Идейность

/* Конспект хода мысли */

Откуда в нас потребность в одержимости идеей?

Сформирована ли она нашей культурой или является врождённой?

Внимание: любой идеей. Так говорят: без идеи народ не выживает. Верно ли?

Известно: есть потребность в минимальной активности мозга (источник - Фромм, в частности, его "Анатомия человеческой деструктивности", с дальнейшими ссылками в его списке литературы; первый же поиск по ключевым - Сеченов, Ливингстон).

Мы скучаем. Скуку, с натяжкой, можно сравнить с кислородным голоданием. Психика не хочет терять прежнего темпа жизни, и пожирает ("пипл хавает") даже суррогаты ("Хлеба и зрелищ").

Известно: в детстве (обычно) психика особо ранима, зависима от старших. Поэтому ведома. Ей тогда присущи желания найти учителя (гуру), друзей, опору, поддержку.

Сформированный полноценно, человек приобретает независимость, уверенность в себе, силу, и готов отстаивать внутренние убеждения. Новые идеи не так легко уже "посеять" в сформированную личность, они будут проходить строгий отбор. Разумеется, зрелая личность не закрывается от идей полностью, но её куда труднее оболванить туфтой.

Психолог Эрих Фромм выделяет в человеке две базовые потребности: в ориентации, и в поклонении. Формируются такие потребности совместно укладом жизни и генотипом? Или чем-то одним? Это ясно не до конца, и проще считать, что совместно.

Для того, чтобы заразить массы нужной идеей, требуется ряд условий.

Впечатляющий пример изучения этого процесса есть в романе Сергея Алексеева "Крамола".

Интересно, что там изучение проводится с разных направлений: веры; зрелости; общественных условий.

Условия: Россия на грани победы в 1916, люди вооружены. Они устали от крови и смерти.

Вера: её запрещают и дискредитируют.

Зрелость: её принижают, дискредитируют, и она остаётся привилегией профессиональных революционеров и того меньшинства (до поры), кто готов идти с ними в управленческой связке.  Остальных сталкивают лбами, как детей в песочнице, как в уличных драках.

Некоторые выводы. Одержимость идеей вообще (для масс) - способ управления. Писатель Бездольный (персонаж у Алексеева) считает, что и сами революционеры (в частности, Ленин) тоже заражены идеей "для своих", исполняя свою роль. Настоящие кукловоды остаются за кадром, это удобнее и безопаснее для них. Возможность заразить идеей строится на детскости, недоразвитости, особенно в духе.

Эрих Фромм называет такие вещи деформациями психики. Эрик Берн - сужениями энергетического потока, которым течёт психика. Ошо - говорит об отрезанном носе лже-пророка.

Упрощая: идейность - следствие недоразвитости душевной жизни.

Руками идейных (считавших себя христианами) сожгли Александрийскую библиотеку (Олесь Бердник, "Лабиринт Минотавра").

Не сотвори себе кумира (Христос?). Не привязывайтесь ни к чему слишком сильно (йога?). Что занадто - то не здраво.

Общее: незнание себя, необразованость души, отсутствие понятия о чувствоведении - одна из ведущих причин, по которым из народа можно сделать толпу и её силой смести культуру, насадив идейность и диктатуру. Слово необразованность - для души здесь не только в привычном смысле, но и в прямом: душа просто не образовалась, она распылена, ей не дали развиться, её и нет почти.

Мистическое упрощение: группа недолюбленных энергетических вампиров, поедающих друг друга.

С одной стороны, группа, сплочённая идеей, обладает мощью. С другой, если это идея с подвохом, то в итоге - самоуничтожение. В любом случае, если группа недостаточно осознаёт, откуда пришла идея, почему этой идее все так верны и ею вдохновлены, и чем это может обернуться - а практически всегда так и бывает - группа находится под управлением того, кто эту идею сгенерировал и "вбросил".

Массовая идейность даёт возможность ухода от личной ответственности. В какой-то момент, для слабого ребёнка, это нормально. Для взрослого - неприемлемо. Зрелый сознательный человек отринет такое состояние сам, видя его неприемлемость, неполноценность, детскость. Склонность к идейности помогает сектам ловить людей в свои сети.

Оговорка: есть понятие детскости как искреннего поведения и спонтанности, и даже (рискну) целостности, а есть естественная недоразвитость растущего организма (наивность вместо проницательности). Во взрослом возрасте первое хорошо и полезно, второе говорит о задержке психического развития, неполноценности, незрелости. Первое приветствовалось Христом, второе - осуждалось (в частности, книжничество вместо полноценности).

Высокая степень зараженности масс безумными идеями проявляется как массовый психоз. Хорошо описано у Чезаре Ломброзо.

Идейность, предположу, может быть способом компенсации недостатка любви: недополучения любви и неумения любить. Мегре-Анастасия, "Звенящие кедры России", самое главное для ребёнка - любовь. Замечательно красивая иллюстрация, когда воин, не останавливая бешеный темп боя, сжигает в последней драке с захватчиками лёгкие, чтобы дать матери последний шанс допеть песню любви их ребёнку, которого затем она пустит по реке, отдав в руки судьбы, а сама тоже погибнет, сражаясь, давая ребёнку время уплыть по течению реки.

/Именно у Мегре, в его произведениях "Звенящие кедры России" можно встретить самое интересное: упоминание о науке образности. В более частных проявлениях, у Эрика Берна это называется "скрипты". Тема интереснейшая, и именно о ней меньше всего услышишь конкретики. К сожалению./

Эрик Берн, статистика по младенцам (наибольшее развитие и здоровье у тех, к кому проявляли позитивное внимание-ласку, на втором месте - негативные, которых стимулировали щипками и т.п.; самыми же болеющими и неразвитыми были те, кого лишь кормили, но игнорировали потребность во внимании и признании).

/* Тут один шаг до понимания того, в каком плачевном состоянии беспризорничества находятся практически все современные дети, при даже живых родителях или родственниках. Ведь, как правило, все ходят на работу и утоплены в мирских заботах. Как бы ради детей. Но факт - вещь упрямая. Дети остаются без главного - без присутствия и любви своих родителей в самый важный период своего развития. Они нередко становятся душевно, духовно недоразвитыми (кроме исключительно малого числа тех случаев, когда им повезёт встретить хоть какую-то любовь к себе от случайных людей). С такими "заготовками" уже проще работать дальше всей современной системе, "заточенной" под поклонение бизнесу и рабский труд (по факту, хотя озвучивается всё как "демократично"). Самое важное для здорового общества - наука о любви к себе и ближнему - пребывает в забвении и считается (когда проявляется хоть где-то, хоть как-то) околонаучной ересью, так как именем науки сегодня массам внушают религиозное почтение, прибрав науку в частные руки (в том числе так называемые государственные). */

Идейность даёт автоматическое признание: все, у кого общая идея - товарищи.

Но если с детьми минимально понятно (любовь и нежность, пища, забота, признание, игры, внимание, и многое другое - нужны для здорового развития), то что делать со взрослыми, фактически задержавшимися навечно в детской (зависимой) стадии, и как пройти сквозь игольное ушко - как "переделать"-вылечить уже существующие деформированные сознания?

У Сергея Алексеева в романе "Крамола" есть мысль о триединстве (от лица матери Мелитины): смерть, жизнь, и духовная жизнь. Человек, не умеющий владеть состоянием покоя, никогда не поймёт духовной жизни. Вот и общий метод содержания масс на низком управляемом уровне: не давайте массам покоя, держите их в постоянно мутной воде, и не будут ведать, что творят. Делайте им больно, пинайте их, травмируйте, суйте под нос морковки, не давайте опомниться. Устраивайте войны, революции, перевороты. Ищите недовольных, ведите их на майданы. И так, по кругу, до бесконечности. Чтобы никто и головы не поднял, пока вы их грабите.

("Разделяй и властвуй"). Новый виток: разделите самого человека внутри его психики, расщепите её на множество специализаций и ролей, не давая им связей друг с другом. Работа сознания реализована в мозгу за счёт количества связей.  Сознание общества подавляется разрывом связей между людьми и профилактикой их возникновения, опираясь на гордыню и тщеславие.


Итак, ответ на вопрос в начале этого текста: без идеи народ не только выживает, но живёт, если с любовью. А вот с идеей, похоже, постоянно выживает, всё больше в сторону Шариковых от Булгакова. Некая идея кормит скуку, даёт энергии направление для бега, но не даёт верности этого направления для развития души, а не бега по кругу или ещё куда не туда.


Подсказка пути к любви: нежность (Эрих Фромм).

Цели и задачи истинной психологии: поиск таких общественных условий, при которых человек не ограничен в своём духовном развитии.

Более здоровый способ сосуществования людей в обществе видится в наличии у зрелых людей вызревших убеждений. А не зараженность масс идеями - сегодня одна идея (в угоду кукловодам), завтра - уже другая. И всегда идеи подкрепляются некой логикой. И всякий раз выглядят убедительно. А большего массам и не нужно, ведь правда в том, что идеи скармливаются ("впариваются") социальному характеру, а не чистому разуму.

Если массы станут зрелыми именно душевно, тогда слово совесть снова приобретёт значение, утраченное на сегодня практически совсем.

Многие заблуждаются, считая, что выбрав "правильную" идею и придерживаясь её, можно достичь благоденствия. Это не может быть так потому, что сами идеи формируются из наших характеров, которые, в свою очередь, формируются образом жизни повсеместно, а не лишь теми моментами, когда мы находим время и возможность к "озарениям мысли" и, затем, надеемся, что статичное поклонение (следование) продукту "озарения" (или даже настоящего озарения) выведет нас к чему-то всегда живому.

Наша способность многое не замечать не отменяет воздействия нашего вклада в общую реальность. Серые многоэтажки, неустроенность жизни, антисанитария, плохая гигиена, отсутствие условий для продуктивного творчества, отсутствие ориентации на добро и развитие души в повседневных законах, регулирующих всю нашу жизнь, да и просто набросанный повсюду мусор - всё это неумолимо влияет на нашу психику, независимо от нашего бегства в свои мирки. Несправедливость сегодняшнего устройства жизни по принципам "рабы - элита", "разделяй и властвуй", "не обманешь - не проживёшь" никуда от этого не исчезнет.

Поэтому большинство из армии недалёких психологов - лишь адепты приспособленчества, утверждающие, что можно найти примирение с тем укладом жизни, который есть на сегодня. Если у человека не будет при этом нескольких миллиардов крепкой валюты в кармане - или божественного здоровья для жизни в любом уголке планеты без современных благ - вряд ли такой человек сумеет найти настоящее счастье, а не лишь утешение в эхе того, что могло бы быть.

Серьёзные и честные исследователи рано или поздно признают, что невозможно одной лишь реорганизацией психики достигнуть счастья. Требуется также и переустройство самого уклада жизни.

И это не так просто, как следование каким-то революционным идеям. Это эволюционный труд, скорее - подвиг. Именно "всё бросить" и начать "новую светлую жизнь", посмотрев правде в глаза, осознав собственную недоразвитость и ничтожество, и, всё-таки сделав себя самостоятельно, без оглядки на групповуху. В данный момент общество стоит перед простым выбором: совершить такой подвиг или умереть в рабстве идей.

Рискуя прозвучать "монохромно", предположу, что скука и неприякаянность характеризуют отсутствие любви в жизни человека. Если я не люблю то, что делаю, мне скучно - сердцу не прикажешь. Логично было бы создать науку о том, как жить в любви к своей жизни, чтобы не страдать от скуки. Как отличать то, что любишь, от всего иного. Потому что скука не безобидна, она - почва для увлечённости разного рода идеями, способными уводить человека от себя, притом и так, что человек не только не сможет осознать надвигающейся катастрофы, но даже будет верить, что идёт в светлое будущее.


- * -
- * -
- * -


Далее идут цитаты из упомянутых в моём тексте авторов, раскрывающие то, что было сказано сжато или вскользь.

"
Нервная система является источником активности и интеграции. Мозг не только реагирует на внешние раздражители; он сам спонтанно активен...

Активность мозговой клетки начинается в эмбриональной жизни и, вероятно, вносит свой вклад в организационное развитие. Развитие мозга наиболее быстро происходит перед рождением и несколько месяцев спустя. После периода бурного роста скорость развития существенно снижается, однако и у взрослых оно не останавливается; нет такого предела, после которого развитие прекращалось бы и после которого способность к реорганизации исчезла бы вследствие болезни или ранения.
"

"
Наблюдения повседневной жизни показывают, что человеческий организм (так же точно, как животный) нуждается не только в некотором минимальном отдыхе, но и в некотором (хоть минимальном) количестве волнения (возбуждения). Мы видим, что человек жадно ищет возбуждения и непосредственно реагирует на него. Перечисление стимулов и раздражителей не имеет смысла, этот список практически бесконечен.

Отдельные индивиды (и целые культуры) отличаются друг от друга только с точки зрения основных способов и приемов стимулирования возбуждения (волнения). Катастрофа, убийство, пожар, война и секс – вот одни источники волнений, но, с другой стороны, такими источниками являются любовь и творческий труд. Греческая трагедия наверняка была для зрителей не менее мощным источником эмоций, чем садистские представления в римском Колизее (хоть и каждый на свой лад).

Различие это очень

важно, хотя до сих пор ему не уделялось достаточного внимания. И я считаю, что стоит немного остановиться на этом вопросе, пусть и придется для этого сделать некоторое отступление.

В литературе по психологии и нейрофизиологии понятие «стимул» означает почти исключительно то, что я здесь называю словами «простой стимул». Когда человеку грозит опасность, он реагирует прямо и непосредственно, почти рефлекторно, – ибо эта реакция происходит на основе его нейрофизиологической организации. То же самое относится и к другим естественным потребностям (голод, жажда и в какой-то мере – секс). В этом случае человек реагирует (reagiert), но не воодушевляется (agiert), т. е. не проявляет активности, выходящей за рамки «минимальной нормы» (которая нужна, чтобы убежать, напасть или прийти в состояние сексуального возбуждения). Можно даже в этом случае сказать, что при таком типе реакции реагирует не сам человек, а его мозг или весь его физиологический механизм, который выполняет эту функцию за него.

Однако часто остается без внимания тот факт, что существуют еще и другие способы возбуждения, другие стимулы, которые вдохновляют человека, заставляют его трепетать. Таким источником воодушевления (вдохновения, восторга) может стать, например, ландшафт, музыка, прочитанный роман или встреча с любимым человеком, новая идея или удачные стихи. Любой из этих объектов вызывает у человека не простые, а сложные эмоции; они требуют такой реакции, которую можно назвать «сопереживанием». В этом случае от нас ожидается такое поведение, которое демонстрирует активный интерес к «своему объекту», стремление открывать в нем все новые грани (при этом он уже перестает быть просто объектом), а происходит это по мере того, как мы все более пристально и внимательно всматриваемся в него. И мы сами перестаем быть пассивным объектом, на который воздействует раздражитель (стимул) и который «пляшет под чужую дудку». Вместо этого мы сами проявляем свои способности и свое отношение к миру. Мы проявляем творческую активность.

Таким образом, простой стимул вызывает к жизни влечение, т. е. здесь можно сказать «меня влечет», а вдохновляющий стимул мобилизует стремление, т. е. такую реакцию, в ходе которой человек активно устремляется к определенной цели.

Различение двух категорий стимулов (раздражителей) и двух типов реакций имеет очень важные последствия. Стимулы первой категории – «простые» – в случае повторения сверх меры перестают действовать. (Это связано с нейрофизиологическим принципом экономии: мозг просто перестает реагировать на сигналы возбуждения, ибо в случае слишком частых повторений они больше не воспринимаются как важные.) Для того чтобы стимул действовал долго, необходимо введение какого-либо элемента новизны: т.е. надо что-то менять в раздражителе (содержание, форму или интенсивность воздействия).

Активирующие (вдохновляющие) стимулы действуют совсем по-другому. Они никогда не остаются теми же самыми, они постоянно изменяются уже хотя бы потому, что вызывают творческую реакцию, – и потому всегда воспринимаются, как «в первый день творения». Тот, кого стимулируют («стимулируемый»), сам одухотворяет свой стимул и видит его каждый раз в новом свете, ибо открывает в нем все новые и новые грани. Между стимулом и «стимулируемым» возникает отношение взаимодействия, здесь нет механического одностороннего воздействия по типу:

стимул S -> R реакция

(стимулирование -> ответ).

Наши рассуждения о различии стимулов каждый может проверить на своем собственном опыте. Ведь каждый знает, что есть самые разные книги, которые можно читать и перечитывать десятки раз, – и это никогда не будет скучно. Это греческие трагедии, стихи Гёте, романы Кафки, проповеди Майстера Экхарта, сочинения Парацельса, философские работы досократиков, труды Спинозы, Карла Маркса и многое другое. Конечно, эти примеры носят слишком личный характер, и каждый может заменить их на своих любимых авторов. Однако такие произведения всегда воодушевляют, они пробуждают читателя и расширяют поле его восприятия, позволяют увидеть все новые и новые нюансы. А с другой стороны, любой дешевый роман уже при втором прочтении вызывает тоску и навевает сон.

Простые и сложные стимулы играют важную роль при обучении. Если в процессе обучения человек проникает в глубь вещей, если идет движение с поверхности явления к его причинам и корням, от ложных идеологических постулатов к голым фактам, и – значит – к истине, то такой процесс обучения вдохновляет учащихся и становится условием человеческого роста (при этом я имею в виду не только чтение учебников, но и те открытия, которые делает ребенок или безграмотный абориген из примитивного племени, наблюдая природу). Если же, с другой стороны, под учебой понимать только усвоение стандартного набора учебно-воспитательной информации, то это больше похоже на формирование условных рефлексов; такая дрессура связана с простым стимулированием и опирается на потребность индивида в успехе, надежности и одобрении.

Современное индустриальное общество ориентировано почти исключительно на такого рода «простые стимулы»: секс, накопительство, садизм, нарциссизм и деструктивность. Эти стимулы воспроизводят средства массовой информации (радио и телевидение, кино и пресса). Их поставляет также потребительский рынок. По сути дела, вся реклама построена на стимулировании у потребителя желаний и потребностей. Механизм ее действия очень прост: простой стимул (S) -> прямая пассивная реакция (R). Этим-то и объясняется необходимость постоянной смены раздражителей: необходимо, чтобы воздействие стимулов не прекращалось. Автомобиль, который сегодня приводит нас в «восторг», через один-два года покажется скучным и неинтересным, и потому в погоне за новым ощущением восторга потребитель постарается купить новую модель. Местность, которая нам хорошо известна, автоматически вызывает скуку, и потому в поисках новых ощущений нас «посещает беспокойство, охота к перемене мест». В этом же контексте можно рассмотреть и смену сексуальных партнеров.

Следует добавить, что при этом дело не только в самом стимуле, но и в «стимулируемом» индивиде. Ни вдохновенные стихи, ни вид природной красоты не тронут сердце ипохондрика, погруженного в свои страхи, комплексы или просто душевную лень.

Воодушевляющий стимул нуждается в «понимающем» реципиенте – не в том смысле, что это должен быть образованный человек, а в том смысле, что он должен быть тонко чувствующим человеком. С другой стороны, человек с богатой внутренней жизнью сам по себе активен и не нуждается в особых внешних стимулах, ибо в действительности он сам ставит себе цели и задачи.

Эта разница очень заметна в детях. До определенного возраста (где-то лет до пяти) дети настолько активны и продуктивны, что сами постоянно находят себе «стимулы», сами их «создают». Они могут сотворить целый мир из обрывков бумаги, кусочков дерева, мелких камешков, стульев и любых других предметов. Но уже в шесть лет, когда они попадают под жернова воспитательной мельницы, они начинают приспосабливаться, утрачивают свою непосредственность, становятся пассивными и нуждаются в таком стимулировании, которое позволяет им пассивно реагировать. Ребенку, например, хочется иметь какую-то сложную игрушку, он ее получает, но очень скоро она ему надоедает. Короче говоря, он поступает с игрушками так же, как это делают взрослые с автомашинами, одеждой и сексуальными партнерами.

Существует еще одно важное различие между простыми и сложными стимулами (раздражителями). Человек, ведомый каким-либо простым стимулом, переживает смешанное чувство желания (охоты, зуда), удовлетворения и избавления; когда наступает удовлетворение – «ему больше ничего не надо». Что касается сложных стимулов, то они никогда не вызывают чувства

пресыщения, их никогда не может быть «слишком много» (не считая, конечно, чисто физической усталости).

Я думаю, что на основе нейрофизиологических и психологических показателей можно вывести некоторую закономерность в отношении разных видов стимулирования: чем «проще» стимул, тем чаще нужно менять его содержание или интенсивность; чем утонченнее стимул, тем дольше он сохраняет свою привлекательность и интерес для воспринимающего субъекта и тем реже он нуждается в переменах.

Я позволил себе столь длинное отступление и подробно рассмотрел потребности организма в возбуждении, волнении и соответствующем стимулировании этих состояний потому, что речь идет об одном из многих факторов, обусловливающих деструктивность и жестокость.

Оказывается, у человека гораздо более сильное возбуждение (волнение) вызывают гнев, бешенство, жестокость или жажда разрушения, чем любовь, творчество или другой какой-то продуктивный интерес.

Оказывается, что первый вид волнения не требует от человека никаких усилий: ни терпения, ни дисциплины, ни критического мышления, ни самоограничения; для этого не надо учиться, концентрировать внимание, бороться со своими сомнительными желаниями отказываться от своего нарциссизма.

Людей с низким духовным уровнем всегда выручают «простые раздражители»; они всегда в изобилии: о войнах и катастрофах, пожарах, преступлениях можно прочитать в газетах, увидеть их на экране или услышать о них по радио. Можно и себе самому создать аналогичные «раздражители»: ведь всегда найдется причина кого-то ненавидеть, кем-то управлять, а кому-то вредить.

(Насколько сильна у людей потребность в этих ужасных впечатлениях, можно судить по тем миллионам долларов, которые средства массовой информации зарабатывают на продаже продукции этого типа.)

Теперь уже точно известно, что многие браки не распадаются потому, что дают возможность супругам, подчиняя или подчиняясь, постоянно переживать и воспроизводить такие состояния, как ненависть, скандалы, издевательства и унижения.

То есть супруги остаются рядом не вопреки, а благодаря своим схваткам. И то же самое можно сказать о мазохизме: потребность страдать и подчиняться частично тоже определяется потребностью в возбуждении.

Мазохист страдает оттого, что ему не удается самостоятельно пережить волнение (возбуждение) и «выдать» непосредственную реакцию на нормальное раздражение (стимул).

Однако он все же может отреагировать и взволноваться, если стимулирующий субъект превосходит его по силе и привлекательности, а главное – способен навязать ему свою волю и заставить подчиняться.
"

"
Хроническая депрессия и скука (тоска)

Проблема стимулирования (возбуждения) тесно связана с феноменом, который не имеет ни малейшего отношения к возникновению агрессии и деструктивности: речь идет о скуке (тоске). С точки зрения логики феномен скуки следовало бы рассматривать в предыдущей главе вместе с

другими причинами агрессивности. Однако это было невозможно, ибо необходимой предпосылкой для понимания феномена скуки является анализ проблемы стимулирования.

По отношению к проблеме скуки и возбуждения следует различать три категории лиц: 1. Люди, способные продуктивно реагировать на стимулирующее раздражение; они не знают скуки. 2. Люди, постоянно нуждающиеся в дополнительном стимулировании, а также в вечной смене раздражителей; эти люди обречены на хроническую скуку, но, поскольку они умеют ее компенсировать, они ее не осознают. 3. Люди, которых невозможно ввести в состояние возбуждения нормальным раздражителем. Это люди больные; время от времени они остро сознают свое душевное состояние, но часто они даже не понимают, что больны. Этот тип скуки принципиально отличается от предшествующего, бихевиористски описанного типа, когда скучает тот, кто в этот момент не получает достаточного стимулирования, однако он вполне способен на реакцию, как только скука его будет компенсирована.

В третьем случае скуку не компенсируют. Мы говорим здесь об ипохондрии в ее динамическом, характерологическом смысле, и ее можно было бы описать как состояние хронической депрессии. Однако между компенсированной заторможенностью и некомпенсированной хронической угрюмостью существует чисто количественное различие. И в том и в другом случае соответствующий человек страдает от недостатка продуктивности. В первом случае, правда, есть возможность с помощью соответствующих раздражителей избавиться от данного синдрома (хотя при этом причина остается), во втором случае оказывается невозможно освободиться даже от симптомов.

Различие затрагивает сферу употребления слова «скучный». Если кто-то говорит: «Я подавлен», то это относится к душевному состоянию. Если же кто-то говорит: «Я чувствую такую тоску (мне так скучно)», то, как правило, он имеет в виду окружающую обстановку: он хочет сказать, что окружение не дает ему достаточно интересных и развлекающих стимулов. Когда же мы говорим о «скучном человеке», то мы имеем в виду личность в целом, и прежде всего ее характер. Мы не хотим этим сказать, что данный человек именно сегодня скучен, поскольку он не рассказывает нам интересных историй. Если уж мы говорим о ком-то: «Он скучный человек», то мы имеем в виду, что он скучен как личность. В нем есть что-то безжизненное, мертвое, неинтересное. Многие люди готовы признаться, что испытывают скуку (что им скучно); но вряд ли кто согласился бы, чтобы его назвали скучным.

Хроническая скука – в компенсированной или некомпенсированной форме – представляет собой одну из основных психопатологий современного технотронного общества (хотя лишь совсем недавно этот феномен хоть как-то привлёк к себе внимание[216]).

Прежде чем обратиться к рассмотрению депрессивной скуки (в динамическом смысле), я хочу еще кое-что заметить в отношении скуки в бихевиористском понимании. Людям, способным продуктивно реагировать на «активизирующие стимулы» (раздражители), практически не бывает никогда скучно, но в нашем кибернетическом обществе такие люди составляют исключение. Что касается большинства людей, то они, конечно, не являются тяжелобольными, но можно утверждать, что все страдают в легкой форме таким недугом, как недостаток продуктивности. Такие люди постоянно скучают, если не находят хоть каких-то способов стимулирования.

Существует много причин, из-за которых хроническая, компенсированная форма скуки в целом не считается патологией. Главная же причина, очевидно, состоит в том, что в современном индустриальном обществе скука является спутником большинства людей, а такое широко распространенное заболевание, как «патология нормальности»*, вообще не считается болезнью.

Кроме того, состояние обычной «нормальной» скуки, как правило, человеком не осознается. Многие люди умудряются найти ей компенсацию, сознательно стремясь в суете сует утопить свою тоску. Восемь часов в– сутки они заняты тем, чтобы заработать себе на жизнь, когда же после окончания работы возникает угроза осознания своей скуки, они находят десятки способов, чтобы этого не допустить: это выпивка, телеэкран, автомобиль, вечеринки, секс и даже наркотики– Наконец наступает ночь, и естественная потребность в сне успешно завершает день.

Можно сказать, что сегодня одна из главных целей человека состоит в том, чтобы «убежать от собственной скуки». Только тот, кто правильно оценивает интенсивность реакции на ничем не компенсированную скуку, может представить себе силу импульсов, которые способна вызывать скука.
"