Ополченец, позывной Чумазик

Сперва он попытался подсесть к одной небольшой компании алкоголиков, ютящихся на углу длинной лавки, но видимо был послан и поплёлся к трём молодым пацанам, сидящим с пивом поблизости.

В чёрной военизированной форме, берцах и берете, он мгновенно приковал моё внимание к своей персоне, но когда я увидел имперский флаг, нашитый на плече, георгиевскую ленту на шевроне, а также российский триколор, насаженный на сломанный сук от дерева в одной руке и бутылку с Виноградным Днём в другой, я просто не смог пройти мимо и не пообщаться.

-Здравствуйте, вы из РНЕ? – начал я неуверенно, с первой фразы, пришедшей в голову.

-Я солдат! У меня дед казак и сам я казак! А ты кто такой? Кем работаешь? – по непонятной причине, я ему сразу не понравился и при разговоре он глядел на меня злобно, можно даже сказать свысока, несмотря на то, что сидел на лавке.

-На складе, сутки через двое, – соврал я, пытаясь хоть немного сгладить его негатив, своим отношением к рабочей профессии.

-На складе, на складе, - забубнил он… – всё бы вам на складах в тепле сидеть.

Вы когда-нибудь видели карикатуры на русских, времён второй мировой войны со стороны немцев? Наш народ предстаёт в них каким-то малорослым, вечно-пьяным, полу-цыганским, полу-азиатским сбродом с непременной кокардой в форме звезды на лбу. Так каково же было моё удивление, когда я встретил на одной из окраин Москвы, персонажа, будто бы сошедшего с плаката фашистского агитпропа, правда вместо кровавой звезды Давида, его шеврон украшала георгиевская лента.
Весь какой-то грязненький, маленького росточка, в миниатюрных берцах, размера наверно 40, с подпухшим от пьянства личиком и вековечным отупением в глубине глаз.

-На складе? Москвич, небось?- прервал мои мысли осоловевший голосок казачка.

-Ну да… – протянул я, не успев сообразить, что для поддержания беседы было бы выгоднее представиться выходцем из какой-нибудь отдалённой области.

-От вас от москвичей толка нет.. были у нас такие. Не люблю я вас… терплю можно сказать даже, - добавил вояка и отхлебнул из полторашки Виноградного Дня. – Вот ты живёшь тут, а какой толк? На Украине война, а вы сидите тут на складах своих, - говоря это, он воткнул сук с российским флагом в спинку лавки, воспроизведя некое подобие флагштока.

-А вы почему на Донбасс не едете?- задал я сам собой напрашивающийся вопрос.

-Только два дня оттуда, чрез Ростов в Москву. Меня тут баба ждёт, может женюсь, а потом обратно в окоп. Вот так! Понял москвич? У вас тут одна мразь кругом, - и он указал на алкашей, пьющих что-то неподалёку. - Они меня на х*й послали, а я ведь ополченец, на войне был. Не выпили даже со мной, так и сказали: «пшёл на». Это вам всем повезло тут, у меня приказ от самого Бабая был в своё время, никого в Москве не трогать, - сказал он со злобной обидой, не отводя осоловевший взгляд.

Я был крайне воодушевлён: встретить такой кадр посреди скучной рабочей недели.. Что может быть прекрасней?

-Ну, расскажите как там? Что там, на войне то творится?

-Расскажиииите, расскажиииите, -передразнил он меня, - там тебе не контрстрайк и не батлфилд, не танчики-игрушечки, понял? Там ад! – и он снова отхлебнул Виноградного Дня из бутылки, а потом вытер нос грязной рукой, оставив на нём чёрный след.

-Во Чумазик, -подумал я про себя и продолжил, - а можно я вас на видео сниму? Пусть народ правду знает!

-Не надо меня снимать. Во первых я без маски. А во вторых… во вторых… – тут он начал краснеть и злиться, даже сжал грязненькие кулачки и забормотал, - так вот, а во вторых, ты иди туда поедь, поедь туда, на Донбасс и там поснимай. Может тебе показать как кишки на автомат нацисты наматывают? Как Нацистская Гвардия члены ополченцам отрубает? Ты на это хочешь посмотреть? Аааа?

-Вот уроды то! Изверги! Прям члены ополченцам рубят суки? Поубивал бы! – попытался я поддакнуть ему, но вышло как-то не совсем естественно и пацаны, сидящие на лавке прыснули от смеха.

-Ад там, самый настоящий ад! Вот едь туда и снимай.

-А у меня приятель был там, снимал, - радостно вставил я, стремясь продлить, сей увлекательный диалог.

-Фамилия? Имя? – гаркнул угрожающе Чумазик, слегка привставая. На секунду мне показалось, что он хочет схватить меня за грудки.

-Крылышкин Коля.

Ополченец нахмурил брови, злобно сплюнул  под ноги и процедил с ненавистью:
-Знаем таких. Коля значит? Крыса он, крыыыса. Слышал за него. И нашим и вашим, сегодня здесь завтра там. Слышь, а ты сам то не блогер *баный? Какие ещё у тебя вопросы-допросы? Чего ты вынюхиваешь то у меня? Я казак, а у тебя дружок-журналистик с нацистами якшается. Иди, давай, иди, я говорю,- Чумазик вскочил с лавки, выпятил как петушок грудь и устремил в меня воинственный пьяненький взгляд, выражающий угрозу броситься и растерзать меня в туже секунду.

Я улыбнулся, показал сжатый кулак пацанам, держитесь тут мол и зашагал к дому..

Утро следующего дня…

Без чего-то восемь, я второпях запрыгиваю в маршрутку, отходящую от остановки. На заднем сиденье я узнаю героя войны, с которым имел честь заобщаться вчера вечером. Он куда менее бодр и воинственнен, бравый блеск покинул его взор, сменившись на похмельную тоску, смешанную с грустью. Он делает вид, что не замечает меня, забившись в угол маршрутки и ведя тихий разговор с мужичком рабочего вида.

-Не дождалась, не дождалась ведь… я же под фашистскими пулями шёл, о ней думал, жениться хотел,- сипел ополченец синеющими губами, пытаясь одолеть сушняк свежекупленной полторашкой коктейля «Алко».

-Ты ***ню то не неси, - резко оборвал плач ополченца мужик, - она ведь и не ждала тебя никогда.

Чумазик что-то шипит, бормочет, вновь прикладывает бутылку к губам.

-Выпей, выпей со мной дядь Толь. Ну, выпей, а? я ведь с войны только.. Я ополченец как никак…

Мужик брезгливо отталкивает бутылку с коктейлем от своего лица и продолжает:

-Я на работу еду, мне воевать некогда. Ты б хоть просох, прежде чем к Светке идти, а то я тебя ещё у подъезда с цветами увидел, уж и понял всё, как оно у вас будет то…

-Да...-протянул ополченец,- она с другими теперь крутит, им теперь во все зубы скалится, а я казак, шашка мне во степи подруга. Вот и всё. Мой дом война.

-Не казак ты, а мудак! У тебя дед наполовину башкир был! Ты ж дурень с ней сам испортил всё. Бывало пьяный орёшь ей под окнами: «Свеееет! Свеееет!», она выйдет, а ты стоишь красный и молчишь. Не дебил ли а? Кулаки сожмёшь, вот и вся романтика, - с насмешкой произнёс мужик.

Чумазик обиженно отвернулся от него, что-то злобно прошептал и включил жалостливую композицию Николы Емелина с мобильного на всю маршрутку.

Сейчас это был не вчерашний герой войны, вернувшийся с фронта, готовый бесстрашно броситься против любого кто усомниться в его доблести и правоте. Теперь он представлял собой зрелище жалкое и в некоторой степени даже противное: блиставшие яростью накануне пьяные глаза подёрнулись похмельной мутноватой поволокой, лица покрывал толстой слой липкого пота, при этом его выражение отражало искренние муки, после вечера скрашенного излишним употреблением алкоголя. Если добавить к вышеописанному дрожащие руки, потёртый вещмешок и дырку на рукаве формы, то при виде Чумазика в душе пробуждалось одно лишь единственное желание: сыпануть ему горсть мелочи в чёрный берет и спросить: «эхххх… откуда столько вас горемычных по Руси-матушке?»

«Как давно я здесь не был, упаду на траву», - хрипел Емелин из динамика мобильного телефона, стиснутого в руках ополченца.

Чумазик направил свой грустный взгляд в окно маршрутки и предался некоей приятной меланхолии под душещипательную песню. Какие образы? Какие ассоциации рождались в его осушенном похмельем мозгу? Одному Богу известно.

Маршрутка резко затормозила у метро и из её угла послышалось крехтящее: «Ой Ёй йой». Оглянувшись, я увидел, что Чумазик разлил бутылку коктейля на сиденье маршрутки и сконфуженный не знал что делать. Его глазёнки в панике шныряли по салону маршрутки и он как, нассавший в ботинок котёнок, мечтал лишь об одном – покинуть прихожую, пока лужи не заметил хозяин, а в его случае водитель маршрутки.

Протиснувшись сквозь меня, он вывалился из маршрутки и скрылся за чередой автобусных остановок у метро. Через минуту я увидел его бесцельно плетущимся вдоль отрезка дороги, он медленно повернул голову вправо, влево, ища чего-то взглядом, и заковылял по направлению к торговым рядам. Чего искал он? Куда направлялся?

Наверное, ему хотелось туда, где игриво булькает спирт в стаканчике, где простые парни шлёпнут его по плечу и с уважением скажут «герой», туда, где его история о неразделённой любви будет услышана и особолезнована, туда, откуда уходя, он включит Емелина с мобилы, с влажными глазами выдавит: «Спасибо люди добрые», обернётся и в последний раз увидит эти взгляды наполненные тревогой за него и уважением к его воинскому подвигу.
 
Сколько подобных горемык принял в себя Донбасс?