Тишина

Вчера мне сказали, что осталось не долго. Подошел этот накаченный, невысокого роста мужик. Грубый, в форме.

- Ну что? На рассвете тебе конец, наслаждайся последним, мудила!

Я ждал его появления. Несколько дней в вонючей конуре, обосанной мною и теми, кто был до меня. Каждый день я дрожал, зажимал сведенные холодом ладони между ног. Я не мог есть – страх переполнял меня. Кажется, только пил. Помню эту эмалированную посудину. Отбитый краешек и черное пятно на северо-западном краю днища. Вода была с привкусом тухлых яиц и ржавчины. Я чувствовал, как она проходила через мой пищевод и раздвигала стенки желудка.

В остальное время я сидел в углу камеры. Не помню, как она выглядела – да и важно ли это? Сложно описать бардак в моей голове. Ждать смерти страшно.

Наступила тишина.

Я не дурак – понял сразу, как меня схватили – это конец. В начале смеялся. Первый час уговаривал себя, что это ерунда. Стало тяжело когда в мозг просочилось что через день, а может через час, а может через неделю – все кончится. Эта мысль начала биться в голове с нарастающей амплитудой. Я не будет. Ничего не будет. Появились первые симптомы – дрожь всего тела. Мурашки под кожей. Духота. В ушах звенело. Я был в ярости – бился о стены, призывал одуматься их, этих ублюкдов, козлов, я не могу умирать, я не виновен! Я был виновен. Обвинения в мой адрес – все так и было.

Тишина закончилась.

Сиплый крик вырвался из моей гортани. Ногти впились в нежную кожу лица. Я срывал с себя лоскуты, не в силах ничего поделать с тем положением, в котором оказался.

Через несколько суток паника сменилась осознанием. Я смирился с неминуемой гибелью, наслаждался каждым собственным вздохом. Самое сложное тогда было – давить в зародыше мысли о том, что жизнь могла бы длиться еще пятьдесят или, хотя бы двадцать лет. О, как бы я наслаждался каждым вздохом! Каждым выдохом. И, в особенности, тем моментом, что между ними. Раньше я не замечал. Эта микросекунда – между вдохом и выдохом – была совершенно неосязаема. Если бы я только мог начать все с начала и лишь чувствовать этот миг! Этот божественный наномомент времени, эту невидимую кроху! Мне было бы не нужно ничего другого. Только я и суперпозиция этих мгновений – я бы отдал все за это, кроме жизни!

Они не могли так поступить со мной. Но они поступили.

- Что будет завтра? – думал я непрерывно после того как узнал свой приговор. В голове колотило: «Мир рухнет. Все что я вижу, слышу, чувствую – кончится, наступит ничто, вечное безмолвие, вечный звон в ушах.»

Представил что моя голова разлетается на части как яичная скорлупа. Странно - пуля маленькая, а во мне так много.

Накануне я впервые за это время уснул. Лег ничком, уперся носом в засохший слой мочи и закрыл глаза. Наступила тишина. Мне снилось солнце и голое женское тело, купающееся в его лучах. Она, эта светловолосая девушка, манила меня к себе. Я подошел и обхватил ее грязными руками. Почувствовал тепло ее тела и счастье. Потом проснулся.

Теперь меня подняли и повели. По коридорам с обваливающейся штукатуркой, затем по длинному крыльцу с деревянным полом. Я едва волочу ноги. Холодное раннее утро стеклянными ладонями врезало мне по щекам. Фигуры, которые вели меня остановились. Поставили на колени – впереди яма. Смотрю на шмотья земли.

Тишина закончилась.

Раздался громкий звук. Пуля вылетела из ствола, закрутилась. Гудела, вгрызаясь в воздух. Вот она, наносекунда. Время остановилось, когда острый кончик свинцового конуса коснулся моего затылка.

Я подумал, что это все, что я - застывшая навсегда картинка. Нет. Пуля начала медленно продвигаться вперед. Время было кем-то приостановлено, но все же оно текло, хоть и в миллион раз медленнее. Маленький восьмиграммовый кусочек верно прорывал ход в моем черепе. Миллиметр за миллиметром. Это самое мучительное что можно представить! Я не мог пошевелиться.

Как описать это? Представьте, что все ваше тело покрыто глазными яблоками. На поверхности тысячи глаз. И в каждый зрачок единовременно какой-то ублюдок вставил по игле для шитья. И не просто вставил – а начал теребить и дергать из стороны в сторону, пока хрусталик не вывернулся наружу, а от сетчатки не осталось и мокрого места. Помножьте это на двадцать пять.

Когда слой черепа кончился, я почувствовал какое-то странное облегчение – похожее на наступающее после долгожданного мочеиспускания. Теперь я не боялся смерти – она была неминуема. Это ощущение напоминает пробуждение. Все, что было до этого – глупость и нелепица. Пуля пошла дальше и боль отступила.

Бурение оболочек мозга, как оказалось, заставляет вспомнить всю свою жизнь. Точнее сказать, сам этот процесс вызывает в пока еще целом мозгу воспоминания. Вот я маленький иду купаться. Вот – салют на новый год. Вот – первый поцелуй. А это – неудача. Если бы мне предложили вынуть пулю из башки за жизнь в таких неудачах – я бы согласился. Да что там, я бы в добавок прошел через ад с ***м дьявола во рту! Я не хочу умирать! Я – человек, ****ые вы уроды!

Наступила тишина. Я допустил слабость – это ни к чему. Пока мой мозг еще не потерял девственность. Как же много времени прошло впустую. Я мог бы все, но не сделал и десятитысячной доли. Моя жизнь не стоит ничего, я провалился. Проклиная тягучесть минут, я стоял в очередях, ехал в автобусах и ждал пока заварится чайник. И сейчас, когда я вспоминаю о всей этой бытовухе, пуля в моей голове дробит сосуды субарахноидального пространства.

Вот коснулась мозга. Родная! Чувствую тошноту, и я счастлив чувствовать.
Какая-то мысль назревает. Что-то очень значимое, желанное. Ответ на главный вопрос. Или это, или предсмертная рефлексия, но что-то появляется. Кровь выдавливает глаза. Самое важное в мире, самое главное и совершенно непонятное, не переводимое ни с одного языка. Необъяснимое и неосознаваемое как промежуток между входом и выходом, между выдохом и вдохом...

Подождите! Я все понял! Я в се по.

Тишина закончилась.