Наваждение-3

Вавилов аккуратно записал дату в тетрадь и отложил её в сторону. Работа была завершена, и он почувствовал явное облегчение. 

Этот день оказался невероятно насыщенным и продуктивным. Каждый раз, когда он заканчивал очередной проект — будь то картина или новый рассказ — его охватывало чувство радости. Теперь же он мог позволить себе отдохнуть и с новыми силами отправиться в мастерскую, чтобы представить на суд своих почитателей своё новое творение.

Он закрыл глаза и на мгновение представил, как завтра будет стоять посреди аудитории и читать свой рассказ. Он хорошо помнил те чувства, которые охватывали его, когда после прочтения очередного текста он видел слёзы на глазах своих преданных слушателей. В воздухе мастерской будет витать аромат свежих красок, а свет из окна будет создавать причудливую графику на стенах, увешанных работами учеников... 

Рассказ произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Одни слушатели были глубоко потрясены, другие — возмущены до предела, а третьи — не скрывали радости на лицах, аплодируя. Но никто не остался равнодушным. Эмоции были настолько сильными, что каждый невольно почувствовал себя частью этих событий.

Известная своей строгостью директриса Академии вызвала Вавилова на «ковер». В её кабинете царила атмосфера официальности, и сейчас она была настроена не менее решительно. Вавилов понимал, что предстоящий разговор будет непростым, но неизбежным. И обойти его стороной нет никакой возможности.

— Сергей Александрович, я в полном недоумении! Мне пишут, что на ваших уроках звучат «эротические» сочинения. Это вызывает беспокойство среди коллег и влиятельных родственников. Как такое могло произойти?

Ситуация кажется невероятной и даже абсурдной. Могу представить, как это могло шокировать мужей наших учениц. Ведь уроки — это место, где их жёны должны получать знания и развиваться, а не сталкиваться с чем-то, что может отвлечь их от учёбы или негативно повлиять на неё.

Педагог молчал. В комнате воцарилась напряжённая тишина, которая, казалось, застыла в воздухе. Он осознавал, что, возможно, переусердствовал в своём стремлении донести свои мысли. Но его рука, которая выводила строки на бумаге, словно жила своей жизнью, и остановить её было почти невозможно.

Вавилов вспомнил, как иногда слова, словно вырвавшись из клетки, где их долго держали взаперти, оставляют за собой следы на листе, и потом уже не всегда получается избавиться от них. В такие моменты особенно остро ощущаешь хрупкость взаимопонимания и сложность человеческих отношений. 

На следующий день, во время занятий в мастерской, он вновь погрузился в чтение «Ани», изредка поглядывая на Надю. Она сидела, склонившись над работой, и её движения были неловкими и порывистыми. Он замечал, как она смущалась, краснела и отворачивалась, стараясь казаться полностью поглощенной своим занятием, но не могла скрыть своих эмоций.

После уроков они ехали в машине в тишине, которая словно висела в воздухе, готовая в любой момент взорваться криком, упреком или чем-то подобным. Они словно разучились говорить. Ветер свистел в окнах, за которыми мелькали улицы, но между ними не было никакой связи.

— Надя, можно я вас поцелую? — спросил он, нарушая молчание.

— Пожалуйста, — тихо ответила она.

Она подставила ему щеку, но он почувствовал её напряжение и понял, что это не то, чего он хотел.

— Нет, не так, по-настоящему, — сказал он, и в его голосе прозвучала нежность, смешанная с неуверенностью.

— Сергей Александрович, ну что вы, я всегда считала вас своим родным отцом, а теперь, оказывается, у меня его нет? — ответила она, и в её словах звучала растерянность.

Возникла неловкая пауза. Время словно остановилось. Они оба ощутили тяжесть ситуации.

— Ну хорошо, а как вам мой рассказ? Понравился? — спросил он, пытаясь сменить тему.

Она задумалась на мгновение, словно пытаясь подобрать слова, которые не ранили бы его.

— Он… глубокий, — ответила она наконец. — Заставляет задуматься.

Её голос был мягким и тёплым, но он понимал, что за этой теплотой скрывается что-то большее, что он пока не может уловить.

Прошла неделя, и настало время идти на занятия, но машины не было. Не было и Нади. Время поджимало, и Вавилов решил отправить ей сообщение: «Надя, вы меня отвезёте?»

Ответа не последовало. Он написал ещё одно СМС: «Надежда, вы сегодня будете на занятиях?»

Ответ пришёл не сразу. Наконец, пришло сообщение: «Я не приеду».

— А когда? — спросил он.

«Сергей Александрович, вы меня не поняли: я никогда больше не приеду… простите…»

Вавилов почувствовал, как сердце сжалось от неожиданности и непонимания. Он не мог поверить в то, что прочитал. В голове крутилось множество вопросов, но ответа не было.

Надя была не просто его лучшей ученицей, она стала для него чем-то большим. Их отношения были непростыми, но он надеялся, что сможет всё исправить и вернуть всё на свои места. Но теперь было ясно, что их пути расходятся. Может быть, это и к лучшему. Куда это могло завести, один Бог знает, а нужно ли это? 

Вавилов встал с кресла, отошёл от окна и начал ходить по комнате, разминая затекшие мышцы. Прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как Надя исчезла из его жизни. Неужели так можно поступать с человеком? Хотя бы дала ему шанс извиниться перед ней...

Он остановился, что-то вспомнив. Ах да, вспомнил, ведь она ещё раз звонила ему.

— Сергей Александрович, как же так? В мастерской на меня все смотрят, будто я порнозвезда, и зовут меня «Аня». Я понимаю, вы талантливый человек, но мне хотелось бы, чтобы вы использовали его во благо и не причиняли людям боль. Прощайте.

Вавилову вдруг вспомнились слова Нади, когда мастерская закрылась на время его болезни:

— А как же мы теперь жить будем? — в её голосе звучала искренняя тревога и надежда.

Он подошёл к окну, отодвинул кресло и стал пристально вглядываться вдаль. За стеклом шёл сильный дождь, такой же, как тогда. «Ань, ну прости, если сможешь», — вспомнились ему собственные слова, произнесённые в тот вечер. Он даже не осознал, что назвал Надю вымышленным именем.

В тот момент Вавилов остро почувствовал, как сильно он ошибался, не сумев разглядеть вовремя истинную ценность в жизни, которая была так близко. Он не заметил, как любовь и доверие ушли, оставив лишь сожаление и пустоту.

Дождь стучал по стёклам, словно пытаясь достучаться до его сердца, напомнить о том, что даже в самые мрачные времена есть шанс на прощение и понимание. Но время шло, а он так и не смог исправить свою ошибку.

Вавилов закрыл глаза, пытаясь представить, как могли бы сложиться их отношения, если бы  поступил иначе. Но прошлое уже не вернуть, и всё, что остаётся, — это боль воспоминаний и надежда на то, что будущее всё-таки может быть лучше.

                2011г.+)