Простые слова

Еще три дня назад в ответ на вопрос «Хорошо или плохо?» я бы, смеясь, сказала: «Хорошо» и «плохо»  - детсадовские слова; в них нет смысла». Но вчера на меня снизошло прозрение. Или, может быть, я вспомнила нечто важное, что забывала.

Просто ехала в автобусе, просто смотрела, как смотрю всегда: на людей в салоне и за окном; машины, вывески и дома; и глухое асфальтовое небо Питера, и его редкую зелень среди гранита, кирпича и бетона, расточавшую в мокром воздухе сладкий аромат. Просто прислушивалась, как прислушиваюсь всегда, ко всем звукам, какие только касаются моего слуха.

Напротив меня  сидели две женщины, наверное, таджички - точно я не уверена, - и так приятно, мелодично тянули слова, разговаривая о чем-то своем, что, зачарованная переливами их усталых голосов, я постепенно стала вслушиваться в беседу.

Они говорили о работе. Работают они, судя по всему, уборщицами. О знакомых. Знакомых у них, похоже, очень много, и о каждом из них у этих женщин было свое мнение - они не высказывали его напрямую, но понятно было, что мнение есть - четкое и окончательное, очень простое, как сами они, и только их собственное.

И все их слова были тоже своими - не подслушанными в телепередачах, не подсмотренными в интернете или вычитанными в газетах и журналах, не позаимствованными у ученых, политиков или писателей. Не сложные. Не претендующие на исключительность. Простые и понятные, и окончательные по своему значению. Без второго дна. 

Они произносили очень много простых слов. «Хорошо» и «плохо», «поговорить» и «помириться», «дружить» и «сработаться». Очень много очень простых слов.

По произношению ясно было, что русский язык для них пусть и не родной, но понятный и привычный. Наверное, они могут и думать на нем тоже. Но сложных слов в их разговоре не было совсем. И я подумала тогда, что большинство слышанных мною нерусских людей разговаривает на этом самом сложном языке именно так - просто, не усложняя ничего.

Должно быть, так действительно легче донести незамутненную мысль до собеседника, мне не понять. На меня произвело оглушающее впечатление лишь одно слово, и с тех пор я и думаю о простых словах вот уже больше суток.
 
Обсуждая кого-то из знакомых, одна из женщин со вздохом произнесла: «Ну, она хорошая!» - и стало ясно абсолютно все.

То, что она думает об этой женщине и о той женщине, которую сравнивает с ней, нежность и немножко - зависть, грусть по дому и отчего-то - тоска по матери. И она позвонила своей матери через три минуты. А три минуты просто вздыхала, глядя себе под ноги и поджимая мягкие губы маленького кукольного рта.

«Хорошо» и «плохо» - это детсадовские слова. Но именно детский сад - то время, тот возраст - дает нам понимание о мире, как он есть, без искажений и прикрас. И поэтому простые слова - лучший способ выразить любую мысль.

Только понять их с течением лет нам становится все сложнее, и потому, наверное, их так мало кто любит здесь, под асфальтовым небом.

Слыша их, большинство людей раздражаются и требуют объяснений. Им кажется, что столь общие понятия, как «хорошо» и «плохо», ничего не могут объяснить сами по себе. Может быть, они и правы даже, хотя я думаю, дело все же во времени и в самих людях.

Ведь сочное спелое яблоко мы называем хорошим, а гнилое - плохим, верно?

Летом, когда мне было десять, мы в последний раз всей семьей гостили у родителей отца. Там всюду были сады. Не знаю, как они разрастались на сухой, неплодородной почве горного Азербайджана, но они были полны сочных плодов, и мы постоянно лакомились чем-нибудь.

У няни* была в тот год любимая яблонька – низенькая, тонкая и красивая, как плакучая березка, - она стояла посреди сада, заботливо оберегаемая, и на ее ветвях россыпью изумрудов спели в сиянии знойного солнца большие и сочные яблоки.
 
Никто из детей не смел трогать их, потому что няня запретила. Но нам, городским, все запреты были ни по чем, и я сорвала яблоко, которое казалось мне очень аппетитным. Увидев это, мой старший дядя - уже тогда убеленный сединами - окрикнул меня.

- Не ешь! Это плохие яблоки! - сказал он. И, подняв с земли у высокой стройной яблони несколько маленьких красных плодов, протянул их мне на большой мозолистой ладони. - Вот хорошие! Бери!

Я рассмеялась.

- Ты что, Ариф! - почему-то у меня никогда не было заведено почтительного обращения к дядьям. Я рада, что они не обижались на это. - Вот хорошее, - сказала я, показывая ему яблоко, едва умещавшееся в моей ладони. - А эти - плохие. 

Ариф только вздохнул, усмехнулся и не стал спорить. Маленькой принцессе было позволено все.

Яблоки с той яблоньки были ужасно кислые, но мне нравилось это, и я съела их все до единого. И только тогда узнала от мамы, которая не то смеялась надо мной, не то меня стыдила, что, оказывается, срок этих яблок еще не пришел.

- Они бы стали в два раза больше, подожди ты немного, - сказала она. - Бедная няня. Она даже одного яблочка не попробовала. Это же был первый урожай!

Теперь, вспоминая все это, я вижу, как искажается смысл простых слов, если человек не хочет слышать никого, кроме себя.

Говоря «хорошие», маленькая глупая я подразумевала «большие», а мой умудренный жизнью дядя - «спелые».



08.07.2015


*няня (азерб.) - бабушка.