Помни

        Бывает так, что смотришь на жизнь свысока. Или как-то сбоку, отстранённо. Не замечая, не понимая. Быть может, кто-то из прохожих остановит тебя, одёрнет за руку: Погоди... Но это всё не то. Все те события, которые могут случиться, произойти – и заставить на минуту остановиться, оглядеться вокруг – просто ничто, по сравнению с Ней. Если приходит Она, то тебя уже никто не может заставить даже на минуту войти в привычный ритм, да куда там – даже сделать шаг.
        Вырванный – посреди толпы или в одиноком отдалении, замерев, стоишь, и смотришь. Смотришь вдаль, смотришь мимо, смотришь за. Её прикосновение сразу же снимает все маски и лишает необходимости делать шаг, произносить слово. Ей не нужен твой ответ, твоё согласие или твои мольбы. Она просто приходит и есть.
        Спешащему в толпе, Она может тихонько шепнуть: Я здесь... И пропасть. Человек начнёт оглядываться, в надежде понять – Что случилось? Кто это сказал? Не найдя ответа, он поспешит дальше.
        Быть может, Она станет нашёптывать и дальше. Её можно не замечать, не замечать нечаянно. Если Она будет шептать чуть громче – то незаметить Её можно только нарочно. Но если Она будет настойчива в своих притязаниях – не замечать её будет невозможно.
        Конечно, услышав шёпот, никто не захочет мириться с тем, что Она – есть. Никто не захочет признавать это. Но Она возьмёт своё. Она всегда берёт своё. Редкий прислушается к шёпоту – и признает. Чуткость не свойственна людям так, как она своейственна Ей. Лёгкое движение – и ты склонился перед Ней. Теперь прохожего, стоящего на коленях, обходят стороной.
        Кто будет с ней бороться – обязательно попытается её себе представить, чтобы схватить, справиться с ней. Но нет, нет... Её нельзя ухватить. Она сидит совсем рядом и лукавой лисицей смотрит на тебя. Попытаешься от неё отмахнуться, прогнать видение – и она снова у тебя перед глазами. Отвернёшься – она и тут.
        Когда ей захочется поиграть, она начнёт прыгать вокруг тебя. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Она будет припрыгивать поближе и тут же отскакивать, как только ты протянешь к ней руку. Тебе никогда её не поймать – ты полностью в её власти. А она так и будет дразнить тебя — прыгая, прыгая и прыгая вокруг тебя. Скоро она превратится в целое полотно из прыжков и скачков, рывков и движений, и её очертания смажутся так, что ты уже и не сможешь представить, кого ты собрался ловить.
        Попробуй с ней побороться — и сам попадёшь в какпаны, которые ты ей расставил. Как только она поймёт, что её раны и её слабость — твоих рук дело, она уже больше не будет обращать на них внимания. А ты — головокружась от её вихря, ты сам попадёшь в ловушку, уготованную ей.
        Ты можешь не признавать Её — не признавать до самой смерти, но это тебя от неё не избавит. Ни от Неё, ни от смерти. Борись сколько угодно, беги сколько угодно. Закрывай глаза, прячься, не смотри и не слушай. Это не возможно.
        Признавший – подобен отшельнику, стоящему на закатной крыше ветров. Он пытается спутать лёгкое дуновение с тем, как прикасается Она. Отдавая себя в череду Её прикосновений, вереницу шёпотов и криков, он останавливается. Не так, как если бы кто-то тронул его за руку в толпе, или шепнул что-то на ухо. Не так, как остановившийся – стоит. Совсем не так.
        Можно сразу смириться, с тем, что Она пришла. Но даже осознание и полное согласие не оставят бессмысленных попыток избавитсья от Неё. Иллюзорная надежда толкает человека пробовать — снова и снова, попытка за попыткой, пока безнадёжность не поглотит его. Всё, что может человек сделать — лишь подняться по ступеням неверия, сопротивления, жалких попыток и невероятных надежд — на самую вершину безмолвия и отчаяния. Далеко не каждый может откинуть все свои глупые ожидания и внестись в эту глубину достойно и преисполненным спокойствия.

        Когда все ступени пройдены, остаётся лишь присесть на этой вершине. Я сижу и смотрю, как скорость Вселенной носится вокруг меня. Какие-то размытые детали, нечёткие звуки, забытые переживания. Всё это вертится вокруг меня с бешеной скоростью. Я пытаюсь приглядеться, но Она кладёт свою руку мне на глаза, и всё, что я могу различить в этом вихре – лишь лисий хвост, который смазывает краски.
        Если же когда-то случится так, что ей надоест прыгать вокруг уже ничего не соображающего, ничего не чувствующего и ничего не понимающего — тебя — и лиса захочет уйти (действительно уйти, а не сделать очередную передышку перед новой игрой из бесконечных прыжков и мельтешений), не следует устраивать празденств и трубить во все трубы, что это случилось. Просто прими, что это случилось до твоей смерти и, возможно, задолго. Прими всё как есть. Просто прими и помни.
        Вспомни, как она шепнула тебе в первый раз, когда ты был полностью растерян и не готов к этому. Вспомни, как она к тебе в первый раз прикоснулась. Лёгким ветром, нежным солнцем. Ты не должен забывать ничего, что произошло с тобой с той самой первой минуты, когда появилась Она. Можно благодарить судьбу за то, что она всё-таки ушла, но помнить... помнить её первые детские прыжки; помнить, как она показывала зубы, рычала, махала своим рыжим хвостом. Не забывай, как она носилась вокруг тебя, затмевая собой солнце, заслоняя собой ветер, заглушая собой звуки. Не забудь и о том, как она отставала от тебя, а затем приходила всё снова и снова, когда ты был уже даже не на границе отчаяния — а в самой бездне. Если она ушла, оборачиваясь на тебя, бросая на прощание свой хитрый, но печальный взгляд — помни об этом. Помни обо всём, что произошло с первого шёпота до последнего взгляда. Помни.