Женитьба Бальзаминова

               
     Я отпихивал его ногой. Он упорно цеплялся за мои клеши, хрипел и все пытался столкнуть меня с мачты, стащить своими клешнястыми руками правдоруба и русофоба, но я не поддавался на провокации, прикрепил себя леером к клотику и внимательно смотрел в позорную трубу, оглядывая голубые дали.
     - Врешь, - страшно кряхтел Миша Бальзаминов, - снова врешь, Даль не был голубым, - ухватил за кроссовку " Найк", подаренную любимой теннисисткой, вгрызся в рант и кант, - опять врешь, гад, Кант в Кенигсграде.
      Он уже порядком надоел, этот Бальзаминов, своими поисками правды сводя меня с ума, путая баптистов и лаборантов, распугивая пролетающих ворон завываниями о судьбах родины, погибающей вот уже в пятый раз за полгода и это не считая контузий.
     - Было ! - Заверещал он и загнул палец. - Было, с Кильмандой и Аристархом !
     - Знаю, - снисходительно процедил я и цыркнул мордовской текилой, метя в в его башку, но промазал, из-за врожденного благородства промазал, так как промахнуться было сложно, он уже подобрался настолько близко, что я кожей ощущал жар его птиц, взбалмошных и глупых, крикливых, нахальных, вполне достойных той стремной клетки, где они и обитали. - Зырь лучше туда.
      Он повернул голову и оторопел.
      - Нет, не может такого быть.
      Закрыл глаза и ткнулся лбом в мачту...
      ... тусклое солнце всходило над линией горизонта, с каждой минутой набирая силу и ярость, мертвящим светом заливая застывшие волны, замершие в испуге и ожидании неизбежного конца времени и пространства. Тишина, звенящая и пронзительная,от которой рот наполнялся медно-тягучей слюной, уступала напору странных звуков, словно сошедших со страниц " Лунной радуги" Павлова, " сверхвизг", как это назвал Тобольский, не хватало мягких зеркал, но их и не могло быть, ибо мутация пришла не со стороны Спики. Ярко-голубой луч пронзил серое небо и ослепил нас...
      - Все кончено ?
      Я засмеялся и свесил голову вниз.
      - Наоборот, все только начинается. Имеющий очи да узрит.
      - Может, перейдем на иврит? - Как-то подозрительно быстро освоился Бальзаминов, оплел ногами заскорузлое дерево мачты,устроился поудобнее, заулыбался. - Может, уже пора ?
      - Чего ?
      - Времени года, - ухмыльнулся Бальзаминов и подмигнул, а я окончательно разочаровался в его умственных способностях : было,тоже было, осенняя пора, очей очарованье, Элис и веселое время. Дежа вю, бля.
      - Нет, сука, - застонал Миша и тихонько перднул. - Не было, а будет, слышишь ?! - Он завизжал и опять вцепился в кроссовку. - Все будет, мамой клянусь, и трибунал, и борьба с коррупцией, и свобода слова, обязательно будет...
      - Но не для всех, - продолжил я. - А раз так, зачем платить больше ?
       Эта мудрая мысль ударила Бальзаминова по лохматой голове, он даже чуть не упал, но я успел ухватить его за воротник оранжевой штормовки, хотел за волосню, как утопающего, но постеснялся, уж больно шикарная она была, волосня, могучая и непослушная, во все стороны устремившаяся, всем своим видом являя пример несогласия и свободолюбия. Я давно заметил такую ху...ню : чем больше волосни, тем меньше мозга, но это не значит, что лысые особо умны, отнюдь, достаточно взглянуть в бараньи зенки какого-нибудь бритого негра и все встанет на свои места.
      - Какие места ? - Подлавливал меня Миша.
      - Угодные Богу. Слушай, - вспомнил я, - ты же жениться хотел.
      - Передумал, - печально прошептал Бальзаминов. - Много их нынче развелось.
      - Плагиат ? - Счел нужным уточнить, ибо не х...й.
      - Нет, Чехов.
       Как и следовало ожидать, Чехов направил мысли мои совсем в другую сторону. К ней, конечно, к блондинке.