Жар

- Мусик! Мусик! – позвал, приоткрыв окно, Григорий Павлович, - Кис, кис!
Кот сидел на карнизе, в тени, скрываясь от жара июльского дня. Услышав хозяина, мяукнул и пошел к окну.
- Заходи, Мусик, заходи. Есть хочешь?
Внизу, на первом этаже их двухэтажного деревянного дома, стукнула дверь.
- Маманя наша, кажется, пришла. Пойдем, Мусик, посмотрим, что купила.
Жена Григория Павловича выкладывала из сумки продукты.
- Жарко как, - проговорила она, - Градусов под тридцать, кажется… И дымом пахнет. Болота горят…
- О! Колбаса. Будешь, Мусик, колбасу?
- Я не коту колбасу-то покупаю…
Григорий Павлович хмыкнул и отрезал два толстых куска, себе и коту.
- Пусть кушает Мусик… Кстати о пожаре. Назначают все-таки меня начальником пожарной части. Завтра первый рабочий день.
- А отказаться нельзя? На старом-то месте спокойнее…
- Зачем отказаться? Не надо. Хорошая должность. Да, Мусик? Дура баба. Ничего не понимает.
Кот проглотил колбасу и снова глядел на хозяина. Григорий Павлович отрезал еще один кусок.
Жена пошла наверх переодеваться.
- Опять окно открыто, мухи летят, - ворчала она.
- Дура баба, - ласково глядя на кота, проговорил Григорий Павлович.
- Ни зимой, ни летом окно не закрывается, - продолжала жена, - Мусик все твой! Может, вообще раму выставить. Пусть ходит кот, когда захочется. Целый день только и слышно: Мусик да Мусик! Ты о детях так не заботишься, как о коте своем…
- Завелась маманя наша… Слышишь, Мусик? Дура баба.

*   *   *

На следующий день Григорий Павлович поехал на новое место работы.
В пожарной части почти никого не было. Пустые гаражи, на территории тоже никого.
- А где все? – поинтересовался Григорий Павлович у дежурного.
- Вы по какому вопросу? – недовольно проговорил потный, полураздетый, утомленный жарой дежурный. Он сидел, направив на себя вентилятор и листая какой-то журнал.
- Я ваш новый начальник.
Дежурный подпрыгнул.
- На объекте все… На болотах.
- Ясно. А как туда добраться?
- Андрюха обед повезет.. Можно с ним.
- Позвони ему, скажи, чтоб меня взял. Поеду, погляжу, что там творится.
В душном салоне УАЗика тряслись примерно два часа. Ехали по лесным узким дорожкам, спускались в овражки, заросшие мелким путанным кустарником, потом снова взбирались к соснам. Навстречу пару раз попадались пожарные машины. Все сильнее пахло горелым торфом, все больше было вокруг дыма.
Наконец выехали на поляну, где среди смога в примятых кустах стояли несколько пожарных машин, тарахтела мотопомпа и повсюду вились пожарные рукава. Вдалеке виднелись несколько фигур. Завидев подъехавшую машину, они стали подходить.
- Здравствуйте, я новый начальник, - сказал Григорий Павлович.
- А, слыхали, слыхали. Первый день – да и в самый жар?
- Надо ознакомиться с обстановкой…
Невдалеке из-за кустов показался вездеход. За ним автомобиль ГАЗ-66. И тот, и другой были просто-таки обвешаны людьми. Они сидели по бортам, словно солдаты на танковой броне, готовые в любую секунду спрыгнуть и вступить в бой. В кабине находился только водитель. Двери машины были широко открыты и привязаны проволокой, чтоб не захлопнулись. Такие предосторожности нужны на случай, если машина вдруг провалится в прогоревший грунт (прогар). От долгого горения торфа под землей образуются пустоты, температура в них сохраняется высокая, и провалившийся туда человек обречен.
Вездеход и ГАЗик поъехали и остановились.
- Ну, что там? – стали спрашивать прибывших.
- Хреново, - только и ответили они.
Пожарные сошли на землю, стали собираться на обед. Были они все полураздеты, на пропотевших спинах и плечах многими слоями налипла грязь. Они не стали умываться, а, тяжело опустившись на землю, похватали свои порции и приступили к еде.
- Вот, начальник новый прибыл… - сказал водитель Андрюха.
- Здравствуйте, - закивали, не поднимаясь с земли, пожарные. Один, невысокий, черный, похожий на кавказца, встал, подошел к Григорию Павловичу.
- Началник караула Анджапаридзе, - представился он.
Григорий Павлович пожал ему руку. И тут же его опахнуло алкогольным перегаром. Григорий Павлович пробежался взглядом по остальным: так и есть, все пьяны. Никакого сомнения. Он отвел Анджапаридзе в сторону.
- Мне показалось, - начал осторожно Григорий Павлович, - что все люди в вашей команде пьяны. Анджапаридзе пожал плечами:
- Випили, канечна, немного.
- Как же это – «выпили, конечно»… - возмутился, хотя продолжал говорить вполголоса, Григорий Павлович.
- Работа трудная…
Григорий Павлович хмыкнул и пошел обратно к обедавшим пожарным. Те разливали что-то по чашкам, но при начальнике попрятали.
- Та-а-а-к… - проговорил Григорий Павлович, - Пьяные, да еще и продолжаем пить?!
Некоторые засмущались, уткнулись в свою тарелку, другие, наоборот, перестали прятаться и открыто осушали свои чашки.
- Что же это такое! Что за порядки здесь сложились?
- Да все нормально, начальник… - произнес кто-то негромко.
- Нормально? Пьянство на службе – нормально? – крикнул Григорий Павлович.
- Нэ надо, нэ надо ругаться, все будэт нармално, - говорил Анджапаридзе.
- Да как это «не надо»?! Как «не надо»? Вы понимаете, что совершаете должностное преступление?
- Я всо панимаю.
- А раз понимаете, тогда прекращаем работу и…
Анджапаридзе не дал Григорию Павловичу договорить, взял его за рукав и потянул в сторону. «Отойдем, отойдем, началник», - шептал он. Они отошли метров на пятьдесят.
- Сющай мене, началник. – Анджапаридзе поглядел дерзко и вызывающе, - Ты здэсь первий дэнь. Нэ надо горячиться.
- Да что это такое… - попытался вырваться Григорий Павлович, но Анджапаридзе его держал.
- Стой, стой. Сющай мене, началник. Эти ребята каждый дэнь собой рискуют. Ты видел, что творится там, на болоте? Ты схади, пасматри. Это ад. И они доброволно в этот ад лэзут. И если ты будэшь мешат, то лэзь туда сам и туши сам. Я сейчас вэрнусь к рэбятам и скажу, что ты ругалься нэ со зла. А ты езжай отсюда и сиди в своем кабинэте. Много я уже таких началников видэл. Все кричали. И гдэ они? А я как был, так и остаюсь.
Анджапаридзе оставил рукав Григория Павловича и пошел. Вся толпа тут же поднялась, моторы завелись, и люди запрыгнули на машины и повисли на бортах.

*   *   *

Григорий Павлович вернулся с работы хмурый. Кот ластился к нему, терся о ногу, но хозяин его не замечал.
- Что с тобой? – спросила жена.
- Ничего. Все в порядке. Устал. Пожары эти, болота…
На следующий день все было так же. Григорий Павлович никого не видел, ходил подавленный. Жена присматривалась к нему, несколько раз пыталась разговорить, но тот лишь отвечал: «Все в порядке».
- Мусика бы своего хоть покормил…
- Ну, дай ему чего-нибудь…
Так продолжалось целую неделю. Утром Григорий Павлович шел на работу, сухо попрощавшись. Вечером приходил, садился ужинать. Потом включал свои «Диалоги о рыбалке» и лежал на диване. Только однажды он, не отрывая мертвого взгляда от экрана спросил:
- Ты знаешь такого Анджапаридзе? Где-то тут, в нашем районе, живет.
- Знаю, - ответила она, - через две улицы от нас. Домик маленький, старый. Зеленый такой, вокруг сосенки, знаешь? Вдвоем с женой живут. Дети все взрослые, поразъехались. А зачем тебе?
- Так… Встречал…
- Что тебя мучает в последнее время? – в очередной раз пыталась выспросить жена.
- Да все в порядке, что ты пристаешь.
- Не в порядке. Я же вижу, что что-то в тебе происходит. Что-то тебя мучает. Ты будто выгораешь весь изнутри.
- Все в порядке, - спокойно повторял Григорий Павлович.
Ночью Григорий Павлович стал часто вставать. Он уходил на кухню, курил, мигая в темноте огоньком сигареты, долго смотрел в окно на постепенно светлеющее июльское небо. А однажды, уже совсем под утро, собрался и куда-то вышел из дому.
От стука двери жена проснулась, спустилась на кухню. Примерно час его не было, но вот дверь снова стукнула, Григорий Павлович вошел, пропустил кота.
- Заходи, заходи, Мусик, - ласково говорил он, - Хочешь есть?
Жена побежала к нему, схватилась за его рубашку и, глядя в глаза, взволнованно заговорила:
-Что? Что ты сделал? Григорий! Отвечай, что ты сделал? Куда ты ходил?
Григорий Павлович улыбнулся и спокойно ответил:
- Да все в порядке, чего ты разволновалась…