Николай

Николай вышел из спальни. То есть, сначала выглянула его голова, повращала туда-сюда глазами, а потом вынырнул весь остальной Николай. Вид он имел растрёпанный. Ирвин и Янг сидели на диванах и пили настой из травок, которыми с ними любезно поделился дядя Саша. Друзья молча уставились на Николая.

-Я потерпел фиаско!, - громогласно провозгласил он, раскинув руки в стороны, - но не стыжусь, и у меня есть, что сказать по этому поводу.

Николай встал в позу, и скрестил руки на груди. Ирвин и Янг уселись поудобнее, предвкушая представление.

-Оставаться всё теми же собой, - неспешно начал Николай, - Проживать свои жизни в мелкой суете. Ежедневное метание между тысячью ничего не значащих дел, решение насущных проблем, нервные ночи, неудобные ситуации, жалость к самому себе, чувство чужой тарелки, короткая остановка мыслей в фазе сна, и вновь всё по кругу - вот наш удел.

Николай в задумчивости прошёлся туда- сюда по комнате. Друзья громко прихлёбывали настой.

-Вот дорога тех, кто не вспомнил свою явь, тех, кто не способен отличить то, что есть, от того, чего нет; то что является лишь прахом, от того, что действительно заполняет собою нашу жизнь, - он остановился, развернулся к слушателям и заговорил быстрее, активно помогая себе жестами,- Между бетонных столбов и закрытых ларьков утром на работу, вечером с работы, днём в толкотне сотен и тысяч таких же незрячих, мы несёмся сквозь суматошную жизнь, останавливаясь, чтобы выкурить сигарету напополам с растворимым кофе, поглядеть, как багровое небо предвещает скорый рассвет, и несёмся дальше, пропуская его. Вечно чуть касаемся, но не осознаём в полноте, иногда задумываемся, но не придаём особого значения. Чуть-чуть радости и блаженства, и стопка однотипных а4 заполненных по форме, посвящённых смутному недовольству своим существованием. Мы мечтаем о любви, но не знаем как любить!, - последнюю фразу он почти прокричал. Сделал небольшую паузу, и, задумчиво почёсывая подбородок, продолжил мерить шагами пол.

-Мы ждём чего-то лучшего. Каждую секунду наш удел мог бы быть чуть лучше. Серьёзно лучше. Мы ждём, что всё должно быть намного лучше. И обманываемся в своих ожидания. И снова ворочаемся с боку на бок, не в силах признать отсутствие всяких проблем. Не в силах улыбаться, когда в мозгу шевелится мерзкий клубок, состоящий из обманутых ожиданий, и чувства вины, мы виноваты перед собой в том, что ждём чего-то, и не даём сами себе покоя. Нам кажется, что мы кому-то что-то должны, но это просто миф. Самый главный долг перед собой. Он в том, чтобы быть счастливым, и жить. В том, чтобы любить, забывая о мнимых проблемах. Мы не выполняем этих своих обязательств, и чувствуем, что что-то не так. Мы по уши в долгах перед собой, и не знаем, как рассчитаться. Ах, где то время, когда, я помню, было хорошо - вопрошаем мы! Ах, где тот мой волшебный час, который мне обещало моё воображение! Почему опять так мерзко на душе? И снова лицом в несвежее чуть позже, которое впитало уже не одну пинту наших переживаний. И не вырваться, и не убежать. Наша голова вновь и вновь будет болеть от отсутствия того, чего мы уже и не помним. А ведь когда-то было! - кричит нам наш разум.

-Не убежать, - горько промолвил он после очередной паузы. Аудитория смотрела на него восхищёнными глазами.

- Курим, пьём, пытаемся не думать, пытаемся заниматься чем-то, но где-то фоном маячит уже почти обречённая усталость. Иногда чуть дальше, иногда чуть ближе. Пьём кофе, спешим на работу. Некогда, некогда!, - вскричал он,- Долги, квартплата, постирать одежду, приготовить ужин. И все рассветы и закаты как-то без нас, и все чудеса мира песком уходят из напряжённых ладоней. Музыка, чтобы отвлечься, книги, чтобы отвлечься, и не думать. Чтобы не дай бог не остаться с самим собой наедине. Страшно. Страшно посмотреть в глаза тому, кто отражается в стёклах пыльных витрин, - Николай указал на старое зеркало, стоявшее в углу,- И вечно где-то тот грядущий день, который, конечно же, опять окажется не тем днём.

Взяв паузу секунд в тридцать, он молча мерил шагами комнату.

-Любовь!, - всплеск руками,- Вроде бы всё должно быть так просто. Просто люби свой мир, себя самого, того, кто рядом, потому-что он - тоже ты! Это выход! Тогда всё будет хорошо! В чистой любви нет места страданиям, потому-что в ней забываешь себя, растворяешься в ней! Так нет ведь! Цепляемся за свои положительные качества, за чужие недостатки. А почему, спрашиваем, это так, хотя могло бы быть по-другому? А почему, ты так себя ведёшь? А почему ты плачешь? И не любим!

Николай обернулся к слушателям, сделал большие глаза, и проорал во всю глотку:

-НЕ ЛЮБИМ, БЛЯТЬ!

Отдышался, затем уже тише, с горечью высокого сорта, продолжил:

-Забываем про любовь, помним только про свои проблемы, и про то, что нас не устраивает. И, как следствие - мы несчастливы. И вновь пытаемся забыться. Да в чём угодно. Сливая все чудеса света в один гигантский всепоглащающий сортир. Не умеем по-другому, не научили нас, как это всё сделать так, чтобы просто и счастливо. Куча проблем - это умеем. Всю жизнь решать эти проблемы - это видели. Об этом нам рассказали. Мы всё знаем про взрослую жизнь, потому-что нас обучали ей с раннего детства. Но мы ничего не знаем про любовь, потому-что тут не сыскать учителей. Вот и мечемся, как белки, в вечном колесе сансары. Ключ потерян, копия ключа сломана пополам. Что остаётся?..

-И вот, - продолжил Николай после очередной паузы, - появляется очередная девушка. Она прекрасна, миловидна, кажется, не глупа. Она влечёт и манит, обещает негу и покой. И я уже опять надеюсь, я увлечён посвежевшей мечтой, я привожу её сюда. Но в самый ответственный момент она вдруг как брякнет такую несусветную глупость, что плоть слабеет, мечты моментом разлетаются по скамейкам запасных, и я стою – ни жив, ни мёртв, понимая, какого дурака свалял в который раз, приняв желаемое за действительное.

-А ещё, - Николай задумчиво погладил подбородок, - у неё непропорционально большие стопы, неприятный запах изо рта, и уродливая родинка под левой грудью.

В спальне послышались шаги, и оратор со словами «я закончил», проворно отскочил в глубь зала.

Ирвин и Янг выдали ему заслуженные аплодисменты. Дверь в спальню резко открылась, оттуда вылетела приведённая Николаем деваха, и, с руганью, которую никак не ожидаешь услышать от леди, налетела на своего недавнего ухожора. На лицо Николая посыпались беспощадные удары, которым позавидовала бы дикая кошка. Напор разъярённой фурии исключал все возможности к сопротивлению, и Николай с жалобными криками начал отступать, а после и вовсе обратился в бегство. Он несколько раз обогнул диван, на котором сидели хозяева квартиры, затем, осознав, что в комнате для манёвра недостаточно места, вылетел за дверь.

Катаясь по дивану со смеху, друзья слышали, как деваха настигла свою жертву в прихожей, пока эта жертва отпирала замок. Дверь с грохотом открылась, топот ног, крики стихли. Хозяева переглянулись, и всё так же смеясь, двинулись в сторону прихожей. Но не успели они прикрыть оставленную на распашку входную дверь, как открылся лифт, из которого пулей влетел в квартиру Николай. Он спешно захлопнул дверь, и, задыхаясь, опёрся об неё спиной. Зрелище он собой являл жалкое. Из раскрасневшегося лица в нескольких местах шла кровь, порванная губа, и намечающийся фонарь под глазом.

-Я...я...обманул её, - задыхаясь, выдавил он из себя, - я по... по лестнице, она за мной, я в лифт, она... не успела... Фуф!, - Николай стёр кровь с лица тыльной стороной ладони.

В тот же миг в дверь что-то бухнуло. Заголосил звонок. Николай в ужасе отскочил в глубь прихожей.

-Мужики, прошу у вас политического убежища!, - скороговоркой взмолился он, - Не выдавайте меня на растерзание этому голодному зверю.

Друзья, ухахатываясь, закивали головами.
-Иди в комнату, - сквозь смех выдавил из себя Янг.
-Я вынесу ей вещи, - выдавил Ирвин, и сгибаясь от хохота, поплёлся в сторону комнаты.
-Нет, это же сущий дьявол!, - посетовал Николай, пытаясь отдышаться.
-Аккуратнее, - Янг утирал слёзы, - аккуратнее, друг мой! Шутки с дьяволом могут очень плохо кончиться!

Ирвин вернулся с одеждой и сумочкой. Николай предусмотрительно скрылся из прихожей. Звонок всё не умолкал.
-Барышня!, - Ирвин приоткрыл дверь, - вот ваши вещи, извините, но мы не можем вас впустить. Мы опасаемся за жизнь нашего друга и сохранность квартиры.
Из-за двери послышались неразборчивые вопли, но Ирвин уже щёлкнул замком.
-Фу-уф!.., - выдохнул Николай, высунувшись в прихожую.
-Выпить хочешь?, - спросил его Янг, - у нас вроде ещё что-то оставалось с прежних времён.