О моем слепом друге

Вот и наступил мой первый студенческий день.
Украдкой стали присматриваться друг к другу, стеснительно и неторопливо заводить знакомства. На курсе я – единственный кавказец.
Нам показалось чуть ли не сенсационным сообщение о том, что очное отделение юридического факультета поступил слепой парень по имени Виктор.  Я горел от любопытства и желания поскорее познакомиться  с ним. 
Руководитель группы представила нам худого парня лет тридцати, выше среднего роста, привлекательной наружности. С первых занятий было заметно, что учеба Виктору дается с трудом, видимо, сказывался возраст, а также отсутствие достаточного школьного багажа знаний.
Опекала Виктора его фанатично любящая старшая сестра. Жили они в общежитии в одной комнате, мы все восхищались трепетностью и нежностью ее ухаживания за ним. Казалось, вывести Виктора в люди является смыслом всей ее жизни.
На второй год учебы и мне предоставили место в общежитии. Только после этого у меня началась настоящая студенческая жизнь с ее недосыпанием и недоеданием с одной стороны, весельем и бесшабашностью - с другой. Ни дать, ни взять - цыганский табор.
Но вернемся к Виктору. И по сегодняшний день для меня остается загадкой размолвка между ним и обожающей его сестрой. Она в слезах оставила его и уехала к себе в деревню в Пензенскую область. Виктор перестал посещать занятия, запил, стал влезать в долги. Больно было глядеть как этот серьезный и взрослый человек неумолимо скатывается в пропасть.
Мы поняли – его надо срочно спасать. Провели собрание с участием самого Виктора. В эпицентре обсуждения вольно - невольно возникал вопрос:
- Что надо сделать, чтобы вернуть Виктора к прежней бурлящей и  интересной студенческой жизни?
Все сошлись в том, что его надо передать в твердые, но очень добрые руки. Кому из сокурсников не предлагали взять его под опеку, находили мыслимые и немыслимые причины, чтобы, сохранив лицо добропорядочного человека, избавить себя от этой обузы.
 Мне его стало очень жалко. Конечно, было бы неправильно обвинять молодых ребят – студентов, уклонившихся принять на себя заботу о нем. Это не только невероятно сложный нравственно-психологический  вопрос, но и тяжкий физический труд и, видимо, и это многие понимали. Каждому из них хотелось в свободное время заниматься спортом, веселиться в дискотеках, гулять с девушками, это - нормальные потребности современной молодежи.
Но есть одно «но». Когда человеку очень тяжело, душа его разрывается  от боли и переживаний, она ищет сострадания, соучастия и солидарности. К тому же этот необычный человек – слеп, поэтому очень раним и чувствителен.
Он не созерцает окружающий его мир, не видит происходящего. Он не может понять, почему люди глухи по отношению к нему. Так называемая сестра, которая служила ему глазами, оставила  его, он был страшно одинок и несчастен.
Именно с этого момента  он по-настоящему понял, что для него значила покинувшая его сестра. Ему казалось, что он зрячим людям совершенно не нужен. У них своя жизнь, а у него – своя.
Я сидел за последним столом и внимательно слушал выступающих. Я понял, что все красиво говорят и не более. Тогда я встал и заявил:
- Я бы просил закрыть эту тему, я переселяюсь в комнату Виктора, и с сегодняшнего дня мы начинаем вместе жить. Я вам обещаю, у него в жизни все образуется и наладится, и некоторые  еще ему позавидуют.
Немалая часть присутствующих видимо подумала:
- Хасбулат хочет стать героем, но на Викторе сломает себе зубы. Если с этой ношей не справилась его родная сестра, вряд ли что-то удастся ему.
С этого дня мы стали жить в одной комнате.  После долгой беседы я ему сказал:
- Виктор, никто тебе не поможет так, как ты сам.  Поверь, это - главная истина. Если ты не возьмешь себя в руки, тебя не спасут ни Хасбулат, ни сотни наркологов и психологов, ни Господь Бог.
Я перед ним выдвинул свои требования:
1. Спиртное употреблять только по особым случаям.
2. Курить вне жилого помещения.
3. Спать и вставать вовремя.
4. Экономить деньги.
5. Учеба – главное в жизни.
Процесс возвращения Виктора к нормальной жизни протекал болезненно. Утром я заставлял его делать небольшую зарядку, заправлять свою кровать.  Я в свою очередь постепенно начал окунаться в необычный, но очень увлекательный мир незрячих людей. Понемногу  осваивал методику чтения пальцами, она называлась системой Брайля. Я поражался легкостью чтения Виктором толстых картонных книг, часто водил его в библиотеку для слепых, где он часами в специальной кабине прослушивал на магнитофонной ленте лекции по юриспруденции.
Постепенно к нему возвращалась уверенность в учебе, он как-то и внешне подтянулся, стал разговорчивее и приветливее.  Через полгода Виктора было не узнать.
На занятия и обратно мы шли пешком под ручку. Он поражал меня блестящей памятью на даты и цифры. Движением пальцев по одежде мог определить запачкана она или нет. Бывало, идем мы с ним по улице, он мне говорит:
- Хасбулат, справа от тебя магазин, из него пахнет табаком, давай купим мне сигареты.
Я совершенно не ощущал запаха табака. Когда я входил с ним в продовольственный магазин, он уверенно говорил, что в нем имеются сигареты «Прима». Я поражался его обонянием.
Виктор особо оберегал свои пальцы. Пальцы заменяли ему  глаза, они были настолько нежны и чувствительны, что теплая вода в стакане ему казалась горячей. Он обладал острым слухом. Видимо, природа отсутствие зрения компенсировала ему невероятным обонянием, слухом и фантастической чувствительностью пальцев.
Виктор неплохо играл в шахматы, если в шутку кто-нибудь убирал  с доски фигуру или пешку, то, ощупав свое шахматное войско, тут же реагировал поразительной точностью, называя фигуру или пешку и клетку,  на которую следует их вернуть. Эти феноменальные способности меня поражали. Я понял, что человек тренировкой ума, памяти, органов и чувств  может достичь ранее немыслимого.
Благодаря общению с Виктором, наглядно убедился в безграничности человеческого потенциала.
Наблюдая за ним, в его настроении я все больше и больше стал замечал нарастающую печаль. Чего-то ему остро не хватало. Нельзя было не заметить, что ему не достает тепла и душевного уюта, отдаваемого любимой и нежной сестрой. Видимо он ее так обидел, что она никак не могла ему простить того, что произошло между ними. Это была большая загадка.
Разузнав у Виктора ее адрес, я начал осторожную и деликатную переписку с ней, передавал ей переживания Виктора, вызванные разлукой с ней. Из ее писем я узнал, что в деревню с двумя детьми вернулась жена Виктора. Это обстоятельство он от меня почему-то скрывал. Когда я ему прочитал об этом, он так растрогался, что чуть было не прослезился. Я обратился к нему со словами:
- Виктор, не лучше ли будет тебе и твоей семье, если ты будешь учиться заочно?
Немного помолчав, Виктор сказал, что у него просто нет выбора. Ему без жены, детей и любимой сестры очень тяжело.
Успешно сдав зимнюю сессию, он написал ректору заявление  о переводе на заочную форму обучения. Скоро по моей телеграмме приехала его долгожданная сестра. Встреча их была очень трогательной. Виктор не переставая ей говорил:
- Прости меня! Прости меня, если можешь!
Сестра, положив голову ему на грудь, долго рыдала. 
Я проводил своего слепого, незабвенного друга. Глядя вслед ему, я испытывал немалые чувства гордости, что мне удалось удержать его от сползания в алкогольное  болото и вернуть в семью, когда-то разрушенную, как я узнал,  именно этим злом. После этого, к великому моему сожалению, следы Виктора затерялись, но, несмотря на это, воспоминания о нем, как о незаурядном человеке, остались в моей памяти.