Я всегда буду приглядывать за тобой

«Меня больше нет, понимаешь?»
«Весь мир – одно большое тающее мороженое».
«Я иду куда-то вперед, но, кажется, даже сама дорога не знает, куда ведет меня».
«Это больно».
«Кажется, я тоскую, но сама не пойму из-за чего».
«Я смотрю на все со стороны и ни к чему не имею отношения».
«Когда я думаю, что кто-то тепло вспоминает обо мне, наворачиваются слезы, но они застревают где-то в горле».
«Мне приходится приложить усилия, чтобы хотя бы одна слеза прокатилась вниз по моей щеке, подхватываемая ветром, распалась на атомы и исчезла в радиоактивном поле несуществующей реальности».
«Я смотрю на тебя. Только то, что было, держит меня здесь. Я хочу протянуть к тебе руки, но не делаю этого, как всегда. Ты не любишь этого. И не обращаешь внимания на такие мелочи».
«А пока я стою рядом и терзаюсь, ты, кажется, абсолютно ни о чем не догадываешься. Обидно, я ведь так старалась, мне действительно было важно все это».
«Как мне выразить то, что я чувствую? Очень тяжело объяснить. Почему тебе не подходят обычные слова? Я даже их не могу сказать сейчас. У меня нет шансов. Ты никогда не поймешь меня».
«Бла-бла. Я разговариваю сама с собой. Меня никто не слушает».









- Давай быстрее, а не то нас заметят!
- Ты вызываешь больше подозрений, шикая на меня.

Кажется, я давно утерял подлинное значение слова «свобода».

- Я тебя укушу!
- Да брось, ты всегда только угрожаешь.

Все, что имеет значение в этом мире, заключено в пустоте.

- На этот раз я действительно сделаю это!
- Сейчас погоди, спущу штаны.

Мне было неплохо с тобой, даже хорошо.
 
- Бегом, бегом, шевелись!
- Я говорила тебе, что нужно уходить, а ты меня не слушаешь никогда!
- Да ладно тебе, хватай лапу и двигай ногами.

Никогда не оборачивайся на уплывающие корабли, потому что, если ты сделаешь это, они утянут тебя за собой. Корабли всегда тонут.

- Больше никогда с тобой никуда не пойду!
- Угрозы, угрозы. Стой, куда ты идешь?

Ты же не обернешься, правда?

- Подожди, стой, куда же ты? Остановись, ну!
- Ищи меня, где хочешь, ясно?!

Я хочу видеть твою спину перед собой и быть уверенным, что с тобой все в порядке.

- Глупая, вот ты, прямо передо мной, я уже нашел тебя.
- А вот и не правда, я далеко от тебя.

Пожалуйста, не оборачивайся.

- Уходи оттуда, подойди ко мне, ну же!
- Я больше не с тобой.


- Здравствуй,  Антон. Присаживайся, пожалуйста.
Анастасия как всегда приятно улыбнулась мне, повернувшись в кресле, встала, подошла к шкафу возле стены и, проведя кончиком пальца по корешкам стоящих вплотную разноцветных папок, вытащила ту, на которой значилась моя фамилия. Мельком пробежавшись глазами по последней странице, она положила папку в раскрытом виде на стол и села.
- Как твое самочувствие?
- Неплохо, - я пожал плечами и уселся на мягкую кушетку.
- Ты сходил туда, куда собирался в тот раз?
- Да.
- И как все прошло? – Анастасия оттолкнулась ногой от стола и выехала на стуле в центр комнаты, остановившись примерно в двух метрах от меня.
- В общем-то, так же, как и всегда.
- Насколько часто ты делаешь это?
- Что? Ворую?
- Да.
- Не то чтобы очень часто… примерно раз в несколько дней.
- Ага. И что ты берешь обычно?
- Что-нибудь по мелочи. Есть вещи, которые не стоят того, чтобы за них платить, как по мне.
- И это единственная причина, почему ты берешь их?
- «Беру»? – смешок вырвался у меня из горла. – Да бросьте вы, не бойтесь сказать слово «воровать». Или вы считаете, что это не гуманно?
- Едва ли твои поступки можно назвать воровством. Ты говорил, что всегда готов заплатить за вещь, если попадешься, и никогда не берешь то, за что заплатить не можешь. Верно?
- Да. Но факт остается фактом.
- Ты отошел от темы.
- Да, это единственная причина. Едва ли это приносит мне какое-то удовольствие.
- Хорошо. А что тогда приносит тебе удовольствие?
- Хм. Сложно сказать, - я потер щетинистый подбородок. – Например, музыка?
- Какая музыка?
- Ну… мне нравится то, что в некоторой степени давит на мозги.
- В каком смысле?
- Заставляет меня думать о чем-то.
- Например, о чем?
- Например, о том, что мне делать дальше.
- Чем ты занимаешься сейчас?
- Особо ничем. Хочу освоить игру на диджериду, но не могу подойти подходящую мне по цене.
- Ого, интересно. Это же такая труба, да?
- Ну, вроде того. Она издает очень интересный и красивый гул.
- Ты уже умеешь играть на чем-нибудь?
- На варгане. Если это вообще можно назвать игрой.
- А ты любитель нестандартных вещей, да?
- А что, по-вашему, стандартные вещи?
- То, что большинство делает. Например, большинство играет на гитаре или фортепиано.
- Не думаю, что я могу всерьез заняться ими на самом деле. Да и не очень горю желанием.
- Хорошо, - Анастасия сделала пару пометок в блокноте. – Я очень рада, что ты интересуешься новыми делами.


Когда мне исполнилось  N лет, я подумал, что что-то в этом мире не так.
А позже, когда мне исполнилось N+M лет, я понял, что на самом деле все это время понимал, что с миром что-то не так, но боялся признаться себе в этом.
Мне никогда особо не нравилось жить. Но и не жить я тоже не рассматриваю как нравящееся мне занятие. Пожалуй, это вообще нельзя оценивать по шкале «нравится – не нравится».
Я нахожусь в постоянном поиске. Поиске чего-то, чем мне интересно было бы заняться. Чего-то, что отдалило бы момент, когда мне захотелось бы покончить со всем.
Наверное, поэтому я имею привычку излишне уточнять что-то. Излишне разбираться в чем-то.
У меня нет какого-то особого образования. Я всему стараюсь учиться самостоятельно. По возможности, конечно же.
Не сказать, что я много умею, но и не сказать, что мало. Я умею достаточно.
Раньше я думал, что мне нескоро надоест постоянно браться за что-то новое, ведь мир не перестает развиваться и удивлять меня. Но в последнее время  думаю, что ошибался.
Возможных предметов для изучения и освоения становится все меньше. Или это я разучился их искать?
Жизнь очень длинная. За нее можно успеть сделать целую кучу разных вещей. Просто огромное количество. Если бы я любил вышивать крестиком, то я до смерти вышил бы примерно… три тысячи триста шестьдесят картин, если считать, что я проживу семьдесят лет и в среднем каждую неделю буду вышивать по картине. Это же до хрена, черт возьми!
Мы тратим кучу времени на вещи, которые нам не нужны. На самом деле мы могли бы не делать этого, и все было бы хорошо.
И ничего бы нам за это не было.


- Куда идем?
- Не знаю, просто хочу прогуляться. Делать нечего дома.
- И поэтому ты идешь гулять в торговый центр, да?
Я остановился и повернулся к ней.
Алиса смотрела на меня насмешливо, так же, как и всегда. Несмотря на это, ее взгляд очень теплый. Она  уже довольно взрослая, но лицо у нее почему-то детское: пухлые щеки, такие же губы, которые она как-то непонятно изгибала, большие открытые глаза, очень светлые и ясные. И одевалась она так, как будто подчеркивала, что она милая маленькая девочка. Не сказать, что это неправда. Но и не правда тоже. На самом деле она та еще вредина и задница.
- А почему бы и нет?
- Действительно.


- Как твои сеансы?
- Сеансы? - я посмотрел на нее непонимающим взглядом. - Откуда ты знаешь про них?
- Я много чего знаю, - Алиса хихикнула. - Поэтому очень плохо сплю, наверное.
- Вот и я плохо сплю.
- Я знаю. Ты пробовал пить что-нибудь?
- Воду.
Она цокнула языком и хлопнула ладонью мне по голове.
- Вредина. Ты же знаешь, о чем я говорю.
- Да тут пей, не пей, а все равно кошмары снятся.
Алиса закашлялась.
- Фу! Ты опять дымишь мне в лицо, - она прикрыла одной ладонью нос, а другой помахала туда-сюда перед лицом, разгоняя дым.
- Извини, это все ветер, - я последний раз глубоко затянулся и бросил окурок в ближайшую урну. Прикрыв глаза, я немного подержал дым в себе, после чего повернулся и выдохнул его в противоположную от Алисы сторону.
- Ты так и не ответил.
- Ты про психолога?
- Ага.
- Ну, как сказать? Особо ничего не происходит. Говорю ей всякое, она записывает.
- И как твое душевное состояние?
- Не знаю, - я пожал плечами. - Все так же. Не то чтобы я чувствовал себя плохо, на самом деле.
- Мне кажется, тебе все равно это нужно.
- Почему?
- Ты слабый и потерянный. Застрял в детстве и сам не знаешь, как вылезти из него. Мне кажется, тебе нужно, чтобы тебя направили.
- Заткнись.

- Скажи, Антон, чем ты занимаешься последний год? – Анастасия убрала прядь волос за ухо.
- Тем же, чем и два года назад. Практически ничем.
- То есть абсолютно ничем?
- Ну, нет, я периодически увлекаюсь чем-нибудь. Читаю книги. Но ничем особым и продолжительным не занимаюсь.
- Почему?
- Не знаю. Нет желания,  наверное. Я в принципе нахожусь в постоянном поиске, но нет чего-то такого, что заинтересовало бы меня надолго.
- А что насчет отношений? Есть люди, которые бы интересовали тебя?
- Ну, разумеется. Вроде не жалуюсь.
- Насколько быстро тебе надоедают люди?
- Не замечал пока такого. Бывает, что они начинают слегка бесить меня, но это у всех так, наверное.
- Это и есть "надоедать".
- Хм, ну, по-разному.
- У тебя есть давние друзья? С которыми ты дружишь много лет?
- Да, есть парочка.
- Какие были самые долгие отношения?
- Полтора года.
- А самые короткие?
- Около трех месяцев.
- Ты очень терпеливый.


- Чего это ты приуныла?
- С чего ты взял?
-  Ну, не знаю. Идешь такая, втыкаешь в пустоту. Нос повесила, - я улыбнулся и провел пальцем снизу вверх по кончику ее носа, она поморщилась и отвернулась.
- Ничего подобного.
- Ой, да ладно тебе, - я крепко схватил ее за руку и побежал. – Смотри, как весело!
Она кое-как поспевала следом, обгибая идущих навстречу людей, сначала называла меня дебилом и придурком, а потом засмеялась.


- Что ты можешь рассказать о своем детстве? – Анастасия забросила ногу на ногу и откинулась на спинку кресла.
- Хм. Ничего особенного. Вроде нормальным ребенком был. Потом был нормальным подростком. А потом случилась какая-то фигня, и понеслось.
- Едва ли человек меняется по щелчку пальцев, когда случается «какая-то фигня», как ты выразился.
- Ну, какая-то фигня возникла у меня в голове. Долго росла и пускала корни все глубже и глубже. А потом до меня дошло, что я уже не могу от нее избавиться, хотя даже не замечал ее наличия. Типа как растет ребенок, все нормально, а однажды мать смотрит на него и охает: «Какой большой вырос, когда успел». Вот тут та же история. Примерно.
- И что же это было такое?
- Не знаю. Может, понимание чего-то? Сложно описать. Просто постепенно все как-то мрачнело и теряло ореол волшебства, которым окружены все вещи в детстве. Начинаешь соображать и понимать, что все в мире не такое уж загадочное и интересное, как ты думал. Оказывается, что все вокруг – одна большая лажа. Типа того.


- Как у тебя с учебой?
- Да нормально. Все как всегда.
- Странно.
- Почему?
- Ну, ты ничего не рассказываешь. Раньше постоянно говорила о завалах всяких. Зачетах там. О том, что хочешь замутить с преподавателями.
- Ой, да ладно, - Алиса махнула рукой. – Ерунда это все.
- Почему ерунда?
- То было давно и не правда.
- В смысле, почему давно?
- Давай не будем говорить об этом, хорошо?
- Почему? Давай поговорим.
- Я не хочу. Мне это больше не интересно, окей?
- Как знаешь.


- Как ты обычно проводишь свободное время?
- Гуляю, слушаю музыку. Ерундой всякой страдаю, - я пожал плечами.
- Так, ну, например, что ты делал вечерами на этой неделе? – Анастасия покачала ногой туда-сюда.
- Сидел в интернете и один вечер гулял, - после небольшой паузы сказал я.
- Один?
- Нет.
- С кем, если не секрет? Подруга?
- Можно сказать и так.
- Почему так неуверенно?
- Она… не совсем подруга, но и не совсем не подруга.
- Интересно, - Анастасия сменила положение ног. – Расскажи о ней подробнее.
- Ее зовут Алиса. Она… как бы сказать мягче? Глупая маленькая девочка.
- Вот как. И сколько же ей лет?
- Восемнадцать, кажется.
- Думаю, в этом возрасте девочки далеко не маленькие и не глупые. Только если притворяются.
- Все может быть. Некоторые люди вообще не взрослеют.
- Хорошо, я могу сделать вывод, что ты не особо доволен тем, что она маленькая и глупая.
- Ну, впрочем, да.
- Тогда зачем общаешься с ней?
Я промолчал.


- Не устала еще? – я окинул тощую фигуру Алисы, укутанную в шарф, в котором она, кажется, утонула, беглым взглядом.
- Вовсе нет, - безразличным тоном ответила она. – Все равно делать нечего больше.
- Твоя мама не беспокоиться? Странно, что она еще тебе не звонит.
- С чего бы ей звонить? – она невесело усмехнулась и вскинула бровь.
- Ну, обычно она звонит.
- Уже нет.


- Думаю,  - я выдержал небольшую паузу, - она для меня как символ чего-то чистого. Какой-то… надежды что ли. На то, что с миром не все кончено. Понимаете?
Анастасия медленно кивнула, прикрыв глаза. Я продолжил:
- С одной стороны я тянусь к этому чистому чему-то, а с другой стороны борюсь с желанием запятнать его.
- Запятнать? – Анастасия вскинула брови и удивленно посмотрела на меня.
- Да, - я кивнул. – Испортить. Потому что меня оно бесит.


- Хэй, давай веселее. У тебя на лице вся печаль мира, - я пытаюсь улыбнуться так широко,  как только могу.
- Да как-то… никак мне, - отмахивается она.
- Все дело в твоем восприятии. Именно ты решаешь, как относиться к тому, что происходит.
- Думаешь, дело действительно в МОЕМ восприятии?


- Вы знаете, она… - я напряженно подбирал слова, - как будто бы обвиняет меня в чем-то постоянно. Такая… не то чтобы правильная, но всегда вроде бы права и… Я не знаю, как объяснить, просто мне кажется, что она осуждает меня самим своим существованием, хотя открыто она ничего не высказывает. Вы понимаете?
Я поднимаю взгляд на Анастасию. Она внимательно смотрит на меня, приставив карандаш к щеке, и медленно кивает, видимо, не желая нарушить мой поток мысли своими словами.
- И я… не то чтобы я тоже открыто показывал свое неудовольствие, но иногда она так бесит, что мне хочется… ударить ее или еще что-то вроде того. Одновременно с этим я понимаю, что она ничего абсолютно мне не сделала, но это ее… пренебрежение, которое она периодически демонстрирует, просто выводит меня из себя. Мне кажется, мы неплохо общаемся, но... – я осекся. - Везде одни сплошные «но».
Опустив голову на ладони, я тяжело вздохнул.
- Мне действительно сложно объяснить.
- Скажи мне, Антон, - Анастасия снова сменяет положение ног, - ты можешь назвать ее своим другом?
- Я не уверен. Не то чтобы я не доверял ей или, наоборот, доверял, всякое было, после чего сложно сказать, что мы не близки, но…
- Но?
- Я не знаю.
- Тогда… любишь ли ты ее?
- Нет.
- На этот раз ты ответил довольно быстро и резко. Тем не менее, что она значит для тебя? Какое место она заняла в твоей жизни?
- Наверное, - я сделал паузу, собирая мысли в кучу, - она за мной приглядывает.
- Приглядывает? – Анастасия вскинула бровь.
- Да, вроде как не всегда рядом, но ощущение, будто она всегда в курсе моих дел. А ее взгляд, он… такой цепкий, как будто видит меня насквозь. Он не навязчивый, нет, а такой… спокойно наблюдающий. Понимаете? Она всегда рядом, когда у меня что-то случается, но она не докапывается и не расспрашивает, что произошло. Просто присутствует. Я вроде как должен быть благодарен, наверное, но не чувствую этого, ее внимательность как будто бы фальшивая и отдает тем самым осуждением, меня одолевает злость, когда я сталкиваюсь с ней. Я сам выбрал свой путь, поэтому только я несу ответственность за то, что со мной происходит, так зачем она вмешивается и осуждает меня, я не понимаю.
- Может, просто беспокоится?
- Очевидно, но мне не нужно ее беспокойство.
- И поэтому ты отвергаешь ее?
- Я не отвергаю ее.
- А что ты делаешь?
- Я, - снова слова застряли в горле. – Не знаю.
- Когда вы с ней виделись в последний раз?
- Да вот недавно. День назад.
- Какое это было число и какой день недели?
- Двадцатое, кажется, пятница.
Анастасия долго смотрит на меня молча, после чего встает со стула, идет к стене, где висит календарь и указывает на него.
- Какой сегодня день?
Я непонимающе смотрю на нее, после чего встаю и подхожу к календарю.
- Двенадцатое? Вторник? – я сначала хмурюсь, а потом усмехаюсь. – Вы, видимо, шутите, такого не может быть.
- Вот именно, Антон, такого не может быть.
- Тогда… вы все-таки шутите? Или я… нет, я не мог спутать.
- Вернись на свое место, Антон, - строго сказала Анастасия, и мы заняли свои прежние места. – Ты уверен в том, что видел ее двадцатого в пятницу?
- Да! – воскликнул я. – Это точно так. Двадцатое марта, пятница, мы ходили в…
- Сейчас май, Антон.
- Ч-что? – я похлопал глазами и потупился. – Стоп, да, точно, сейчас же… Ничего не понимаю.
- Подумай еще раз, Антон. Что случилось в тот день?
- Тогда… мы пошли на прогулку, в торговый центр, а после я решил своровать одну вещь, и, в общем, нас чуть не заметили, мы убегали, а потом она разозлилась, что я постоянно втягиваю ее во что-то… и…
- Что?
- В памяти как будто черное пятно, - я поморщился. – Она, кажется, сильно вспылила, а потом… вышла на дорогу? – я склонил голову на бок, пытаясь припомнить детали. – Она сказала что-то вроде «не ищи меня больше», хотя стояла недалеко от меня, буквально метрах в десяти, а потом…
- Потом?
- А потом она зажмурила глаза и…
Меня как будто ударило током.


- Разумеется, дело в тебе, в ком же еще? – я усмехаюсь.
- Дело как раз в ТВОЕМ восприятии, - Алиса ткнула мне пальцем в лоб.
- С чего бы это?
- Потому что я здесь, - она еще раз тыкает в мой лоб.
- Что ты несешь? – я отшатываюсь назад.
- Проснись уже, Антон! - со злостью кричит Алиса.


- Она… умерла? – пробормотал я, смотря куда-то в пол.
- Да, Антон. Она умерла.
- И я… ничего не сделал, чтобы помочь ей, да?
- Ты просто стоял на месте и смотрел. Кажется, ты был в шоке. После того как ты проспался, оказалось, что ты все забыл, и был уверен, что она все еще жива.
- Но она… ходила со мной на прогулки и… разговаривала, - я с мольбой во взгляде посмотрел на Анастасию. – Я слышал ее!
- Боюсь, это галлюцинации, Антон. Твоей психике было сложно перенести ее потерю, поэтому она создала тебе ее образ, спрятав воспоминания о ее смерти.
Я опустил голову на руки.
- Что же я наделал?


- Тебя не существует, да? – я не способен ни на что, кроме хриплого шепота.
- Да. Меня больше нет, - Алиса не выглядит подавленной. Скорее умиротворенной, что вызывает у меня невыносимое чувство тоски.
- И ты не винишь меня в этом? – осторожно спрашиваю я.
- Нет, - она с улыбкой качает головой. – Я злилась на тебя только за то, что ты держал меня здесь. Не давал уйти.
- Я не хотел, - кое-как проглатываю горечь.
- Ты хотел, - Алиса нежно проводит ладонью по моим волосам. – Но это все уже не важно.
- Ты уйдешь, да?
- Разумеется, я же умерла, - она усмехается. – Но обещаю, что буду всегда присматривать за тобой.
«Всегда» нежно касается моих ушей. Как легко.
Как приятно.