Попутчик

Купе вагона, раннее утро, в углу темный силуэт попутчика, - спит, по-моему.
В вагонном окне раннее утро. Оторопевший от бессонной ночи вокзал щурится длинными лучами низкого солнца.
Попутчик – лицо закрыто тенью от надвинутой на глаза бейсболки. – Спит, кажется, крепкие нервы, всегда завидовал людям с устойчивой психикой.
Сквозь ресницы оторопевший от бессонной ночи вокзал. Косые лучи низкого солнца вытягивают длинные тени от колонн, поддерживающих навес над перроном. Напротив попутчик, колено в натянутой синей ткани нервно подрагивает.
Мимо окна прошли двое, беспокойно оглядываются, вагон ищут. Один из двоих, в панаме, посмотрел сквозь стекло, прикрываясь ладонью.
Косые тени от колонн, поддерживающих навес над перроном, двинулись, медленно ускоряясь.
Попутчик не шевельнулся, рука все так же вяло свисает с колена, только голова в бейсболке слегка покачивается. – Да спит ли он, в самом деле.
Мелькание косых теней перешло в длиннющие железнодорожные здания, склады, дебаркадеры, товарные вагоны, еще вагоны, вагоны, вагоны…
Сквозь ресницы ; руки на столе, пальцы выбивают неслышную дробь, потрагивают лейкопластырь на запястье, снимают и одевают очки, впрочем, кладут их осторожно – не хочет будить, вот принесло, черт, невротика.
Начал редеть железнодорожный хлам, остались какие-то столбы с проводами, жухлая трава откосов, редкие кустики, размазанные по стеклу и смутная бесконечная даль, сереющее небо без птиц.
Хотя бы одна тучка, тучка меня бы успокоила.
Первый полустанок с надписью «Клотов». Крепенький одноэтажный домик из желтого кирпича с двумя пилястрами по обеим сторонам двери, выкрашенной в невозможно синий, с небольшим фронтоном, украшенным маленьким топольком, выросшим на крыше, и еще два бурых от жары тополя поодаль.
Голова попутчика в надвинутой на глаза бейсболке ритмично покачивалась в такт движению, нигде не видно багажа, да и спит ли он, в самом деле. Неприятное ощущение, когда за тобой наблюдают, ужасно нервирует.
Сквозь сомкнутые веки виден стол, книга в мягком переплете, пачка сигарет «Голуаз», и две руки, сплетающие и расплетающие пальцы, тревожно, что из всего человека видно только руки.
Второй полустанок. Тот же крепенький железнодорожный домик, только надпись на фронтоне – «Лакси». Два белых пилястра по обеим сторонам двери, тот же тополек, выросший на крыше, те же три бурых от жары тополя поодаль. Кажется, их было два.., или три…
На перроне двое: один в трикотажных шортах с длинными тощими икрами ног, второй пониже, в черной куртке, с сединой по краям короткой стрижки.
Высокий жестом левой руки, развернутой к плечу второго в попытке приостановить его, словно увидел что-то опасное вдали, седоватый напротив видит там заманчиво-привлекательное. протягивая вдаль руку ладонью вверх, словно говоря, да это только кажется, все совсем не так. Еще мгновение – и левая рука длинного коснется его плеча.
Мучительная дремота, череда мучительных сновидений, медленно зарождались вопросы, погружая в сомнение, и ужас охватывает перед разверзшейся пустотой, перед пропастью, мало-помалу поглощающей все, и сама оказывалась единственным прибежищем, единственным…
Третий полустанок. Тот же аккуратный железнодорожный домик, два выбеленных пилястра, правда, исчез тополек на крыше, и вместо бурых тополей – три болтливые старухи поодаль, черная по белому надпись над выкрашенной синим дверью «Атропово».
Да едем мы вообще или нет…
Двое мужиков на перроне, с виду довольно пожилых. Тот, который повыше. в железнодорожной оранжевой безрукавке на голое тело, другой в черной робе с закатанными до локтей рукавами. Черный уже сделал шаг, порываясь идти, второй жестом левой руки, согнутой в локте, пытается его остановить, почти касаясь его плеча, правая рука полусогнута и вытянута вперед, словно отталкивая что-то надвигающееся оттуда, из белесой дали, из безжизненного бесплодного пространства, лишенного горизонта, пространства, превосходящего всякое понимание, полусон, полуявь.
Вагон перестал покачиваться. Сосед по купе вскинул голову и дикими со сна глазами увидел, как по встречной колее медленно проплывал поезд. В ярко освещенном окне лихо сдвинув бейсболку, улыбался попутчик двумя рядами великолепных белых зубов.