Женская доля глазами женщины-старообрядки

Девья жира да лебединая,
Женска жира да распроклятая!
Уж она в три года состарит,
В три неделюшки да наприскучит!


Село Жидки и его обитатели.

Летом 2013 года автором статьи было предпринято небольшое этнографическое обследование ряда деревень Петуховского района Курганской области. Со слов жителей с. Новое Ильинское, основанного белорусами-самоходами около 150 лет назад, в их окрестностях существовало несколько деревень, населенных «двоеданами». С помощью главы  администрации поселка Курорт Медвежье озеро удалось найти летописца жизни этих сел – библиотекаря с.Жидки Каюнову Веру Петровну. Ею был сделан рукописный сборник по истории села Жидки, дополненный текстами собранных у старожилов песен, биографией уроженца с.Жидки зауральского поэта А.Еранцева. Сборник хранится в библиотеке сельской школы.

По собранным ею сведениям, село Жидки было создано переселенцами-крестьянами-вольноотпущенниками  из европейской части России в 70-х годах 18 века. По воспоминаниям старожилов, в заселении участвовали челдоны, т.е. русские, вышедшие с Дона в поисках плодородных земель на Урале и в Зауралье. Каюнова В.П. также совершила исследование архивных источников об истории поселения, по ее записям  к началу 20 века Жидки были очень богатым селом, насчитывалось 10 ветряных мельниц, 918 жителей на 186 дворов. Основными фамильными линиями были Мосины, Бердюгины, Лаптевы, Еранцевы, Зыряновы, Берсеневы.

    О зажиточности жидковцев того времени может свидетельствовать воспоминание старожилов о том, что богатые хозяева в складчину откупились от комиссии, планирующей провести Транссибирскую железную дорогу по их плодородным землям. В 1912 году в Жидках насчитывалось уже 218 дворов, проживало 1189 человек. Работало уже 27 ветряных мельниц, были несколько лавок, хлебозакупочный магазин, маслобойня, маслодельня, 4 кузни, пожарная охрана.                [  1,с.2]  К селу были приписаны купцы 3-й и 2-й гильдии, имевшие торговые лавки даже в Петропавловске. В селе существовали: православная церковь, построенная на деньги купцов, в другом конце села церковь, которую называли «Австрийской» ( видимо, имелось в виду белокриницкое согласие старообрядцев, приемлющих поповство), и молельный дом-часовня старообрядцев- беспоповцев часовенного согласия. Все 3 религиозных учреждения серьезно пострадали в Советское время, дольше всех продержалась часовня, бывшая бревенчатой постройкой. В годы установления Советской власти население участвовало в конфликтах и «с той, и с другой стороны», но приход армии Колчака вспоминают до сих пор  с не меньшим ужасом, чем продразверстку красных.[1,с.4 ]
 В 30-е годы население Жидков, также как и окрестных старообрядческих сел, подверглось  массовому раскулачиванию, часть семей сбегала на Алтай, в Забайкалье, где пережидали коллективизацию – «прятались от колхозов».  Та же судьба постигла семью Ведерниковой Пелагеи Осиповны, 1922 г.р., уроженки с.Больше- Гусиное.
Ее отец, Иосиф Севастьянович Квашнин (1889г.р.)был из беспоповцев-часовенных, служил на 2 войнах, в нач.20века во время  службы в гвардейском полку пел в Мариинском театре в хоре, «качал тенором – тянул мелодию», прожил 87 лет, пел до последнего дня. От него в памяти Пелагеи Осиповны осталось много казачьих песен, распространенных на Дону и на Урале ( «О чем задумался, брат служивой..», «Кончил курс своей науки..», «Скакал казак через долину..»). В 30-40-х годах 20 века его большая семья скрывалась в Новосибирской области в районе Шушенского, Минусинска, Нарыма.
После войны Пелагея Осиповна вышла замуж, вырастила с мужем 4 детей, выполняла всяческую крестьянскую работу, поднимая детей. Причисляет себя к крестьянам.  Вместе с тем, даже при первичной беседе эта сухонькая, маленького росточка пожилая женщина в возрасте 91 года оставляет о себе неизгладимое впечатление своим чувством внутреннего достоинства, правильной, чистой речью практически без диалектных особенностей, трезвым и практичным умом. Про религиозную принадлежность она ответила четко, что из «часовенных старообрядцев», но молится сейчас дома по возможности по своим рукописным тетрадкам. Также многие из села  общаются с православным священником из церкви в с.Петухово и  перед смертью, сообщила Пелагея Осиповна, ей придется переходить в обычную веру, так как она боится умереть без покаяния и причастия. 
       
Конечно же, автору статьи при знакомстве с информантами с.Жидки пришлось выдержать не один перекрестный допрос с расспросами о собственной родословной, целью приезда и т.п., и собеседники не всегда были настроены доброжелательно. Многие начинали беседу с подозрительных взглядов и высказываний – «Побывали уже у нас тут за песнями, старые иконы да книги позабирали!». По словам жителей, многие женщины, знавшие старинные песни, уже умерли. В 70-е годы в селе существовал хор, в котором пели «зычными голосами», среднее поколение жителей не поет даже на праздниках.  Объясняют это так: «Мы родителей слушали, а сами не запомнили, не научились, магнитофоны уже у нас были, ВИА в сельском клубе, нам не надо было».   

Общее песенное наследие села еще требует исследования, но вот неожиданная находка в доме Пелагеи Осиповны очень обрадовала.

Крестьянские поэты.

 В ходе беседы выяснилось, что Пелагея Осиповна пишет стихи с 1992 года – как она поясняет, «они начали сами приходить –после смерти мужа, только бери ручку и пиши», ею создано уже около 30 стихотворений о собственной  жизни, стихотворений-писем, стихотворений исповедального и назидательного характера.  Причем домочадцы и односельчане очень почтительно относятся к подобному ее творчеству и очевидно, что для многих из них ее тексты приобретают характер былей, эпических баллад об их собственной тяжелой жизни. Можно, кстати, сказать, что в этом селе стихотворное творчество было распространено: в Жидках вырос зауральский поэт Алексей Еранцев, работавший в Курганском союзе писателей, его земляком был крестьянский поэт-фронтовик Иван Афанасьевич Писарьков, стихи которого печатали в районной газете.

Многим стихам жидковцев свойственен особый ритм, речетативный распев, близость по стилю, по лексическому строю  к произведениям устного народного творчества [прилож., стих.7, стих.10 ].Также часты в них упоминания о близости мира смерти ко всем живущим, о его  особости, своеобразном покое[стих.3, стих.4 ]   Стихотворение может быть диалогом души умершего человека с оставшимися родственниками, [ стих.10 ]  или наоборот, может идти повествование об особом сне, в котором может прийти к женщине умерший муж[ стих.7]  .
При этом типичные жанровые особенности, свойственные, допустим, быличкам мистического содержания, или духовным стихам, в произведениях крестьянских поэтов менее выражены. Зато их стихотворения подкупают своей особой искренностью, исповедальностью [стих.1, стих.2, стих.3]. Наряду с тонкими психологическими наблюдениями и деликатной лаконичностью в изображении эмоций и переживаний персонажей стихов мы можем убедиться в максимальной честности авторов стихов «перед людьми и перед Богом», даже если план божественного напрямую не упоминается.

Стихи Пелагеи Осиповны важны еще и тем, что в них напрямую женщина сама рассказывает о своей прожитой жизни и о жизни своих близких, сама дает всему оценку и выражает ее максимально точно и честно. То есть, мы можем сказать, что данные стихи можно счесть уникальным явлением, поскольку, кроме лирических песен о тяжкой женской доле[  2, с.188 ]  , песен троицкого и масленичного цикла о коротком времени загула, раскованности женщины [ 3, с.202-204 ], [4, с. стр.170], [5, с.253-254] мы не встречаем никаких источников – ни письменных, ни устных, ни относящихся к эпистолярному жанру, в которых бы женщина из низших сословий,  напрямую, без господствующих эпистолярных штампов, смело   давала бы оценку своей жизни как с эмоциональной, так и с социальной точки зрения, анализировала ее как собственный уникальный психологический опыт. [ 6, с.56 ]

  Если говорить о литературных произведениях, то это преимущественно был мужской взгляд со стороны, попытка «искусно изобразить хрупкий внутренний мир русской женщины». Воистину, истинный внутренний мир русской женщины низшего сословия  долго оставался сокрытым, целиком соответствуя термину  А.Я. Гуревича «культура безмолвствующего большинства». [ 7 ]
 
«Культура безмолвствующего большинства».

Само понятие о «немотствующем большинстве», на которое опирались Ж. Ле Февр, М.Блок, и вслед за ними  А.Я.Гуревич  [8,с.101  ]означает, что в эпоху Средних веков, независимо от страны и господствующей на тот момент  религии менталитет, жизненные ценности третьего сословия – то есть всех, кто не относился к сословию феодалов и служителей церкви, оставались «терра инкогнита» в связи с отсутствием достоверных письменных или иных источников целостного характера. Произведения искусства, народного творчества позволяли составить фрагментарные представления, метод же исторической реконструкции всегда имел большую погрешность. Почему?  Всегда в исследование, в оценку результатов «вмешивалось подсознательное исследователя», т.е. историк, этнограф смотрел на историческое явление, отстоящее от него как минимум на несколько десятилетий глазами человека другой, более поздней  эпохи. Говорить об однозначности реконструируемой картины мира средневекового человека, особенно крестьянина, говорить не приходится. [ 9, стр.26] 

Насколько же ценными в данном случае могут быть исследования менталитета современного русского старообрядчества, осознанно самоизолировавшегося от стремительно изменяющегося мира и, тем самым, сохранившего элементы картины мира как минимум последних 2 столетий. Почему именно такая цифра? Ф. Бродель в своем глобальном исследовании «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» выдвинул теорию о времени разной исторической длительности, причем на территории одного государства – по его теории-  разные слои населения, разные сословия могли жить в одну и ту же эпоху во временах разной длительности.[10,с.?  ]   Крестьянство и все, кто вел жизнь агрария, находились в медленно текущем потоке «la longue duree» - т.е. долго текущего времени. Причем скорость изменения коренных ментальных установок, составляющих основу психологии социальной личности, в крестьянстве Бродель определяет как «1 изменение в 150 лет». [11] То есть, можно сказать, эти установки  менялись невероятно медленно, если сравнивать их, например, с изменениями в менталитете  купцов времен Великих географических открытий или картиной мира владельцев крупных ремесленных производств во время  промышленного переворота в Англии.

«Курица не птица, женщина не человек»?

Русская православная, или, как ее называют за рубежом, ортодоксальная церковь сохранила множество проявлений ментального характера, характеристик, свойственной картине мира человека ушедшего тысячелетия.
Для нас, в нашем исследовании исповедальных писем-стихотворений женщины-старообрядки, важны те ментальные характеристики, которые были свойственны православному крестьянству в определении места женщины в социуме, в религиозном пространстве, в семье, в пространстве «субъективно-личных» оценок. На то, как женщина могла оценить себя, свою жизнь эти установки имели решающее влияние.
Приведем лишь краткий список общеизвестных для этнографов и историков социальных установок, моральных императивов, выраженных в словесных формулах или обрядах,  средневекового крестьянства относительно роли и места женщины.

1.Запрет женщине от 12 до 50 лет во время «природной нечистоты» (около 8 дней) находиться в храме, прикасаться к предметам религиозного культа  и даже к собственному нательному кресту. В среде старообрядчества этот запрет силен до сих пор.
2.Отказ в выделе земельного участка из общинных земель для новорожденной девочки.
3.Резкие отличия в свадебном чине позднего средневековья для девушки, вышедшей замуж «в девстве» и «порченной». Общественное порицание выливалось в обрядах, направленных также и на родню такой девушки, а сама она в новой «большой семье» встречала самый негативный прием и была довольно долго практически бесправной и осуждаемой пожизненно за свой грех, содеянный  в девстве. В конце 2 тысячелетия в России в ряде семей подобное отношение к «нечестной» невесте со стороны родни мужа демонстрировалось также,  как и столетия назад. [12,   с.141]
4.Существенный дисбаланс в сфере социального права и репрезентации для мужчин и женщин в России, начиная с позднего средневековья и вплоть до конца 19 века (хотя имущественные права у женщин в России были довольно широки).[13,  стр.21]
5.Наблюдаемое антропологами, этнографами меньшее уважение к мужчине, в чьей семье рождаются одни девочки, в закрытом сообществе любой аграрной мужской «братчины». Как правило, проявляется косвенно, но, тем не менее, присутствует.[ 12, с.48 ]
И, хотя в среде старообрядчества женщина –супруга, женщина-вдова встречала более уважительное отношение, чем в обычных крестьянских семьях, например, женщины могли самостоятельно устраивать скиты для проживания молящихся, содержания и  обучения молодых девушек [14, с.322  ]   , могли вести службы и содержать молельные дома [14, с.179  ],  большая часть ментальных установок, сформированных еще во времена до «Домостроя», дожили до наших дней.

По поводу категорического запрета находиться женщине во время регул в храме и прикасаться к святыням есть прямые высказывания отцов церкви, относящиеся к 3-6 векам н.э. и они идут вслед за требованиями Ветхого завета.[15 , с.67  ] В Ветхозаветной традиции женщина расценивалась как  существо греховное по сути своей. Ежемесячные регулы только «подтверждают» с точки зрения средневековой ментальности  жизненное  проявление   женщины как существа не только по сути своей нечистого, но и существа, могущего осквернить своим прикосновением или присутствием предметы или создания «суть чистые».[ 15, с.70 ]
 
Конечно, глядя на средневековый мир современными глазами, мы могли бы сказать, что,  находясь в пространстве ветхозаветных ментальных установок, женщина могла прийти к самоосознанию себя как существа ущербного, неполноценного. Мы не можем утверждать это с уверенностью. Но у нас нет подтверждений ни письменных, литературных, ни эпистолярных, что хоть какая-то часть женщин в России однозначно осознавала свою жизнь ущербной только потому, что они родились женщинами и каким-то образом выражала свое возмущение или протест по этому поводу вплоть до начала 20 века. Единичные случаи могли быть ( например, записки  кавалерист-девицы Надежды Дуровой [16 ] или воспоминания первой женщины- математика Софьи Ковалевской [17, с.7 ]),  но как оценить психологию «безмолвствующего большинства – женщин-крестьянок », если оно реально – безмолвствует, не оставляет о себе письменных доказательств или иных источников с высказыванием от первого лица для мало-мальски правдоподобных выводов о сути картины мира женщины «низкого сословия»[13, стр.151]
  Конечно, можно предпринять попытку реконструкцииментальных установок женщины русского средневековья на основе  громадного  пласта фольклорных произведений:  мы хорошо знаем лирические, проголосные народные песни о тяжелой женской доле, сказки об обижаемой всеми падчерице или о не по годам мудрой и изворотливой девочке-семилеточке, о лукавой или глупой бабе, старухе-ведунье  и т.д.[4, стр.647], [ 18, с.45], [19, с.35], [20,с.170 ].Но кто может оценить в процентном соотношении точность реконструкции картины мира, выполненной  на основе только лишь фольклорных произведений?
Тем более ценной может быть сочтена находка, сделанная автором во время этнографического  обследования основанного и на треть заселенного старообрядцами  села Жидки Петуховского района Курганской области.

Некоторые аспекты картины мира женщины-старообрядки 20 века.

Несколько слов о самих произведениях Ведерниковой П.О.  По отзывам членов семьи, из созданных 30 стихотворений только около 20 записаны, остальные «на памяти у баушки». Стихи родственниками Ведерниковой П.О. собраны в отдельную рукописную тетрадку, причем некоторые из них отпечатаны на старой пишущей машинке, некоторые написаны на листках бумаги, видимо, в спешке подхваченными, чтобы записать пришедшее на ум. Все лежит в одной рукописной тетрадочке вперемежку с рецептами маринадов и выпечки, заговорами и тропарями к двунадесятым праздникам, из чего можно сделать вывод, что для самой Пелагеи Осиповны и ее окружения стихи до сих пор имеют свою актуальность  как устное творчество, запись служит лишь помощью, «чтоб не забыть».Тексты написаны твердым уверенным почерком,  без орфографических ошибок, лишь кое-где встречаются диалектные особенности произношения, зафиксированные на письме: «сентебря, мене, взела, отнела…»[ стих.2, стих.5 ]
Пунктуация стихотворений очень интересна – практически отсутствуют запятые, тире, точки. Как будто читаешь текст из древних рукописных книг, где не было даже деления строки на слова и сам текст при прочтении звучит как напев, моление.[стих.1 ]
Лишь только в одном стихотворении, посвященном тяжело заболевшей сестре, встречается современная пунктуация, причем очевидно, что автор довольно уверенно чувствует себя в правилах синтаксиса.

Также любопытно, как самим автором исполняются стихи: нараспев, речетативом, в отдельных местах баба Поля скороговоркой проговаривает уточняющую информацию, свободно меняя ритм, что звучит очень естественно. Интонация чтения - живая, близкая к разговорной речи, но в моменты, когда идет речь о каких-то сложностях жизни – отсутствии пищи, тяжелом долгом рабочем дне, необходимостью оплатить налог – интонация становится своеобразно простодушной, нет укоров, упреков в адрес властей или какого-то «врага», нет внутреннего ропота. («Все испытания от Бога…»)  Интонация подчеркивает, что все так жили,  это было единое состояние для всей деревенской общины, у всех были одинаковые трудности, с которыми надо было справляться, чтобы выжить самим и вырастить детей [стих.8, стих.9],       [ 22 ].
Отчетливо проявляется исключительная искренность Пелагеи Осиповны перед собой, своей совестью в оценке себя, своей жизни и эмоций. Многие стихотворения носят исповедальный характер, свойственный произведениям древнерусской  литературы («Поучение  Владимира Мономаха»[ 21 ]).

Может быть, поэтому окружающие ее слушатели воспринимают ее чтение как нечто каноническое, освящающее своим стихотворным складом так хорошо знакомые им события собственной деревенской  жизни[ 22]

Каждый стих – как яхонт изумрудный…

Каждое стихотворение Ведерниковой П.О. воспринимается как откровение, особенно если первое ознакомление с текстом состоялось при устном исполнении автором, в сопровождении сочувственных вздохов и замечаний односельчан.
Пожалуй, самым главным среди произведений Полины Осиповны является ее стихотворение «Исповедь», написанное через несколько месяцев после тяжелого заболевания и лечения в больнице. Но для написания его душа должна была созреть…
Во время лечения автор написала подряд несколько стихотворений, в которых ощущается тоска женщины, внезапно ощутившей ясную близость своего ухода в иной мир, по свободе, по воле, по солнечному свету  [ стих.2 ]. Постоянно упоминаются умершие родные, погост, и звучит мотив – «пусть умру…»

Строки «пусть умру…» отражают средневековое эсхатологическое убеждение о том, что смерть ближе и реальнее, чем повседневная жизнь. Жизнь тела может оборваться в любой момент, поэтому из разряда сверхъестественного смерть переходила в категорию «обыденности», того, что постоянно присутствует  рядом.[ 7, с.315  ]
Строка «могилы рядом…» не просто подчеркивает их территориальную близость. Для пожилого человека с традиционалистской ментальностью важно было оказаться на одном погосте со своими близкими, также как человек при жизни стремился быть вместе со своей большой семьей.  Кроме этого, пожилые люди беспокоились о том, чтобы их тела не надо было родственникам везти далеко для погребения, проявляя заботу – как бы не оказаться в тягость после смерти, не вызвать раздражения или досады у оставшихся в живых.  «На родной стороне лежать приятнее всегда – там вся родня…» [стих.2]

Интересны постоянные упоминания в стихах об особом мире мертвых – который походит больше на соседний двор, в котором тебя все терпеливо ждут, из которого могут прийти в гости к живым в их снах…[стих.10,7   ] Мир мертвых в традиционном народном представлении  имел те же характеристики, что и мир живых, только со знаком «минус», был «перевернутым миром». Делом живых было обустраивать «погостье» - зримое пространство мертвых – делать его чистым, красивым, радующим глаз. [стих.3, стих.4 ] При этом упоминания о деревьях, своими руками посаженными автором стихов на могилках родных, приобретают особый сакральный смысл, служат своеобразными вехами на погостье, кусты сирени обрезаются, омолаживаются,  чтобы набирать пышный цвет по весне –и радовать всех [ стих.3 ].

Перекликается с мотивом «мир мертвых – близкий особый мир»  тема «дом» и «покой». В стихах Пелагеи Осиповны не раз подчеркивается, что на старости у нее не осталось своего личного пространства, где она могла бы чувствовать себя независимой хозяйкой, а детей она боялась стеснить своими проблемами, и даже испытывала чувство неловкости, объясняя, почему тянет с переездом к сыну или дочери. И при перечислении тех мест и домов, где живут ее дети, она постоянно подчеркивает, что ей милее всего лес, природа, куда ее душа стремится постоянно [стих.6 ]. В одном из стихотворений встречается описание старинной технологии  изготовления кровли для хаты – из вырезанных пластов дерна с травой [стих.3].

Такая постройка – типа полу-землянки - даже была обнаружена в с.Жидки на подворье  Каюновой В.П.  По рассказам старожилов, именно этот тип жилища сооружался переселенцами самым первым, потом ставилась «байнушка», затем изба, а полу-землянка использовалась впоследствии для содержания птицы. Исторически подобный тип жилища был распространен у земледельческих народов европейской части России довольно долго, и параллельно существовали курганные захоронения  с погребальными камерами подобного же типа. То есть, иными словами, жилище живых отличалось немногим от жилищ для ушедших в иной мир. При более смелом обобщении можно сказать, что «дом»  для Пелагеи Осиповны – это и само пространство жилья для нее, где ей «покойно», и погостье с могилками родных и близких, и окружающее ее знакомое пространство природы – «Божией благодати».

Для автора стихов «дом» также всегда ассоциируется с местом, где у нее есть «покой». «Покой»- это также не простое понятие. Это не есть размеренная жизнь с отсутствием волнений. Скорее, с точки зрения традиционного ортодоксального сознания, это особое состояние, в котором человек приближается к  «вышеестественному состоянию одухотворения через соединение с Божеством», состоянию, в котором отсутствуют страсти, пороки и грехи, но не жизненные проявления [15 , с.32]

И, может быть, поэтому было написано стихотворение «Исповедь», в котором женщина максимально честно анализирует свою прошлую жизнь, свои эмоции – как проявления страстей, с глубоким внутренним достоинством повествует о многих испытаниях. В отсутствии духовника, достойного лица, которому перед смертью можно было бы исповедаться, ей пришлось исповедоваться перед своей совестью и перед возможными слушателями или читателями стихотворения. Что целиком соответствует староверческой традиции написания «покаянных писем» духовному отцу, наставнику для отпущения грехов  в случае, если человек не может присутствовать на  исповеди сам лично.

 По глубоко религиозному сознанию старообрядцев от женщины ожидается, что она будет верной и преданной помощницей мужу. Основными ее добродетелями в браке являются – «повиновение мужу яко Господу»,  кротость и трудолюбие.[ 15,с.12 ] «Муж – посредник между женой и Господом, и жена не может прийти к Господу ( т.е. к состоянию «покоя», безгрешности) без посредника»[15,с.30  ]  Соответственно, жизненный  долг женщины – быть послушной своему мужу и во всем угождать ему, быть трудолюбивой и заботливой к детям, как к продолжению рода мужа.

И  стихотворение «Исповедь» целиком посвящено анализу Пелагеи Осиповны своей жизни. Она обрисовывает ситуацию – как она, в 20 лет, т.е. по тем временам – засидевшись в девках, выйдя за мужчину старше себя, ожидала проявлений любви, но тот после своего неудачного первого брака был неласков, «жил для себя», и Пелагея Осиповна с тонким психологизмом описывает принимаемые ею решения и  изменения своих чувств и чувств мужа.[« Мой  муж меня вторым браком взял… Первую жену сильно любил, а она гулять начала, когда он на фронте был, и в письме ему о том отписала. Ему командир и посоветовал: «Пиши заявление на развод» Их и развели…Потом с войны демобилизовался, пришел в клуб, посмотрел, меня увидел…Свадьбу даже не играли. Все друг друга знали, пошел и взял…» - из видеозаписей разговора с П.О.]При этом она подчеркивает, что был «рядом» человек, который мог ей дать то, чего жаждало ее женское начало. Но для нее важнее всего был ее долг – перед мужем, перед детьми и, как мы понимаем из контекста, перед Богом. При этом автор максимально честно изображает свои нравственные переживания.

 Довод «мужа в грязь я бросать не хотела» потрясает своей глубиной. Самовольный уход женщины из семьи воспринимался бы как оскорбление мужу. Какая бы ни была семейная жизнь, женщина должна – в соответствии с картиной мира ортодоксального сознания - угождать мужу и быть ему послушной. При этом ее страдания душевные и физические  зачтутся ей во искупление ее «природного греха» В результате своей трудной и тяжелой  жизни – как это не раз подчеркивается в стихотворениях Пелагеи Осиповны [стих.8, стих.9 ], они с мужем вырастили детей – трудолюбивых, порядочных, которые «не боятся любого труда» [ стих.3 ], что, опять же в крестьянском сознании, является высшей добродетелью. Не богатство, а трудолюбие, отсутствие лености ценны для русского традиционалистского менталитета.  А бедность материальная не есть бедность духовная, а скорее наоборот, ибо, как говорится в Писаниях,  «не войти богатому в рай, как верблюду в угольное ушко».
 Своеобразным продолжением,  как бы второй частью этого стихотворения следует прямое обращение к детям -«Благодарность» [ стих.3 ], написанное позже, но на том же листе бумаги. И, помимо повторения, что дети выросли «нормальны» - не боятся любого труда, в этой части стихотворения четко прослеживаются назидания, поучения  детям на будущую жизнь – помнить овдовевшую и беспомощную мать, «не пить вина» и – «жить с семьею нормально»! Одна эта фраза дает понять, что детей – также как в свое время и саму Пелагею Осиповну – воспитывали, наставляли – словом, личным примером, какова должна быть норма семейных взаимоотношений. [«Нас отец никогда не бил, не ругал грубо.  Всегда у него находилось какое-то меткое словцо, поговорка, и мы детьми больше всего боялись – «Как бы отец чего-то не сказал!» А маму он шибко любил…» - из рассказа Полины Осиповны о своем детстве во время тяжелых и голодных лет в бегстве в таежной Сибири]

Та же мысль – о женском долге в семейной жизни - ярко выражена в стихотворении «Сестре» [стих.5]. Само стихотворение написано крупным, размашистым почерком, видимо, Пелагея Осиповна очень волновалась в момент написания, известие о болезни было неожиданным и это стихотворение было как эмоциональный всплеск, реакция. Тем более ценным оно может быть, так как написано спонтанно, без тщательного анализа того, что пишется. И вот опять же интересный момент ортодоксального православного сознания: самого себя человеку – особенно женщине, жалеть греховно. Громко, при свидетелях высказывать свои сетования на судьбу – «Бога гневить», который может послать еще более тяжкие испытания. Но вот пожалеть ближнего, терпящего страдания – женщине должно и нужно. И с какой болью душевной за самоотверженную сестру пишет свои строки Пелагея Осиповна! Она сама испытала тяготы крестьянского труда, а сестре пришлось работать за двоих – мужа парализовало из-за неумеренного пьянства, а затем он не пожелал вставать и работать. Но Пелагея Осиповна подчеркивает не раз, что сестра «все терпела и выносила»…

 Надо отметить, что стихотворение писалось в начале 90-х годов 20 века, когда в Курганской области годами не выплачивалась людям зарплата и пенсии. После развала колхозов для крестьян не было иного заработка, кроме продажи дров, продукцию подсобных хозяйств реализовывать было негде, а перекупщики откровенно грабили крестьян. Закупочные цены были очень низкими, а на дорогах стояли кордоны из уголовников, которые, угрожая избить крестьян или сжечь их машину, отбирали  продукты у ехавших в город на рынок жителей деревень.

И так знакомо для всех женщин, переживших с семьей и голодными детьми те страшные для простого народа годы, звучат слова: «Тебе не под силу… А делать-то надо! И так вот надсада тебя извела!» В этих строчках просто и безыскусно выражены страдания тысяч российских женщин, которые десятилетия подряд взваливали на свои плечи непосильную ношу, надсажаясь, чтобы прокормить детей – и нередко мужа, не имевшего работы и не желающего ее искать…

Есть у Пелагеи Осиповны совершенно отличное от других стихотворение – «Себе для размышления…»  Во-первых, в литературном отношении оно близко к песенному жанру – по своему повторению конца и начала следующей строфы. Во-вторых, в нем встречается прием диалога, доверительной беседы с читателем, встречаемый еще в одном стихотворении [стих.4 ]. И в нем уже не чувствуется того надрыва, что в стихах, написанных в больнице. Как бы внутренне согласившись  со своей жизнью, Полина Осиповна опять же максимально честно и искренне описывает, как она, в молодости привлекательная женщина, изменилась, как ее тяготят одиночество и скука, несмотря на душевный покой. Подчеркивается, что после смерти мужа она потеряла состояние «дома-своего пространства», а жить одной - «самой под собой» - ей тягостно.  Снова встречается мотив о «близости смерти», тесной связи между миром живых и миром мертвых, отрешенности от мирских благ и умиления перед Божией благодатью – красотой природы. Стихотворение отпечатано на старой пишущей машинке, (видимо, дочерью, Валентиной Абрамовной Шипиловой).
 И, как резкий детский возглас в волглом тумане звучат приписанные уже взрослой дочерью слова с мольбой: «Не уходи, мама, не бросай нас, ты нам нужна здесь, рядом с нами!»
Может быть, благодаря этой детской, наивной мольбе и живет еще более 20 лет мать, посвятившая свою трудную жизнь детям? Сейчас, в 2013 году, Пелагее Осиповне Ведерниковой  91 год, и остается только попросить, чтобы мы в своих молитвах пожелали ей телесного здоровья, ибо дух и душа ее смиренны, ясны и сильны.

Мы же, как исследователи, по всему циклу приведенных стихотворений можем сделать вывод, что мы не встретим в них слезных жалоб на тяжелую женскую долю из уст женщины-старообрядки. Все, что выпало на ее долю, она воспринимала как данность, как то, что надо вынести вместе со своим родом, своей страной, своим народом. А свою личную жизнь, свою женскую долю  Пелагея Осиповна воспринимала как служение. То есть, в сознании этой женщины ее тяжелая жизнь служила залогом того, что она «искупила свой природный грех» принадлежности к «слабому и неверному», по традиционалистской картине мира,  женскому роду человеческому. Что в условиях тотальных гонений и репрессий на старообрядчество и вообще на любые отправления религиозной жизни во время существования Советского Союза приобретало особый символический смысл. Не было возможности для женщины творить молитву открыто, но в ее сознание была воспитанием в старообрядческой семье внесена ментальная установка:  «Бог все видит- и как ты живешь, и как служишь своей семье, и как преодолеваешь себя – и все тебе простит…»

Жизнь, превращенная в служение – и в молитву, также, как у поколений старообрядцев-староверов, сгинувших во время советских репрессий в лагерях Гулага  и чудом выживших и сохранивших себя и свою веру во времена советского строя.

Автор статьи  выражает свою признательность за помощь и техническую поддержку   главе администрации поселка Курорт Медвежье озеро, работникам администраций населенных пунктов с.Новое Ильинское, с. Жидки.
Также примите горячую благодарность -  семьи Ведерниковой П.О., семьи Еранцевых, Бердюгиных, Шипиловых, Верхозиных,  самоотверженные хранители истории  родной земли, библиотекарь  Каюнова В.П. и  библиотекарь с 25-летним стажем, Заслуженный работник культуры РФ Дроздецкая М.А.
Логунова Е.В., педагог высшей категории,  руководитель молодежного объединения «Творческая мастерская этнопедагогики русских и казачества «Дворянский клуб», г.Тюмень,Тюменский государственный университет

Тексты стихотворений Ведерниковой Пелагеи Осиповны, 1922г.р., место рождения-  деревня Больше-Гусиное, Петуховского района, место записи- село Жидки, Петуховского района, Курганской области, июнь 2013г.Хранение – личный архив автора.
1.Исповедь
В 20ть с лишним вышла я замуж
А друг на службе был
Напрасно ему изменила
Но каялась только потом
А пока я жила и любила
Но муж мой жил для себя
А когда я дочку родила
Решила жить для дитя
Жила для дитя и мечтала
Чтоб муж любил меня
Любовь безответна – трудно
Но я скрепя сердце жила
Со временем чувства остыли
Решила так жить для детей
Для детей я отца сохраняла
А для мужа была я чужой
Чужою была я недолго
Лишь только остыла к нему
А он полюбил меня страстно
И ревность губила его
Изменить я ему не решилась
А знала что любит другой
Мужа  в грязь я бросать не хотела
Любить другого – найду ль я покой
Сама же я выбрала мужа
Так  и смирилась с судьбой
Но я хорошо о том знала
Что любит меня тот другой
Мужа я схоронила старушкой
Осталась теперь одна
Дети живут все семьею
А я [одна голова не бедна ] - исправлено на - на фазенде одна
Ну что ж пусть живут мои дети
В достатке, ладу и любви
А я на исходе жизни
Очень счастлива за них
Пенсию я получаю
Ее мне хватает вполне
О роскоши я не мечтаю
Никогда не имея ее.
Июнь 1992 год
2.БЛАГОДАРНОСТЬ
Спасибо вам дети за ласку
Что не помните зла на меня
А взрастили мы вас не жестоких
Иногда к вам я [ жесткой ] грубой была
Но вы выросли дети нормальны
Не боитесь любого труда
И за это еще раз спасибо
Не даете в обиду меня
У меня есть к вам просьба
Вы не пейте много вина
И нормально  с семьею живите
Не забывайте старушку меня.
               Мама. 10 сентебря 1992 год
3.ПИСЬМО ТАНЕ
Лежу в больнице грудь больная
А солнце светит мне в окно
Я подлечусь отсюда выйду
И поживу сколько еще
Меня зовет в деревню Валя
А я работница плоха
Больное сердце нервы сдали
Да  и годам не молода
Сестра купила мене дачу
Хатенка не совсем плоха
Земелька есть трудиться надо
Ведь я ленивой не была.
У хаты той не крыта крыша
И кровли нет вот в чем беда
Хотя и будет ее не купишь
Она ведь очень дорога
С сестрой вдвоем пластов нарежем
Братишка лошадь приведет
Хатенку ту мы с ней покроем
Наверняка не потечет
Работать буду помаленьку
А плохо станет отдохну
И немного полежу
Когда мне станет очень плохо
Сестра сдесь рядом не беда
Она мене всегда поможет
Сама была бы не больна
Ну пусть умру расстанусь с жизнью
Могилы рядом не беда
Отец и мать там на погостье
И я бы рядом с ним была
В Гусином на родной сторонке
Лежать приятнее всегда
Там муж схоронен свекровь золовка
Скажу вам прямо вся родня
Я там сама садила клены
Сирень растет стает стара
Весной ее подмолодила
Чтоб она снова зацвела 
7/III 1992
4.СЕБЕ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Скоро исполнится 70
 Кажется много мне лет
Года пролетели, как молния,
Как быстро я стала стареть
Вот год, как осталась без мужа,
Одна, без квартиры своей.
Как скучно мне жить в одиночестве,
Зато я имею покой.
Покой это просто для вида.
Все скука давит меня.
Одна я в хозяйской квартире.
Одна скажешь ты – не бедна.
Бедна – не бедна, это правда.
В Рефте хорошо лишь зимой.
Весною на родину тянет, а там…
Найду ли покой?
Покой, не покой, но почаще
Могу я сходить на погост
Могилку у мужа поправлю,
А рядом лежит с ним свекровь.
Приду навестить я могилку,
Посею на холмик цветы.
Что б в следующий раз по приходу
Могла любоваться на них.
Весною распустятся клены…
А рядом сирени цветы
В могилах лежат все родные
Меня поджидают они.
12 апреля 1992 год
Живи, моя мама, подольше:
О, как всем нужна еще ты!!!
Валя. 14 апреля 1992 год
5.СЕСТРЕ
Родная сестренка жила ты с мужем
И вместе с ним в полной запряжке была
Так бы и жили до смерти с ним дружно
Но муж пристрастился к вину.
Пил ежедневно после работы.
Нервы мотал он тебе.
Пил до тех пор, пока водка злодейка
Взела руку ногу и речь отнела.
Целое лето его на носилках
В баню носили и мыла сама
Потом отошел ходить больше не надо,
А муж не хотел, он все больше сидит.
Вот 8 уж лет ты за Сашей ходила.
Зимой испражнялся и писал в избе
А ты выносила, поила, кормила.
Старалась ему угодить.
Дрова 8 лет возила, пилила,
и сено косила, за мужа была.
А муж если выпьет, а надо все больше.
Опять же ругает тебя.
А ты все терпела и угождала
Теперь ты уходишь от  нас.
Серьезно, родная, ты заболела.
А все потому, что колола дрова.
Тебе не под силу. А делать- то надо.
И так вот надсада тебя извела.
6. Письмо к Вале
Зовешь меня к себе ты Валя
Но я работница плоха
Больное сердце. Нервы сдали
Очень обидчивая я.
Мне хорошо у вас дочурка
Но я ж у вас совсем одна
Не приведу к себе подругу
И к ним пойти стесняюсь я
Живу одна в чужой квартире
Пою я песни средь бела дня
А вечерами я горько плачу
Все потому, что я одна
Ко мне внучата не приходят
Подарки им я не дарю
Конфет я им не покупаю
На похороны деньги берегу.
Сестра купила мене хату
Я в ней немного поживу
И если будет очень плохо
Тогда к тебе дочка приду
Я знаю ты с обидой скажешь
Пока ты можешь так не йдешь
А когда оставят силы
Тогда к мне же ты придешь
[Хочу пожить одна в деревне
Сдесь рядом лес… - зачеркнутоавтором, и следующие 3 строфы как бы в извинение за подобную мысль ]
Ну что ж права ты в этом Валя
Я не в обиде на тебя
И на Володю не в обиде
Поверь, не важна стала я.
Хожу кидает сижу качает
С обеда сердце заболит
А ляжу спать мене не спится
И зачем оно болит?
Я дочка стала очень нервна
Хотя держу в руках себя
Но это мне не помогает
Вот потому в больнице я. 8/III1992г.
7.СОН
 Мне однажды сон приснился
Наяву а все же во сне
Муж домой мой возвратился
Одет был в шапке и пальто
Шел он мимо мне ни слова
Я оделась поскорей
 И пошла зарыть могилу
Пусть живет коли пришол
Шла туда я торопилась
А навстречу кум идет
Не ходи туда кума
Коль живешь так будь жива
На могилу не пошла
В тот же миг проснулась я.
Расшифровки видео-записи Ведерниковой П.О.
«ЖИЗНЬ МОЛОДОЙ  ДЕВУШКИ В ВОЙНУ.                РАССКАЗЫ СТАРООБРЯДЦЕВ.
«Ой, как пели!... Вот я расскажу… Один раз позвали оне – один год на посевную… вот если ты посеешь пшеницу, так покушаешь, а не сеешь, так и кушать нечего. А вечером придешь, день отработаешь, придешь на стан, там что есть? – Из дома вышлют лепешки с травы, а покормят – бульон из крапивы. Там картошки не было, а лепешки мама пекла из лебеды все, лебеду ели. Она ее заваривала, слепляла, когда и испекет, подсохнет – вот и грызли, зубы-то были тогда. Так жили. А песни-то пели! У меня стихотворение есть где-то, записаны все, как бы сейчас вспомнить… Работала в отряде…забыла, забыла…
8. Трудная жизнь в войну
Собрались мы сегодня на праздник
Вспомнить былые года
Как трудились в военные годы
Утром рано и допоздна
В 6 утра мы уже на работе,
Солнце село – домой идем.
В посевную домой не пускали
Спали в вагончике на траве
А кормили – бульон из крапивы
Из дома вышлют лепешки с травы
А ведь жили, родные, так дружно,
Песни пели, забыв о войне
Сводку с фронта мы ожидали,
Ожидали конец войне
А теперь что такое случилось?
Все бегут, все куда-то спешат,
Матом женщины кроют безбожно
А чуть что – так злятся, ворчат
Так давайте жить, милые, дружно!
Улыбаться, петь песни, шутить
Если что-то не так написала,
То прошу вас меня за это простить!
-Я работала вдетским саду, и машину-то подогнали, и все мужчины-то вее погружались
9. Война и жизнь женщин в тылу.
Как война-то началась,
Всем мужчинам объявили
Дружно собрались они
Шли родные на защиту
Дорогой нашей страны
Их в машину посадили
В военкомат всех повезли [в Петухово повезли]               
Жен их ни одной не взяли
Кое-кто пешком пошли
А детишек оставляли
Кому –семь, а кому –три
Убежали в Петухово,
Чтоб любимых проводить
Со слезами наказали:
-Бейте крепче вы врага!
А за нас не беспокойтесь:
Будем работать мы сполна!
И работали, старались.
Денег мы не получали,
Хлеб для фронта отправляли
Летом ели лебеду,
А зимой была картошка-
Так и жили понемножку.
Тут налоги предъявили-
Мясо надо сдать.
Нет свиньи-а шкуру сдайте!
Нет овсы – сдай полторы шкуры.
Так пришлось платить за это
 Все с коровы молоком.
А корова та доила,
Хлеб на Пьянково возила
Сено и дрова возила,
Даже пашню боронила [ у нас корова абортировалась! ]
Вместо трактора была!
[ А военный налог тоже был не маленький-надо было помогать, все для фронта же старалися ]
На базар в один денек
сбегаешь в Макушино [ в Петухово-то сорок надо идти, а Макушино – не наш район, там двадцать. И вот утром встанешь пораньше, отпросишься, убежишь там, когда если табак есть – табак продашь, яйца продашь. Масла, яйца продашь–деньги за налог отдашь ]
Помню сорок второй год. Многих уж убили.
Похоронные пришли,  их жены получили.
То-то слез было тогда!
Жены молодыя, да с детишкам на руках –
Бедные, родныя!
Вместо тех на фронт пошли наши кавалеры
Нас, девчонок, мало брали,
Нас работать заставляли
Тракторами управлять, сеять хлеб,
Землю пахать. В посевную инвентарь
Смазывали тщательно!
Трактор, сеялка аль плуг-
Все тавотницы облазишь [ после работы со смены ]
Солидолом все промажешь,
Чтобы дольше прослужили
до конца большой войны!
А конца было не видно!
Враг дошел уж до Москвы!
Тут и стар, и млад собрались:
Это что? Зачем пришли?
Мы не ждали вас, фашисты!
Дали им хорош отпор!
Фашисты стали удирать,
А что поценнее, с собою забирать
Но наши дали не на шутку,
Удирала немчура.
 Хоть и трудно было, очень трудно
Но дралися боевые наши
До рейхстага их догнали,
Кричали с радостью: Ура!
-Сама, сама писала! Это я после смерти мужа. Муж умер в девяносто первым году, и первое стихотворение я написала уже в девяносто только третьем.
А первое [ стихотворение ]  – легла спать, взяла с собой бумагу и ручку, чтобы лекарства каки-те записать, что это, голова болит, и в перву же.. нет, через два дня - мне ночью пришло [стихотворение к сыну…  ]
Стихотворение Ивана Афанасьевича Писарькова,  д.ЖидкиПетуховского района Курганской области. Автор стихотворения вернулся с Великой Отечественной войны инвалидом.  Но, по воспоминаниям односельчан, оставался добродушным, отзывчивым, не отказывал в помощи никому. Потеряв на фронте обе руки он, тем не менее, мог писать, рисовать, копать огород, носить воду на коромысле. Расшифровка составлена по рукописному сборнику об истории села Жидки.
10.Письмо с того света
Несчастная, милая мама
Ты все еще ждешь того дня
Чтоб было доподлинно знамо
Где смерть подкосила меня?
Убит был я минным осколком
Зимой в подмосковном бою.
В степи за березовым колком
Заметно могилу мою.
Не жди меня, мама, не надо!
Смирись, не горюй обо мне.
Одной упивайся отрадой
Когда покажуся во сне.
О Кате, невесте, узнать бы,
Теперь и она уже мать.
Пришлось ей, наверно, в день свадьбы
К себе не меня прижимать
Она мне казалась на свете
Душевнее всех из девчат…
Не я пред тобою в отчете
Что ты не растила внучат.
Ты, мама, под солнышком чистым
Живи, я к тебе не приду.
Не жди меня, мама, напрасно
Теперь уже я тебя жду.
Ко мне подойди в День Победы
Я в камне стою на плацу
Цветов положи по букету
В честь памяти: мне и отцу.
Довольно, родная, печали
Где слез тебе столько набрать,
Мы пали, тебя защищая
И славную Родину-мать.
Библиография.
1. Рукописная история села Жидки. Альбом. Сост. Каюнова В.П.- с. 18
2. Гой еси вы, добры молодцы: Русское народно-поэтическое творчество/Сост. П.С.Выходцев и Е.П.Холодова;-М.:Мол.гвардия,1979. –с.399   
Кабы знала я , ведала
Молоденька чаяла
Свою горьку долю,
Несчастье замужества,
Замуж не ходила бы,
Доли не теряла бы!
Пустила бы долю
 по чистому полю,
Пустила бы красоту
 по цветам лазоревым,
Отдала бы я черны брови
 Ясному соколу:
Красуйся, красота
По цветам лазоревым,
 Гуляй, гуляй, воля
По чистому полю
Белейся, белета
По белой березе,
Чернейтеся, очи
У черного ворона. 
3.Гой еси вы, добры молодцы: Русское народно-поэтическое творчество/Сост. П.С.Выходцев и Е.П.Холодова;-М.:Мол.гвардия,1979.- с.399   
4.Обрядовая поэзия.-М.: Современник,1989.-с.735
5.Поэзия крестьянских праздников. –Ленинград: «Советский писатель»,1970.- с.640 6.Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница ( X -XIXвв ).-М.: Ладомир,1997.-с.330 http://www.booksite.ru/fulltext/life/ofw/oman/4.htm#6
7. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства.-   М.:Искусство,1990,-с.396 http://romanbook.ru/book/9007003
8.Гуревич А.Я. Исторический синтез и «Школа «Анналов» . –М.: «Индрик», 1993г.- с.328
9.Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. –М.:Искусство,1984.-с.350
10.   Хакимов Г.А. «Время большой длительности» Ф.Броделя как методологический принцип социально-гуманитарного познания. – «Вопросы философии», №4,2009
http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=63
11.  Хакимов Г.А. «Время большой длительности» Ф.Броделя. – «Золотой лев», № 237-238    http://www.zlev.ru/index.php?p=article&nomer=37&article=2133
 12.Астапенко Г.Д. Быт, обычаи, обряды и праздники донских казаков XVII-XX вв.-Ростов н/Д.: «Издательство БАРО-ПРЕСС», 2006.- с.256
 13.Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница ( X –XIXвв ).-М.: Ладомир,1997.- с.330,  http://lib.rus.ec/b/433347/read 
14.Мир старообрядчества. История и современность. Вып.5-М.: Изд-во МГУ, 1999.- с.416
15.Коржевский В.Н. Сосуд немощный. Очерк по женской психологии.-Тюмень: Русская неделя,2010.-с.88
16.Избранные произведения кавалерист-девицы Н.А.Дуровой. – М.:Московский рабочий, 1983.-с.476   http://militera.lib.ru/memo/russian/durova1/01.html
17.  20.Ковалевская С.В. Воспоминания.-М.:АСТ-Пресс,2005.- с.288
18.Не на небе-на земле: Русские сказки Восточной Сибири. /Сост., подгот. Шастиной Е.И.- Иркутск,1992. – Т.2.-с.368 ( «Как в одной семье невзлюбили младшую невестку»)
19.Не на небе-на земле: Русские сказки Восточной Сибири. /Сост., подгот. Шастиной Е.И.- Иркутск,1992. – Т.1.-с.432 ( «Нишшенка»)
20.Не на небе-на земле: Русские сказки Восточной Сибири. /Сост., подгот. Шастиной Е.И.- Иркутск,1992. – Т.3.-с.336 «Оклеветанная дочь»
21. «Поучение Владимира Мономаха» http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4874
22.   «Рассказ о жизни молодой девушки в войну» размещен на сайте Youtube.   Доступ к видео-ресурсу ограничен по просьбе родственников Ведерниковой П.О. Разрешение на использование запрашивать по e-mail: elena.elve@yandex.ru