собственники средств производства, появилась уже очень давно. Ещё в 60-е годы Джон Кеннет Гэлбрейт писал, что со временем в корпорациях главным будет не владелец, а «техноструктура» — «целая совокупность учёных, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями вашингтонского бюрократического аппарата и его деятельности, а также посредников, управляющих, администраторов». Дэниел Белл также указывал на то, что «постиндустриальное общество... предполагает возникновение нового класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов». При этом Гэлбрейт отметил несколько черт этой группы, которые, как мы увидим, успешно проявились в реальности, — одарённая молодёжь захочет вливаться в ряды техноструктуры лишь при условии ослабления там формальной дисциплины и иерархий; менеджеры техноструктуры отождествляют свою жизнь и работу; задачей техноструктуры является усиление собственной власти и положения в корпорации.
              Тогда возникает естественный вопрос, а кому нужен креативный класс в России ? В то время как в США, как мы видим, идёт серьёзная критическая дискуссия о полезности их для экономики  и сопутствующих ей гиперконкуренции и расслоения, в России эту идею перепевают на все лады в либеральной среде. Тут и наш главный форпост— «Сколково», и маниловские мечты о том, как «креативные кластеры» с удалённо работающими сотрудниками поднимут Сибирь и Дальний Восток, и «особая политическая сознательность» этого класса. ( прошу это заметить ). И хотя, на первый взгляд, креативный класс — это что-то, связанное с модернизацией экономики и промышленности, но в качестве идейного вдохновителя он нужен гораздо больше тем, кто видит будущее России как деиндустриализированной страны. Это нужно понимать следующим образом. Нефтегазовая добыча, размещение на нашей территории филиалов иностранных производств и доминирование иностранных товаров (так как свои — что заводы, что товары, естественно, по определению наших либералов, неконкурентоспособны и должны отмереть в конкуренции с достойными). И, наконец, позитивная витрина либеральной России — информационно-сервисный сектор с его креативным классом.
             Поколение американцев, которым сегодня за шестьдесят, принято называть поколением беби-бумеров. Даже если вы в жизни не курили марихуану и не вступали в половую связь со всякими животными, вы всё равно принадлежите к беби-бумерам и разделяете систему ценностей, присущую этому поколению. А ценности этого поколения включают в себя признание и принятие тех перемен в культурной политике, которые тогда имели место. Главным направлением этих перемен стала деиндустриализация Америки.           Деиндустриализированное общество - это общество без будущего, поскольку любое уважающее себя национальное государство может быть независимым только в том случае, если оно способно обеспечить материальное благополучие своих граждан. Каким же образом правителям мира удаётся навязать обществу эту самую деиндустриализацию? Задумайтесь о социальном составе американского населения.
         Поколением, имевшим самую прочную в истории США систему моральных ценностей, было поколение, сражавшееся на фронтах Второй мировой войны. Эти люди родились, когда ещё не было телевидения, и они с наибольшим трудом поддавались промыванию мозгов. Зато их дети, беби-бумеры, стали лёгкой мишенью. Более того, с появлением телевидения это поколение подвергается промыванию мозгов на протяжении всей своей жизни. Вспомните, какова цель промывателей мозгов - делать каждое следующее поколение всё более инфантильным, более аморальным, больше похожим на животных, а потому легче поддающимся контролю. Сегодняшний мир более консервативный, более равнодушный и недоброжелательный. Господствующим трендом в современной философии является стремление к сужению сферы индивидуальной моральной ответственности. Человеческое поведение во всё большей мере воспринимается как продукт неких посторонних, безличных сил.
            Сами представители креативного класса часто не замечают того очевидного факта, что они — часть неолиберального пейзажа. Возьмём пресловутые велосипедные дорожки или демонстративно демократичный стиль в одежде — всё это якобы подчёркивает, что модные и современные отрицают классический капитализм с его буржуазным стилем. У российского хипстера, по другому обеспеченная городская молодежь,  это отрицание носит ещё и оттенок недовольства поскольку демонстративная роскошь, с его точки зрения, характерна не просто для преуспевающих бизнесменов и менеджеров, а именно для тех, кто имеет отношение к госкапитализму. Хотя на самом деле именно эта диспропорциональная модель экономики и позволяет в России существовать всему тому «сервисному сектору», в котором заняты креативщики. Ведь потребителями дорогих и явно не самых необходимых «постиндустриальных» услуг сегодня становятся бизнесы и индивиды, которые могут иметь на это средства только в условиях сверхприбылей и огромных имущественных дисбалансов.
Представляется ложной и обязательная привязка творческих устремлений и уровня образования к разнообразию, отклоняющемуся от общепринятых норм, понимаемому в обязательном девиационном смысле. Запрос же на творческую и осмысленную деятельность в России всегда был и есть. Собственно большую часть если не креативного, то уж точно офисного российского класса составляют те, кто, условно говоря, либо был раньше инженером, проектировавшим самолёты, но ушедшим в офис в 90-е, либо те, кто быть этим инженером успел только помечтать, но в 90-е поступил учиться уже на менеджера, по причине отсутствия перспективы развития нормальной экономики и производственной сферы в России.
Но не получится вовлечь большинство россиян в осмысленную деятельность, если не развивать последовательно национальную промышленность. Сегодня, когда россияне продают друг другу в основном иностранные товары, а не производят свои, востребованы «посредники». Рост же класса учёных, инженеров, тех, кто творит новое не в виртуальном пространстве «брендов и трендов», требует совершенно других экономических моделей. Пока же те, у кого есть способности, образование и энергия, будут вынуждены встраиваться во всё ту же неолиберальную модель, где каждый сам за себя.
И речь не идёт о том, что экономике не нужен сервисный «креативный» сектор и занятые в нём люди. Само противопоставление «креативных» и «некреативных» — знак социального и экономического дисбаланса, когда государство не справляется с задачей создать среду для развития каждого. Отдавая всё на откуп неограниченной конкуренции, в условиях глобализации мы получаем всё те же джунгли и деление на тех, кто имеет право на достойную жизнь, и тех, кто по определению его лишён. И неважно, отсутствует у него это право потому, что он недостаточно благороден по происхождению или недостаточно богат, как вчера, или потому, что недостаточно способен, образован и креативен, как сегодня.
          Программа  претворения в жизнь этой теории , что экономику двигают привилегированные и образованные профессионалы, которым нужно обеспечить комфортную креативную среду для жизни, позволяет сделать однозначный вывод: за своим внешним демократизмом эта теория скрывает неолиберальные принципы всеобщего неравенства и кастовой, по сути, новой феодальной социальной структуры, которые эта среда якобы отрицает. Таким образом то, чего критиковали многие в СССР, создание якобы партийной касты, и ради чего была развалена советская власть, возобновляется вновь в образе новой демократии. Возникает вопрос, а ради чего был проведен государственный переворот в России ?
          Кроме того, объявление одного класса привилегированным автоматически превращает остальных в людей менее ценных для экономики и общества. Даже в самом максимальном варианте, когда к креативному классу причисляется до 30% населения, остальные 2/3 становятся «отсталыми. Идея, что креативный класс движет общество, а остальные — просто вагоны за этим эффективным локомотивом, предлагается как современный «Новый курс» для креативной эры», аналог знаменитого рузвельтовского New Deal. Однако вкладывать силы и средства государству предлагается только в пестование креативной среды. Тогда как оригинальный «Новый курс» предполагал изменения общества, которые должны были улучшить жизнь каждого, а не искать отдельного индивида, которому с помощью «волшебной палочки» предпринимательских способностей дать шанс стать супербогатым и успешным.
           Теория креативности отрицает подходы к социальному благополучию, идеи справедливого перераспределения доходов и широких социальных программ, поскольку она вообще не говорит о том, что же делать тем, кто не вписывается в креативную постиндустриальную среду. Кроме того, креативность предполагает мобильность, то есть непривязанность человека и его труда к конкретному региону и территории, что автоматически уничтожает то самое разнообразие, о котором якобы так заботятся сторонники этой теории. Вывод наиболее радикальных критиков теории креативного класса в США таков: ключевые ценности этого класса — индивидуальность, демократия разнообразие и открытость — это принципы всё той же новой либеральной  корпоративной экономики.
Отрицать очевидное уже невозможно. Ричард Флорида писал : «В последние два десятка лет Америка разделилась на две разные нации, по мере того как более образованные и состоятельные мигрировали в относительно небольшое число наиболее успешных городов и районов». И эта ситуация приносит выгоду только самим этим образованным и состоятельным. «Работники знаний» наслаждаются высокими доходами, комфортной городской средой, хорошими школами, низким уровнем преступности в своих «креативных кластерах», а все остальные из этой среды вытесняются и никаких экономических преференций не имеют. То есть социальные лифты здесь не работают, точнее, захлопывают свои двери перед носом тех, кто не вписывается в прекраснодушную картину креативной теории. «Америка наблюдает драматический упадок экономической мобильности, — заключает Ричард Флорида. — Основной угрозой для модели роста Америки являются не другие страны, а внутренние противоречия. В то время как формируются и растут кластеры высокообразованных и талантливых профессионалов, они же вытесняют средний класс, приводят к жёсткой градации людей и территорий».
           Креативный класс действует от «имени» « мирового правительства» и в интересах этого правительства , исполняя программу выведения «ненужных» людей за рамки цивилизации и постепенного уменьшения их численности. Сегодня имеется место ситуация, которая фактически играет на присвоение права на создание будущего в социальном и техническом смысле креативному классу. То есть право на «конструирование прогресса» даётся только разделяющим «постматериальные ценности». И линия разрыва между этим классом и другими частями общества состоит только на первый взгляд в некой повышенной готовности к протестной активности, в чём его часто обвиняют из консервативно-патриотического лагеря, называя проводником «дестабилизации». Если мы хотим понять, какие социальные процессы в течение последних десятилетий привели к формированию этой группы, то нужно постараться увидеть проблему куда более глубокую, чем самоидентификация условного офисного работника из «креативного» сектора и его намерения принять или не принять участие в каком-нибудь митинге.
Проблема креативного класса заключается в том, что само понятие развития, и социального конструирования были в какой-то момент успешно приведены законодательно машиной глобализированного капитализма в безопасное для неё русло. Для естественного стремления к развитию и творчеству используются сейчас и модный экологизм, и волонтерство, и борьба за права различных меньшинств, и принадлежность к виртуальным сообществам. Все эти манипуляции  «малых дел», «малых свобод» и «малых справедливостей», с одной стороны, действительно позволяют вовлекать креативный класс в определённые политические акции, но, с другой стороны, делают его совершенно стерильным с точки зрения реализации по-настоящему масштабных (а потому неизбежно мобилизационных) проектов развития. Как писал Ричард Флорида, человек из 50-х, попав на машине времени в наши дни, спросил бы нас не про то, чем айфон отличается от телефонной трубки 50-летней давности. Он спросил бы: «Почему мы ещё не покорили космос?» или «А где же роботы?» Ответ Флориды таков: да, роботов и космоса нет, но зато мы ходим в офисы без галстуков, меняем работу и место жительства, когда захотим, «один и тот же человек может быть одновременно писателем, исследователем, консультантом, велосипедистом, скалолазом, любителем электроники, этнической музыки, эйсид-джаза, поваром-любителем, поклонником хороших вин или владельцем мини-пивоварни». И вообще у нас «изменчивость и неопределённость становятся нормой жизни». Это было написано в 2002 году. И далее Флорида пишет: « Сегодня, спустя 10 лет, мы видим, что всё это благолепие происходит на фоне растущей власти ТНК, по своему влиянию уже не уступающих национальным государствам (но тоталитарны, по определению, разумеется, лишь последние!), повсеместного увеличения неравенства (хотя миллиардеры теперь демократично носят недорогие джинсы) и закрытия социальных лифтов. Вместо роботов, покорения космоса и общества социальной справедливости и равных возможностей у нас возникают новые кастовые структуры».
«Именно ценностные трансформации стали в итоге признаком эпохи, когда на сцену вышел креативный класс. Они стали водоразделом между креативным классом и остальным обществом. И здесь очень важно понять главный, хотя и скрытый тезис «теории креативности». Вы можете заниматься творческим трудом, любить свою работу и желать полноценного отдыха только при условии, что оборвёте связи с традициями и иерархиями, со своей страной как национальным государством и вообще «Родиной», примете антиморальные ценности, откажетесь от чётких этических стандартов, базирующихся на этих самых традициях и исторической преемственности» - подчеркивает далее Флорида.  То есть вы становитесь неспособными к строительству будущего, если не занимаетесь ломкой  традиционных принципов и институтов. Более того, возвращаясь к вопросам о роботах и освоении космоса, именно потому их и нет, что вся энергия, уже не одного поколения направлена на наполнение мыльными пузырями интерьера нашего общества.
          Представим себе условного российского инженера, живущего не в столице. Допустим, он проектирует что - то, любит свою работу, где у него вполне дружный коллектив. Никто не будет увольнять его, если ему иногда нужно позже прийти или раньше уйти. Он не собирается искать каждые три года более интересный проект в другой фирме. Не собирается и покидать свой город, потому что хочет быть рядом с семьей и родными. И хотя он чувствует себя при этом вполне свободным человеком, разумеется, он никогда не будет признан относящимся к креативному классу в вышеуказанном понимании.
          О тотальной лжи этого мифа пишет Славой Жижек в своей статье «Никто не должен быть отвратительным». Жижек мастерски показывает, что: « Такие прекраснодушные инициативы, как благотворительность, борьба с бедностью, фонды в защиту экологии, социальная ответственность и борьба за равные права для всех, прекрасно сочетаются с выводом производств в страны третьего мира, где люди трудятся в нечеловеческих условиях. Вместо последовательного изменения положения бедствующих стран там проводятся красивые акции по борьбе с голодом и дискриминацией. Идеальное государство для такой группы — это «государство-сервис», поставляющее лишь услуги гражданам. Всё, связанное с государством, если оно имеет оттенок ценности, большей чем отдельная личность, — будь то символика, территориальная целостность, институты и т.п., — воспринимается как тоталитарные конструкции и источник насилия» . Глава Росмолодёжи и бывший лидер движения «Наши» Василий Якеменко в интервью «Ленте.ру» в январе 2012 года так говорил : « Желание самореализоваться — это самый актуальный мировой тренд на сегодня. Социальные сети приучили людей находиться в центре внимания. На первом уровне это требует регулярного обновления аккаунта, на втором — желания влиять на происходящее. То, что произошло в декабре, это часть большого, сложного процесса смены культур. Пришло поколение людей, которые живут в другом темпе, которые привыкли к неограниченной свободе в сетях, к быстрой обратной связи, привыкли самореализовываться быстро, пусть и на уровне полученных лайков и ретвитов. И вот это поколение, глядя на тех, кто сейчас доминирует в политике, говорит им всем: «Нет».
          В России на основе определений креативного и виртуального классов можно выделить несколько подгрупп. Ключевыми следует считать: городской богемный класс, городских офисных работников в непроизводственном секторе, ИКТ-сектор и «глобализированных» российских сотрудников международных ТНК, «интернет-поколение» молодёжи.
          Причем важно подчеркнуть, что в отличие от западных стран научная (за исключением гуманитарных наук) и техническая интеллигенция (за исключением ИТ-сектора) в России в большинстве своём не вошла в российский креативный класс, оставшись в массе носителем более традиционных ценностей, что привело к отторжению либерализма в их среде.
          Что представляет собой креативный класс и на что направлены его помыслы и дела мы рассмотрели выше, а теперь вернемся  к тем ценностям, которые нам обещают в итоге реализации этой программы названным гегемоном:
• Высокий уровень образования, профессионализм, обучаемость и творческий подход работника;
• Главный фактор развития человеческий капитал;
• очень высокая производительность труда
• высокое качество жизни
• преобладающий сектор инновационной экономики с высокими технологиями и венчурным бизнесом
               Сущность постиндустриального общества заключается в росте качества жизни населения и развитии инновационной экономики, включая индустрию знаний.
             На протяжении более чем двадцати лет мы оборвали связи с традициями и нашими иерархиями, со своей советской страной как национальным государством и вообще «Родиной», приняли  антиморальные ценности, отказались от чётких этических стандартов, базирующихся на этих самых традициях и исторической преемственности и  стали неспособными к строительству будущего.  Более того, возвращаясь к вопросам о роботах и освоении космоса, может нужно остановить наполнение мыльными пузырями интерьера нашего общества.
              Я,  являюсь патриотом своей страны, под названием Россия ( Советский Союз) и не хочется , чтобы какие – то креативные классы строили будущее нашей страны, которое не приемлет население этой самой страны. Я хочу, чтобы у нас было реальное, а не виртуальное :
• Самое лучшее образование;
• Медицинское обеспечение;
• Высокая производительность и наличие своей отечественной промышленности;
• Высокое качество жизни;
• Высокие технологии с красивым названием  Венчурный бизнес;
• Услуги , которые необходимы населению;
• Чтобы исчезли насовсем горе – руковомытели, признающие народ быдлом;
• Восстановились связи с историческими традициями и нашими иерархиями;
• Восстановились этические стандарты;
• Ушли в небытие антимаральные ценности;
• Вернулась бы историческая приемственность;
• Уверенность в завтрашнем дне.
Не хочется, чтобы какие – то американские термины и какие – то «всемирные правительства»  осуществляли строительство  и составляли основу нашей страны. Россия всегда была самостоятельным , добродушным и надежным партнером и соседом для других стран.
                Не люблю критики, но может быть правительству нужно более реально осмотреть концепцию развития страны т.к вопрос снижения уровня жизни практически всего населения не связан вплотную с санкциями и зависит от доктрины развития, насколько она правильная и насколько она соответствует чаяниям населения. Понятно, что критиковать легко и в какой – то степени некрасиво, но жизнь диктует другие условия. Может не нужно заниматься реформами потому, как исторически они ничего положительного не сотворили, кроме негативного, а лучше изменить существующие законы и привести их в рабочее состояние и тогда не нужно будет изобретать велосипед с наноколесами.
                Мы до сих пор считаем страны, которые нас рассматривают как потенциальных врагов – партнерами. Партнерами в чем, в самоликвидации ? Для того, чтобы все стали полноценными партнерами, необходимо из их голов  удалить ген врага и вражды. А это возможно только лишь, если заставить его думать о собственной обороне, а не о нападении.
                Не может быть гегемоном класс, который ничего не производит, а лишь играет в виртуальные игры на работе и феодализм на уровне 21 века граничит с психическим расстройством. Диалектика указывает на то, что двигать прогресс может только тот класс который заинтересован в развитии реальной экономики и производства в первую очередь. А в противном случае, нас ожидает скорое перемещение   в каменный век, где считать нужно будет до десяти по пальцам и медицина будет не нужна т.к средняя продолжительность жизни будет 30 лет, а потом индивидуума кто- то съест. Да и территории такой как Россия уже не будет, а будут племена, которые будут воевать друг с другом и феодалы.