Встреча с Баяманом

               
( Невыдуманные рассказы)
               
 Видимо, у  меня со временем будет своя коллекция встреч с интересными  людьми, так как и мне,
несмотря на то, что я не журналист и не ставлю перед собой цели встречаться с интересными людьми, приходится
иногда по той или иной причине или просто так встречаться с такими людьми и было бы  непростительно с моей
стороны не написать об этом что-нибудь свое.
                Пока же я попытаюсь рассказать о моей первой встрече с прославленным чемпионом по  курешу,
 бизнесменом  и депутатом  Жогорку  Кенеша  Баяманом  Эркинбаевым, впрочем, рассказ  не столько о самой
встрече, сколько в связи с этой встречей.
                Заранее предупреждаю читателя, что у меня не журналистский подход к написанию этой вещи, т.е.
у меня  нет интервью с ним, нет заказной похвалы или , наоборот, критики. И , как я указывал выше, рассказ
пишется под  впечатлением от первой и пока  едиственной  встречи с Баяманом. Когда-то я читал, что  Пушкину
достаточно  было раз  увидеть   человека, чтобы навсегда  определиться  в своем отношении к нему.  Я в это верю:
действительно,  бывает достаточно  раз увидеть человека, чтобы узнать его.
                Надо  еще признаться читателю в том, что как писатель- реалист ,старающийся писать правдиво,но не
придерживающийся принципа безличного искусства, т.е. принципа «не выводить на сцену собственную особу», я
почти в каждой своей вещи невольно рассказываю и о себе. Такова одна сторона моего стиля. Недаром, еще лет
15 назад, моя хорошая знакомая, почти  невеста- Нургуль-однажды, с плохо  скрываемой (по неопытности и
душевной  чистоте) любовью в душе и досадой на лице, заметила, что я  саморекламщик  и псих-одиночка, когда
на ее вопрос: «Кто вы?!» - я ответил, что волк-одиночка ( кто по молодости  не играет какой-либо роли?  Лишь с
возрастом понимаешь, что лучше всего всегда играть  свою, Богом отведенную тебе роль. Вот только не каждому
удается сыграть эту роль самым лучшим образом!.. )
                Что ж, есть разные писатели и разные стили  в писательстве. Например, Флобер придерживался и был
адептом   принципа безличного искусства, а Гамсун- нет. Тем не менее они оба писали хорошо, даже очень хорошо.
В конечном итоге  это и является главным в писательском деле, а все остальное, что  приводит к  этому  у каждого
настоящего  писателя свое. Или ,выражаясь по-другому: « У каждого настоящего писателя вырабатывается свой
способ « делать литературу».
                Это  было 30 апреля 1997 года. Утром встал  5-ть часов. В тот день нужно было выходить на работу после
отпуска ,я же  еще  вечером прошедшего дня не знал, что  предприму: пойду на работу или потрачу день на свои
собственные дела , или на хобби, как уже после на нашей встрече выразился  Баяман, по поводу моих занятий
литературой.  Поэтому,встав, умывшись и покушав, я лег на диван в гостиной, подложив  под голову наискосок
к  подлокотнику  сплошной боковины дивана две квадратные плотные национальные подушечки , окаймленные
треугольными кусочками цветной ткани, положив несколько книжек с дубалар (молитвами) на  верх дивана,
прислоненного к стене , как на полку, и по порядку, переставляя каждую книжечку из  первоначальной стопки в
новую, которая медленно вырастала рядом, прочитал из них те молитвы, которые ,как мне кажется, не мешает
прочитать, чтобы день прошел хорошо и чтобы Бог помог тебе.
                Дело было еще в том, что к работе в налоговой инспекции, где работать  сейчас престижно ( особенно
по мнению кыргызской  молодежи, тогда как киргизская, по-моему, уже так не считает), я стараюсь относиться
легко, т.е. не цепляюсь изо всех сил, чтобы удержаться на ней, хотя к поручаемой работе всегда отношусь
добросовестно или , по крайней мере , пытаюсь так относиться.
                …И Бог повел  меня к Баяману. Но  об  этом,конечно, я , как всякий смертный, поначалу даже не догадывался.
Довольно часто нас ведет Бог, а мы об этом даже не догадываемся…  И лишь после  осознаем это…   
                А бывает, что мы только через много лет осознаем, что  Он в чем-то нас  предупреждал, что  тогда в
своем великодушии  простил тебя глупого, молодого…
                В студенческие годы я часто во сне  беседовал с матерью, которая была и остается глубоко религиозным
 человеком ( в то время родители жили в Нарыне) и она укоряла  меня в том, что я живу, начитавшись всяких книг ,
не  признавая Бога. Снился и Бог, который приходил ко мне в виде интеллигентного пожилого человека с седой
небольшой бородой ,в темном костюме, при галстуке  и  с дипломатом в руке. Он спрашивал:
                -Ты живешь считая, что Бога нет?!
                -Да ,- отвечал я.
                Через полгода в следующем сне он опять спросил:
                -Ты по-прежнему считаешь, что Бога нет?
                -Да ,- упрямо отвечал я.
                Тогда  он сказал:
                - Ты сегодня умрешь!
                Проснувшись, я с плохим настроением пошел в институт. В тот день мы получили стипендию. После
занятий мы  выпили с друзьями. Пьянка затянулась. Проснулся я где-то около  12 часов  ночи  в Аламедине под
мостом. Я сидел на крутом склоне берега, а в метре от меня бурлила , неся свои воды, большая река (БЧКа).
На руках не было часов…
                Тогда  по молодости я даже не догадывался о том, что Бог сделал мне предупреждение и пожалел меня;
ведь в такой реке не только пьяному, но и трезвому утонуть не проблема…
                Встав, отряхнувшись, я  поднялся по склону берега на трассу « Фрунзе – Рыбачье» и спросил проходящую
молодую  русскую женщину:
                -В какой  стороне Фрунзе? Там или там?
                - Там,- ответила  она, показывая рукой.
                - Пойдемте со  мной  предложил  я.
                - Меня дома муж  ждет,- засмеялась  она.
                - Ну, ладно, - согласился я и пошел пешком  в город.
                Я  убежден , что не нами решается, где нам быть , с кем быть , как  жить  и сколько нам жить…
Вот ты работаешь на одном месте, где у тебя благосостояние одно, а потом, глядишь, уже в другом, где и
благосостояние  твое другое, т.е. Бог взял  и поднял тебя или ,наоборот, опустил по лестнице  благосостояния…
Недаром говорят: « Туз –насип  буюрса» , «Никеси бир экен», «Насип-доолотту берсин», «Туз-насибим дагы бар
экен», «Каерге туз-насибинди чачып койсо , ошол жерде  журо бересин аны терип»  и  т.д. , т.е. в народе эта закономерность давно подмечена.
                Выйдя из дому с красной папкой, в которой  находились отпечатанная рукопись моей книги и газетные
публикации моих  рассказов, я обогнул дом  с западной стороны, вышел на улицу  Моминовой и спустился по
тротуару с небольшим уклоном к  внешнему углу  дома, напротив типографии, затем  зашел, поднявшись по
ступенькам  крыльца с навесом из бетонной плиты на двух опорах из покрашенных в голубой цвет труб
десятиметрового диаметра в  редакцию « Ош- Таймс». ( Сюда месяц назад я занес отпечатанную рукопись рассказа
«Айдай», уже опубликованную с некоторыми сокращениями в  «Ош-ПАРКе», и брат Ж.Камчиева обещал дать его
без  сокращений в следующем номере «Пайшамбалика по-Ошски» . Даже маленькое сокращение может лежать
грузом неудовлетворенности на авторе, особенно в таком коротком жанре как рассказ. В моей практике так было,
что я один  и тот же рассказ давал трижды в разные газеты на публикацию. И с каждым разом   публикация
становилась лучше, полней   раскрывался авторский замысел) . Ж,Камчиев встретил, скрывая на своем лице, невольно
возникшую улыбку-смешинку. (Несколько дней назад я с одним  бывшим однокурсником, М. Ашимовым, обмывал
рождение дочери, а после к нам присоединился Ж. Камчиев. Видимо, ему вспомнились наши «речи» по пьянке.)
                Ж.Камчиев  сказал, что следующий номер газеты они дадут в мае. Чтобы  с достоинством завершить  свою
аудиенцию в редакции  «Ош-Таймс», я протянул Ж.Камчиеву номер «Вечернего Оша» с опубликованным 
послесловием «Как зарождаются замыслы  рассказов» к моей книге, и ,попрощавшись, вышел на улицу.
                (Хорошее название к послесловию нашли мне в «Вечернем Оше», да вот сплоховали, мягко говоря, с
вводной к этой  публикации, набранной черным шрифтом.Сама публикация, да и автор, только проигрывают от
такой вводной. Написали «мечтает стать настоящим писателем», когда я давно уже стал им. Другое дело- я еще не
написал что-то достойное Нобелевской премии…  И приписали « художественные вымыслы», в то время как в  моих
вещах нет и грамма этих самых « вымыслов». Для писателя –реалиста жизнь и так настолько богата, что не надо
ничего придумывать; достаточно превратить ее в литературу,- что не очень просто- и сделать это правдиво. Зато
материал мой был набран без единого искажения. За что я премного благодарен редакции  «Вечернего Оша».)
                Потом перешел улицу и , получив разрешение у охранника, зашел в типографию через проходную с
вращающимся пропускником  высотой по пояс человека в виде четырех фигурных рамок, напоминающих по форме
 два поперечных среза груши, из труб небольшого диаметра сваренных на одну общую трубу,которая была насажена
на ось, забетонированную в землю. Затем прошел через двор типографии мимо, огороженной клумбы без цветов, но
с несколькими кустами и деревьями и далее под открытым навесом с перекинутыми лозами винограда к угловой
двери, потом поднялся на второй этаж в наборный цех, чтобы встретиться с начальником этого цеха Л.И. Шульченко
 и поговорить о предстоящей работе по изданию моей первой  книги. Ее я  встретил у дверей цеха и , пройдя с ней
через цех, где за  наборными станками работали ее девчата, мы  зашли в ее кабинет сквозь  проем двери без самой
двери, снятой за ненадобностью.
                Людмила Иосифовна-мастер своего дела. Именно благодаря ее помощи   и  моим постоянным придиркам,
когда ее девчатами набирался буклет « Гульмира» в 1994 г., удалось издать его так, словно его издали в Бишкеке или
Москве. Правда, он был отпечатан на  тонкой почти обычной бумаге, и поэтому потерял свое качество со временем.
Если бы он был отпечатан на  твердой глянцевой бумаге, то его вполне можно было считать уже  моей первой
книжкой-брошюрой. Но, как говорится, спасибо и на этом- этот буклет до сих пор исправно служит мне визиткой,
которую я дарю своим знакомым и читателям.
                Людмила Иосифовна посоветовала, чтобы я как можно скорее принес  рукопись  с визой директора, чтобы
начать работу, так как процесс издания книги занимает время  от трех месяцев до года. Я обещал это сделать как
можно скорее.
                - Все-таки вы пишете всегда больше на эротические темы,- заметила она, улыбаясь.
                -Нет, я просто пишу , не избегая этого,- возразил я.
                Потом , выйдя обратно через проходную, я зашел через парадную дверь к директору типографии,
окончательно уточнил сумму оплаты за издание книги и ,получив счет в производственном отделе, вышел из
типографии.
                Некоторое время я стоял, курил, не зная  ,что  делать дальше. Если еще месяц назад директор типографии
соглашался издать книгу с условием, что я заплачу после реализации книги, то теперь отказывался. Тогда сдать
рукопись я не смог, так как она вся ,кроме последней главы « Вместо послесловия», состояла из газетных публикаций
 и директор настоял на том, чтобы я отдал рукопись на печать машинистке, мол, из газетных листов будет трудно
набирать. Теперь же у меня была на руках рукопись, отпечатанная на машинке, да и  «Вместо послесловия» под
новым названием «Как зарождаются замыслы рассказов» уже  было  опубликовано в « Вечернем Оше». Но теперь
 директор почему-то уже настаивал на предварительной оплате. Я гадал почему изменилось отношение директора
 ко мне: «Неужели в этом повинна последняя моя публикация «Как зарождаются замыслы рассказов»?» ( Я и ему
хотел преподнести номер газеты с этой публикацией, но он сказал, что газета у него  есть).   …И приходил именно к
этому выводу.
                Всякая  мало- мальская  известность   имеет и свою обратную сторону. Общество не любит
выскочек из своей среды, оно бессознательно ополчается против них. В.Высоцкий писал, что как только он появлялся
среди своих коллег-артистов, его  встречали со скрытой враждебностью. «Что я им сделал?!» - удивлялся он.
                Человек  устает от такой враждебности. Именно таким периодом я могу назвать мой последний период от
первой  публикации в 1992 г. по настоящее время.
                В моем случае эта враждебность, как в вышеуказанном случае с директором типографии, проявлялась еще
так:
                Журналистская братия принимала тебя в штыки, не пропуская твои вещи. Сначала  безжалостно «корректировали». Помню одной журналистке из «Эхо Оша» после такой корректировки, когда она торжественно
сообщила мне, что вот теперь можно публиковать, я заявил: « Теперь вы поставьте свою  фамилию и опубликуйте!»
Потом перестали « корректировать», зато начались  задержки публикаций.  По  два ,три месяца, а то и по полгода
приходилось  вежливо ходить ,напоминать, улыбаться и обхаживать тех, от которых зависела публикация.
Кончился и этот период; газет стало больше. Теперь, встречая меня на улице, эти мои коллеги натянуто криво
улыбаются,  а потом шушукаются мне вслед, мол, мы его опубликовали, вытащили на свет, а он еще недоволен
нашей газетой…
                Твой старший коллега- писательница, публицист и общественная деятельница неуемного темперамента-
вдруг, беселуя с тобой наедине, высказывает свое беспокойство тем , что не видит никого кто мог бы достичь уровня
Айтматова. ( Спасибо за то , что сравнила, ведь не каждого сравнивают с ним!..) А потом из ее рецензии на твой
рассказ выяснялось, что она  терпеть тебя не может…
                Молодые «таланты», члены совета одной из молодежных газет, дружно выносят тебе приговор, что в
 твоем  рассказе нет ничего особенного ( речь шла об « Айдай»), мол, у них  есть вещи  похлеще,  когда молодой
редактор, убежденный демократ, поставил перед ними вопрос о публикации рассказа, а не решил его  единолично,
хотя сам был за публикацию…
                Одна   честолюбивая, молодая и симпатичная особа, с которой ты когда-то вместе работал и даже дружил
и на пару с ней, как это бывает у женщин, ее менее честолюбивая, менее молодая и менее симпатичная подруга
теперь после того как тебя признали писателем (пусть  даже только в Оше) демонстративно не раскланиваются с
тобой… Потом к ним присоединяется знакомая дикторша из  местного телевидения, которая не уступает им  ни в чем,
явно побеждая в честолюбии.
                Или  соседка  этажем  сверху, уже пожилая женщина, бывшая  преподовательница  литературы, наставница моего брата и его семьи. ( Мы когда-то жили с братом и семьями вместе в одной квартире). Помню ,  она любила заходить к ним: « Ну как у вас дела, ребята!»- и , переваливаясь с ноги на ногу, словно большая медведица, проходила на кухню, где ее потчевали вкусным блюдом. И за трапезой у них шли долгие разговоры о литературе и жизни . После
переезда моего брата в Бишкек, она вознамерилась стать моей наставницей в литературе и моей семьи в жизни.
Тяжело ей давалось понятие, что я не нуждаюсь в  литературных наставниках, а моя семья – в жизненных, но ,
наверное, более тяжелым для нее было, вытекающее из этого обстоятельства, прекращение потчевания вкусными
блюдами за долгими разговорами о литературе и жизни. И постепенно сладкая улыбка на ее лице, при всякой
случайной встрече со мной , превращалась в злую гримасу: « Деловой, да?!»
                Тяжело давалось и некоторым  другим соседям и каким-либо  родственникам понятие, чтобы меня и
мою семью оставили  в покое от беспардонного кыргызского  общения, которое отнимает массу времени ( я редко
с кем дружу, тем более семьями), когда ты обязан общаться только потому, что это соседи или какие-либо
родственники («эмесем элден чыгып каласын» - « иначе  ты  выбудешь  из круга  людей»-кырг.), а не потому,что у
тебя лежит душа к  кому-то или с кем-то тебе интересно.
                Конечно, простые человеческие правила приличия обязывают выразить соболезнования, если у соседа
или  у какого-либо родственника горе, но увольте меня от дружбы и общения с ними только  потому, что это соседи
или какие-либо  родственники.
                Один из таких соседей, удивленный тем, что я не хожу к ним в гости и не приглашаю их , что является, по их
понятиям,  ненормальным, неприличным, как-то ,нагло улыбаясь, бросил мне у подъезда:
                -Эй , барсынарбы? ( Эй, есть ли вы?-кырг.)
                -Эмне, иш барбы? – спросил я его в лоб,тоже  не скрывая своих чувств. ( Что, у вас есть дело ко мне? –кырг.)
                - Нет, нет,- смутился он.
                Так и хотелось крикнуть таким соседям и родственникам: « Да оставьте меня и мою семью в покое! Ведь
я живу спокойно без вас, мне нет дела до вас, а почему вы не можете оставить меня  и мою семью в покое?!»
                Ничего  в этом веселого…
                Вот в таком паршивом настроении  я пошел  к Баяману.
                Секретарша- обаятельная молодая женщина по имени  Лена- попросила подождать: у  Баямана были
посетители.  Я тут же  свел знакомство с ней . Она  оказалась одной из моих читательниц. « Впервые вижу живого
писателя» ,-призналась она. На что  я ответ ил, еще пребывая  в плохом  настроении: « Их сейчас больше, чем
недорезанных собак!»- и подарил ей буклет  «Гульмира», сам не понимая почему я сослался на собак и в чем их вина.
                Лена сидела за письменным столом белого цвета,на удобном округлом вращающемся металлическом кресле с  кожаными сиденьем и спинкой, заполняя табель зарплаты и отвечая на звонки телефона и факса. Справа от
нее  возвышался небольшой белый сервант с кофейным сервизом, сахарницей и  открытой пачкой кофе на столе
серванта. Сборные горизонтальные  жалюзи с зелеными  металлическими пластинами на обоих окнах ( позади
нее и сбоку) создавали в этой  небольшой комнате-приемной- уютную обстановку прохлады и спокойствия,
несмотря на жару и шум улицы. Я сидел на среднем из трех спаренных металлических кресел, поставленных
спинкой к боковому окну, напротив двери в кабинет Баямана. В  проеме наружной двери, за которым тянулся
длинный коридор, стоял инвалид с костылями – еще не старый мужчина в поношенном и помятом колпаке, белой
несвежей рубашке и серых брюках с чуть согнутой в колене левой ногой.
                Открылась дверь, посетители вышли. Баяман, поздоровавшись, пригласил меня войти, но я попросил
прежде принять  инвалида . Баяман , увидев его, поздоровался и спросил:
                -Вы ,оказывается , выпиваете?!
                - Нет, нет,-отвечал тот.
                -Смотрите, если узнаю, что вы  пропиваете полученные деньги, то я вам больше не буду помогать,- сказал
Баяман и , обратившись к Лене, попросил ее включить его  в ведомость.
                Затем мы прошли в его кабинет,  тоже обставленный удобной и красивой  офисной мебелью. Мы уселись
на такие же, как в приемной , металлические кресла за белым круглым скошенным с одной стороны столом и
приставленным  этой стороной к письменному столу Баямана.
                -Вы писатель и пишете на русском?-просматривая мои публикации и листая рукопись, поинтересовался
Баяман. На что я  ответил, что пишу  только на русском.
                -Станете, как Айтматов, чем вы хуже?! – улыбаясь, заметил он.
                Баяман не стал  что-то твердо обещать, но мы договорились встретиться месяца через два,мол, тогда он
сможет  помочь. А пока договорились держать связь через Лену, которой я оставил счет типографии и записал ее
телефон.
                Вышел я от него совсем в другом настроении. От утреннего плохого самочувствия не осталось и следа.
Мир опять  повернулся ко мне хорошей стороной.
                Ну что  мне  сказать о нем?! « Жылдыздуу бала  экен» ,-говорят о  таких  у нас в народе.  ( «Сияющий
парень» -  литературный перевод с кыргызского.) Какая –то приятная  обволакивающая форма общения. Действительно,  доброй души  человек. В нем есть  что-то от Бога, как верно заметила А. Шаруфи из « Вечернего Оша».
                Миновав,  трехэтажное, если не считать нижнего, который находился ниже уровня улицы, кафе
«Континент» ( а теперь это ИЧП «Сара») с острым маленьким куполом  на верху, я перешел  улицу, по  обеим
сторонам  которой  красовались чинары , в тени которых прятались от жары  люди, и  прошел к массивному
квадратному зданию областной библиотеки, словно с летящими  вверх  чуть  наискосок стенами, напоминающими
края кыргызского колпака. Затем по аллее прошел мимо  шести  угольников-магазинов « Ай-Сулуу» ,которые, как
избушка Бабы-Яги для Иванушки , стояли ко мне задом, а к  длинной остановке, с отдельно стоящими поодаль
друг от друга навесами со скамейками, передом .
                Я шел  в сторону  Сулейманки, чтобы  сделать  подаяние  мулле перед  башенкой  прохода на гору, за
которой , извиваясь и суживаясь, поднималась бетонная лестница на вершину.
                Когда я поднялся по заасфальтированному подъему, миновав  магазин «Ак-Орго», выяснилось,  что  у меня
нет сомовых купюр для подаяний, поэтому я спустился по каменной лестнице  «Ак-Орго», свернул на тротуар и подошел к столику мороженщика  с весами  возле остановки. Почти  одновременно со мной  подошла  девушка-
студентка.
                Открытый лоб ,белое  округлое лицо, прямой нос , губы без следов помады, черные волосы гладко
причесанные назад и собранные сзади резинкой , кончающиеся маленьким хвостиком и теплый взгляд круглых
черных глаз невольно притягивали к себе.
                Одета была она в черную шелковую кофточку с длинными рукавами и пояском , низ которой веером
кончался чуть ниже пояса. Дальше вниз  ее стройная фигура была облачена в черные  легинсы  и легкие босоножки
 темного цвета.
                Я обратился к продавцу , чтобы он разменял мне двадцатку. Пока он  обращался к другому продавцу,
девушка  сказала , что она может разменять  и начала  открывать, висящую на плече сумочку. Я благодарно посмотрел на нее и отдал  купюру продавцу , который уже к этому времени  протянул руку ко мне . Он  разменял ее на  две
десятки. Одну из них я отдал обратно ,попросив два мороженого.
                -Байкендин мороженосун жеп коесун, ээ? - обратился  я к девушке, когда  их накладывали в хрустящие
вафельные   стаканчики. ( - Отведаешь  мороженое  брата? –кырг.)
                -Что  вы! – запротестовала она.
                - Анда мен таарынып  калам ,- шутливо сказал я , весело  глядя на нее, как будто давно знал ее.  (Тогда я
обижусь –кырг.)
                Она невольно улыбнулась в ответ.
                ( Иной раз мы вовремя сказанной шуткой добиваемся расположения женщины.)
                - Здесь учишься? – спросил я , показывая  взглядом на  здание  университета.
                -Да, - ответила она.
                Потом, взяв мороженое, и поблагодарив, она  отошла  к круглому  из кирпичной кладки киоску с газводой и
оттуда, став в очередь, еще раз окинула взглядом меня.
                Я не последовал за ней , чтобы не показаться навязчивым.  Пройдя на  площадку с фонтанами  перед
«Ак-Орго»,  я сел на  скамейку под большой чинарой, чтобы отведать мороженое и покурить.
                Здесь было прохладно: огибая площадку под  маленьким мостом терялся канал; с чаши фонтанов
струилась вода, падая в неглубокие забетонированные водоемы, связанные друг с другом круглыми отверсиями.
На пригорке за большой чинарой, напоминая кыргызскую юрту, возвышалось « Ак-Орго», сверкая большим белым
куполом. От моста к нему поднималась каменная лестница. Слева темным силуэтом виднелась  Сулейманка.
                Меня не  покидала мысль о моей  красавице. И после, сходив  к башенке прохода на Сулейманку, и ,
не застав на обычном месте молдо (на квадратной вокруг старого дерева скамье в виде частых  маленьких досок,
прибитых на  три продольные доски, проложенных по всему периметру забетонированного и отбеленного по
краям возвышения земли вокруг дерева), я опять спустился к столику   мороженщика. Но моей красавицы  там уже
не было.  « Может еще встречусь с ней»,-подумал  я и  отправился по тротуару домой.
                Вот  и весь рассказ, написанный в связи  с моей первой встречей с Баяманом. Пора  встречаться с ним
во второй раз.
                Впрочем, задача уже значительно облегчилась. Пока я писал  этот рассказ, я заручился  обещанием
моего друга , предпринимателя  Бакира  Эргашева, что он перечислит 10 тысяч сомов в счет оплаты за издание
книги, как только  к нему на счет  поступят деньги от таможни за выполненные  его фирмой работы. А я его знаю,
как человека, который выполняет свои обещания.
                Поэтому мне уже не так важно поможет мне Баяман или нет. Для меня важно другое – теперь я знаком
 с ним  и знаю, что он хороший человек, как и мои  друзья Бакир ( кстати, узбек) и два Рустама (один кыргыз, а у
другого отец-узбек, мать –украинка)!
                Пусть у этих хороших людей все будет хорошо!
                Вообще я всегда желаю, чтобы у моих друзей,братьев , родных и знакомых всегда все было хорошо,
потому что  тогда и у меня все будет хорошо!
                А на счет книги я особо не беспокоюсь , как говорила  одна из моих тещ: «Ар бир иш сааты чыкканда
бутот». ( Что-то подобное русскому: «Всему свое время».)
                Даст Бог, как пришло время этому рассказу, так придет время и книге. От некоторой задержки, я надеюсь,
она  только станет лучше.               
                Заирбек   Саша.






,