Малыш и Горемыка

На улицах большого города несконча-емым потоком двигались машины, скри-пя своими тормозами и шурша, и содрога-ясь на поворотах и около светофоров сво-ей металлической плотью. И также неско-нчаемо и шумливо со своими разговора-ми, распрями и крикливыми возгласами по обочинам улиц шли люди, добавляя в шум города свой особый колорит. Среди этого многоголосья хаоса горо-  дской жизни из последних сил брела, тащ-илась, еле передвигая своими лапами, жа-лкая, худая собака. Силы её то и дело ос-тавляли, и тогда она беспомощно валилась на бок, на раскалённый от беспощадного июльского солнца асфальт. В воздухе сто-яла та удушающая жара, которая в после-днее время в летние дни всё чаще обвола-кивает город своей, истомляющей всякую живую плоть, синеватой дымкой. И эта раскалённая атмосфера летнего дня ещё более усугубляла страдания бедной соба-ки. Её нестерпимо мучила жажда, но ниг-де на её пути не встретилось ни лужицы, ни городского фонтана, никакого другого источника со столь желанной для её иссо-хшей гортани такой прохладной, чудной и исцеляющей, истраченные силы, влаги. Бока её от чрезмерного перенапряжения последних, ещё остававшихся в ней сил, судорожно вздымались, да и всю плоть её сотрясала мучительная, болезненная лихо-радка.
Полежав несколько секунд и едва ли сумев утолить свою смертельную устал-ость, она, словно повинуясь какому-то внутреннему ритму, с тяжким усилием поднималась на свои трясущиеся лапы и снова продолжала мучительное движение, чуя собачьим своим инстинктом, что, ЕС-ли только она малодушно поддастся навя-зчивому и так сладостно манящему её же-ланию передохнуть, она уже не найдёт в себе силы подняться и продолжить своё движение. А по началу жизнь её складывалась вполне благополучно и даже можно сказ-ать лучезарно, потому что именно так ин-огда перед ней и вставала та далёкая и, теперь уже казавшаяся какой-то придума-нной и ненастоящей, её прошлая жизнь. Она помнила, когда была ещё маленьким, весёлым щеночком, что хозяином её, нет, нет, конечно же не хозяином, а милым дружком был хорошенький мальчик лет пяти. Память о нём она сохранила в своём сердце на всю жизнь, потому что такие вещи запоминаются навсегда. Cобака знала верно, что мальчик её очень любит, он целовал её в мордочку, тискал и ласкал своими маленькими, пух-лыми ручками, и хотя эти ласки и игры порою заходили слишком далеко, и она ис-пытывала от него не мало болезненных тычков и ушибов, так что даже иногда по-скуливала, всё-таки пребывала на верху блаженства. Ведь настоящая любовь гот-ова претерпеть многое от любимого суще-ства и даже пожертвовать для него своею жизнью, если так сложатся обстоятельст-ва. Шло время, и мальчик подрос, приш-ла пора ему учиться в школе, и вскоре у него появились новые друзья, а вместе с ними появились новые забавы и развлече-ния. Подрос и щенок и постепенно прев-ратился в, столь распространённую у нас на Руси, как, впрочем, и во многих других странах мира, собаку беспородной масти. Она была довольно крупной, с белой шер-стью и небольшими подпалинами корич-невого цвета по бокам, чуть-чуть цепляв-ших её левую лапу, и таким же пятном на ухе и глазе, что придавало ей несколько комический вид. Но, главное, что оживля-ло и умиляло всякого, хоть раз посмотрев-шего на неё, были её глаза, какие-то до не-лепости простодушные и по детски чис-тые, в них не таилось предостерегающей угрозы и злой свирепости, одна любовь и любопытство к взглянувшему на неё. А друг её теперь почти перестал обра-щать на неё внимание, больше не ласкал и всё реже играл с ней. В его словах и посту-пках всё чаще стали обнаруживаться дер-зость и грубость, отчего собака страшно тосковала и тихонько подвывала, спрята-вшись под кровать. Когда же мальчик во-звращался из школы, она с громким, счас-тливым лаем выскакивала ему навстречу, бросалась на него, норовя лизнуть в лицо, кружилась, влюблёнными глазами глядя на своего обожаемого повелителя, но мА-льчик теперь почему-то оставался холоден   к ней, стремился отпихнуть собаку ногой. -Нечего, нечего, говорю тебе, глупая, перестань, сейчас же! Фу! Какая глупая со-бака, ничего не понимает! Я устал и хочу есть,- отпихивал он её от себя, сердясь на её безрассудство, и даже иногда наподда-вал ей хорошенько ногой, чтобы она отвя-залась, но собака лишь болезненно взвиз-гивала и не отходила, уверенная, что её дорогой друг так играет с ней. Высунув язык и умильно виляя хвостом, она продо-лжала ласкаться к нему, не понимая, что того, маленького, любящего её мальчика уже нет, а шпыняет её ногами совсем дру-гой, более холодный и равнодушный к её верности и дружеской привязанности че-ловек.                И вскоре, вследствие вот таких печа-льных и довольно быстрых перемен в от-ношениях мальчика к своей, казалось бы совсем недавно любимой собаке, пришёл тот страшный, непоправимый день, когда собака узнала, как жесток порою бывает человек. В доме мальчика утром был боль-шой праздник по случаю его дня рожде-ния, пришли гости, школьные его товари-щи, и собака, своим любящим нутром учу-яв радость своего друга, выскакивала нав-стречу им с радостным лаем, обнюхивала их, желая подружиться с друзьями своего хозяина.                –Ха-ха-ха! Какая глупая, непородистая со-бака! Зачем ты держишь такую уроди-ну!?- Спросил один очень высокомерный мальчик, сердце его было покрыто холод-ком гордыни и презрения к слабым, и тем, которые, как казалось ему, были не-достойны его внимания. Именно, в это мгновение произошла та окончательная и страшная перемена в отношении мальчи-ка к собаке, означавшая по сути настоя-щее предательство его верного друга.                –Да это так я, просто взял её на время,- объяснил он, стараясь соответствовать «высоким» устремлениям своего товари-ща.                –Мне папа обещал скоро купить настояще-го, породистого щенка, а эту…мы куда-нибудь отдадим.-                -Кто ж у вас возьмёт такого монстра!- ус-мехнулся гордый мальчик.                –Ну, тогда мы отведём её куда-нибудь, … в какой-нибудь чужой двор, и там оста-вим.-                -Вот это- правильно, она по природе сво-ей- дворняжка, пускай тогда и живёт во дворе,- похвалил он своего друга, а мальч-ик очень ценил мнение столь независимо-го и знающего молодого человека, впроч-ем, с ним считался и дорожил его мнении-ем почти весь их класс.                Собака не понимала смысла их разго-вора, но отчего-то её охватила такая ужас-ная тоска, что она, поджав хвост и жало-бно скуля, побежала к своему излюбленно-му месту под кроватью, и оттуда больше не выходила до самой ночи, а из глаз её текли маленькие, собачьи слезинки. Каким- то таинственным своим соба-чьим чутьём она предчувствовала, что  в её жизни произойдёт что-то страшное и непоправимое. Так и случилось. Уже через несколько дней после праздника дня его рождения мальчик начал упорно упраши-вать отца прогнать куда-нибудь, эту, дав-но уже надоевшую ему, собаку, потому что ему теперь очень нужен совсем дру-гой, породистый и красивый щенок, та-кой, какой живёт в доме его друга, ну, то-го мальчика независимого, что недавно ещё побывал у них.
Отец мальчика очень любил своего сынка, и для него готов был на многое, что не выходило за рамки разумного и полезного для него, а в отношении собаки, так и ему она чертовски поднадоела, бро-дит везде, под ноги лезет, да, ещё эта ше-рсть её липнет повсюду, кроме того, маль-чик ленился выгуливать собаку, и это  приходилось ему самому делать, даже в самую холодную и неприятную погоду. Словом, мальчику уговаривать отца долго не пришлось, поэтому он уже про себя ра-довался и предвкушал, что вот-вот, уже совсем скоро у него появится такой забав-ный, породистый и смешной маленький щенок. Правда, далеко, где-то совсем в глубине его души было почему-то неспо-койно, что-то там неприятно щемило и ныло, то была его совесть, которая пыта-лась ему напомнить, что бросать на ули-це, без какой-либо помощи и поддержки домашнюю собаку, да ещё так безрассуд-но любящую его, это- настоящее предате-льство и низость.                Но мальчик старался отбросить от се-бя эти болезненные уколы совести, наст-раивая себе на радость встречи с новым другом. Через несколько дней, в субботу отец мальчика прицепил поводок к ошейнику собаки, ничего не подозревавшей о гряду-щей и столь близкой беде, и вывел её на улицу. Они долго шли куда-то, плутая по площадям и улицам города, пока не очу-тились на тихой улочке, и здесь собаке от-чего-то стало страшно, и тоска навалилась на неё удушающим комком в горле. Она  никак не могла бы объяснить себе это ще-мящее, томительное чувство, только теп-ерь она шла понурясь, с опущенной голо-вой. В одном пустынном и глухом переул-ке, ответвлявшегося от той улицы, на ко-торую они ранее вышли, хозяин останови-лся в раздумье, оглядываясь по сторонам, посмотрел и на собаку, которая тоже воп-росительно подняла на него голову. Нако-нец, он решительно вошёл в ближайшую   подворотню, прошёл вдоль ближайшей стены, и, найдя крюк, выходящий из неё, крепко схватил его, пытаясь вырвать из стены, но крюк замурован был намертво и даже не пошевелился.                –Ага,- удовлетворённо сообщил он самому себе,- то, что нужно,… ну, собака, пора мне с тобою здесь расстаться, понима-ешь, стыдно мне конечно оставлять тебя здесь одну, но, что поделаешь, жизнь сур-овая штука, принуждает это сделать. У нас к сожалению тебя никто не любит, эххх…! Жизнь иногда заставляет делать очень неприятные и недостойные вещи. Собака своим сердцем безошибочно поняв, что это- расставание с тем, что она узнала в своей жизни и успела так полюб-ить, взвизгнула и кинулась к человеку, но-ровя лизнуть его руки. Она не понимала за какую провинность её наказывают, остав-ляя в этом страшном, незнаком ей месте, своими ласками она стремилась загладить вину, умолить не бросать её, смягчить се-рдце жестокого человека. Она не знала, что её бывший хозяин давно уже имеет такое сердце, которое смягчить нельзя и разжалобить невозможно ничем, что он привык делать жестокие и не справедли-вые поступки, и тем более какая- то соба-ка уж никак не может рассчитывать на снисхождение от него.                -Это бесполезно, дурочка,- бормотал он,- решение принято и будет доведено до конца,- спешил поскорее привязать пово-док к крюку и избавиться от этого непри-ятного дела. Покончив, он повернулся и, не огля-дываясь, быстро пошёл к подворотне. Собака сначала стояла, как мёртвая, не способная до конца осознать, что в эт-от миг с ней случилось. Прошло достаточ-но времени, а она всё стояла, замерев на одном месте, но вдруг сразу очнулась и завыла страшным, горловым звуком, в ко-торый вместилась вся её боль и смертная тоска по расстованию с той прежней, кА-нувшей куда-то в одночасье, жизнью и по разлуке со своим дорогим, любимым дру-гом. Она выла, оплакивая такую корот-кую, свою пропащую жизнь, потому что верила, что это- конец её земной жизни, так как даже не могла себе представить кАкой- либо иной, отличной от той, преж-ней её сладкой жизни, новой, способной её понравиться, жизни. Так выла, не переставая, она долго, пугая робкие сердца жителей домов, вы-ходящих своими окнами во двор, изливая всю свою скорбь и тоску, наконец, насту-пил вечер, а она всё продолжала выть,пос- тепенно от усталости переходя на жалоб-ное поскуливание. Ведь в душе у неё ещё теплилась какая-то капля надежды, иног-да ей начинало казаться, что вот-вот, сей-час из подворотни возникнет знакомая, сутулая фигура хозяина, и смертный ужас и тоска разом исчезнут, и её хозяин, чело-век среднего роста, с небольшим брюшк-ом и лысиной на голове весело скажет,- чего, дурочка, воешь? Я только в магазин отошёл на время, а ты, глупая, скулишь, людей пугаешь,- и потом ласково потреп-лет её за холку, отчего радость и восторг схватит сердце сладким томлением от то-го, что так любит её маленькую этот вели-кий человек, и она, охваченная ответным трепетным чувством благодарности, ки-нется целовать ему руки, и они пойдут до-мой, к её обожаемому мальчику. Так ино-гда ей это мерещилось. Вместе с тем ум-ом она понимала, что ничего такого на са-мом деле не произойдёт, и что ей только и остаётся, как оплакивать свою пропащую жизнь.
Постепенно силы её оставили, и она забылась беспокойным, чутким сном, в котором ей приснилось, как ужасные,клы- кастые псы гнали её по улицам города, причём беспрестанно ей чудилось, что они вот-вот должны вцепиться в её лапы своими страшными зубами. Вдруг он воо-чию почувствовала на своей морде чьё-то влажное и тёплое прикосновение, и тут же в мареве сна осознала cебя, летящей ку-вырком, и ощутила острый укол в одной из своих лап, в ужасе поняла она, что всё-таки псы настигли её, и проснулась. Перед ней стоял пёсик, немножко по-хожий на пуделя, он неотступно глядел на неё, помахивая своим маленьким хвости-ком.                -Гав-гав,- пролаял он, как тявкают малень-кие собачки, заливисто и нежно, что озна-чало,- здравствуйте, собака, вы почему здесь лежите? Это- мой двор, я здесь до-бываю еду, и я- хозяин этого двора,- доба-вил он солидно. Собака поднялась на ла-пы, и снова залилась своим горестным, тяжёлым, смертным воем, сразу же при-помнив всё, что произошло с нею.                –Понятно,- пролаял пёсик,- знаю, вас бро-сили здесь на произвол судьбы, и ещё в добавок привязали к железному крюку, чтобы вы не вернулись к ним, вашим под-лым хозяевам. Обычное, между прочим, дело, и зря вы так убиваетесь.-                Собака смолкла, с интересом прислу-шиваясь к тому, что говорит ей этот пёс-ик, державшийся так уверенно и спокой-но, словно ему всё было нипочём.               –Вас что же, тоже бросили?-полюбопытс-твовала она, низким, срывным голосом подвыв себе после того, как спросила.             –О нет,- гордо ответил пёсик,- меня люби-ли, и мною дорожили, я сам от них сбеж-ал!- Cобака удивлённо округлила глаза, об-думывая, можно ли верить тому, и не ос-лышалась ли, и правильно ли поняла она то, что сказал ей новый знакомый. Теперь тоска её куда-то улетучилась, и невесть из каких далей ей в голову при-летела странная мысль, что, если такая кроха сумела отыскать себе место в боль-шом городе, и не пропала, несмотря на все ужасы и превратности судьбы, без по-ддержки умных и сильных людей, значит и для неё не всё кончено в этой жизни, и у неё есть шанс. Между тем Малыш, так про себя она решила назвать его, продолжал,- повторяю и прошу вас обратить на это особое вни-мание, убежал из дома я по своей воле.-                -Но как же, разве такое возможно!? Ведь нас держат на поводке, и, главное, поче-му? Ведь житьё в доме с хозяевами так приятно- угощения, подарки со стола, на-конец, их ласки. Это- такой восторг!- в сладостном воспоминании, живо всё сразу припомнив, что только что рассказала, со-бака взвыла опять жалобным, горестным воем. Вот ерунда какая, как вы всё извра- тили! Ещё чего,- гордо протявкал Малыш.-  Это им самим всё приятно - кормить, гла-дить и щекотать. Не для нас они это дела-ют, для себя, запомните раз и навсегда. Вот в чём вся штука, наивное ваше заблу-ждение. Собака умолкла, поражённая такими простыми и ясными объяснениями Малы-ша, она сразу же принялась вспоминать  всё хорошее, что было в её прежней жиз-ни, и оценивать тем, что только что объя-снил ей Малыш. Никогда ранее она не за-думывалась так напряжённо о своей жи-зни, всё приходило к ней как- то само по себе, без её участия, а она только прини-мала то, что дарил ей грядущий день. Поэ-тому теперь, когда жизнь её повисла на волоске, и зависела целиком от того, как она ею распорядиться, какие предпримет усилия, чтобы в ней найти себе опору, за-цепиться и всё-таки вопреки всему выж-ить, ей приходилось напрягать свою голо-ву изо всех сил, и думать, хотя так трудно делать это в первый раз в жизни, но она заставляла себя.
-А пожалуй, вы правы,- наконец произне-сла она, сделав в жизни свой первый сам-остоятельный вывод,- так ведь оно и есть  на самом деле, вы правы, им самим нрав-ится с нами играть. Какая я была глупая, и как хорошо, что встретила вас, и вы мне всё правильно объяснили!-
Она подняла морду на Малыша, гото-вая слушать его, не сообщит ли он ей ещё чего-нибудь важного. И Малыш действии-тельно собрался что-то рассказывать, пот-ому что коротко тявкнул, как бы говоря ей,- теперь молчите и слушайте,- после че-го важно прибавил,- я вас прошу помолч-ать и не перебивать меня, пока я не зако-нчу мою мысль, а мне обязательно нужно рассказать вам о том, как я сбежал и поче-му.-                -Хорошо,- покорно проскулила собака, но потом, когда вы всё расскажете, прошу вас, ответьте на мои вопросы, как оказал-ось, я совсем ничего не смыслю в этой жизни.-
-Ну конечно же, я всё вам объясню,- рас-серженно и важно протявкал Малыш,- пот-ом сколько хотите задавайте ваши наив-ные вопросы, мне не жалко, но хотя бы  теперь уж дайте мне возможность начать мой рассказ, он- трагический, и имел  для меня очень большие и печальные послед-ствия.-                -Так вот, продолжил он через некоторое время, в течение которого собирался с  мыслями, горько вздыхал и даже поскули-вал,- так вот,- очень торжественно повто-рил он,- главной причиной моего побега из родного дома была любовь!-                Собака снова не выдержала и удивлё-нно прогавкала,- не может быть! Никогда  не слышала ничего подобного,- но, сразу же спохватившись, и испугавшись, что её новый знакомый, такой всё знающий и смелый, теперь окончательно на неё рас-сердится и бросит её одну здесь умирать, в этом страшном, пустынном дворе, напо-минающем глубокую яму из окружающих домов, лепящихся один к другому под прямыми углами, и, как ей это казалось, даже нависавших над ней, но Малыш то-лько сердито взглянул на неё, и продол-жил свой рассказ про очень интересную и поучительную для неё свою жизнь.                –Да, страстная и трудно представимая для всех моя любовь к одной маленькой красотке. О, как она была хороша! Вся бе-ленькая с головы до самых кончиков её чудных, маленьких лапок, удивительно стройная, пушистая собачка- пуделёк с то-чёной мордочкой и с розовым бантиком. Любовь схватила меня в свои мучитель-ные объятия при одном, самом первом взгляде на неё, а она даже не обернулась  в мою сторону, словно меня и не сущест-вовало на свете. Я нисколько не обиделся на неё, потому что уверен, такие красави-цы только так и должны поступать. Неме-дленно я кинулся вслед за ней, совсем по-забыв, что поводок прищёлкнут к ошейн-ику, а хозяин крепко держит его в своих руках. Мечась то туда, то сюда, я ещё пы-тался вырваться, только конечно же мне это не удалось, и поэтому в сию же секун-ду я возненавидел моего доброго хозяина,  хотя ещё несколько минут назад очень любил его, а всё от того, что любовь выво-рачивает нас наизнанку.- -Конечно же, уже на следующий день,  на очередной прогулке с хозяином я уже не упустил момент. Лишь только хозяин снял с меня поводок, я, ни минуты не раз-думывая, кинулся прочь из нашего двора на бульвар, широко раскинувшийся перед   нашим домом, стоило лишь только пере-бежать улицу, вьющуюся прилежно вслед ему.-
-Ничуть не обращая внимания на жал-бные, призывные крики, несущиеся в след мне, от моего хозяина, ведь к слову, я в этот момент не пожалел бы и самой моей жизни ради моей несравненной кра-сотки, потому и забыл немедленно его и то, что он, а, главное, его маленькая дочка очень привязались ко мне. При том ещё я действительно едва не погиб под шурша-щими лапами тех чудовищ, отвратитель-но рычащих, когда они с шумом и грохот-ом проносились по улице, лежащей на мо-ём пути к бульвару. Тем не менее, я прак-тически не обращал на них внимание, и не испытывал страха, позабыв всё на свете ради моей красавицы.  Только резкий тол-чок лапы одной из таких чудищ, проноси-вшегося, как безумец пёс, немного отрез-вил меня, потому что я немедленно отлет-ел к каменнму постаменту бульвара.- -Немного придя в себя и очистив свою шерстку от грязи и пыли, в одно мгновенье, так мне показалось, я несколь-ко раз, из конца в конец исследовал буль-вар, но на сей раз по неведомым мне при-чинам моей возлюбленной на бульваре не оказалось, и я прилёг возле ствола одного толстого и очень старого дерева, совсем рядом с тем местом, где я впервые увид-ел Её. Я твёрдо решил дождаться мою лю-бовь, чего бы это мне не стоило. Я видел, как мой хозяин с его дочкой несколько раз прошли мимо меня, не замечая, что я лежу совсем рядом, в тени дерева, при эт-ом они старательно расспрашивали про меня всех, кто попадался у них пути, по-казывали им бумажку, где кто-то ухитри-лся нарисовать меня, да так, что я сам эт-ого не заметил.- -Миновал день, но Красотки, так про себя я решил её называть, в этот раз я не увидел. Темнота укутала все кусты и дер-евья в свои чёрные покрывала, как-то ста-ло одиноко, будто ты один живёшь на эт-ом свете, по бульвару бродили лишь одни влюблённые пары, да, порою попадался кАкой-нибудь случайный прохожий, заде-ржащийся на работе, потому что дома его никто не ждал и теперь торопящийся доб-раться до своего холостяцкого жилища, с грудой немытой посуды, вещами, в беспо-рядке положенные им там и сям, пылью и грязью, и всем тем, что составляет жили-ще холостяка, чтобы поскорее отужинать чем попало, и улечься в свою холлодную кровать, и кануть до утра в чёрной яме сна. Постепенно и я забылся в тяжком,му-чительном сне, в котором пред моим взо-ром без конца, один за другим проносил-ись те самые чёрные и отвратительно ры-чащие чудовища, которые я видел на кан-уне, и едва не попал под один из них днём на улице, когда стремглав бросился беж-ать через неё.-                -Видимо, сон мой продолжался дово-льно долго, потому что, когда я всё-таки очнулся, давно уже наступил день, на бу-льваре царило оживление, прогуливались люди, играли и кричали дети, да, я только от того и проснулся, что какой-то глупый малыш больно тыкал мне в бок своей суч-коватой палкой, стремясь посмотреть, что такое скрывается у меня под моей шерсткой. Немедленно вскочив на лапы, я хорошенько облаял мАльчугана, чтобы мА-лыш запомнил и никогда более даже не за-думывался устраивать над собаками та-кие пакостные и болезненные вещи. Мой лай произвёл на мАлыша как раз то самое действие, которого я добивался, он не на шутку перепугался, зашёлся в горьком плаче, призывая свою мать, которая сей-час же к нему и прибежала, принявшись утешать его, гладить по головке, пригова-ривая,- пойдём, пойдём к маме на ручки от этой злой, нехорошей собаки, она гад-кая так тебя напугала.-    -Это меня чрезвычайно возмутило, не разобравшись в чём дело, эти люди сразу же начинают ругать и обвинять во всех смертных грехах ни в чём неповинного пса, какая ужасная несправедливость!-               -«Я не злой пёс!» гневно пролаял я, давая отповедь этой нахальной даме,- «вы сами на себе попробуйте, как вам хорошо пока-жется, когда какой-нибудь вот такой же проказливый ребёнок палкой начнёт вам просверливать шкурку, чтобы потом ва-ши же кишки намотать на неё!»-                -Но она, конечно же, ничего не поня-ла, так как никто из них не имеет малей-шего желания приложить хоть какое-то усилие, чтобы выучить, наконец, наш, собачий, такой простой и доступный даже детскому, маленькому умишку язык!-                -Это всё рассказал я вам, собака, что-бы узнали вы то моё состояние, в котором я находился, нет, увы, понять это едва ли кому-то возможно, но хотелось бы, чтобы вы хотя бы немного представили тот ог-онь страсти, в котором пылало моё серд-це. Теперь же я расскажу вам о главном.- -Стило только мне отвлечься от нико-му ненужных склок с малышом и его мат-ерью, как я сразу же увидел её. Сердце моё в ту же секунду сдавило мучительно-сладкое волнение, и я, трепеща и изны-вая, бросился на встречу своей судьбе, то-  есть, конечно же, к ней моей Красотке.-          «Здравствуйте, милочка! Какая сегод-ня удивительная погода, не правда ли!»                -Сказал я ей первое, что пришло мне в го-лову.-                «Разве мы с вами знакомы, Малыш?»                -Рассеянно ответила она, даже не вильнув хвостиком и не посмотрев в мою сторону.  При этом меня очень поразило, что она безошибочно угадала мою кличку, ведь так именно называли меня, брошенные мною вчера, мои хозяева, и я тот- час же ухватился за эти её слова.-                «Позвольте, Милочка, как же мы не знако-мы, если вы правильно назвали меня по кличке! К тому же, примите во внимание, что давеча мы с вами встречались.»                «Разве? А впрочем ко мне льнёт столько кавалеров, что всех, право, не упомнишь,  что же касается вашей клички, то разве только самая глупая собака не угадает её, для меня же угадывать клички собак- пу-стая забава, я и так их все знаю напереч-ёт. Вот разве, если бы вы угадали мою, то-гда бы я могла вполне подумать, что мы не совсем чужды друг-другу, но вы же ни-зачто её не угадаете.»                «Знаю, знаю!» -Прогавкал я в восхищении.- «Вас, прелестное созданье, кличут Красот-ка и никак иначе!-               
-Я был в совершенной уверенности, что так оно и есть на самом деле, но как же я ошибался!-
«Фу, как плоско, это даже перестало уже мне льстить, как заранее я всё и предпо-лагала! Вы все твердите одно всегда и то же «Красотка, Красотка», а фантазии и  ума, чтобы придумать и оценить многие другие варианты у вас даже мысли не во-зникает, а ведь существует столько более прекрасных имён, вот, например, Кокет-ка, Гризетка, или, вот самое моё любимое-Куртизанка, ну ладно, не желаю больше с вами говорить, и не смейте больше ко мне приставать.»                «Но я люблю вас больше своей жизни!»                -Воскликнул я жалобно, со всей очевидно-стью ощущая, что ещё мгновение и я из-дохну.-
«Вот ещё глупости какие, не пугайте ме-ня! Я же вам говорила, «если угадаете», а вы не угадали моей клички, этим всё кон-чено, запомните, дурачок, меня зовут Пуг-овка.»                -Я стоял после её слов, словно пригвождё-нный громом, и думал: »Вот ещё немного и я издохну,» вы понимаете, что после та-ких слов жить невозможно, но, как виде-те..- живу.-                -Казалось, прошла вечность, а я всё стоял,  как мёртвый, и тысячи мыслей бессвязн-ых и бессмысленных неслись в моей,голо-ве, сменяя одна другую, и я даже не смог бы вам назвать, хотя бы одну из них, но вот, прошло ещё какое-то время, и вызре-ла и твёрдо обосновалась в моей голове одна чёрная мысль, я возненавидел люд-ей. Тысячи раз, как навязчивый бред, я проговаривал одно и то же:» Как они мог-ли, как посмели обозвать мой идеал, мою   единственную любовь какой-то мелкой, дрянной, никому ненужной вещицей- Пуг-овкой, о, как -они решились дойти до так-ой  низости!-                -Наконец, я постепенно пришёл в себя, ос-мотревшись, я понял, что место, где я на-хожусь, совсем мне не знакомо. Большое пространство со всех сторон было окруже-но домами человека, а из улиц, выходя-щих на это широкое место, выбегали  ве-реницы тех самых гудящих чудовищ, на-полняя пространство нескончаемым шур-шаньем их лап, скрипом и грохотом их тел.- -Разбитый и сломленный, я поплёлся, куда глаза глядят, наобум, и совершенно случайно вдруг оказался здесь, в этом жу-тком, глухом дворе, где-то отыскал ямку, и в ней промаялся всю ночь, в чутком по-лусне переживая всё вновь и вновь свои дневные страдания. Утром мне стало нем-ного легче, я осмотрел двор, и не нашёл никого, кто бы мог притязать и оспорить у меня это место.- -Миновало ещё несколько дней, а я всё продолжал жить в этом дворе, постеп-енно свыкаясь с бродячей жизнью. По крайней мере ни от кого не зависишь, и живёшь сам по себе, своими возможност-ями, ходишь, бродишь туда-сюда, отыски-ваешь себе хлеб насущный. То-есть, коне-чно же, не хлеб, а всё то, что хотя бы нем-ного пригодно тебе в пищу. Но, если уж говорить совсем по правде, то иной раз с голодухи так действительно приходится жевать черствый хлеб, выбирать нам не приходится.-
-Как,- удивилась собака,- вы едите эт-тот отвратительный, дурно пахнущий хлеб, от которого потом живот схватыва-ет, и сердце так сильно начинает биться, что кажется, вот сечас, ещё секунда и ты замертво упадёшь на пол от, охватившей тебя, дурноты, а потом ещё тебя –выверн-ет наизнанку, чтобы твоё изнывающее от содроганий тело избавить от той гадости, которая заворотила в тебе всю эту ужас-ную бурю.-                -Я сама всё это пережила, как-то раз толь-ко ради опыта решила съесть его, всего кАкой-то один маленький кусочек, так ме-ня потом так переворотило, что мои хозя-ева потом долго меня укоряли и ругались, что я себе такую пакостную штуку позво-лила.-                -Согласен, хлеб вызывает в нас всё это, но я его ем,- горько сказал Малыш, советую и   вам поскорее привыкнуть, иначе худо вам  здесь придётся, можете представить себе это плачевное зрелище- через неделю вы так истощаете, что начнёте резко терять вес и худеть, а ещё через дня три-пять ок-олеете, как самая что ни на есть настоя-щая худая лошадь,- сказав это, Малыш оч-ень натурально изобразил собаке, как это всё будет выглядеть на самом деле.
-Как, как вы сказали, какая такая худая лошадь? Я ни о какой худой лошади нико-гда не слыхала!- обеспокоилась собака.                -Лошадь! Что вы никогда не видели лоша-ди, не ездили в деревню, или на дачу?- во-скликнул Малыш, ну уж тогда вы наверня-ка не знаете и корову, и коз, и овец! Ох,  получается, как вы много не видели.-                -Нет, мне это никогда не показывали,- по-двыла собака, сетуя на своё однообразное существование,- я свою жизнь провела в городе.-                -Ага, понятно, верно у ваших прежних хо-зяев не было дома в деревне, и дачу летом они не снимали поэтому-то вы даже не знаете, что такое куры и гуси.-                -Расскажите, прошу вас, о всех них, вы не представляете, как это обидно бывает, ко-гда оказывается, что ты пропустила в своей жизни так много интересного и по-лезного для тебя, мне очень хочется пред-ставить себе, как они выглядят, как жи-вут, чем они занимаются, и что едят?- со-бака просила так настойчиво, что Малыш не мог ей отказать, да, и ему самому нра-вилось просвещать такое наивное, броше-нное существо, и он ей кое-что рассказал, не очень много, потому что ему уже очень хотелось есть, и он вскоре убежал рыться в той куче, которую сделали люди в углу двора.                Пока же он рассказывал, перед взо-ром собаки вставали странные образы: бо-  льшой лошади, которая была очень терпе-ливым и сильным существом, и за то, что её кормили, позволяла своим хозяевам ез- дить на ней верхом, запрягать в повозки и возить тяжёлые грузы. Напротив, коро-ва была совершенно бесполезной тварью, и, казалось непонятным, за что ей хозяе-ва позволяли жить в сарае и кормили её сухой травой и зерном, ведь она только и знала, что ходить весь день по лугу и щи-пать траву и кусты. К достоинствам её можно было бы отнести её немалую силу и большие рога, но она защищала только себя, если, скажем, на неё хорошенько на-броситься и облаять, она принималась мо-тать своей головой, угрожая поддеть на-падавшего рогами. Правда, ходил один слушок, ничем, впрочем, не подтверждён-ный, его занёс к ним один шелудивый кот, забравшийся по своей непомерной наглости в огород хозяев Малыша, так вот тот самый кот, предварительно забрав-шись в целях безопасности на забор, клят-венно уверял их общество, что корова як-обы даёт ту чудесную, белую воду, кото-рую когда-то его угощали. Но никто, коне-чно же, коту не поверил, больно уж был он подозрительный, наглый и завиральный.  Немного похожими на корову были козы и овцы, тоже, как и корова, совершенно бес-полезные, но гораздо меньшие в размерах. Куры и гуси, эта суетливая бестолочь, бе-сконечно ковыряющаяся и чего отыскива-ющая в земле, тоже представлялась ей чем-то абсолютно ненужным, но Малышь уверял, что именно из них получаются та-кие сладкие косточки, которые им кида-ют под стол, и это исполнило сердце соба-ки горечи и сочувствия к ним. Ведь полу-чалось, что их кормят только для того, чтобы потом убить и съесть. Она предста-вила себе, как гуси, поклевав с утра в ко-рыте кашу, потом вразвалочку идут к бо-льшой луже на улице, перед домом и там плещутся и нежаться, испытывая, неведо-мые ей самой, восторги, но когда их иног-да отводят к реке, они совсем теряют го-лову. Собака, конечно же, реки не видела, но у её хозяев была ванная, и её не раз приводили и купали в ванне, поэтому она легко  в своём воображении представила её. И тогда ей опять припомнился родной дом, уют, сытость и любимые люди, окр-ужавшие её. И она предалась этим сладос-тным воспоминаниям, навсегда ушедшей от неё жизни, которая теперь сохранялась и продолжала существовать только в её воображении. Малыш давно уже вернулся с кучи, и молча лежал неподалёку, и, видимо, тоже мечтал о чём-то своём потаённом вспоми-нал, канувшие в небытие дни. Так прошло некоторое время в полн-ом молчании, и они не заметили, как уже наступила ночь. -Хватит, довольно! Покончим с прош-лым,- наконец, прогавкал он, поднимаясь на лапы,- в животе у меня с самого утра не было даже чёрствой косточки (так бы-вает, когда пропитание скудное, скоро за-бываешь, что ты полчаса назад уже кой-куда бегал и что-то там, на куче уже «пок-левал»).                –Вы, Горемыка, позвольте мне так вас на-звать, принимая во внимание ваши труд-ные жизненные обстоятельства, мне кА-жется вам не следует сохранять кличку,  подаренную вам такими…,-Малуш никак не находил подходящего слова,- такими скверными вашими бывшими хозяевами. Они этого просто недостойны.-          -Теперь вот что, вы, наверное сильно про-голодались!-      -Нет, не очень,- сглатывая слюну, жалобно проскулила собака, а насчёт клички, то я  полностью с вами согласна, эта кличка как раз по мне.-                -Не люблю я ненужной скромности между друзьями,- возмущённо тявкнул Малыш, а мы теперь с вами, Горемыка, как не кру-ти, а друзья по несчастью, ведь радости и удовольствия не всегда сближают и дела-ют собак друзьями, вот горе совсем дру-гое дело. Так что уж, коли я замечу, что друг мой давно не ел, меня просить не на-до, я сам предложу ему пищу, правда, многого не обещаю, что уж есть, посмот-рим, что они нам приготовили на этот раз.-     Малыш лёгкой трусцой кинулся к тё-мному, дальнему углу двора и долго от-туда не возвращался, а когда вернулся,вы-глядел утомлённым и каким-то осоловев-шим. Перед Горемыкой он молча положил шматок чего- то, отдалённо напомнивше-го ей кусок мяса, но неприятный, с тош-ной кислинкой запах не подтверждал пер-воначального впечатления.                -Ешьте, это самое вкусное, что удалось мне там отыскать,-                Собака взглянула с любовью и долей жалости на своего теперь единственного во всём мире друга, такого маленького, но удивительно стойкого, посмотрела она и на, принесенную им еду, и, боясь обидеть Малыша, хотя её едва не стошнило,  прог-лотила угощение. -Что с вами, вы так устали!- спросила потом она его.                -Видите ли, там,- Малыш показал на даль-ний угол двора, теперь уж совсем невиди-мый в темноте,  там, на куче около ящи-ков, нашлось мало чего для нас подходя-щего, и мне пришлось прыгать в большой ящик, где всегда много всего навалено,  там-то и удалось мне отыскать для нас пищу, но, прежде чем попасть  в него, я вынужден был прыгать с одного повале-нного на бок ящика на другой, пока не приблизился к нему. Но самое плохое слу-чилось потом, мне никак не удавалось вы-браться из ящика, и только, найдя на дне большую коробку и затащив её на верх всего хлама, я смог обрести свободу.-
Собаку до краёв переполнило тёплое чувство благодарности к Малышу, и она ласково лизнула его в нос, тем самым вы-разив всю свою любовь, все те все добрые чувства, которые в это время переполняя-ли её к этому маленькому и доброму сущ-еству. Малыш тут же отскочил от неё, об-иженно тявкнув.                -Никогда больше не делайте этого, не люб-лю телячьих нежностей!-                Прошла ночь, и наступил день, кото-рый друзья провели в разговорах о их про-шлой и теперешней жизни, время от вре-мени они дремали, прижавшись друг к другу. Потом последовал ещё один день, и ночь, и ещё…, и так они продолжали жить вместе, в дружеском общении и взаимной поддержке. Правда, какое-то время Горе-мыку очень огорчало отсутствие полной свободы, ведь поводок ограничивал её движение узким кругом, соответствовав-шем его длине, но примерно через неделю она обрела её, и получила возможность бе-гать везде, куда ей только вздумается. Случилось это так, однажды, Малыш, видимо, что-то унюхав, опрометью кинул-ся к той части двора, которую от Горемы-ки скрывала старая одноэтажная пристр-ойка, лепившаяся к стене высокого шест-иэтажного дома. Она была выстроена ещё в давние годы специально для прачек и всякого другого бедного люда, в том чис-ле в ней жил и дворник, обслуживающих жителей квартир больших домов, которые окружали двор. Собака с нетерпением ож-идала возвращения своего друга. И вскоре он действительно показался вдали, держа в зубах конец юбки весьма древней и под-слеповатой старушки, выбиваясь из сил, он старался тянуть её за собой. А старуш-ка, находясь в каком-то расслабленном, смешливом состоянии, немного сопроти-влялась стараниям Малыша, и всё-таки послушно следовала за ним. При этом она  опиралась на старинную, с красивой инк-рустацией, сучковатую палку, и сама над собой подсмеивалась срывным, старчес-ким смешком,- куда ты меня тянешь хул-иган!- приговаривала она себе под нос,- отстань от меня, баловник, а то не получ-ишь больше вкусненького.- Вскоре они были уже недалеко от Го-ремыки, и старушка, только теперь заме-тив её, всплеснула руками, отчего едва не повалилась на бок, но палка помогла ей на этот раз сохранить равновесие.                –Ну конечно же, что ещё от них можно ожидать! Бросить живое существо одно на голодную смерть, да ещё и привязать, чтобы и бегать не смогла! Это- какие-то чудовища, а не люди!- При этих словах она снова воздела свои, корявые, как и её палка, руки доле.                –Теперь мне и тебя придётся кормить,моя бедная, а пенсия у меня небольшая, ни на   что не хватает. Но что же делать, что же делать! Уж конечно, я не брошу тебя, как сделали эти изверги бессовестные.-                Старушка ещё долго причитала, пом-иная не добрым словом хозяев Горемыки,  но, наконец, она нагнулась над ней, подс-леповато щурясь, и пытаясь разыскать за-щёлку на поводке, и после долгих и мучи-тельных усилий в попытках справиться со своими непослушными пальцами, она осв-ободила её. В первые, счастливые минуты освобождения Горемыка сперва взвизгну-ла непередаваемым счастливым визгом обретённого счастья, а потом принялась кидаться на старушку, пытаясь поцело-вать не только её сучковатые руки, но и сморщенное, смеющееся лицо, не пони-мая, что каждым своим прыжком она ри-скует уронить её. Горемыка безоговороч-но и сразу влюбилась в эту добрейшую женщину.                –И я люблю тебя, милая,- как могла отбив-алась от неё старушка, чудом удержива-ясь на ногах с помощью своей сучковатой палки.                -Вы только и способны чувствовать благодарность и любовь, не то что эти эгоисты, которым только от вас и надо, что отхватить самое ценное и дорогое, а потом не дождёшься от них ни словечка, ни весточки, будто вы уже и на свете не существуете!- старушка перекинулась на что-то своё, мучительное и болезненное, что изводило её душу. Когда же она снова вернулась в реальную жизнь, она сказала,-  ну хватит, милая, прыгать вокруг меня, а то я сверзюсь тут из-за тебя, да и поло-маю себе, не приведи Господь, чего-ниб-удь, и что вы тогда со мной делать буде-те!?- старушка решительно отпихнула от себя Горемыку, и принялась копаться, что-то выискивать, и потом доставая най-денное из своей сумочки.                –На, милая, покушай, изголодалась, навер-ное, за всё время, пока сидела тут на при-вязи,- она бросила ей кусочек колбаски, но Горемыка, сочтя, что он определённо спе-рва предназначался для Малыша, отошла в сторону, но тот лишь сердито тявкнул на неё, и убежал в дальний угол двора, всем своим видом показывая ей, что мелкое угодничество обижает его. C той поры старушка время от време-ни навещала их, скрашивая своими кусоч-ками и сладкими косточками их скудную  жизнь. Но, конечно же, её дары не воспол-няли все их потребности в еде, поэтому в поисках пропитания они вынуждены бы-ли сами бегать и разыскивать его не толь-ко в том дворе, где они жили, но и в сосе-дних дворах, и на улицах. От этой полуголодной жизни, Горе-мыка сильно сдала, её шерстка, когда-то белая, превратилась в серо-жёлтую, гряз-ную, бока ввалились, и нежный взгляд её глаз, сделался какой-то просящий и остер-венелый. Она больше не скулила, не выла,    привыкнув к тяготам и страданиям бро-дячей жизни.                –Надо вас как-нибудь хорошенько пом-ыть, больно вы, мои милые, стали чума-зыми,- говорила иногда старушка, прино-ся в очередной раз им своё угощение, но так никогда и не удосужилась исполнить задуманное, изрядно побаиваясь своих со-седей, и без того донимавших её, порою даже до слёз из-за нескольких кошек и со-бачек, получивших у неё приют. Так всегда и бывает, многие люди ра-здражаются и злятся до неистовства, если меньшие братья, хотя бы в чём-то, хотя бы чуть- чуть стесняют их жизнь, а также и на тех редких добряков, которых дают животным приют. Вследствие всех этих причин старушка неизбежно приобрела у знакомых, и тех, кто, хотя бы немножко, знал её, недобрую славу странной, сдвину-той умом, а некоторые так прямо за глаза называл её сумасшедшей старухой. Постепенно это прозвище распрост-ранилось по всему двору и ближайшей ок-руге, так что уж даже дети кричали ей вдогонку «свихнувшаяся, свихнувшаяся идёт…» и смеялись, и показывали во след ей пальцами. Как- то раз Малыш принёс тревожную весть, дошедшую до него из соседних дворов, от знакомых собак, оказалось, что в городе ходят упорные слухи о здоровен-ном, злющем и очень сильном псе, пока-лечившем и даже убившем немала собак. Он, якобы, не терпел малейшего сопроти-вления, а тех редких смельчаков, которые всё- таки имели дерзость не подчиниться ему, загрызал насмерть. Рассказывая Го-ремыке о всех этих страшных слухах, сам  Малыш выглядел очень испуганным, и вскоре выяснилось, чего он так боится. Оказалось, что в особенности этот ужасный пёс не любит маленьких кобель-ков, которых специально разыскивает, а, найдя, немедленно убивает.                –Что же нам делать, как избавиться от не-го, если произойдёт ужасное, и он объяви-тся у нас здесь,- спросила Горемыка у МА-лыша, чувствуя, что страх за своего друга передался ей и сжимает её сердце.                –Есть одно место, что-то вроде убежища,- помолчав, тявкнул Малыш, отвечая ей.                –Вернее, это- нора, причём потаённая, в ней я раньше спасался от стужи зимой, пойдём, я тебе её покажу.-                Они обогнули угол одноэтажной хиба-рки, той самой, которая лепилась к кирпи-чной стене высокого, старинного дома,ли-цом глядевшего на переулок, и в том мес-те, где была куча битого кирпича и всяко-го другого хлама, Малыш остановился.                –Вот смотри,- тявкнул он,- и Горемыка, вглядываясь в сумрак небольшой щели,об-разовавшейся между, захламлённой пове-рхностью двора и стеной хибарки, увиде-ла узкий лаз на месте, где кирпич немного осыпался от стены, вследствие чего и об-разовалось некое углубление, напоминав-шее нору. Крышей её частично была сама стена, но также и асфальт, под которым, видимо самим Малышом, земля была вы-брана наружу. Нора показалась собаке оч-ень уютной, но она явно была мала, и го-дилась только для такого маленького пё-сика, каким являлся Малыш. -Не огорчайся,- поспешил сразу же он ободрить Горемыку, заметив её унылый, понурый вид,- мы её углубим и расширим до такой величины, пока мы оба не смож-ем в ней свободно разместиться. Вскоре они исполнили, задуманное, в течение нескольких дней приспособив её для совместного проживания. Медлить было нельзя, бешеный пёс мог нагрянуть к ним в любую минуту. В целях безопас-ности лишь вход в нору они сохранили в прежнем, небольшом виде, так что, если бы ужасный пёс, отличавшийся не только силой, но и огромными размерами (благо-даря которым он, собственно, и обладал ею) задумал влезть в неё, ему бы приш-лось приложить немало сил, что бы, хотя бы подобраться к ним., Иной раз, даже сама Горемыка с трудом пролезала в неё, так что ей приходилось даже приклады-вать некоторые усилия для этого. Но зато очутившись в самом убежи-ще, так они между собой называли нору, они ощущали умиротворение и покой, дно его они устлали пожухлой травой, клочка-ми бумаги и веточками, чтобы в трудное, холодное время им было удобно и тепло.       -Я эту ямку отыскал случайно,- расс-казывал Малыш,- осенью, слоняясь по двору, и жестоко мучаясь от дождя и хо-лода, я искал себе пристанище, и никак не мог его найти. Сначала мне попался ящик, перевёрнутый на бок, и я провёл в нём не-сколько ночей, хотя он прикрывал немно-го от дождя, но в ящике имелись щели,че-рез которые проникал холодный ветер, пробиравший меня насквозь, почти так же, как, если бы я находился снаружи его, так мне, по крайней мере, казалось.- -Пришлось продолжить свои розыски, и однажды, совершенно случайно, я натк-нулся на это мало заметное место, и сразу же понял, что оно как раз и есть то самое, что мне и нужно, хотя в то время норы практически ещё не было, так только неб-ольшая ниша.-                -С большим трудом мне удалось сде-лать её, раскопав и углубив промёрзшую землю, и труд мой не был напрасен, нора оказалась мало заметна со стороны двора, и на удивление тепла, в особенности в сравнении с тем, что я испытал во время моих ночёвок в холодном, продуваемом со всех сторон, ящике.- С тех пор Малыш и Горемыка, прижа-вшись друг к другу, день проводили в но-ре, невидимые окружающему миру, а ве-чером выходили на поиски пропитания. Свирепый пёс- убийца появился в их дворе только через долгих четыре месяца с того момента, когда весть о нём «дока-тилась» до них, когда они и ждать-то его почти совсем перестали, решив между со-бой, что беда кАким-то чудесным и неве-домым им образом обошла их стороной. Как и всегда в подобных случаях, произо-шло это очень страшно и абсолютно вне-запно для них. Ранним, холодным утром, когда во дворе ещё стоял серый, предут-ренний сумрак, дул, завывая, ветер, и мо-росил мелкий дождь, он пролез через щель в подворотне, под железными воротами, которые дворник на ночь имел привычку закрывать, дабы не объявился здесь кА-кой-нибудь непрошенный и нехороший гость.
Эту книгу вместе с ещё двумя рассказами можно приобрести в электронном или бумажном виде в изд-ве "Ридеро" через интернет, можно прочитать отрывок из неё в её окончательном виде.