2002 г Без неприятностей невозможно прожить

             29 сентября. В первый раз за сезон купили арбуз по 5 рублей.  Дыни —  15 рублей. Дорого. Даже не подходим и не заикаемся. Купил лук по семь рублей — 20 килограммов. Вика заругала — сырой, долго не пролежит. Более получше — продавали сетками, а там сорок килограммов, не подниму, а если и подниму, то три пота сойдёт, пока донесу домой.

Плохо без машины. Решили не менять свою квартиру: ни одна из предложенных не понравилась. Да и Влада спросила: Разве тебе плохо жить вдвоём в трёхкомнатной квартире?

Да и риелтор, молодой красавчик двадцати лет, очаровавший Вику так, что она подписала договор об обмене и вынудила сделать это и меня, не вызывал у меня доверия: обманут, и останемся на старости лет без квартиры.

 Переезд может доконать меня, здоровья совершенно нет, каждый день пью таблетки от давления, звон в голове чуть снижается, да еще надумал делать операцию, опасаюсь, что она может плохо сказать на общем самочувствии, но, делать надо, пока работаю.

22 октября. Один из наиболее повторяющихся снов: обслуживаю автоматические линии фрезерных станков — заготовки разной толщины, не проходят в кольцо шестеренки прослабленные, скоба даже не задевает, некоторые шестеренки из волокна, прямоугольные, чуть удивляюсь.

Сон стремительно меняется. Пришел на смену за полчаса. Пихтовников, которого я сменяю, сидит в курилке, а станки дорезают последние детали, едва успеваю загружать заготовки и выгружать готовые шестерни. Досада на Пихтовникова, который так плохо сдает смену, с пустыми магазинами. Всё в запустении, станки режут какие-то странные детали, наваленные кучей на дне станка. Стройка. Сносят дом. Очистили площадку. Оглядываюсь, и вижу красивый ансамбль зданий с площадью посередине, а направо —  красочный пейзаж с пальмами. Все так быстро мелькает, что не успеваю осмыслить, прочувствовать. Калейдоскоп.

ВАЗ собираются останавливать на две недели из-за перепроизводства на 75 тысяч, это снизит план на 4% — 27 тысяч. Даже выпуск «десяток» остановят, хотя они пользуются спросом, и заводчане не могут купить месяцами, поэтому завод работа по 9 часов во вторую смену, и вдруг остановка.

Странная логика. Могли бы работать только на выпуск «десятки». Правительство не оказывает поддержки, завалило рынок старыми иномарками, и только сейчас подняло пошлины на ввоз.

20 октября. Наконец-то, закрыл лоджию ДСП, поставили рамы, в квартире сразу стало намного теплей, и окна постоянно открыты на лоджию и на улицу. С тревогой думаю об операции. Повлияет ли на психику? Все это слишком печально и огорчительно, чтобы думать и переживать.

Недавно навстречу шла женщина, одна, и громко кому-то что-то доказывала, без конца повторяя одну и ту же фразу. Видимо, кто-то сильно обидел ее, что она зациклилась и никак не может успокоиться, часами талдыча одно и то же.
Про таких говорят: крыша поехала.

Но разве мы иногда не уподобляемся таким же, похожим на заигранную пластинку?
Особенно ночью, когда вдруг, непонятно почему не спится, и, как назло, вспоминается дневная обида, по сути своей, пустяковая, можно бы и забыть про нее, но тут же возникает мысль, а почему я должен всё время прощать? Мне никто не прощает, требуют по большому счету.

Один я делаю вид, что ничего не произошло, словно так и надо, а возможно, за моей спиной посмеиваются, считают кобылой, на которую можно все навьючить — вывезет. Подозрительность ко всем и ко всему: не знаешь, что ждет за поворотом, в следующую минуту, то ли обхамят, то ли собьют авто. Ближний смотрит на тебя с утилитарной мыслью: какую выгоду сможет получить, общаясь с тобой? Выгоды нет, и отношение плевое.

24 октября. Сегодня заседание на Ленина. После смены на улице дождь. Подошел экспресс на Баныкина. Подумал, что он должен быть заменителем № 12 и ходит по тому же маршруту. Рискнул, сел, хотя в прошлые разы ездил на троллейбусе № 5.

Напротив прелестная девушка похожая на Будду, если бы не пухлые губы, как у ребенка лет пяти, и девичий овал лица, брови. Время от времени она закрывает глаза — ехать далеко, а я, то и дело бросаю на нее мимолетные взгляды, редкий тип лица, надолго запомнится. Не мисс Вселенная, есть и краше, но и эта прекрасна своей неповторимостью.

Все-таки, автобус завез к кинотеатру "Буревестник" до улицы Горького. Протопал по лужам с километр, левая новая туфля промокла. Видно, судьба мне ходить с мокрыми ногами.

За закрытой дверью встреча с московскими писателями. Миловидная дама средних лет разглагольствует о Лимонове, Сорокине, словно мы из тайги, ничего не знаем о них. Все вежливо слушают, скучают.

 Алексеев выходит в загородку покурить, за ним тянутся молодые женщины. Через сорок минут все наговорились, и Борис поднялся, посоветоваться, как и что делать завтра с московскими гостями? Я, в который раз, чувствую похмелье на чужом пиру. Что, если подойти к даме и попросить содействия? Но ее постоянно окружают. Другие тоже нарасхват.

Один гость стоит рядом и собирает сумку. Обратился к нему. Евсеев доброжелательно выслушал и дал визитную карточку, сказав, что готов прочитать рукопись.

Неужели это мой шанс? Хотя, все возможно. Может рукопись и не понравиться. И тогда все сначала. Возможно, повесть никогда не будет напечатана. Я слишком большой оптимист, все время надеюсь. Вероятно, так и надо жить. Хотя в жизни должно быть и везение!

26 октября. Геннадий Хазанов сел в лужу со своей ясновидящей, о которой рассказал на НТВ, якобы та предсказала, что захват 800 заложников, посетивших мюзикл «Норд-Ост», продлится неделю, и все закончится хорошо.

Но все закончилось за 60 часов. Все это время шли экстренные выпуски новостей. Если бы подобное произошло не в Москве, а в другом городе, хотя бы в Санкт-Петербурге, то не уделяли бы столько времени, сломав всю сетку вещания. Москвичи на своей шкуре почувствовали дыхание боевиков.

Сейчас должны последовать серьезные профилактические меры. Пословица про мужика, крестящегося на гром, будет жить вечно, пока существует человечество. Авось, пронесет. Беда не у меня, а вдали. Всё и всех что-то раздражает.

Бабка в переполненном автобусе пристала к маленькой девочке, сидящей на руках матери, и без остановки, без пауз уже десять минут рассказывает, какая у той мамочка хорошая, и как крепко нужно ее любить, вот она купила тебе красивую курточку, заботится о тебе, я одна, не с кем поговорить.

Я вертел головой, посматривая то на бабку, то в окно, и дождался раздраженного выговора:

— Чего ты вертишься? Ни минуты спокойно не стоишь!

Я извинился, и чуть подвинулся вперед. Через минуту посмотрел на раздраженного: худой, в джинсах и курточке, напряженно смотрит в окно, чувствовалось, что он на грани срыва. Вот так и возникают автобусные скандалы и драки.

Мимо него протискивались к выходу, он болезненно морщился, но терпел. Некоторые субъекты, вроде моего нового подопечного Игоря Тагирова, считают, что все им должны, и спокойно принимают помощь и участие, но сами в ответ ничем не затруднятся. Оставляют краны открытыми в душевой, в умывальнике: вот еще, стану силы тратить на такие пустяки! По десять раз объясняешь одно и то же, но, когда спрашиваю, почему не сделал, спокойно отвечает:

— Я забыл.

 И ничего не скажешь в ответ. Сам подчас забываю, но я таким не был, когда начинал работать контролером. Впрочем, все разные.

Осень дождливая, чуть ли не каждый день капает, виноград до сих нор не укрыли.

30 октября пошел в больницу, благодаря полису ДМС сразу определили, но дежурная медсестра сказала, что нужно посидеть в коридоре, пока в палате не освободится койка выписывающегося больного. Делать нечего, сел рядом с другими бедолагами, терпеливо ждем, торопиться некуда. Через час дежурная, стервозно на всех покрикивая, сказала мне номер моей палаты, но там еще не освободилось. Ладно, будем ждать.

Минут через десять подумал: надо зайти в палату и, хотя бы оставить свои вещи возле предназначенной кровати и тумбочки — все свободней буду себя чувствовать.
В палате выяснилось, что там свободны две койки с самого утра. Неужели этого не знала дежурная?

Сам виноват, надо было сразу прийти и узнать. Занял койку возле окна, надеясь, что там  воздух будет свежее, и, время от времени, можно будет открывать окно и проветривать — то ли батареи сильно грели, то ли давно не проветривали, в палате душно. На четыре кровати три тумбочки. Матрасы тонкие, следы крови, мочи. Лишь на следующий день, освоившись, взял лишний матрас со свободной койки, куда так никого и не определили.

Забавно, сосед по палате оказался таким же разговорчивым, как и сосед в Ростове, будто какая-то закономерность, обязательно попадается болтун, он предложил свою книгу почитать.

Вчера мне было не до чтения, а сегодня много свободного времени, два часа просидел в очереди на УЗИ. где врач молодая девушка только что со студенческой скамьи, сказала, что не видит у меня аденому, позвала двух, более опытных врачей, которые сказали, что аденома может и быть. Вот так да!

К вечеру книгу прочитал и отдал владельцу, удивив скоростью прочтения. На следующий день мне сменили лечащего врача, который почему-то пошел в ночные дежурства, а нам дали, чуть ли не практиканта. Чтобы в субботу и воскресенье не торчать в больнице, решил отпроситься у Игоря Александровича Бочкарева, но тот переадресовал к заведующему Александру Серафимовичу Гурьянову, которого все доставали своими просьбами. Он раздраженно сказал:

— Вы уже 51-ый, кто ко мне подходит за этим.

Во всех палатах было столько больных, и вряд ли, все хотят идти домой с торчащими трубками, но и его понять можно, достают просьбами. Снова подошёл к своему врачу, который сказал:

— Лично я не возражаю, но постарайтесь не попадать в скорую.

Снова я дома. Хорошо! Как ненавижу врачей и больницы! Ляшенки решили забрать наш диван. До этого дня тянули — ждали машину. Я пообещал помочь перенести.
Когда-то в юности я носил вещи за несколько километров, а Андрей ленится пронести даже такое, небольшое расстояние.

На тележке за два раза перевезли весь разобранный диван. Предложил Андрею на этой тележке перевезти и стиральную машинку, которую отдают его родители, но он ответил, что перевезет на автомобиле.

Под вечер в воскресенье вернулся в больницу, чтобы утром сдать анализы мочи и крови, ЭКГ. УЗИ обнаружило камни в желчном пузыре 6-11 мм. Сильно расстроился.
Этого еще не хватало, то-то же, был сильный выброс желчи в пищевод, даже обожгло, никогда такого не было.

После всех сданных анализов Гурьянов решил со мной поговорить. Оказывается, операция не поможет избавиться от хр. простатита, удалят лишь аденому, которую пока можно и не удалять, мол, жить и работать всё это пока не мешает.

— Тогда выписывайте, — решил я, удивляясь вечной своей торопливости, не приперло до края, а я уже лезу делать операцию.

Через минуту подошел к Игорю, который ненавязчиво объяснил, что после операции я буду чувствовать себя лучше, исчезнет угроза, и я согласился на операцию, подписал разрешение на операцию.

Большинство больных лежало с камнями в почках, им дробили, и удаляли камни, делая общий наркоз, а мне —  местный, после которого я двое суток отходил, бил сильный озноб, трясло, словно в припадке пока не сделали какой-то согревающий, или успокаивающий укол.

Сама операция — верх унижения, которому может подвергнуться человек, и обидно, что нет полной уверенности в ее необходимости. Врачи заинтересованы сделать операцию.

Две ночи Вика ухаживала за мной, благо, на вторую ночь освободилась койка, и она могла поспать. Первую ночь делила койку с другой женщиной, ухаживающей за своим мужем, которому дробили камни, он через два дня выписался, а я лишь через неделю, с диагнозом — хр. цистит, то есть состоянием намного хуже, чем до операции. Лежать надоело, поэтому попросил выписать на день раньше, да и им лучше, койка освободится.

Пока меня выписывали, на мою койку уже нашелся владелец, симпатичный парень лет 25-ти, пришел и сел рядом на стул, а я, как владелец, пока ещё законно лежал на кровати.

Мы разговорились о его диагнозе. И я с удивлением узнал, что у него все мои заболевания плюс нефрит почек. Но мне-то скоро на пенсию, а он едва жить начал!
Сколько же денег нужно, чтобы излечиться?! О пирацетаме отозвался презрительно, — дешевка.

Ему лучше знать, а я не могу позволить себе купить дороже. Я тут же поднялся и уступил свою койку. Он застелил своими простынями, и лег.

Свои простыни я сложил в сумку, невольно подумав, выпустят ли, не придется ли доказывать, что это мои простыни, а не больничные? Под этим видом недобросовестные пациенты могут воровать казенное белье. Но нет, никто не стал досматривать.

Режим больницы удивлял, любой мог прийти в любое время, кроме ночного. Естественно, посторонним не нужно ходить по палатам.

Я заметно похудел. К сожалению, вес быстро восстановился. После операции полтора месяца не работал. Анализы показывали внутреннее кровотечение. Наконец, врач выписал сильное лекарство — деномицин.

У меня произошел очередной заскок, посчитал, сколько мне нужно на излечение и купил четыре пластины, каждая по 75 рублей.

В это время врач выписал меня на работу, и я подумал, зачем мне пить это лекарство? Неизвестно, как оно отразится на мне, может начаться сильная головная боль, как это случилось с низоралом, который я купил за 250 рублей, чтобы излечиться от грибка на ногтях. Выпил всего лишь одну таблетку, потому что началась столь сильная головная боль, что едва унял её анальгином. Остальные таблетки отдал Власте.

За это время лишь один раз поехал на улицу Ленина, где заправляет Борис Скотневский. Он два раза про кого-то возмущенно сказал:

— Да у него тараканы в голове!

Это высшая форма презрения к человеку, который думает не так как они.
Его поддержали. А я подумал, что мешает вам сказать, что и у меня эти тараканы. После некоторого раздумья понял, что у них у всех есть эти тараканы.

Скотневский всю жизнь носит слабые очки. Чтобы что-то прочитать, подносит почти вплотную к глазам. Он почему-то решил, что так он не ухудшает своё зрение. В какой-то степени он прав. Но всю жизнь испытывать неудобство от невозможности нормально прочитать книгу! На заседании он сказал:

— Вот N вдруг напечатал книгу в Москве и прославился. Проглядели мы этого человека. Когда он приходил к нам, решили, что он ничего собой не представляет.

Все согласно покивали головой, но выводы не сделали. И я понял, что мне там делать нечего. У меня уже не тот возраст, чтобы влиться в их компанию. Я для них чужой, не пью с ними, не общаюсь.

Больше к ним не ездил. Да и утомительно мотаться в другой район и смотреть, как они разговаривают друг с другом.

продолжение следует: http://www.proza.ru/2012/08/29/1302