Грешник

       – Ну что, – хорош! – сказал Виталик, отступая на шаг от зеркала. – Мышка будет довольна.
       «Мышками» Виталик называл девушек, которых заражал вирусом иммунодефицита,  год назад обнаруженным и у него самого. Биолог по профессии, он обладал пытливым умом и страстью к экспериментам. Опять же, и материал был подходящий:  все, как одна, –  красавицы  и наивные дурёхи, прозябающие в своём сонном благополучии в ожидании «прекрасного принца». 
        У самого Виталика к его тридцати годам жизнь сложилась не лучшим образом: диссертацию по окончании биофака он так и не написал – мешали голод, холод и убогое прозябание в общежитии, которое потом сменили бомжатники, да и на их оплату денег едва хватало, – много ли заработаешь частными уроками!
        Потом ему предложили поработать на «солидных людей», синтезируя тяжёлый наркотик, но конечный продукт  заказчиков не устроил:
        – Тальк мы и в аптеке можем купить, – сказали ему и отпустили, не предъявляя особых счетов.
         Виталик им за это был  ещё благодарен – сам понимал, что виноват: пожадничал и сделал низкую концентрацию. Но у него было свойство легко умиротворять людей, вызывая у них симпатию. Эта особенность и пригодилась ему в жизни, когда он решил сменить род занятий  и стал работать «приманкой»  на  одного сутенёра, – используя своё обаяние, завлекал наивных дурочек. При случае не брезговал и «дегустацией» будущего товара,  – до тех пор, пока не  узнал про заражение одной  из них.  Сам  побежал делать анализ, – результат оказался положительным. Сделал повторный, побегал по врачам, и тут его успокоили, – он только носитель и переносчик болезни... Остальное  зависело от него...

        И тогда он обиделся на весь свет, и решил проводить «эксперименты». А тут как раз и бабка померла, две квартиры в элитном районе оставила. Старая грымза раньше ни в одну из них его не впускала, заставляя скитаться по чужим углам,  а теперь в одной из них он живёт, а другую сдаёт, получая стабильный доход, – вот оно, счастье, когда привалило!  Жаль только, что теперь он  «носитель»  и «переносчик»...

        Но  Виталик  и из этой беды сумел извлечь удовольствие: как приятно после романтического ужина и феерической ночи знать, что ты ещё одной  дурочке  подписал приговор. Мог не подписывать, а подписал! Потому, что хотя бы одну эту ночь был хозяином её судьбы. Хозяином, Прокурором, Судьёй, Палачом – Господом Богом, наконец, – и всем сразу!
        Он, Виталик,  был поворотным моментом в их жизни, был их Страшным Судом и Высшей Карой. Виталик едва сдерживал смех, представляя, как они испугаются, когда узнают, чем он их наградил! От смеха он катался по простыням, запихивая их уголки в рот, чтобы не заржать в полный голос, а эти дурочки, боялись, что с ним случилась истерика.
        – Что с тобой?! – волновались они.
        – Ничего, – отвечал  он, успокаивающе похлопывая их по гладкой коже. И представлял, что будет с этой кожей, с этим телом и с этой дурочкой через год  или  даже через несколько месяцев  после их незабываемой встречи... 
Ах да, сейчас сезон гриппа, – вспоминал он, – значит дело пойдёт быстрее.
        – Я тебе позвоню? – предлагал  он  им всем на прощание, и никогда не встречал отказа. Взять телефон у новой «мышки» было необходимо, а то какой же это эксперимент без сверки результата?

        – Мышка будет довольна, – сказал он, глядя на своё отражение  в зеркале  прихожей и, проверив содержимое барсетки, торопливо шагнул к двери.
«Цветы я куплю у метро...» – размышлял он, оттягивая защёлку замка,  и уже представил себе букет огненно-алых роз, который традиционно преподнесёт очередной мышке, как вдруг спохватился...
        – Ах, я дурак!.. – хлопнул он себя ладонью по лбу, вспомнив, что вчера вечером, по пьяни, дал мышке-Танечке свой домашний адрес и телефон. – Она же сюда припрётся!
        – Срочно ищем замену, – сказал он, поворачивая диск старенького телефона, – не пропадать же добру...

        Через несколько минут очередное свидание было назначено, и Виталик  потянулся к двери, полагая, что теперь его уже ничто не  задержит. Но в эту минуту он вдруг почувствовал слабость в ногах, а дальше, не оборачиваясь назад,  быстро пятясь, как рак, вбежал в комнату и плюхнулся в  любимое бабкино кресло, стоявшее у стены,  да при этом ещё больно ударился затылком.
        – Что за чёрт!.. – Виталик потёр затылок и привстал, чтобы уйти, но в эту минуту его плечи резко откинулись назад, он снова упал в кресло и опять ударился затылком о стену.
        – Чёрт, да что же это?! – Виталик сделал новую попытку подняться и уйти, но и на этот раз результат оказался всё тот же: кто-то невидимый резко притягивал его спиной к  спинке кресла, а голову тянул резким ударом к стене.
        – Чёрт! Чёрт! Что за чёрт! – подпрыгивал в кресле Виталик, пытаясь выбраться, и всякий раз  падал назад к стене, больно ударяясь затылком.
– Нет, это невозможно! Это чертовщина какая-то!

       Виталик не верил, ни в призраков, ни в полтергейст, поэтому решил настоять на своём: он должен выбраться из квартиры и выберется, – у него сегодня свидание, и  он пойдёт на него во что бы то ни стало...
       В этот момент он заметил, что его голова совершенно самостоятельно резко повернулась в левую сторону, потом в правую, потом стала двигаться ещё быстрее из стороны в сторону, как если бы выражала отрицание, и всё это без всяких усилий с его,  Виталика,  стороны  – сама по себе двигалась, и всё!
       – Что за чё... – вскричал было Виталик, но на последнем слове больно прикусил себе язык.
       – С-с-с-с-с! – засипел он и рванулся было на кухню, подставить язык под холодную воду, но кресло его не отпускало. Он снова и снова пытался подняться и снова падал, ударяясь затылком о стену.

        Превозмочь силу, которая, не касаясь его, толкала его назад, было невозможно. Виталик почувствовал себя марионеткой, которой дистанционно управляет  беспощадный,  невидимый, и неимоверно могущественный кукловод.
        «Этого мне только не хватало!» – с ужасом подумал он, чувствуя, как кровь приливает к его щекам и весь он наливается жаром. Ему стало нестерпимо душно. Он оглянулся на балкон. Дверь его была чуть-чуть приоткрыта, потому что упиралась в огромное количество всевозможного скарба, сложенного его  бабкой на балконе.
        «Чёрт! Надо было давно вынести  этот хлам! – с сожалением  подумал придавленный к креслу Виталик, всё сильнее страдая от духоты. – И вентилятора в доме нет. И купить будет трудно, ведь  сейчас лето!».
        Виталик подумал о том, как хорошо бы сейчас  выйти  на свежий воздух, пройтись по набережной Невы, любуясь белыми ночами.
        – А я, как дурак, сижу в этом кресле! – воскликнул он,  разозлившись на себя, и рванулся вперёд, но кресло его не отпускало.
        – Что же я так весь вечер и просижу здесь?! – спросил он, сам не зная кого.
        Его голова приняла этот вопрос на свой счёт и утвердительно кивнула.
        – И не пойду на свидание?!
        Голова отрицательно замоталась из стороны в сторону.
        Виталик беспомощно заёрзал в кресле, потом попытался выскочить из него рывком и, взбрыкнув ногами, резко свалился на спину, теряя сознание от очередного удара о стену.

        Очнулся он от нестерпимого зуда, который ощущал между пальцами правой ноги.
        «Грибок?! Но почему?!» – с ужасом подумал Виталик, – он ведь был так осторожен на этот счёт, никогда не надевал чужой обуви и своим гостям тапочек не предлагал.
        «Что ещё за напасть такая?» – размышлял он. Потом снова попытался встать и снова упал, правда теперь уже постарался придержать голову так, чтобы не удариться.
        – Но я же не смогу так просидеть целую вечность! – сказал он обращаясь к кому-то в потолок.
        Его голова утвердительно кивнула, а потом отрицательно мотнулась в сторону.
        – Так просижу или нет? – снова спросил он. И получил тот же неопределённый ответ.
        Жжение в ноге усиливалось, теперь оно разошлось по всей подошве ступни.
        «Нужно пойти в ванную» – подумал Виталик.
        – Мне нужно пойти в ванную! – крикнул он в потолок. Голова кивнула и снова отклонилась в сторону.
        – Но мне правда нужно! – вскричал он, заёрзав в кресле, и голова с ним согласилась.
        – Но как же я смогу встать?!
        Голова ответила отрицательно.
        – Не смогу?!
        «Нет!» – ответила голова.
        – Что мне сделать, чтобы встать?! – догадался спросить Виталик. – Ты знаешь? – обратился он к голове.
        Голова кивнула.
        – Что???
        Молчание.
        – Что??!! – повторил он, мечтая успеть добежать до ванной.
        Тут, как озарение, которое не столько услышал, сколько увидел, он получил  ожидаемый ответ:
        – Признай свою вину!
        – Признаю! – воскликнул Виталик, срываясь с кресла и сокрушая всё на своём пути...
        И уже в ванной его настиг второй приказ:
        – Молись!
        – А как молиться-то? – деловито спросил Виталик, почувствовав некоторое облегчение.
        Ответа не было, но вместо него снова началось жжение в ступне.
        – Всё, мне это надоело! – вскричал Виталик и пошёл в прихожую.
        «Ещё успею заскочить к  Светке!» – мелькнуло у него в голове. И в следующую секунду его снова понесло к креслу. Упав, он опять ударился о стену, снова потерял  сознание и снова очнулся от жжения в ноге и нестерпимой духоты.
        – О нет! Только не это! – простонал он и оглянулся на балкон. За окном всё ещё было светло. Только освещение казалось каким-то фантастическим – неестественно ярким.
        – Интересно, который час? – спросил он сам себя, пытаясь сориентироваться хотя бы во времени. – Почему никто не звонит и не приходит? – удивился он. – Неужели никому нет до меня дела?..
         Его голова повернулась из стороны в сторону:
         – Нет...
         Виталик попытался встать, но вдруг, почувствовав невыносимую слабость, сам опустился в кресло. На него мощной волной  нахлынули воспоминания. Один за другим  вставали в памяти эпизоды всей его жизни, раскрываясь в  подробностях, как фильмы бесконечно длинного телесериала.
Виталик спокойно просмотрел эпизоды, связанные с его сравнительно благополучным детством и студенческой юностью,  слегка поморщился, когда воспоминания отнесли его к временам проживания в общежитии, а вот и приятные встречи в ресторанах с доверчивыми дурочками, для которых он играл роль «прекрасного принца».
        – Стоп!!! А приятные ли? – внезапно Виталик почувствовал острые приступы  тошноты и едва успел подскочить к унитазу.

        Очнулся он, лёжа на полу рядом с ванной. Достав из  холодильника  запотевшую бутылку газированной воды и сделав несколько осторожных  глотков, Виталик послушно вернулся в комнату и сел в кресло.
      – ...Так на чём мы остановились? – вспомнил он про «внутреннее озарение». – Ах, да, – на свиданиях с глупыми девушками.
        Жалко ли ему их?.. 
      – Раньше не жалел... – нехотя ответил Виталик.
      – А теперь? – настойчиво спрашивало  внутренне озарение.
      – Ну, если подумать, то жалко...
      – Только «подумать»? – переспросило Озарение.
      – Да! –  вызывающе ответил Виталик и почувствовал  новый приступ дурноты. – Да нет, вру! Мне их действительно жалко! – крикнул он, благополучно срываясь с места и устремляясь в ванную.

      Когда он вернулся  в комнату, в окнах всё ещё было светло, и освещение было всё то же – яркое, фантастическое.
      – Чёрт бы их побрал, эти белые ночи! – проворчал Виталик и собрался было взглянуть на часы, как новый  приступ дурноты умчал его в ванную.
      – Сколько это ещё будет продолжаться? – спросил он неизвестно кого, устало падая в кресло.
      – Сколько понадобится! – ответило Озарение  и снова вернуло его к эпизодам прежней жизни.
        Опять рестораны... опять девочки...
       – Неужели не жалко их? – настойчиво спрашивало Озарение.
       – Вот эту блондиночку пожалуй жаль! – ответил Виталик. – У неё такое милое лицо. И взгляд такой доверчивый, кроткий...
       – А вот эту чернушку не жаль! – отнёсся Виталик к другому эпизоду. И тут же вынужден был бежать в ванную. – Да ё...!
       Из ванны он вернулся, шатаясь от слабости с бутылкой минеральной воды в руках.
       – Так что? Не жаль эту девушку? – спросило Озарение про Чернушку.
       Виталик устало прикрыл глаза, всматриваясь в воспоминание...
       – У неё лицо продувной бестии... – помолчав, сказал он.
       – То есть, тебе её не жаль? – уточнило Озарение.
       – Нет... – с вызовом ответил Виталик и тут же опять сорвался с места.
      
       – Так жаль или нет? – настойчиво спрашивало его Озарение, когда он снова вернулся в комнату.
       – Жаль!.. – благоразумно ответил Виталик и тут же снова помчался в ванную.
       – Не верю! – вдогонку услышал он голос.
       Когда он вернулся в комнату, этот голос стал звучать всё настойчивей, тем не менее, оставаясь голосом внутреннего озарения. Виталик сосредоточился на воспоминаниях. Одно из них всплыло во всей ужасающей достоверности: ту самую, трогательную блондиночку подготавливали к будущей работе. Васёк – один из охранников  «Белоснежек»,  – как называли они этих девочек, – зажимая ей рот, заваливал её на бильярдный стол в одном из  игорных клубов, служивших им перевалочными пунктами. Сквозь неплотно прикрытую дверь Виталик слышал  и  видел  всю эту сцену в  самых омерзительных подробностях. Как зачарованный он стоял тогда  возле двери  и  смотрел...
       – Ну? Так тебе жаль их, или нет?! – настойчиво спрашивал Голос.
И тут Виталик впервые почувствовал, что ему действительно жаль эту девушку.
       – Мне жаль её... – сказал он искренне.
       – Но ведь ты сам её погубил! – припомнил Голос.   
       Виталику стало нехорошо, но это были не прежние приступы дурноты, теперь он чувствовал нестерпимое напряжение во всём теле, которое стремительно нарастало, превращая каждую клеточку и каждую каплю его крови во взрывоопасную смесь. Это состояние сопровождалось  чудовищной головной болью и нарастающим шумом в ушах. Казалось, ещё секунда и он взорвётся!..
       – Я не могу больше! – прохрипел он, опускаясь на колени.
       – Молись! – крикнул Голос.
       – Не умею! – хрипел Виталик, распластываясь на полу.
       – Молись! – крикнул Голос ещё громче.
       – Господи! Спаси меня и помилуй и прости мне всё! – выпалил  Виталик первое, что пришло ему в голову.
       Напряжение не проходило, шум в ушах возрастал.
       – Ещё! – требовал Голос. 
       – Господи! Спаси меня и помилуй и прости мне всё! – истошно закричал Виталик, на каждом слове ударяясь головой об пол.
       – Продолжай! – приказал Голос.
       Почувствовав некоторое облегчение, Виталик вернулся в кресло к последующему просмотру.
       – Кто там  следующий? – растерянно спросил он себя. – Ах, да, эта Чернушка...
       Но Чернушку ему было не жаль, – откровенно признался он себе, и в следующую секунду снова очутился на полу.
       В этот раз он уже знал, что нужно делать и, не дожидаясь нарастания мучительных ощущений, стал вымаливать себе прощение и за неё.

       Потом были эпизоды и с другими девушками, каждый из которых он, рассмотрев всё в подробностях, заканчивал исступлённой мольбой о прощении. Его тело само руководило им: когда наступал наиболее сильный порыв раскаяния, он падал на пол и слова молитвы, мучительно вырывавшиеся из него,  уступали место наполняющему  его облегчению. Когда его прощали, его тело возвращалось в  кресло, и он восстанавливал в памяти новый эпизод, рассматривая подробно и  его.
 
        Виталик не мог сказать, сколько времени это продолжалось. Помнил только, что сознание его несколько раз отключалось.  Иногда он терял его лёжа на полу, иногда – сидя  в кресле. А один раз ему показалось, что какая-то незримая сила помогает ему во сне подняться с кресла и лечь на диван. Там на диване он тогда и обнаружил себя, проснувшись. Какой день и какое это было время суток,  он не помнил. Потому, что освещение в окне было всё то же самое – яркое, фантастическое.

        На следующий день ему опять не позволили  действовать самостоятельно. Ему даже не позволили принять душ и поесть, а сразу усадили в кресло и заставили продолжить работу с воспоминаниями. Теперь ему уже легче  было понимать своих мучителей и легче им подчиняться, –  теперь он знал, чего  от него требуют все эти странные силы и голоса,  и старался покончить со всем этим как можно скорее.

       Но оказалось, что  и это было нелегко. Ему не позволяли перейти к молитвам до тех пор, пока он не ощущал действительно искреннего и глубокого сострадания к своим жертвам. За очковтирательство наказывали либо жжением в пальцах и подошвах ступней, либо ощущением нарастающего взрыва внутри. Второе было мучительней, и он покорялся, – просматривал каждый эпизод снова и снова,  пока  неподдельная жалость и жгучая жажда раскаяния не захлёстывали его.

       Время тянулось мучительно долго, он был утомлён и обессилен до предела, а перед  ним вновь и вновь проходили картины тяжёлых воспоминаний, – новые лица девушек и новые его преступления,  которым, казалось, не будет конца.  Он снова терял сознание, и снова его обретал, засыпал на полу, а просыпался в кресле или на диване. В редкие минуты отдыха он смотрел на себя в зеркало и не узнавал себя. Он даже не мог сказать, что именно в нём изменилось, – он только знал, что  этот глядевший на него по ту сторону зеркала седой старик, с тусклыми, запавшими глазами и прозрачной  от восковой бледности  кожей,  не имел с ним  ничего общего. И всё же это был он, Виталик, потому что тот, второй, синхронно повторял каждое его движение и был одет точно также.

       Виталик смотрел   в окно и опять не видел перемены во времени суток. За окном было всё то  же фантастически яркое освещение белой ночи.
       «Или белого дня?» – подумал Виталик и не смог ответить на этот вопрос. Синего неба за окном он не видел. А фантастическое освещение  образовывал  разлившийся по ослепительно белому небу жёлто-оранжевый  закат, от которого Виталику стало не по себе.
      «Похоже на геенну  огненную!» – подумал он, содрогнувшись. И перед его  мысленным взором предстало огненное озеро, разлившееся среди такого же ослепительно белого дня. Но почему-то от этого оно казалось ещё более жутким.

      Виталик прислушался к своим ощущениям. Казалось, что Голос, безжалостно руководивший  им  всё  последнее время,  деликатно  притих, позволяя ему  спокойно подумать о загробном мире.
      – Да, ад существует на самом деле, это – факт! Я теперь это знаю наверняка. – сказал Виталик, понимая, что его ещё так, легонько, потрепали. Но представить себе страдания, в миллион раз более сильные и бесконечно долгие, он был не в состоянии, – это просто не умещалось в его голове.
       Неожиданно для себя он почувствовал, что успокоился, – странно, но теперь  после всего пережитого, он уже не испытывал страха.
      – Не может быть, чтобы я уже замолил все грехи... – неуверенно сказал он.
      Его тело ощутило лёгкий толчок, и голова снова зажила самостоятельной жизнью, повернувшись из стороны в сторону:
      – Нет! – получил он ответ.
      – Нет! – услышал Виталик внутренний голос и поток новых воспоминаний снова  стал проплывать перед ним мучительной чередой.

      Резкий звонок в дверь вывел Виталика из глубокого забытья.
      – Можно открыть? – спросил он, прислушиваясь к себе.
Голова кивнула.
      Виталик подошёл к  двери и спросил:
      – Кто там?
      – МЧС! – ответил ему бодрый мужской голос.
      Виталик обрадовался этому голосу, но на всякий случай спросил:
      – А кто вас вызвал?
      – Татьяна Ивановна Терентьева! – был ответ.
      «Кто ж такая?» – подумал Виталик, посмотрел  для верности  в глазок и открыл.
      На пороге стояли два рослых парня в форме МЧС.
      – Что же это вы,  к телефону не подходите, друзьям двери не открываете!  – напустились они на него. – Они же волнуются! Вот Татьяна Ивановна нам позвонила.
      «Татьяна Ивановна...  да  кто же это?» – напряжённо вспоминал Виталик, машинально отмечая про себя, что лица у обоих парней невероятно красивые. Один – смуглый брюнет, похожий на прекрасного юношу с фрески  Рафаэля,   другой, – похожий на ангела, синеглазый блондин с румянцем во всю щёку.
      «Потрясающе красивые парни! – подумал ещё раз Виталик, – Таких не бывает на свете... О чём они меня спросили?» – спохватился он вдруг.
      – Так что с вами случилось? Почему не открывали? – допытывались  парни, пристально глядя на него.
      – Да ничего... просто приболел немножко... – замялся Виталик.
      – Ну, смотрите, не болейте больше! – пожелали они ему напоследок и исчезли в лифте.
      А Виталик остался стоять на площадке, растерянно глядя им вслед.
«Какие странные и необычайно красивые ребята!» – подумал он, потрясённый увиденным. И вдруг, почувствовав, что при мысли о них, ему становится легко на душе, прибавил:
      – Господи, до чего же приятно жить, никому не причиняя зла!..

      Опустившийся было лифт снова стал подниматься.
      «Наверное это они  возвращаются!..» – предположил Виталик, которому  очень не хотелось идти к себе, в своё мучительное одиночество.
      Лифт остановился на его этаже, дверь открылась, послышалось лёгкое постукивание каблучков, и вот он уже увидел раскрасневшееся лицо «мышки-Танечки», –  Татьяны Ивановны Терентьевой, которая, как оказалось, и вызвала МЧС.
      – Живой! – взвизгнула Танечка, повиснув у него на шее. – А не открывал чего? – спросила она и потянулась губами  к его губам.
      – Подожди... – мягко отстранил её Виталик.
      – Не хочу ждать! Я так соскучилась! Я все эти дни только о тебе и думала! – тараторила она,  не давая ему слова вставить. – Целый месяц прошёл, а от тебя ничего! Я так волновалась! Знаешь, я молилась за тебя в эти дни! Не веришь?! Правда, стояла на коленях перед иконой и молилась, чтоб у тебя всё было  хорошо...
      Виталик удивлённо взглянул на неё.
      – Что с тобой? Тебе плохо?! – спросила она,  тревожно вглядываясь в его лицо.
      – Теперь уже лучше. – уклончиво ответил он. – Если хочешь, зайдём ко мне.
      Виталик открыл дверь и пропустил Таню в прихожую.
      – Но уговор,  – предостерёг он, – останемся только друзьями. Может быть потом, когда я тебе всё объясню, ты поймёшь и простишь  меня...
      – Да чего объяснять! Друзьями, так друзьями! – согласилась  Танюша. – По правде говоря, мне большего и не хочется!..