Чем больше город, тем меньше людей в нём...
Вот ты говорил – город сила, а здесь слабые все...
(Великий гангстер)…
Ночная вечеринка в рок-н-ролльном кабаке, на самой северной окраине Москвы. Пьяные металлисты, панки и вообще неформалы всех мастей. На половину притушенный свет больших качающихся ламп и мигающих маленьких разноцветных фонариков, разъедает глаза, к чертям. Всё в сигаретном, сигарном и трубочном дыму. И соответствующий дурной застоявшийся запах. У барной стойки еле-еле стоит молодой парень, тяжело оперевшись на неё, чтобы не рухнуть на заплёванный, давно не мытый пол. При каждом неосторожном движении человека, край стойки начинает очень сильно трещать, будто сейчас отвалится. Парень одет слегка странновато: вроде темно-синий кожаный пиджак с капюшоном, и почему-то, такая же тёмно-синяя юбка. Но стоит приглядеться к нему получше, и становиться всё сразу становиться понятно. При более внимательном взгляде пиджак и юбка сливаются в единое целое. Это монашеская ряса, только, почему-то, тёмно-синяя. Парня будто морская волна качает, да притом не по-детски. Он уже еле держится за этот трещащий край, который он уже заочно проклял и отпел. Наблюдая сильные человеческие мучения, стоящий чуть-чуть поодаль бармен орёт ему:
-Парень, что с тобой?!
-Всё путём. Не стоит за меня беспокоится...
-Тогда присядь и расслабься! Сегодня мы будем танцевать с самим дьяволом! Слышишь, монах, с дьяволом, ха-ха-ха! Что скажешь?!
-М-мне п-плевать, - страшно заикаясь, с трудом выговорил монах. - Дай лучше папироску...
-Чего?! - заорал бармен, перекрикивая тяжёлую громкую музыку.
-Сигарету дай, глухой придурок! Хочется курить, но не осталось папирос! Или хочешь, чтобы я тебя пристрелил на месте?! - в ответку заорал монах, надевая капюшон.
-Ты же монах! Я никогда не видел курящего монаха!
-Так увидь же, наконец! Дай сигарету, живо!
И на этих словах, монах выхватил из просторного рукава рясы допотопный пистолет, или как он любил его называть, пистоль (кольт Патерсон восьмого калибра), и наставил прямо в лоб бармену. У бармена округлились глаза от подступившего ужаса. Он нервно моргнул.
-Не моргай! Папиросу дай!
Бармен протянул монаху сигарету, и закурил сам. Монах опустился на крутящееся скрипучее сидение, и затянулся, что было сил, при всём этом довольно улыбаясь. Пистоль так и остался лежать на барной стойке. Внезапно монах почувствовал чью-то горячую руку на левом плече. Он резко крутанулся на сидении, молниеносно хватая пистоль, и направляя его на противника. Обернулся и удивлённо хлопнул глазами. Рядом стояла молодая девушка, школьница, можно сказать, держала одну руку на плече монаха, второй легонько коснулась лица, и сердитым взглядом на него смотрела. Монах раздосадовано качнул головой, и опустил ствол.
-Чего надо? - спросил монах, исподлобья смотря на девку, и пуская густой дым прямо ей в смазливое личико.
-Хочешь продажной любви? - и улыбнулась дерзко, показав ряд красивых, белоснежных зубов.
-С тобой?! - монах округлил от удивления глаза, и засмеялся так, что чуть с сидения не упал. - Иди домой, уроки делай, девочка. Ночь, наверное, уже на дворе. Какого хрена ты тут околачиваешься? Делать, что-ли, тебе нечего?! - монах слегка повысил голос, и направил пистоль ей в ноги. - Хотя, ты можешь меня развлечь, девочка. Бармен! - внезапно заорал монах. - Музыку другую поставь!
-Какую?!
-АлисА - экспериментатор! Да погромче!
-Конечно! Дамы и господа, - заорал бармен в зал, вырубая музыку. - Прошу минутку внимания. Вот этот парень - бармен ткнул пальцем в монаха - хочет услышать Алису, экспериментатор! Ставить?!
-Да! - раздался дружный рёв всего кабака.
-Не слышу!!!
Раздался такой ор, что монах опять чуть с сидения не упал. И бармен врубил тяжёлое месиво. Монах же говорит девке:
-Развлечёшь монаха-то?
-Конечно. Проси, что хочешь.
-Ты уверена?
-Абсолютно. Сделаю всё, что хочешь. Только заплати потом…
-Тогда, - монах свирепо сверкнул глазами, которые были того же цвета, как и его ряса, и взвёл курок пистоля. - Танцуй, чтоб тебя черти взяли!!!
И выстрелил в ноги девке! Малышка подпрыгнула. В ритме песни, монах выпустил несколько патронов пятизарядного пистоля, и остался доволен собой. Засунул пистоль обратно в левый рукав, покопался там ещё чуть-чуть, и достал Библию в твёрдом красном переплёте. Открыл книжку где-то в середине, и прочёл, вслух, выговаривая каждую буковку: "Спаси и сохрани, мя". И убрал Библию в правый рукав, довольно улыбаясь. А на коленях у монаха уже сидела та же девка, только слегка мокрая от пота, и нервно переводила дыхание.
-Дай сигарету, что-ли, - говорит девка монаху, изящно складывая руки на его шее красивым узлом.
-Не дам. У меня нет ни сигарет, ни папирос, ни, тем более, сигар. О трубке я вообще молчу...
-Ладно, хрен с этим табаком. Парень, я хочу твоей любви, слышишь? - и сложила красивые алые губки прелестным бантиком.
-Если хочешь моей любви, - говорит монах девке, нежно поглаживая её по голове. - Ты должна испить моей крови. Но, ты же не вампир, девочка?
-Нет, конечно же.
-Тогда прощай, дорогая. Я тебя уже заочно отпел…
И выстрелил ей прямо в лоб! Девка рухнула с его колен. Под грохот музыки выстрел невозможно было услышать. Тем более, что каждый был занят собственными делами. Монах допил свой стакан рома с колой, и расплатился с барменом.
-Что с девкой? - спросил бармен, пересчитывая купюры. Пересчитал несколько раз, и положил на стойку. - Ты не в курсе, чувак?
-Она сказала, что приустала чуть-чуть, и что у неё голова болит. Прилегла отдохнуть. У тебя, кстати, голова не болит?
-Есть немного, а что?
-Сейчас пройдёт…
И выстрелил в лоб бармену! Тот, без звука, рухнул под стойку. Монах снова достал красную Библию, что-то пробубнил себе под нос, взял деньги, что остались лежать на стойке, спрятал пистоль, трижды перекрестился, и ушёл…
Странное поведение для монаха. Он уже так давно не был церкви. Ни в какой вообще. Старался их обходить стороной. Он разочаровался в Боге. Но монах постоянно ходил в рясе, с которой не расставался уже долгое время. Изначально эта ряса была чёрной, но монах её перекрасил. В то время, монах носил при себе три вещи: уже упоминавшуюся Библию в красном твёрдом переплёте, допотопный потёртый пистоль, или как его ещё называют - кольт Патерсон, и маленькая коробочка с запасными патронами. В рясе не было карманов, поэтому монах всё это добро таскал в рукавах. Сделал несколько надёжных резинок внутри рукавов и всё складывал туда. Рукава у рясы просторные, поэтому ни у кого не вызывали подозрений. Но, читатель, наверное, не понимает такое поведение монаха. Поэтому стоит вернуться к тому моменту, когда всё это началось…
Монаху, на момент начала рассказа было около двадцати пяти лет. Родился он в хорошей, глубоко верующей семье. Отец - православный священник, мать - приличная домохозяйка, попадья. У монаха не было ни братьев, ни сестёр. Единственный ребёнок в семье. Его не баловали. Монах сам просил называть именно так, потому что своего настоящего имени он не помнил, а церковное имя никому не говорил, потому что терпеть его не мог. Что-то на "С". В десять лет монах осиротел. Его папочку убили кавказцы какого-то экстремиского учения, когда папаша тёмной ночью шёл домой. С тех пор монах стал призирать религию, и вообще веру во всяких богов. Но, он умел разбираться в людях, и они ему от этого настолько опротивели, что монах вступил в церковное братство. К этому времени скоропостижно скончалась старушка мать. От естественных причин…
А эта семейка накопила довольно приличный денежный запас. И дома вещей было много. Мебель, какие-то дорогие церковные побрякушки, антиквариат столетней давности, и ещё много всего. Монах оказался единственным наследником всего этого добра…
Он отказался от части этого всего добра в пользу приюта для бездомных собак. И себе одну собачку завёл, кобеля. Назвал его - Крематорий, так как любил эту группу. Пёс, с тех пор, к монаху сильно привязался. Попал к монаху маленьким щенком благородного волкодава, а к моменту начала рассказа сам стал настоящим, в меру упитанным, немного свирепым и злым на людей, изысканным волкодавом. Монах выдрессировал пса по высшему разряду. Пёс, по началу, боялся окружающего мира, как пекла адского огня. Но, со временем, Крематорий привык к такой жизни, какую вёл монах. Не знаешь, где спать, что есть, кто нападёт из-за угла, и что с тобой случится через минуту-другую. Но, пожив немного под открытым небом, монах понял, что так жить очень тяжело. С большим трудом он отбил себе квартиру, которую сам "подарил" приюту. К тому времени, монах, как и пёс, совсем разочаровался в людях. Монах сдал квартиру на пару лет каким-то студентам, и поступил в церковное братство. И пса, заодно, забрал с собой, так как сильно к нему привязался, и полюбил его всем сердцем…
В церкви Крематория сначала не приняли, виду его очень уж грозного вида. Особый страх главного священника вызывали огромные клыки Крематория. Но, монах всех убедил, что пёс может охранять церковь. Нет нормального человека, который завидев волкодава приличного размера, пойдёт на него. Тем более, церковных служителей и послушников, Крематорий трогать не будет. А остальные, уж простите, сами виноваты…
Монах провёл в этом церковном братстве пять долгих лет. Привязался к святому месту. Как любил говаривать главный священник: "Свято место пусто не бывает"…
А псу было, на это место, просто наплевать. Он очень сильно привязался к монаху. Монах, чаще всего, использовал только четыре свиста для пса. Первый, короткий, в два пальца. На этот свист пёс подходил к монаху. Второй, долгий, и тоже в два пальца, (вообще-то все свисты были в два пальца), это, если пёс находился далеко. Третий свист разбивался на два коротких. Это знак, чтобы Крематорий сел. И четвёртый - чуть дольше второго - это знак к атаке. И несколько команд, когда пёс у ног. Числом две: "лежать" и "фас".
В церкви, монах достиг того "звания", что к нему приходили на исповедь. Несколько последних закончились летально. Монах просто пристрелил несколько последних, очень сильных грешников. Свой пистоль монах достал через посредника. Так как, ствол был потёртый, стоил он не особо дорого. И небольшой запас патронов (двести штук), и специальную коробочку под них. Патроны простые, но жестоко пробивные. Приделал внутри рукавов рясы несколько прочных и надёжных резинок. Они крепко и надёжно держали всё богатство монаха: красную Библию, ствол, и маленькую коробочку…
После последней исповеди, монах пристрелил главного священника церкви, и, взяв Крематория, ушёл на большую дорогу. К тому моменту, когда монах, в доску пьяный, сидел в вонючем рок-н-ролльном кабаке, он провёл вне церкви два долгих года. Подрабатывал у нескольких криминальных авторитетов, и, однажды, засветился в одном из отрядов банды "пылающий костёр" под главенством "малышки два кинжала", пока ту не убили. Монах был полезен тем, что мало говорил, без особо сильных принципов, надёжный. Отстранённый от мира. Привязан только к собаке. "Работал" монах не ради денег, а только ради собственного изощрённого удовольствия. Ему всю жизнь нравилось красться за жертвой, натравлять на неё Крематория, выслушивать последние слова. В один из таких "походов", монах придумал следующее: свою коронную фразу, которую он говорил перед тем, как нажать на крючок - "Нет. Жить не стоит. Если только не кроить жизнь по своей собственной мерке. Вот в чём её смысл. Для тех, кто плывёт по течению, она всего лишь — жестокая шутка. А те кто, управляют ею, сами шутят, над жизнью". И спускал курок, прямо в лоб жертве. И был таков. Пёс не отставал ни на шаг. Не успел монах пройти и парочку кварталов от того места, его остановил патруль.
-Стоять, гражданин хороший! - прикрикнул слегка один из патрульных. - Откуда такой красавец?
-Оттуда, - монах указал на поворот, откуда минуту назад вырулил. - А в чём проблема, офицер?
-Что у тебя за внешний вид? Чё это за балахон? Тебе нечего одеть, что-ли?
-Всё своё ношу с собой, - и как свистнет! Патрульные схватились за оружие. Монах поднял руки, будто сдаваясь. - Мужики, у меня есть для вас сюрприз!
-Какой, к чертям, сюрприз?!…
И как заорёт!!! Это Крематорий вцепился патрульному в правую лодыжку, и повалил на серый асфальт. Остальные двое на секунду онемели, и монаху этого хватило. Он, с быстротой летящей пули, выхватил из левого рукава рясы пистоль, и выстрелил на поражение. Прострелил одному грудь, и тот рухнул, как подкошенный. Второй только хотел выхватить свой ствол из кобуры, монах достал его сильным скользящим хуком слева. Второй патрульный слёг на месте. Внезапно, со всех сторон, послышался ор, шум каких-то сирен. Монах краем глаза увидел, что Крематорий добрался уже до пояса своей жертвы. Монах схватил пса за ошейник, и откинул в сторону. Крематорий уж было бросился на него, но, вовремя узнал хозяина, и остановился на месте, словно его притягивал магнит…
-Крематорий, чё встал?! Бегом! - заорал монах, и рванулся с места. Пёс за ним. Бежали очень долго. Точно неизвестно, как долго. Остановились оба в полнейшем изнеможении. Монах начал отряхивать низ рясы, так как бежали по лужам. Монах увидел неподалёку какую-то скамейку. Оказывается, что они добежали до какого-то парка. Вон, и ворота, и большие кусты, и забор. Еле-еле добрели до какой-то не очень чистой лавки. Монах, со стоном, медленно опустился на неё. Пёс лёг в ногах монаха, с трудом переводя дыхание и высунув красный язык. Посидев немного, и слегка отдышавшись, монах внезапно понял, что хочет курить. Но, папирос при себе монах не таскал, боясь потерять. Увидел, невдалеке, какую-то компанию. От них отделился какой-то пафосный тип, одетый по последней моде, дымя дорогой сигарой, и разговаривая по дорогому мобильнику. Монах слегка пнул пса в пузо. Тот приподнялся чуть-чуть. Монах немного наклонился, и сказал на ухо псу:
-Видишь компанию? - пёс кивнул. - Отлично. Как только я свистну, налетишь на первого встречного из той тусы. Понял? - очередной кивок пса. Монах почесал ему за ухом, и говорит - Иногда мне кажется, что ты понимаешь всё, что я тебе говорю! - на эти слова Крематорий повернул башку, и подмигнул серым правым глазом (левый глаз у Крематория был голубым), и опять высунул красный язык. Монах и не нашёлся, что и на это сказать. Пёс снова лёг, и направил свирепый взгляд на толпу, убрав язык, и обнажив большие клыки. Мажор всё продолжал трещать по мобиле. Монах, перед тем, как встать, слегка стукнул пса по макушке. Тот, едва слышно, рыкнул. Это можно было оценить, как фразу: " Не мешай, я наблюдаю. "Монах, хрустнув костями шеи и еле переставляя почти ватные ноги, вразвалочку подошёл к мажору.
-Молодой человек, прервитесь на секунду, пожалуйста, - крайне деликатно сказал монах, широко улыбнувшись.
-Чё от меня надо попу?! Проповеди собрался мне тут читать, дурак старый! Пошёл отсюда, нахер! Или хочешь проблем, поп?! - заорал мажор, слегка приподняв трубку ото рта, и выплюнув сигару. - Мне не нужен священник. Денег не проси, ни копейки не дам, ублюдок! Как же вы меня достали, попрошайки хреновы! Катись отсюда, гандон, к Дьяволу!
-А вот это ты зря сказал, - ответил монах, и свистнул, что было сил. Мажор присел от неожиданного резкого звука, и мобильник выронил. Крематорий тут же сорвался с места. Их разделяло около сотни метров. Монах сделал шаг в сторону, спокойно достал и взвёл пистоль, и обернулся. Пёс был уже довольно близко.
-Прощайся с жизнью, приятель! Ты умрёшь прощённым...
И, в ту же секунду, в бок пока ещё живого мажора, вцепилась голодная пасть свирепого волкодава. Хвала небесам, что на улице уже наступали сумерки, и солнце начало медленно пикировать за край. И парк был фактически пустой. И, вдруг, эту пустоту сотряс страшный вопль адской боли. Компания, что сидела на грязной, прогнившей лавке, просто онемела и никто не мог сдвинуться с места.
-Если хотите жить, валите отсюда, как можно скорей. Я придёржу пса, и дам вам фору. В противном случае - вы умрёте. Решать вам, - сказал монах, наводя пистоль на одну из смазливых девчонок, до одури похожую на педовку. Компания стояла на месте. Мажор уже не орал. Хрипел, не в силах что-либо делать. Раздавалось только монотонное чавканье и бульканье. Монах, с тяжким вздохом сожаления, спокойно нажал на курок. Педовка, с гортанным криком, рухнула с лавки. Из её рук выпала тонкая сигарета, наполовину скуренная. Через несколько секунд в парке никого не было. Пёс, было, рванулся за ними, но монах остановил его. Подобрал недокуренную сигарету. Крепко затянулся, и чуть не обжог себе пальцы. Затоптал дымящуюся сигару. Пошарил по карманам педовки и мажора. В итоге, у монаха появились пара тысяч рублей, два мобильника, плеер Mp3, несколько колец золотых, пара цепочек и три серьги, тоже золотых. Монах раздел до гола мёртвых, и бросил в ближайший, более-менее большой куст, и всё ихнее барахло, на руках, унёс домой...
Хату свою монах никогда не запирал. В дверь врезана только щеколда. Соседи знали, кто живёт рядом. А в подъезд кого ни попадя не пускали. Дом солидный. Тем более, монах не любил звона ключей. Они и выпасть могли из рукавов в любую секунду. Да и в самой квартире, кроме громоздкой старинной мебели и новенького ноутбука, толком ничего и не было. Компьютер спрятан в надёжном месте. Хата трёхкомнатная. В самой большой из комнат жил сам монах, в средней обитал Крематорий. А самая маленькая иногда пустовала, но довольно часто использовалась, как оружейный склад...
Монах, с барахлом в руках, вошёл в подъезд. Консьержка, бабушка лет семидесяти трёх - пяти, немного удивилась, когда увидела, что монах несёт. Вещи монах нёс так, что почти ничего перед собой не видел, и, естественно, консьержка его не узнала.
-Ты кто? Ты куда? Это тебе не церковь, парень, такие пожертвования нам не нужны, - спокойно сказала бабушка, сверля взглядом монаха. - Ты кто вообще? Священник? Чё, язык проглотил, что-ли?
-Вера Павловна, это я. И Крематорий со мной...
-А, ты. Проходи, - сказала бабушка, заходя в консьержку.
Монах зашёл в квартиру. Отнёс барахло, вымыл Крематория, накормил его, и отправил отдыхать. Перекусил сам, что нашёл в почти пустом холодильнике, и отправился разбираться в "найденных" вещах. Кровавую рубаху мажора выкинул сразу. Штаны и куртка, вроде, целые. И дорогие, на вид. Следов крови на одежде не было. Шмотки педовки он и смотреть не стал, а не глядя запихнул в пакет, только кофту, с кровавой дыркой возле сердца, выкинул. Жутко хотелось курить. А вот дома у монаха всегда было несколько пачек его любимых сигарет, на всякий пожарный. Красный L'm. Другие сигареты монах курить просто не хотел. Но, этот его принцип не был важным...
Закурив, осмотрел мобильники и плеер. Тот мобильник, что получше (мажоровский), оставил себе. Остальную технику злобно пихнул на дно пакета. И, туда же, заодно, и золотишко. Монах больше любил переливы серебра, тёмную ночь и ярко сияющую Луну...
Отнёс монах всё это добро в подобающие места. Когда же возвращался домой, в его правом, обычно пустом рукаве рясы (иногда клал туда Библию), покоились двадцать тысяч наших родных деревянных рублей. Крематорий всё время шёл рядом. Для монаха он был уже давно ручной...
Монах купил себе симку в мобилу, так как родную сломал. Разного рода мелочь водилась у монаха. Пришёл домой, скинул сапоги, и набрал боссу, на которого тогда работал.
-Алло. Алло, - прохрипел сиплый, почти насквозь прокуренный голос.
-Здравствуйте, Альфред...
-Ты кто? Чё надо? Я занят! Говори, чтоб тебя, или прощайся с жизнью!
-Альфред, это монах, - сказал монах, щёлкнув зажигалкой, - Заказ готов. Всё организованно, как вы хотели...
-Круто. Через два часа приходи за вознаграждением. И получишь новое задание. Так что, запасайся припасами, и купи уже себе нормальный ствол...
-Мне и мой нравится, - как обычно резко, перебил босса монах. - Я его менять не стану, пока он стреляет.
-Хорошо монах. Ты знаешь, что я уважаю тебя за то, что ты делаешь для "голодных волков". Жду тебя у себя через два часа. До связи, монах...
И повесил трубку. Монах снял рясу, и пошёл в ванну. И пёс за ним. Как уже говорилось, Крематорий не отходил от монаха ни на шаг. Кроме того, когда монах спал. Пока монах находился в ванной, Крематорий лежал перед дверью, и тихо скулил. Монах привёл себя в порядок. Расчесал свои длинные и густые тёмно-русые волосы, и подравнял свою "козлиную" бородку вместе с усами. Почистил рясу, напялил её, полностью зарядил пистоль, проверил внутренние резинки рясы, и опустился в кресло. Надел солнцезащитные очки, с которыми тоже редко расставался, но в тот день, как-то обошёлся без них. Очки, как у знаменитого рокера Оззи Осборна, принца тьмы...
Вздремнул часок. Звякнул посреднику, заказал пять сотен патронов. Проверил рукава. Всё находилось на своих местах. Деньги положил укромное место. Взял пса, и пошёл к боссу.
По пути не случилось ничего замечательного, и монах спокойно дошёл до штаб-квартиры "голодных волков".
-Здравствуй-здравствуй, монах. Как поживаешь?, - поприветствовал монаха Альфред, вставая из-за большого дубового стола.
-Сойдёт, - сказал монах, солидно опускаясь в кожаное кресло напротив босса. - Сразу к делу. Что за работа?
-Ты, это, как его, выпить не хочешь?
-Смотря что. Не откажусь.
-Как обычно, ром с колой?
-Отлично. Босс, давай перейдём всё же к делу. Что за задание? А то я уже заказал партию припасов. К чему такая спешка? И кстати, где мой гонорар за прошлое, уже выполненное задание?
-Ты пей, монах, пей, а я пока введу тебя в курс дела, - сказал Альфред, ставя монаху полный до краёв, стакан рома. - Гонорар получишь, когда выполнишь задание, в курс которого я тебя сейчас ввожу, -Альфред хрустнул правым кулаком. - Ты когда-нибудь слышал о банде "пылающий костёр"?
-Да, слышал. У них отряд почти в каждом районе Москвы. Я не говорю уже про окраины. Босс, извини, но "голодным волкам" до "пылающего костра" ещё очень даже далеко.
-Ты слегка заблуждаешься, монах, - говорит босс, закуривая, и протягивая сигарету монаху, - будешь?
-Босс, ты же знаешь, я курю только красный L'm.
-А я тебе что протягиваю?!
Когда монах, с видимым удовольствием затянулся, Альфред продолжил:
-Ты знаешь, что "крышует" их банда?
-Знаю только, что бар "Рок-н-ролл", что на Чистых прудах. А что?
-Вот. Твою мать, кто это?!! - вдруг заорал Альфред, когда заметил, что рядом с монахом спокойно сидит Крематорий, оскалив свои огромные клыки.
-Босс, успокойся. Это мой пёс, Крематорий. Тебя он не укусит. Он у меня ручной. Только не выходи из себя, а то он не так поймёт
-А чё это он у тебя без поводка?! - немного нервно спросил Альфред, пыхая, как локомотив.
-Я же сказал, босс, он ручной. Но, только я имею право ему приказывать. Если ты, босс, что-нибудь ему скажешь, типа "тихо" или "сидеть", он тебя на куски порвёт.
-Ладно, монах, давай о деле, - Альфред, передёрнувшись, немного пришёл в себя. - Тебе придётся на некоторый срок влиться в ряды "пылающего костра". Доберись до их босса. Это девушка. Красивая, как говорят. Зовут Ирина, хотя, некоторые называют её "Иришка", - перешёл Альфред на официальный тон. - Имеет два официальных прозвища: "красная Кассандра" и "малышка два кинжала". Просто у неё в сапогах торчат кинжалы с ручками в виде кельтского креста, - и видя, что монах спустил свои очки на кончик носа, и округлил свои красивые тёмно-синие глаза, Альфред усмехнулся. - Да, бывает. За пояс у неё воткнуты два кольта Миротворца сорок пятого калибра, ни чета твоему Патерсону, - монах нахмурился. - Не хмурься. Так и есть...
-А как мне к ней прорваться, если она настолько крута? И у меня калибр, кстати, тоже не маленький...
-Войди к малышке в доверие. Это её слабость, - босс "волков" злобно хмыкнул. - А ты умеешь входить в доверие, монах. Об тебя многие зубы обломали, а некоторые до сих пор скалят! Кстати, восьмой калибр, по сравнению с сорок пятым - игрушка!
И Альфред зашёлся своим противным гнусным смехом. Монах, злобно воткнув окурок в пепельницу, вернул разговор в деловое русло:
-Ты с ней встречался, босс?
-Лично? Нет, что ты. Не имел удовольствия. Если бы увидел, пристрелил эту девку ненормальную, - хотя Альфред тоже был немного ненормальный. - Но, то, что я тебе сказал, это достоверная информация. Часто бывает в баре "Рок-н-ролл". Почти каждый день. Узнать её просто. Маленькая блондинка, и вся в красном, кроме сапог. Кстати, как и ты, очень любит ром с пепси-колой.
-Ясно, босс. Когда мне приступить к заданию?
-Завтра. Загляни в этот бар. Посмотри, что к чему. Девка эта очень даже не дурна. Похожа до одури на одну знаменитую актрису, которая в одном сериале хорошо играла. Тьфу, совсем забыл, - Альфред досадно хлопнул по столу. Монах поправил очки, откинулся в глубину кресла, и сложил руки на груди. - С ней ещё двое постоянно ошиваются. Стас и Серёга. Её верные "подручный" и "советник". Хотя, подожди, - босс вскинул руку вверх, но монах и не думал его перебивать. - Стас - это её муж. А Сергей - деверь...
-Откуда такая чёткая информация, босс? - перебил Альфреда монах. - Ты, босс, пять минут назад лестно отзывался обо мне. Но, я не заслуживаю твоего доклада. У меня нет такой информации...
-Монах, не парь себе мозг попусту. Теперь парься о другом. Если суммировать то, что я сказал, получается следующее: отправляйся завтра в бар "Рок-н-ролл", и действуй по ситуации. И, ещё одно. Тебя будут испытывать. Если возникнет какая-то проблема, отлучись, и набери мне. Приедем и решим. Понял?
-Всё ясно. Адьё, босс...
-Не болей...
И монах, вместе с Крематорием, покинули штаб-квартиру "голодных волков". Пришли домой, монах сделал всё, что было надо, и, со спокойной душой сел спать. Завтра будет тяжёлый день...
День начался внезапно. Монах проснулся от резкого толчка в левую коленку. Подняв голову, он увидел Крематория, со свирепыми глазами, которые так и искрились.
-Что стряслось? - нежно спросил монах, поглаживая пса по макушке. Крематорий заскулил. Монах глянул на часы. Шесть утра. - Ясно, пёсик. Пойдём гулять...
Крематорий радостно бросился на монаха, и давай ему лицо лизать. Монах его просто скинул с себя. Оделся, и вместе вышли на улицу. Монах закурил, и спокойно пошёл налево. Пёс, по привычке, ломанулся в другую сторону. Монах сделал несколько неторопливых кругов вокруг дома, не спеша пыхая папироской. Встал у подъезда, и во всю силу своих лёгких, свистнул. Прошло минут пять, но никаких признаков Крематория. Монах ещё раз свистнул, как мог сильно и громко. Подождал ещё немного. Тогда позвал пса по имени. В ответку - гробовое молчание. Пустой утренний августовский двор. Монах, со всей быстротой, как мог, пронёсся вокруг дома и близ лежащих домов, без устали зовя Крематория. Часа полтора бегал, не меньше, но так и не нашёл его. Пришёл к подъезду, досмолил папироску, ещё разок позвал пса. Молчание, как и прежде. Монах смачно сплюнул, сказав при этом:" Ну и чёрт с тобой, проклятый пёс! Я так и знал, что ты так поступишь! И это так ты мне отплатил за всё то, что я для тебя сделал?!!" Поорав ещё немного, и осыпая пса всевозможными проклятиями, монах поднялся домой. Вошёл в квартиру, и бухнулся на стул в кухне, и запустил руки в волосы, причитая по-всякому. Открыл холодильник, достал портвейн "три топора". Хлопнул пару стаканов. Слегка успокоился. Глянул на часы, и чуть не заорал от удивления. "Полдень! Как?! В голове не укладывается!", - начал орать монах, и почти в беспамятстве, метаться по всей квартире, как почти загнанный зверь. Какое-то время, он не мог успокоиться, но его спасли ещё парочка стаканов "волшебного" портвейна. Сел, без сил. Голова гудела просто не по-детски. Монах снова запустил руки в свою тёмно-русую гриву. "Господи. За что?! За что?! Ты отнял у меня всё, что мог! Всех, кого я любил! Отца, мать! Пса, наконец! Чёрт, где мой Крематорий?! Это же волкодав с навыками убийцы! Он же может загрызть с голоду, кого угодно! Господь, если ты есть, смилуйся! Не даром же, я верно служил тебе последние несколько лет! Всё, я всё понял! Я Понял!!!"
Уже на грани помутнения рассудка, монах добрался до кресла, где сидя и уснул. Крепко-крепко. А вот, когда проснулся, испытал воистину жестокое чувство. С великим трудом открыл тяжелейшие веки, взял мобильник, и утратил дар речи. "Полдень! Что за чертовщина?! Полсотни пропущенных звонков! Что за ересь?! Стрелять-колотить" - орёт монах и посмотрел на дисплей, - " Исчадие ада!!! Я проспал двое суток!"
Его причитания прервал вибрирующий в руке мобильник. Монах, не думая, взял трубку.
-Монах, я тебя расстреляю при встрече! - заорал вместо приветствия Альфред. - Где ты был двое суток, чудик?! Я уже подумал, что тебя убили или схватили! Ты не пугай так своего босса! С тобой всё в норме?!
-Я в порядке. Простите за провал задания. Можете меня расстрелять. Я скоро подойду...
-Заткнись, дурак. Что?! - внезапно заорал Альфред, но не на монаха. - Монах, хорошие новости. Они тебе точно понравятся.
-Какие ещё, к чертям, новости? Мне и так паршиво.
-Твой пёс нашёлся...
-Что?!!
Монах не мог поверить своим ушам.
-Как? Где? Когда? С ним всё в порядке?, - монах просто засыпал вопросами босса, но Альфред его перебил: - Заткнись, монах, и слушай. Пёс твой сидит тихо, рядом со мной. Через сколько можешь подойти?
-Через полчаса буду...
И положил трубку. Поправил рясу. За окном моросит дождь. "Чёрт, - думает монах - погода, как настроение. Ну и пусть с ней". Надел капюшон, очки, сапоги. В зубы вставил сигарету, и пулей метнулся к штаб-квартире "голодных волков". Через двадцать восемь минут он был уже на месте. Крематорий, как только его увидел, радостно бросился на него. Альфред, с улыбкой на устах, смахивал слезу умиления от такой картинки. Монах немного помял пса и тяжело опустился в кресло, как обычно, напротив босса.
-Тебе, как обычно?
-Нет. Сейчас выбери лучшую выпивку, и налей двойную. Ладно? А то не отдышусь никак. Пятнадцать километров за полчаса - это тебе не хрен собачий...
-Хорошо. Теперь поговорим о деле. В том, что ты проспал два дня, нет ничего страшного. За эти дни удалось многое узнать. На подконтрольный нам филиал "Альфа-банка" был совершён очередной налёт "пылающего костра". Правда, не всей банды. Малышка вместе с мужем и деверем была. И с сыном. Вот тебе задание. Прямо сейчас, выходишь отсюда, и чешешь лапти на Чистые пруды, в "Рок-н-ролл". Посмотри, что к чему. Войди в доверие, как я говорил. Я сегодня здесь до шести-семи утра. Так что, жду тебя с вестями в любое время. Усёк, монах?
-Конечно. Как освобожусь, сразу к вам...
-Отлично. И, это, пса своего не теряй больше.
-Да, босс, он сам куда-то убежал. Я его искал, но не нашёл. Спасибо тебе, Альфред. Я у тебя в долгу.
-Перестань, - босс махнул рукой, и закурил. - Всё путём. Всё, иди. Иди...
И монах пошёл на задание. Всё при нём. И красная Библия в правом рукаве, и потёртый Патерсон восьмого калибра, и коробочка, и почти новенький мобильник. И пёс, конечно же. Через какое-то время пришёл монах к бару "Рок-н-ролл". Возле бара стоит легендарный мафиозный автомобиль - чёрный Ситроен, и несколько десятков хороших, дорогих мотоциклов. Оставил Крематория на улице, а сам вошёл в бар. Подошёл к барной стойке. Заказал стандартный стаканчик рома с колой. Минут сорок спокойно разговаривал с барменом о жизни, о стране, о музыке, да вообще обо всём на свете. Тут ему на правое плечо кто-то положил тёплую руку. Монах спокойно повернул голову, и чуть со стула не упал. Такие красивые, глубокие зелёные глаза смотрели на монаха в упор. Зрачки были похожи на дула взведённых револьверов, готовых монаха тут же расстрелять. Монах утонул в этих глазах, и не мог выговорить не звука.
-Ты кто? - спросила малышка, беря его стакан.
-Монах. А в чём проблема?
-В тебе. Спросишь, почему? Отвечаю - ты мне не знаком. Как тебя зовут?
-Я сам прихожу, - перебил монах малышку, как обычно, в своей манере, - А называют меня - монах. Я ясно выражаюсь, мадам?
Монах вырвал из рук малышки собственный стакан, и опрокинул в себя до дна. Поставил его на место, прикурил, обернулся, и от увиденного даже очки слегка приспустил. Ему в лицо целились два взведённых чёрных кольта Миротворца сорок пятого калибра. В баре стояла мёртвая тишина. Только густой дым медленно поднимался к белому потолку. Монах вздохнул, и, с пофигистким выражением лица, спокойно достал свой пистоль восьмого калибра, и наставил прямо в лоб малышке. Все, кто был в баре, в следующую секунду, разразились диким хохотом. Малышка заулыбалась, и опустила стволы.
-Ты парень не промах. Монах, так монах. Мне без разницы...
-Ты "малышка два кинжала"?
-Некоторые меня так называют, - сказала Иришка, и махнула рукой всем присутствующим. Все стали заниматься своими делами, и заиграл лёгкий танцевальный рок-н-ролл (Пурген - Реинкарнация). - А в чём, собственно, дело-то?
-Я много о тебе слышал. Деньги мне нужны. Я живу один. Собака у меня есть. Пёс на улице пока околачивается. Хочу работать на тебя, "красная Кассандра".
-Ты знаком с моей "работой"!?
-Работа – это очень вульгарно. Я бы назвал это искусством!, - и убрал пистоль на место.
-Да, парень, ты реально не промах, - говорит малышка, щёлкнув старой, слегка потёртой зиппой. - С тобой есть о чём поговорить. Ты не против? Но, наедине.
-Можно. У меня есть парочка вопросов к тебе. И, как раз, личных...
-Хорошо. Серый! - заорала Иришка, ища деверя. Он, через несколько секунд, подошёл.
-Что, Ир? Опять что-то срочное?
-Найди-ка мне тихое помещение. Нужно поговорить с монахом, тет-а-тет.
-Крёстная мать. Свободных помещений нет давно. Ты же их под склады нашего оружия используешь с десяток лет уже. Ситроен, кстати, свободен. Сойдёт, босс?
-Конечно, Серёг. Монах, - дёрнула малышка монаха за рукав. Там что-то брякнуло. - Пойдём.
Вышли на улицу, щёлкнули зажигалками, и Иришка неожиданно взвизгнула. Возле Ситроена смирно сидел скучающий Крематорий, и, увидев хозяина, лениво поплёлся к нему.
-Это что ещё за чертовщина?! - заорала Иришка, и Крематорий, пока тихо, зарычал. Монах коротко присвистнул. Пёс склонил башку, подошёл к монаху, и начал скулить. Монах ему по голове отвесил щелбан. Пёс умолк.
-Это, дорогая Ирина, мой пёс, Крематорий. А ты, пёсик, - обратился монах ко псу, - не рычи на неё. Это прелестная девушка, наш друг. Не вздумай на неё рычать. Понял? - пёс кивнул.
-Какой же он у тебя умный, - говорит Иришка, поглаживая пса. Тот, от такой нежности, даже язык высунул.
-Он, по ходу дела, понимает всё, что я ему говорю. Единственное существо, на всём белом свете, которое у меня есть...
-Монах, - говорит Иришка, беря его под левый локоть. - Хватит, - и указала на Ситроен. - Присядем? Ты, вроде бы, хотел о чём-то поговорить наедине?
-Да-да, конечно. Присядем...
Монах галантно распахнул заднюю дверь нашей прелестной даме. В машине, кроме слегка затонированных заднего и переднего стёкл, все остальные затонированны просто наглухо. Перед тем, как самому сесть в машину, монах кое-что шепнул Крематорию на ухо, глядя на парня, что стоял около входа в бар. Монах хлопнул пса по спине. Тот пошёл к дверям бара, и лёг в нескольких метрах от парня у входа. Монаху парень сразу не понравился. Монах нутром чуял, что что-то тут не чисто. Он постучал по стеклу тачки, и оно, немедля, опустилось.
-Что, монах? Что-то случилось? - озабоченно спросила Иришка, смоля папироску.
-Ирин, это кто? - монах кивнул на парня у входа.
-Солдат, - монах нахмурился. - Не хмурься. У меня в банде, а это можно назвать и семьёй. Так вот, у меня в семье распределены все обязанности. Солдаты, капо, подручный, советник, и я с мужем. Он - крёстный отец, я - крёстная мать. Серёга, ну, ты его видел, подручный, хотя несколько лет назад был советником. Но, это к делу не относиться. Этот солдат, наверное, исполняет приказ своего капо. Об этом Серёгу, кстати, не худо спросить. Ты, монах, садись пока...
Монах выполнил этот приказ. Он ничего не чувствовал. Почти. Плюхнулся рядом с Иришкой на заднее, чёрной кожи, сидение. Иришка набрала подручному, и сказала, что он ей сейчас срочно нужен. Некоторое время, Иришка с монахом спокойно разговаривали. К тому времени, подошёл Серёга, и, по привычке, сел за руль. Проверил все приборы, закурил дорогую добротную сигару, и обернулся.
-Ирин. Ты меня сегодня просто загоняла. Что опять не так?, - и сердито сверкнул своими карими глазами.
Иришка молча показала почти потухшей сигаретой на солдата у входа. Ситроен стоял через дорогу от входа. Серёга полминуты смотрел на парня, и изрёк следующие слова:
-Что это за пёс рядом с солдатом? - он перевёл взгляд на малышку. - Откуда? Чей? Почему сегодня? Ириш, я не из пустого любопытства спрашиваю...
-Я не знаю..., - начала было Иришка, но монах её перебил.
-Пёс мой. Зовут Крематорий. Лежит он там не просто так. Я ему приказал...
-Зачем? - сурово спросил подручный.
-Сергей, явно не просто так. Мне показалось, повторяю, только показалось, что солдат стоит там не просто так...
-Какая неожиданность! - вновь перебил монаха подручный. Его тоже можно понять. Загоняли бедного мужика. - Этот солдат охраняет бар. Видишь, монах, он мирно стоит, закутавшись в плащ.
-В плюс двадцать?!
-А что?
-Сергей, вам не кажется, что это слегка странно?
-Есть такое. Но, где тогда ему носить оружие?
-Вот как! Он у вас ещё, плюс ко всему, наверняка, вооружённый до зубов?
-А как же иначе?
-Мужики, хорош, - сказала Иришка, щёлкая зажигалкой. - Монах, ты просто заткнись, а ты, мой подручный, ответь мне на несколько вопросов, - начала Иришка слегка раздражённо, но Серёга её опять перебил.
-Я слушаю...
-Не перебивай меня, чтоб тебя черти взяли! Ты, конечно, мой деверь, крёстный отец моего сына, я тебя, как родственника и брата моего мужа, люблю, но если ты меня ещё раз перебьёшь, я тебя лично пристрелю, и глазом не моргну. Стас всё поймёт...
-Ир...
-Не перебивай меня, твою мать!, - взревела Иришка, выхватывая оба своих знаменитых кинжала и замахнулась на Серёгу. Тот, со скоростью сверкающей молнии, выхватил свой старый, проверенный временем, девятимиллиметровый пистолет с прикрученным глушителем, и наставил на Иришку. Спас ситуацию, как это ни странно, монах, сказав:
-Ребята, давайте жить дружно.
-Леопольд, внатуре, - сказал Серёга, и убрал ствол за пояс.
-Согласна. Серый, монах-то не промах, - она слегка пихнула монаха в бок...
-Где ты его откопала, Ириш?
-Да он только сегодня сюда пришёл, - и со свистом загнала кинжалы на место.
-Ясно. Босс, если я тебе больше не нужен, то пойду. Нет мочи, как спать хочу.
-Иди. И, знаешь, найди-ка капо солдата, что у входа стоит.
-Хорошо...
И подручный ушёл, громко хлопнув дверью. Малышка с монахом снова остались наедине. Минут сорок разговаривали обо всём на свете. Только успели договориться о "службе" монаха, пришёл капо солдата, что при входе до сих пор стоит. Капо звали Валентин. Светло-русый, высокого роста, в серой скейтерской ветровке (надпись на груди: "Termite"), и в чёрных заношенных джинсах. С потухшей сигаретой марки "Parlament" в зубах. Обут Валентин был в серые кроссовки. Когда капо выходил из бара, Крематорий, слегка рыкая и свирепо скаля свои огромные клыки, пошёл за ним, и монах это, конечно же, заметил, но Иришке ничего не сказал. Капо, слегка нервный, сел в машину, только на пассажирское место, так как за рулём такой машины мог сидеть только подручный малышки. Прикурил, обернулся, и протянул руку монаху:
-Валентин.
-Монах...
-Валя, - перебила монаха Иришка. - Что за солдат возле входа?
-Мой. А что?
-Позови-ка его сюда. Мне надо задать ему несколько вопросов.
-Но...
-Никаких но, Валентин. Солдат подчиняется только своему капо, иногда подручному, а в случаях, когда того требует необходимость, напрямую боссу. А кто твой босс? - спросила Иришка, доставая один из кольтов, и целясь капо прямо в лоб. - Я жду, Валентин.
-Ты, "малышка два кинжала".
-Умница. Зови солдата, чтоб тебя!
Валентин отлучился за солдатом. Через некоторое время, солдат подошёл. Валентин стоял за его спиной, засунув руки в карманы куртки...
-Ты кто? - спросила Иришка, опуская своё стекло. Если глядеть на неё сверху вниз, она выглядела просто великолепно, чем, иногда, хотя, практически всегда, пользовалась. И, солдат, естественно, не мог выговорить и слова. Малышка, по капельке начала терять терпение. Сложила руки на груди, а, значит, могла выхватить стволы в любую секунду. - Я долго ждать буду?
-Солдат я...
-Ха-ха-ха, - малышка чуть не задохнулась от смеха. - Прости, продолжай.
-Из отряда капо Валентина.
-Тебе не жарко в таком плаще в плюс двадцать-то?
-Нет. Ни грамма.
-Расстегни его, солдат.
-Зачем?
-Это приказ! - малышка сорвалась на крик. - Живо!
Расстегнул, с горькой досадой на лице. Теперь понятно, почему солдат казался слегка полноватым. Внутри плаща покоились несколько десятков прицепленных пакетиков кокаина, героина, и несколько шприцов, один из которых, по ходу дела, принадлежал солдату. Оружия, как монах приметил, вообще не было.
-Покажи руки, солдат, - Иришка изо всех сил сдерживала себя, чтобы не пристрелить ублюдка на месте. - Сними этот грёбанный плащ! Брось, нахер, на землю!
Солдат скинул плащ, и показал руки. Сгиб левого локтя был весь синий, и посередине виднелась здоровенная дырка.
-Ах, ты, мразь...
Иришка только хотела выхватить кольты, но, внезапно раздался свист, и солдат взвизгнул. Это его капо стрельнул солдату в спину, прямо через карман. Когда солдат обернулся, Валентин, вынув ствол, выпустил в солдата почти всю обойму. Солдат начал заваливаться на машину, но Иришка стремительно открыла свою дверь, и, уже умирающий солдат, перелетев через капо (а Валентин был высоким), прочертил лбом ещё несколько метров асфальта, и начал стонать. Капо, не долго, видимо, думая, подошёл к солдату, передёрнул затвор, и сделал контрольный выстрел в голову. Солдат умолк. Монах, в секунду, переменил своё отношение к Валентину...
-Отлично сработано, Валентин. Убери эту мразь к чертям, и отдыхай. Найди Александра, советника моего и скажи, чтобы он тебе выдал некоторое количество денег, и выпить пусть тебе нальёт чего-нибудь. Сегодня тебе можно. Куртку отдай Гарику, завтра она будет, как новая. И даже лучше. И передай им, что это мой приказ...
-Есть....
-Как найдёшь советника, позови его сюда.
Валентин кивнул, и, круто развернувшись на мысках, ушёл. Иришка с монахом продолжили прерванный разговор. Договорились о том, что монах до первого, блестяще выполненного задания, будет считаться "соучастником" банды "пылающий костёр". Потом его направят к капо Валентину. Под его опеку, как одному из лучших капо банды "пылающий костёр". Иришка набрала мужу, полностью с ним всё согласовала. Крёстный отец дал своё согласие. Иришка хотела, чтобы монах сменил свой пистоль, но он был категоричен, как и всегда. Пришёл Александр. В машину садиться не стал, а встал почти навытяжку рядом с окном малышки. Иришка начала со следующих слов:
-Саш, как банда?
-В полном порядке.
-Все здесь?
-Почти, крёстная мать. Одного солдата из отряда Валентина не хватает.
-Я его пристрелила…
-Господи, зачем?! - советник от удивления открыл рот, и не мог ничего сказать.
-Он был конченым наркоманом, Саш. Вот тебе задание. Собери всю банду. Сделаем осмотр на эту тему. Чтобы через двадцать минут вся банда была готова к медосмотру. Освободите хотя бы одно помещение, или замаскируйте под пустое. Выполнять!!!
-Есть...
Советник ушёл, потирая загривок. Малышка набрала подручному. Серый, немного поворчав, сказал, что через двадцать минут будет. Иришка вызвала ещё одного капо, дала ему задание: вызвать скорую помощь, психическую и наркологическую, и ещё несколько местных врачей в придачу. Через двадцать минут к бару подъехали - скорая, психиатрическая, наркологическая, и подручный на великолепном серебристом Харлее. Иришка, вместе с монахом, пошли в бар. Взяв стандартный стакан рома с колой, они устроились рядом с врачами. Сзади них стояли подручный и советник. Крёстный отец был занят немного другими делами в другом городе, и не мог присутствовать на таком импровизированном медосмотре. В течении некоторого времени, осмотр прошла вся банда. Заодно проверились - Иришка, монах, и подручный с советником. Каждый человек был проверен. У некоторых, всё-таки, нашлись какие-то следы приёма наркотиков. Иришка придерживалась такой точки зрения: можешь пить, курить, но никак не колоться. И монах её в этом поддерживал. Крематорий лежал у монаха в ногах, и на человека, у которого были какие-то отклонения, свирепо лаял, скаля боевые клыки. Таких оказалось шесть человек. Они приговорены были к высшей форме наказания, какая была в банде, как и было, кстати, в СССР - расстрел без суда и следствия. Он был произведён незамедлительно, на заднем дворе. Трупы, очень тщательно, максимально скрытно, схоронили. В этот же день почти все свободные места были уже заняты, кроме отряда под командованием капо Валентина. Малышка дала монаху задание: узнать всё, что можно узнать, о банде "голодные волки". И в следующий полдень, малышка ждала монаха с вестями. Монах, вместе с Крематорием, уже привыкли к Иришке. Монах помнил о задании Альфреда, и, как ушёл из бара "Рок-н-ролл", сразу направился в штаб-квартиру "голодных волков". Альфред был рад монаху, в особенности, его вестям. Босс "волков" был доволен, что "пылающий костёр" сократился количественно. Монах умолчал о том, что все свободные места, кроме одного, уже заняты. Он твёрдо решил, что будет работать на "красную Кассандру". К Альфреду будет заходить пару раз в месяц, и выполнять задания, которые не будут пересекаться с деятельностью "пылающего костра". Монах, можно сказать, как, своего рода, коллегу, полюбил Иришку. Пёс, рядом с ними двумя, был, почти всегда, как шёлковый. Слушался одинаково и хозяина, и малышку. Иришка тоже привязалась к Крематорию. Познакомила монаха со своей семьёй - мужем и сыном. Монах полюбил Федю, и понравился ему Стас. Семья Иришки сначала пугалась пса, но вскоре привыкла, и пёс, со своей стороны, привязался к этой оригинальной семье. Немного размяк, но на заданиях сохранял свой боевой нрав. Монах тоже немного размяк. Даже стал убивать меньше. Взгляд, прежде суровый, и спрятанный под тёмными очками, теперь стал более добрым, и монах, на некоторое время, снял очки. Вот, в таком ритме прошли полгода. Монах спокойно работал на малышку, иногда ходил к Альфреду. Совсем полюбил бар "Рок-н-ролл", всю банду, своего капо, куда его Иришка пристроила в скором времени, да и вообще руководство банды. Да, и банда к нему привязалась, воспринимала уже, как своего, родного. И внешний вид монаха не так уже бросался в глаза - тёмно-синяя ряса, чёрные ковбойские сапоги, волосатый и бородатый...
Не раз монах делал вместе с бандой налёты на разные точки. Но, когда делался налёт на филиалы "Альфа-банка", монах с бандой не шёл, а ссылался на какие-нибудь придуманные дела. Он не хотел "светиться" в отряде, якобы "враждебной" банды. Иришка, с особой тщательностью готовила эти налёты. Продумывала всё до мелочей. Почти до секунды. Хотя, у "красной Кассандры" не было своего человека в "голодных волках". Монах умалчивал о том, что он работал на Альфреда. Для своего же блага. И для её, кстати, тоже. Он не хотел расстраивать Иришку. Потому что полюбил её от всей души. Так он любил до этого только Крематория...
Монах спокойно дремал в своём кресле. Пёс спал рядом. Зазвонил мобильник. Вздохнув, монах закурил и взял эту вибрирующую трубку, не смотря на дисплей.
-Алло. Что надо?
-Монах, - раздался слегка тревожный голос Иришки. - Ты дома?
-Да, Ирин, дома. Что, кхм, стряслось?
-Ты мне нужен. Приезжай скорей в "Рок-н-ролл" И пса не забудь.
-Окей...
И гудки. Иришка положила трубку. Монах оделся, причесал Крематория, надел на него ошейник с металлическими шипами, длина которых составляла четыре сантиметра, начистил до блеска сапоги, вставил папироску в зубы. Вышел на улицу, поймал тачку, и отправился в "Рок-н-ролл". По дороге ничего толком не произошло. Разве что, холодно на улице немного. Шестое февраля одиннадцатого года. Доехал до бара. Только сел за барную стойку, и собирался взять чего-нибудь выпить, пришла Иришка, в одной руке держа Миротворец, а в другой - кинжал.
-Монах, где пёс? - и со свистом загнала кинжал в ножны.
-На улице, при входе, как обычно. А он сильно нужен?
-Веди его сюда, - вздохнув, сказала Иришка. - Это важно.
Ладно, привёл монах пса. Посадил рядом с собой. Иришка погладила его по макушке. Потом щёлкнула пальцами. Подошёл Валентин.
-Валь, освободи какое-нибудь помещение, - полностью зарядила кольт, крутанула барабан, и резко убрала его на место.
-Не вопрос...
Помещение нашлось довольно быстро. Расселись, чокнулись, выпили. Закурили, прикуривая друг другу. Иришка улыбнулась, и начала со следующих слов:
-Монах, мне нужна твоя помощь. Ты мне, конечно, здорово помог тем, что узнал кое-что о "голодных волках". Сейчас готовиться рейд на "Альфа-банк". На один из филиалов, что неподалёку отсюда. Я не могу взять всю банду. Поедет со мной только моя семья. У меня к тебе просьба - если со мной что-то случиться, или с Серёгой, или со Стасом, позаботься о Феде. Это очень важно для меня, понимаешь, монах?, - монах, молча, кивнул и залпом допил свой стакан. - Отлично. Повторяю — если со мной что-то случиться, позаботься о Феде, и обучи его, как надо. Он должен продолжить дела нашей семьи. Любой ценой. Слышишь, монах - любой...
И Иришка замолчала, слегка возбуждённо дыша, и залпом допила свой стакан. Монах затушил папироску, снял очки, потёр переносицу, и сказал следующее:
-Ирин, я сильно тронут тем, что ты сказала. Я сделаю всё то, о чём ты просила, в этом можешь на меня рассчитывать. И, ещё одно, - монах сделал короткий выдох. - Я работаю на Альфреда...
Иришка нервно округлила свои красивые зелёные глаза, и выхватила со скоростью молнии, оба ствола, по привычке взводя. Монах сидел спокойно, и глядел на неё.
-Мразь! Паскуда! Тварь! Ублюдок! Козёл! Сука! - Иришка разразилась такой тирадой, что монах, со страхом, вжался в стул. - Я тебе верила!!! ВЕРИЛА!!! Как ты мог, паскуда?! За что ты со мной так?! Что я тебе плохого сделала?! Я тебя ввела в банду! Ты для меня стал, как брат, монах! Я тебя даже полюбила, как брата! Всё, пощады не жди, мерзкая продажная тварь!!!
Тут монаха, от верной гибели, спас тревожный стук в дверь. Она слегка приоткрылась.
-Ир, что тут происходит?
И раздался двойной выстрел! Иришка попала в дверной косяк, в нескольких сантиметрах от виска капо. В следующую секунду, раздался нервный крик Валентина:
-Босс!!! Это капо Валентин!!! Босс!!!
-Войди, Валентин...
Капо вошёл, потирая горло (видать, сорвал голос), и обалдел от картинки, что была перед ним. Малышка, с наведёнными на монаха кольтами, и глаза горели такой яростью, что, будь на месте монаха кто-нибудь другой, он бы провалился под землю с оглушительным треском. Иришка и монах нервно переводили дыхание, и малышка медленно опустила стволы.
-Босс, что тут произошло? Что за крики?
-Ничего, Валь, ничего. Ты свободен...
Капо ушёл, довольно громко хлопнув дверью. Иришка убрала стволы на место. Нервно закурила трясущимися, как у психически больного человека, руками. Крематорий сидел спокойно. Он привык уже к таким сценам. У малышки появились слёзы.
-Монах, почему? - с выступившими слезами на глазах, и давясь ими, еле-еле проговорила Иришка. - Почему? Ты мне можешь объяснить?
Монах вздохнул, снова закурил бессчётную сигарету, достал Патерсон и положил на стол. У Иришки глаза снова округлились, на этот раз, от удивления.
-Вот мой ствол в знак моей преданности тебе. Ты для меня являешься большим авторитетом, чем Альфред. Фактически, я работал на него до моего первого появления в твоём баре "Рок-н-ролл". За время нашего знакомства, я тебя, как своего босса, как легендарную, уже, личность, и как своего хорошего друга, искренне полюбил. И пёс мой тоже. Можешь меня прямо сейчас пристрелить. На правах бывшего духовного лица, я тебя полностью прощаю...
-Заткнись, монах. Иди ко мне. Я тебя обниму...
И обнялись, как старые хорошие друзья. А дальше пошла кое-какая движуха, что приводить её здесь нецелесообразно...
Через несколько часов, монах вышел из комнатки, где он находился, и, взяв стакан доброго играющего ирландского виски, ушёл домой. Он не знал, что видел малышку в последний раз. Пришёл домой, сделал все домашние дела, и решил немного поспать. Время было шесть вечера. Поставил будильник на девять, чтобы выгулять Крематория, и заснул со спокойной душой...
Проснулся от того, что Крематорий боднул его в правую коленку. Монах услышал, что трещит телефон. Взял трубку, не глядя на дисплей.
-Монах, выручай! - раздался срывающийся голос крёстного отца банды "пылающий костёр". - Выручай, брат...
-Стас, что случилось?
-Иришку убили...
Монах так и сел с открытым ртом, который замер в немом крике. Коротко выдохнул, снял очки и капюшон, провёл рукой по резко вспотевшим волосам.
-Что?
-Жену и брата убили! Я несколько часов пытаюсь дозвониться тебе. Ты где есть-то?!
-Дома, босс, дома. Я сильно нужен?
-Да. Скажи адрес, я пришлю машину!
Монах назвал адрес. Быстро оделся, взял пса, и вышел на улицу. Глянул на дисплей мобильника. Полночь. "Чёрт, опять проспал. Хорошо, что Крематорий терпеливый..."
На улице жуткий мороз. Монаху всё по барабану. Не успел он докурить, во двор влетела шестёрка Жигулей салатового цвета. Надпись во всю правую сторону золотистыми буквами с красивыми красными завитушками, будто языки пламени - "пылающий костёр". Лихо тормознула рядом с монахом. Машина встала, резко открылась дверь, и раздался крик Валентина: "Монах, прыгай!" Монах пса пихнул назад, сам сел рядом с Валей. Только монах дверь захлопнул, Валя вдавил педаль. Мчались к бару под песенку группы Пурген "двести двадцать не скорость". Приехали к бару. Возле него стоял Стас, закутавшись в свой старый потёртый кожак.
-Монах, хвала небесам. Как я рад тебе, - и обнял монаха. - Пойдём внутрь, разговор есть...
Сели в ту же комнату, где монах несколько часов назад в последний раз разговаривал с "малышкой два кинжала", ныне покойной. Стас рассказал всё, что произошло на Мкаде. С течением того, как рассказ Стаса подходил к концу, монах всё больше мрачнел. Крёстный отец закончил рассказ, и, закурив трубку, откинулся в своём кожаном кресле. Монах, молча и мрачно, перекатывал папироску во рту, и его взгляд становился всё более мрачным и яростным. Глаза монаха просто полыхали гневом. Капо сидел, словно воды в рот набрал. Монах достал Патерсон, положил его на стол перед крёстным отцом. Стас хмуро посмотрел на ствол и злобно ухмыльнулся.
-И чё?
-Босс. То, что я тебе сейчас скажу, я уже говорил твоей покойной жене несколько часов назад. Скажу в нескольких словах, - монах тяжело справлялся с волнением, которое его теперь охватило. - Вот мой ствол, в знак моей преданности тебе. Ты уже не менее легендарен, чем твоя покойная жена. Я клянусь всеми богами, что есть на земле, и собственным разумом, что найду ту тварь, что убила нашу всеми любимую "малышку два кинжала". А теперь, извини, босс, я пойду. Забудусь сном. Хоть на чуть-чуть.
-Не пропадай, монах, - сказал на прощание Стас, и махнул рукой. - Если что, набирай. Выручим...
-Спасибо, босс...
И монах ушёл домой. На выходе встретил советника Александра, попросил довести его до дома. Такой дубак в пять утра, ужас какой-то. Монаха и Крематория любезно подвезли до дома. Дома монах сделал все, уже, стандартные дела, и лёг на кровать. В кровати он не спал с тех пор, как впервые в жизни убил. Тогда все перевернулось с ног на голову. Монах давно крепко не спал, почти всегда в полглаза. Исключение составил случай, когда потерялся Крематорий, когда монах проспал двое суток. Он навсегда запомнил свою первую жертву. Грешник пришёл исповедоваться, а монах его просто пристрелил...
Не успел монах расслабиться, как почувствовал удар в правую пятку. Удивлённо приподнял голову. Сел, со стоном. На полу сидел Крематорий. Монах взглянул на часы. Шесть утра. Ясно. Пора собаку выгуливать. Собрался, вывел Крематория во двор. В этот раз, пёс реагировал на свист, как был обучен. У монаха кончались сигареты. Монах уже, фактически, дышал этим табачным дымом. Только и успевал прикуривать. Как он ещё умудрился пальцы себе не обжечь, это вообще никак не представляется...
Зашёл в ближайший магазин, купил пару-тройку блоков красного L’mа. И банку растворимого кофе, с ящиком молока. Для разнообразия, а то ром с колой уже пьётся, как вода простая через трубочку...
Припёрся домой, всё, что нужно сделал, попил кофейку, и лёг в кровать. Из-за стены раздавалось сопение спящего пса. В окно ударил ранний солнечный луч. Светает. Это была самая тяжёлая ночь в жизни монаха. Она всё расставила по своим местам...
Спал монах крепко. Опять его разбудил пёс. Вывел монах его погулять. Голова с утра работала, как новенькая. Приперевшись домой, звякнул Альфреду, договорился о встрече. Было ещё у монаха в запасе парочка свободных часов, которые монах провёл с пользой. Почистил рясу, сапоги, расчесал Крематория, разобрался с пистолем. Кончались боевые припасы. Позвонил посреднику. Кликуха тому была "Писарь".
-Здорово, Писарь. Как сам? Это монах.
-Норм всё. Чё звонишь? - посредник сделал ударение на первый слог, так как, по ходу дела, был родом из глухого села.
-Припасы нужны, которые ты ещё не приписал.
-Понял. Кстати, монах, появились новые патроны, подходящие под твой Патерсон. Марка "У".
-Чё за "У", Писарь? Я не догоняю совсем.
-"У", дурья твоя голова, это "усовершенствованные". Понял, чтоб тебя?
-Теперь да. Двести штук. Через четыре часа. Успеешь?
-Не вопрос. Как обычно, Пашок привезёт.
-Не болей...
И повесил трубку. Монах дочистил пистоль, зарядил, оделся, к ошейнику Крематория пристегнул поводок, чтобы не сбежал неожиданно. Добрался до штаб-квартиры "голодных волков". Альфред сидел в кресле, кусал сигару, и явно, места себе не находил. Монах, как обычно, сел, закурил.
-Босс, что стряслось?
-А ты не знаешь? - Альфред был явно не в себе. - Делался ещё один неожиданный рейд на наш филиал "Альфа-банка". Как всегда, тот неугомонный "пылающий костёр", с его сумасшедшим боссом. Но всё обернулось более-менее нормально для нас. Хоть я и потерял почти половину своей банды, но результат всё компенсирует с лихвой. Помнишь "малышку два кинжала"?
-Было дело, а что?
-Убили её вчера вечером Омоновцы на Мкаде. Как сработано! Какая стратегия! Да я просто великий...
И внезапно заткнулся. Ему в лоб целился взведённый пистоль монаха. Глаза монаха сверкали яростью, рука с пистолем нервно дёргалась в разные стороны, а лицо выражало такое отвращение, что и думать страшно. Альфред даже сигару на пол выронил.
-Альфред. Я всё знаю. Уже. Тебе меня не остановить. Я поклялся мужу "красной Кассандры", что найду ту тварь, что убила моего босса. Ты просто скотина, Альфред. Пусть тебя покарает Сатана!!!
-Но…
И раздался выстрел! Альфред рухнул нафиг с кресла, и глаза его остекленились мгновенно. На шум прибежал подручный Альфреда, Женя. Монах, не моргнув и глазом, завалил и его. Пошарил по карманам убитых, дёрнул пса за поводок, и был таков. А солдатам, что у дверей здания стояли, по сто рублей дал, чтобы они говорили всем, кто спросит, что ничего подозрительного не видели и не слышали. Хрустнул пальцами рук, и пошёл в "Рок-н-ролл". Где-то к пяти вечера он был там. Нашёл Александра, временно исполняющего обязанности подручного и советника крёстного отца. Попросил разрешения поговорить с боссом. Оно было получено незамедлительно. Встретился со Стасом, всё ему рассказал. Крёстный отец заулыбался:
-Поздравляю, монах. Судя по твоему рассказу, действовал ты решительно. Выражаю полное одобрение твоим действиям. Хорошо то, что ты завалил и Альфреда, и его подручного Женю. Остальные семьи не знают, что ты работаешь на семью Ястребовых. Это хорошо. Ты кем, по сути-то являешься в нашей семье?
-Простым солдатом, - ответил монах, снимая свои тёмные очки и похрустывая шейными позвонками. - Мне доверяют.
-Ладно, - крёстный отец оскалился. - Теперь, я тебя официально назначаю подручным банды "пылающий костёр", под моим руководством. До этого ты был не при делах нашей семьи. Ты только выполнял задания, которые я и моя жена тебе давала. Я тебя вывожу из отряда капо Валентина, так как это вполне нормально. Теперь, ты мой подручный, и непосредственный начальник всех капо. Подчиняешься напрямую мне. И, кстати, я тебе даю неделю на хороший отдых. Проведи время с пользой, понял?
-Понял, босс. Исполню...
-Не пропадай...
И монах ушёл, взяв с собой Крематория. Спокойно дошёл до дома. Только начал приводить в порядок пса, зазвонил дверной звонок. Монах никого не ждал в гости. Про припасы монах, к тому времени, забыл...
Звонок повторился. Монах взвёл пистоль, выключил воду, и пошёл к двери. Глянул в глазок. Три бабы смирно стояли. Звонок, в третий раз раздался, прямо над ухом монаха. Он, с гримасой лютой ненависти, распахнул дверь. Три цыганки, возрастов разных, дружелюбно смотрели на монаха. Он же сверлил их взглядом.
-Чё надо? - спросил монах, злобно скрипнув зубами.
-З-здравствуйте, м-молодой ч-человек, - еле-еле выговорила самая старая из цыганок, - мы из социального обеспечения. У-у вас на э-этаже ж-живёт старый д-дедушка, участник В-великой о-о-отечественной войны?
-Живёт, - монах кивнул на соседнюю дверь. - А вам-то от меня что надо?
-Видите - ли, молодой человек, - вмешалась другая цыганка, лет сорока. - Его родственники волнуются, что его нет дома, и переживают, как бы он не потерялся. У вас есть его номер телефона?
-Сейчас, трубку принесу, и посмотрим...
И захлопнул дверь у них перед носом. Несколько раз шлёпнул босыми ногами по паркету, как бы ища трубку, а сам затих, и приложил ухо к двери. Цыганки разговаривали на своём родном языке, и ничего нельзя было понять. Тут, до сих пор, стоявший в ванне пёс, подал голос. Монах заглянул туда, и приложил указательный палец к губам. Крематорий заткнулся и лёг. Монах пошёл в комнату, которую использовал под склад. Пока он работал на "красную Кассандру", у него скопился довольно большой арсенал. Быстро нашёл двустволку, зарядил и передёрнул затвор. Взял телефонную трубку, в зубы вставил папироску. Подошёл к двери, ствол поставил рядом, прикурил, и резко распахнул дверь. Цыганки стояли, как вкопанные. Монах набрал номер старика-соседа. Никто не брал трубку. Деда действительно не было дома. Тут самая маленькая цыганка подала голос:
-Может, мы сами наберём. Дайте нам, пожалуйста, его номер.
-Заткнись, малышка, - монах крепко затянулся, и пустил густой дым прямо ей в лицо. Та поперхнулась, и в глазах появились слёзы. Монах довольно оскалился.
-Молодой человек, что вы...
-Заткнись, паскуда! - внезапно страшным голосом заорал монах, что цыганки округлили глаза, и распахнули рты от страха.
-Я, чёрт побери, не помню, чтобы я тебя о чём-то спрашивал!, - монах хрустнул шеей. - Так что, заткнись.
-Парень, может мы сами ему позвоним? - спросила средняя цыганка. И поперхнулась от неожиданности.
Монах швырнул назад трубку, и схватил двустволку. Цыганки замерли от ужаса. Монах ухмыльнулся, и надавил на крючок. Столб дыма и одна из цыганок уже мертва. Никакого крика. Монах, с улыбкой, вновь передёрнул затвор, и так же тихо грохнул старушку. Девочка стояла, как заколдованная.
-Вали отсюда, малышка, - шепнул монах девке на ухо, отмахиваясь от дыма. - И расскажи всем, что сюда им путь заказан. Уяснила?, - девчонка испуганно кивнула. - Тогда катись отсюда, пока жива, - монах резко дёрнул стволом. Девка убежала, давясь слезами. Монах затащил убитых домой, и захлопнул дверь. Домыл Крематория, сел на кухне. Набрал номер бара. Несколько пустых гудков. Проклятое ощущение пустоты.
-Алло. Это бар "Рок-н-ролл".
-Крёстный отец на месте?
-Это кто? - спросил молодой парень. Правильно сделал. "Пылающий костёр" широко известен в узких кругах.
-Монах..., - и щёлкнул зажигалкой.
-Нет, Стаса нет. И Александра нет.
-Валя, хотя бы есть?
-Он на месте.
-Дай-ка ему трубку.
Монах поговорил с капо. Обрисовал ситуацию. Валентин, не прерывая разговора с монахом, набрал крёстному отцу. Стас, выслушав капо, отдал следующие распоряжения: монаху обыскать убитых и ждать капо. Сам Стас был занят другими делами...
Монах, выслушав капо, и договорившись о времени прибытия к нему, повесил трубку. Внезапно, раздался дверной звонок. Монах подскочил на стуле от неожиданности. Затащил трупы цыганок в одну из комнат, достал пистоль, и спрятав его за спиной, свободной рукой распахнул дверь. Перед ним стоял Пашок, курьер Писаря.
-Привет, как сам?
-Заткнись, придурок. Заказ где?
-Вот.
И протянул монаху пакет. Там что-то позвякивало.
-Твой заказ мог доставить даже идиот, и не попасться ментам.
-Очевидно. Войди, идиот, не стой на пороге!
Пашок вошёл. Монах, убрав пистоль, отсчитал деньги и сам положил их парню в нагрудный карман выступающей рубахи. Куртку Пашок, понятное дело, расстегнул. Он с детства был тупее своих сверстников. За что его прозвали - Дуб...
Положив идиоту в карман деньги, монах пинками выгнал его из своего дома. Позвонил Писарю, и деликатно попросил больше Пашу к нему не посылать. Монаху нет дела до идиотов. Отнёс припасы на склад. Обшарил карманы цыганок. Нашёл какие-то бумаги, паспорта, фотографии старика-соседа. Нашёл трубку, звякнул ему. Старик оказался дома. Монах рассказал, что приходили по его душу, но не сказал, что убил двоих. Дед лишь сказал:
-Придут ещё раз - пристрелю. У меня до сих пор глаз зоркий. Не то, что у тебя, салага. Не носи ты тёмных очков зимой, и так нихера не видать по - утру - то. Старик тебе плохого не пожелает...
-Приму к сведению, - и щелчок зажигалки.
-Будь здоров...
И гудки. Монах повесил трубку. Молча курил и глядел на бумаги, что нашёл у мёртвых цыганок. С бумагами решил разобраться потом. Глянул в паспорта. Стандартная информация. Отложил паспорта, глянул в холодильник. Выпить нечего. Да и поесть тоже. Холодильник почти пустой. Монах взял пса и пошёл в магазин. Минут через сорок вернулся с несколькими пакетами, которые чуть не лопались от еды, и ещё один пакет, полный банками Очаковского кваса. Расставил всё это добро, как полагается. Принёс ноутбук. Залез на Ютуб, врубил музыку. I Can't Quit You Baby - Wille Dixon. Блюз в чистом виде. Как монах сам говорил впоследствии, именно с этой песни он начал слушать блюз. Иришка, царство ей небесное, подсадила, так как сама была без ума от блюза. И считала, что именно из блюза вышел весь рок-н-ролл...
Не успел монах сделать глоток, раздался дверной звонок. И Крематорий, лежащий рядом, залаял. Монах отвесил ему щелбан и открыл дверь. Там стоял Валентин, вместе со всем своим отрядом. Монаха поразило то, что все, как один, были в длинных кожаных плащах, кто-то в простых кожаных перчатках, кто-то в рокерских, и все в официальных костюмах.
-Перемены в банде?
-Да. Приказ крёстного отца. Мы войдём?
-Конечно...
И посторонился. Впустив весь отряд, плотно закрыл дверь.
-Раздевайтесь, и проходите на кухню. Руки вымыть не забудьте...
Вошёл на кухню, уменьшил громкость. Пёс сидел и хищно водил глазами. Иногда рычал. Монах отвесил ему пощёчину. Крематорий заткнулся. Кухня у монаха была небольшая, но, каким-то чудом, все поместились. Стол монаха стоял в уголке, сам он сидел у стенки. Напротив него на табуретку, опустился Валентин. Все остальные остались стоять.
-Валь, зачем тут весь твой отряд. Кто-то из них в чём-то провинился?
-Нет-нет, что ты. Но они понадобятся все. Где трупы цыганок?, - капо сразу перешёл к делу.
-В самой дальней комнате, - и закурил.
-Егор, Олег, принесите их сюда.
-Не стоит, Валь, - перебил его монах. - Всё, что у них было при себе, лежит на столе перед тобой...
Капо пошуровал в бумагах, глянул в паспорта, и у него глаза округлись. От монаха это, естественно, не ускользнуло.
-Что там?
-Если я не ошибаюсь, - сказал капо, жадно сглатывая слюну. - Ты завалил аферисток, которых по всей Москве искали несколько лет. И наша банда тоже. Мы этим занимались последние несколько месяцев. Егор, Олег - обратился он снова к солдатам, которые, видимо, пользовались его расположением. - Спуститесь в машину, и пробейте-ка эти паспорта, - капо сунул им в руки паспорта. - Если всё так, как я думаю, ты, монах, получишь приличный гонорар. О мусорах не беспокойся. Их мы возьмём на себя.
-Ясно. Не хочешь кваску?
-Не откажусь...
Какое-то время они разговаривали об всём на свете. Солдаты вышли из кухни, и просто бродили по коридору. Пришли Егор с Олегом, с докладом. Пробили паспорта, и бумаги, что нашёл монах. Всё оказалось в точности так, как и говорил капо. Он же набрал крёстному отцу, и всё ему рассказал. Стас, на радостях, приказал отсчитать монаху сто (!) тысяч (!!!). Правда, рублей, не долларов. Прибыль у банды была, к тому времени, аховая. И отряд Валентина уже стоял на пороге, с двумя чёрными полиэтиленовыми мешками, которые выделил им монах. И, когда прощались, монах попросил Валентина оказать одну услугу.
-Что ты хочешь? Проси, что угодно. Банда организует.
-Сделайте мне социальную карту москвича. Она действует на все виды транспорта. Тем более, я москвич в третьем поколении…
-Я думал, ты попросишь что-то более серьёзное, - сказал капо, округляя глаза от удивления. - Как хочешь, сделаем. Я, монах, правда, во втором...
-Будь так любезен, сделайте карту как можно скорее.
-Тогда, - капо улыбнулся, и достал блокнот, который всё время носил при себе. - оставь свой автограф, монах. Как сделаем, я тебя навещу.
Монах размашисто расписался в блокноте. Валентин посмотрел на роспись, улыбнулся, и убрал блокнот на место. Пожали друг другу руки, и отряд во главе с капо, скрипнув сапогами, был таков. Монах закрыл дверь на все запоры, положил поесть Крематорию, помял его немного, и пошёл спать...
Разбудил его дверной звонок. В пустой квартире было слышно, как храпит пёс. Монах накинул синий махровый халат, и открыл дверь. На пороге стоял капо Валентин, одетый, правда, в более-менее свободную одежду. Шапка, пуховик, толстые чёрные спортивные штаны. И в добротных валенках.
-Что стряслось? Сколько время? Извини, Валь, за вид, я только из постели.
-Ничего, монах, ничего. Сейчас десять утра.
И протянул роскошный конверт. Монах взял его, и вопросительно посмотрел на капо.
-Что там?
-Открой и увидишь.
Монах открыл. Достал оттуда зелёную пластиковую карту. Спереди выглядела стандартно. Монах её развернул, и согнулся от приступа смеха. На фотке был изображён он, в рясе, в капюшоне, надвинутом на глаза. В правой руке он угрожающе держал пистоль. Левой прижимал к сердцу красную Библию. Где, по нормальному, должны были располагаться фамилия, имя и отчество, было здоровенными буквами написано: "МОНАХ".
-Она действительна, хотя бы, - сумел кое-как выдавить из себя монах.
-Конечно. До декабря четырнадцатого года.
-Спасибо, Валь. А теперь извини, - монах хрустнул шеей и широко зевнул. - Я пойду досыпать. Неделя моего отдыха не прошла ещё. Если что, я всегда на связи.
-Понял, монах. До встречи...
И капо ушёл, на прощание, пожав руку монаху. Монах захлопнул дверь, хлебнул кваса стакан, и пошёл спать дальше. Крематорий до сих пор сладко храпел. Монах заглянул к нему. Пёс расположился посереди комнаты, скрестив передние и задние лапы. Только пузо слегка приподнималось и опускалось, в такт дыханию. Монах снова зевнул, бухнулся на кровать, и тут же крепко уснул. Когда вновь открыл глаза, ахнул. Он лежал на скамейке на Патриарших прудах. Сел, в полнейшем удивлении. Поставил ноги на что-то мягкое, и это мягкое, в следующую секунду, протяжно завыло. Монах, с криком, подтянул ноги к себе. Опустил испуганный взгляд вниз, и, как камень с души упал. В ногах лежал Крематорий, и тоже, с большим удивлением осматривал окрестности. Монах осмотрел и ощупал себя, и пса заодно. Оба были в порядке. Монах, в своём обычном виде. Проверил рукава. Всё на месте. Только ещё какая-то пластиковая лабуда в правом рукаве возникла откуда-то. Это оказалось социальная карта, которую ему сделал капо Валентин. Убрал карту на место. Достал пистоль, откинул барабан. Пустой. Достал коробочку, зарядил и выстрелил в воду. Стрелял пистоль, как и всегда. Библия тоже была на месте. Монах огляделся. На лавке лежала пачка красного L'mа, и жёлтая зажигалка. Прикурил, встал с этой проклятой лавки, потянулся. Хрустнул почти всеми костями, присвистнул Крематорию, и пошёл в направлении метро. Вот и лавка "Хлеб и Со", чуть дальше налево, отделение Сбербанка. Вот уже и "Алые паруса", поворот налево. Какие-то кафешки, синагога. Чуть погодя ещё одна кафешка, и по правую руку какие-то дома, смахивающие на старинные дворянские особняки. На стене весит, и переливается на Солнце ни то золотом, ни то позолотой, какая-то табличка. Подойдя чуть поближе, монах смог прочитать её "Литературный институт им. А. М. Горького. Курсы английского языка Бонк"
-Слышь, Крематорий, это же Литинститут, чтоб мне в аду гореть, - монах досадно глянул через решётку во двор. - Ладно, пойдём отсюда...
Добрался до метро. Карта работала. Спустился в метро, впервые в жизни. До этого передвигался исключительно пешком, или на чёрном Ситроене, за рулём, без прав. Разобрался со схемой движения поездов. Сел в вагон, уже на своей, красной ветке. С любопытством оглядел пассажиров. На него же смотрели, как на психа. И на пса тоже. Крематорий, по ходу дела, еле сдерживался, чтоб не укусить кого-нибудь. Хотелось спать. Монах прикрыл глаза. В следующую секунду, монаху кто-то дал под каблук сапога. Он удивлённо приподнял взгляд, и увидел бомжа, который сильно размахивал руками, орал так, что закладывало уши. Руки монах держал в рукавах рясы, и он взвёл пистоль. Подъезжая к станции, монаху ещё раз треснули по ноге. Монах достал пистоль. Поезд тихо встал. Двери ещё не распахнулись.
-Вали отсюда, пока жив. - сказал монах, пока спокойно, и с трудом сдерживая пса.
-Чё ты сказал?!
И грянул выстрел! В ту же секунду распахнулись двери. Монах, в мгновение ока, отпихнул труп, и вместе с псом, оказался на станции. Двери вагона захлопнулись, и поезд, не спеша, укатил. Монах, с трудом выбравшись из метро, добрался до дома. Стоял, спокойно курил возле своего подъезда. Тут к нему, откуда-то из-за угла вырулив, пристали три гопника. Долго о чём-то беседовали, и тут ихний старший, отойдя немного в сторону, со всех сил врезал монаху в висок. Монах, со стоном, рухнул лбом в асфальт. Пёс набросился на главаря. Загнал его в угол. Монах не мог подняться, его пинали во все части тела. Тут раздался дикий вой. Монах, в ту же секунду, вскочил, и ахнул. Крематорий лежал мёртвый, а главарь, с наслаждением смотрел на нож, откуда стекала кровь Крематория. Монах, от жуткой боли, заорал. В следующее мгновение, его свалили. Он, кое-как, смахнул кровь с лица, а ему в лицо уже целились три взведённых ствола.
-За что, ребята? - с великим трудом спросил монах, и сплюнул два кровавых передних зуба.
-За Альфреда. Это месть "голодных волков".
-Ребята...
И раздался тройной выстрел!!! Монах, с криком, вскочил с кровати. Залаял Крематорий. Монах заглянул к нему. Пёс недоумённо сверкал глазами, высунул язык. Монах помял его, себя. Всё в порядке. Это сон, просто сон...
Глянул на часы. Час дня. Неплохо поспал. Только почему-то болит всё тело. В особенности живот, и правая пятка. Бывает...
Так пролетели ещё несколько месяцев. Изредка, монах выполнял задания банды. Через него проходили все её новости. Его номер знал каждый солдат, не говоря уж о капо. Дела у "пылающего костра" шли, просто лучше некуда. Стас так и оставался крёстным отцом. Место крёстной матери было ещё свободно, но Стас ни на кого не смотрел так, как когда-то смотрел на свою покойную жену. Не снял обручального кольца. Доверял монаху целиком и полностью. Монах отвечал ему взаимностью. Крёстный отец немного изменил внешний вид банды. И немного состав. Одел всех в официальные костюмы. И принимал а банду только рок-н-ролльных ребят. Меломанов старался не брать. Его слова: "меломаны - те же пофигисты, им всё равно, что слушать. Это ненадёжные люди. А надёжны те люди, которые редко меняли свои убеждения..."
Эти несколько месяцев монах только и делал, что собирал новости банды. А когда Стас давал ему немного времени погулять, монах брал литровую бутылку портвейна "777", Крематория, спускался в метро, садился в вагон и спал. На конечной остановке, его, как обычно, выкинут из вагона, он залпом хлопнет полбутылки, сядет в другой вагон, и опять сначала. На свой внешний вид полностью забил. Полностью отдался своей скорби…
Теперь монах постоянно носил солнцезащитные очки, так как синяки под глазами сделались аховые. Про курево и говорить нечего. Смолил папироску везде, даже в метро. В середине марта произошла следующая ситуация: монах, в доску пьяный, спокойно сидит на станции, ждёт поезд. Вставил в зубы сигарету. Через несколько секунд раздался свист, и к монаху уже бежали дежурная по станции, и мент, или полицай, или кто он не был там.
-Мужчина, что вы делаете? - сурово спросила дежурная, упирая руки в мясистые бока.
-Тебе-то что, жирная мразь? Поезд жду, не видишь что-ли? Отстань от меня, мне и так паршиво...
-Что у вас во рту? - задал вопрос серый мент. Монах снял очки, скатил глаза на нос.
-Сигарета. А в чём проблема?
На станцию подъехал поезд. Двери пока закрыты.
-На станции курить нельзя. Трое суток ареста, - перешёл мент на официальный тон.
-Щас...
И выстрелил в мента! Тот рухнул. Монах навёл пистоль на дежурную. Небольшой дымок, и та лежит. Двери вагона распахнулись. Монах, надев очки и дёрнув за поводок Крематория, сел в вагон, и был таков. Пришёл домой, кое-как. Ни на что сил нет. Только бухнуться на кровать, и забылся сном. Что монах и сделал. Не успел поспать и часа, раздался звонок мобильника. Монах, не глядя, нащупал трубку и прижал к уху.
-Алло.
-Монах, на хрена ты это сделал?!, - раздался в трубке железный голос крёстного отца. - Ты пьяный, что-ли?!
-Есть такое, - монах и эти два слова с трудом выговорил.
-Твою мать. Зачем на станции "улица Подбельского" застрелил мента и дежурную?!, - голос Стаса стал стальным.
-О-о-они м-м-мне по-по-покурить не дали спокойно, - монах начал заикаться от количества выпитого портвейна. За тот день он выпил четыре бутылки "777". - Я-я-я только с-смог к-курок на-на-нажать. Они меня достали, - монах произносил эти слова почти по слогам.
-Ладно, проспись, - крёстный отец вздохнул и раздался стальной щелчок зиппы. - Мы это с тобой в "Рок-н-ролле" обсудим. Через двадцать четыре часа чтобы был в баре, как штык! Если что, я пошлю за тобой Валентина. Усёк, монах?
-П-понял...
И равнодушные гудки. Монах откинулся на мягкие подушки, и забылся крепким сном. Снилось ему всякое. Иришка, первое его появление в "Рок-н-ролле", и всё такое прочее...
Проспался, и пошёл в "Рок-н-ролл". На улице приятный, прохладный и свежий ветерок. Красота...
Шёл по Чистопрудному бульвару, наслаждался пейзажем, слушал город. И глядел на витрины. У одной внезапно остановился. Пригляделся получше., и даже папироску изо рта выронил. "Твою мать. Я на себя не похож!", - яростно пробубнил монах.
Волосы, до этого более-менее нормально расчёсанные, теперь где-то ещё выросли, где-то слиплись, и голова монаха была похожа скорее, на метлу, которой улицу чистят. Борода отросла настолько, что монах испугался собственного отражения. Ряса, давно уже не знавшая щётки и стиральной машины, где-то протёрлась, где-то вернула свой первоначальный чёрный цвет. Монах отошёл от витрины, глянул на сапоги. Вывод сформулировал в секунду - либо тут же выкинуть, либо нести в ремонт, что немного геморройной затеей. Пораскинув мозгами, решил отнести в ремонтную мастерскую. Хвала небесам, она находилась рядом. Монах глянул на Крематория. "Ну что, дружище. Нести сапоги в ремонт?" Пёс утвердительно кивнул. Добрались до ремонтной мастерской. За сорок пять минут, были заделаны все дырки в сапогах монаха. Монах вылез на свежий воздух, а то в такую погоду на улицу без сапог не выйдешь. Дотопал до "Рок-н-ролла". Приметил, среди привычной кавалькады мотоциклов, новенький, будто только из салона, знаменитый джип Хаммер, жёлтого цвета. Как обычно, оставил Крематория у входа, сам пошёл внутрь. Сел за барную стойку, и тут же его окликнул Валентин.
-Монах, - Валентин подошёл к монаху, и, широко улыбнувшись, поздоровался нормально. - Как наш подручный?
-Как всегда, Валь. Стас тут?
-Конечно, он в самой дальней комнате. К нему какой-то крутой мужик пожаловал. Во времена Иришки таких ребят мы не видали.
-Валь, а Хаммер жёлтый не этого мужика, случайно?
-Его. Говорю же, крутой мужик.
Монах спокойно прикурил, достал и зарядил пистоль. Прокрутил барабан. И сказал, с серьёзной миной на лице:
-Пойду - ка посмотрю, чё за тип хочет подружиться с "пылающим костром"...
Снял капюшон, провёл рукой по сальным волосам, и с дымящей папироской потопал к боссу. Дошёл, постучал, хотя всю жизнь всюду входил без стука. Из-за двери раздался металлический голос Стаса: "Открыто". Монах вошёл и офигел. За маленьким столиком, развалившись в широком роскошном кожаном кресле сидел Стас, одетый, как во времена "малышки два кинжала". Напротив крёстного отца банды "пылающий костёр" скромно сидел на пуфике очень мускулистый мужик. В полосатых чёрных брюках, которые почти по колено заправлены в здоровенные ботинки из " обуви ХХI века", в чёрной футболке с надписью "FPG". На обеих руках, до локтя доходили кожаные браслеты со стальными клёпками. Блондинистые волосы стандартной длины, только чёлка слегка спускалась на глаза и мужик откинул её в левую сторону. Монах приметил несколько стальных цепей у мужика на левом бедре, очень похожих на поводок Крематория. Но, звенья цепей были маленькие. А на шее у мужика висела цепь, раза в два толще, чем на бедре. И так же была жутко похожа на поводок, только цветной лямки не видать. На левой руке у мужика висела новенькая байкерская косуха.
-Привет, крёстный отец, - монах протянул Стасу руку, и указывая на мужика, спросил, - А это кто?
Вместо Стаса ответил сам мужик. Он скромно поднялся с пуфика, придерживая куртку, и протянул здоровенную крепкую руку. На указательном и мизинце сверкало по стальному перстню, но они не шли не в какое сравнение с золотым перстнем крёстного отца. На левую руку надета рокерская, половинчатая (без пальцев) заношенная кожаная перчатка, почти полностью заклёпанная. Правая же рука без перчатки.
-Священник, - по голосу он больше походил на сатаниста, чем на металлиста, хотя и разница небольшая.
-Монах...
Тут хмыкнул Стас. И, в ту же секунду, покатился со смеху, даже кресло затрещало.
-Священник и монах встретились!, - крёстный отец с трудом выговорил эти слова, но, взял себя в руки. - Бывает.
Монах со священником переглянулись, и одновременно выговорили:" Босс, успокойся."
-Стас, в чём дело? - монах достал из правого рукава папироску, и протянул священнику. - Ты, вроде, хотел меня видеть?
-Да, монах, - Стас тряхнул своей чёрной, как вороной конь, гривой, и перешёл на свой обычный тон. - Ты зачем на станции метро "улица Подбельского" застрелил мента и дежурную? Я вот чего не понимаю. Посадили бы тебя в кутузку, а с утра мне бы набрал. Монах, я тебя не узнаю и не понимаю...
-Я был пьян, и не понимал, что творю. Сейчас проспался и стало полегче. Мужики, пошли в бар, выпьем за знакомство, - тут монах подмигнул священнику.
-Хорошо, пошли. - Стас, скрипнув сидением, поднялся...
Сели за стол. Стас поднял руку и щёлкнул пальцами. В следующую секунду, появился официант.
-Гарик, мне "Невского классического" баночку. Мужики, будете пить что-нибудь? - спросил Стас, доставая из-за пояса свой старый, проверенный временем девятимиллиметровый пистолет, правда, без глушителя. Девиз "красной Кассандры" утратил на время, свою актуальность. Первая часть девиза. Вторая, по прежнему, актуальна - не стреляй ни в женщин, ни в детей...
-Квас, - сказал монах, снимая очки. Поймав удивлённый взгляд Стаса, монах, ухмыльнувшись, сказал: надоело бухать. Потом пожалею, и так почки уже болят иногда.
-Хорошо. Священник, а ты что?
-Кофе. С молоком. Из алкоголя пью только Хенеси, и иногда белое, полусладкое. - Священник продолжал вертеть в руках папироску монаха, и явно места себе не находил. Стас, пошарив по собственным карманам, протянул священнику спички.
-Держи, сирота тверская. Ну, ребята, начнем, пожалуй...
Как раз, Гарик принёс напитки. Беседу вели только о делах банды, и о недавних приключениях монаха. Сошлись на том, что монаху пора заканчивать с алкоголем, и с трауром по Иришке. Как говорил тогда Стас: "Монах, Иришку не вернуть. Ты сам на себя не похож. Хорошо, что я твоего пса ещё не видел. Наверное, с хозяином на пару зарос!"...
Монах кое-что узнал о священнике. Он, оказывается, был родом из Твери, хороший друг Серёги, покойного уже, брата Стаса. Там специализировался на браконьерстве, пока его не посадили. На восемь лет. Там священник и получил своё прозвание. Попал в тюрягу мелким пособником банды "сломанный воздух", а через восемь лет вышел большим авторитетом, но несравнимым с авторитетом "красной Кассандры" или, хотя бы, её мужа. Священник вошёл в неформат, и начал хулиганить, пока его хулиганство не привело в знаменитый московский бар "Рок-н-ролл".
-Священник, а как тебя по-настоящему зовут?, - монах задал этот вопрос, потому что было интересно, помнит ли, или как сам монах, забыл.
-Илья. Но "священник" - это погоняло, с которым я прошёл тот восьмилетний ад. Такое не забывается...
И в наступившей тишине, раздался какой-то звук, похожий на лай пса и вой ментовских сирен. Звук повторился.
-Ребят, это же Крематорий лает, - монах достал из рукава пистоль и коробку с патронами, чем вызвал немалое удивление священника. – Выйду - ка я на улицу. Так громко он лает, когда начинаются проблемы...
-Мы с тобой, - Стас передёрнул затвор своего пистолета. Священник, достал из старой торбы потёртый Томсон, и с улыбкой, тоже дёрнул затвор...
Стас и священник встали по бокам дверей, а монах, крутанув барабан, вышел на улицу. И в следующую секунду впал в ступор. Рядом с баром стояло несколько Омоновских машин, и человек сорок целились в монаха. Тут раздался голос главного омоновца, и монах запихнул пса в помещение.
-Поступила информация, что в этом баре находится тверской авторитет Илья Грачёв, более известный, как "священник". Не тяните резину, ребята! Тридцать секунд на размышления! Если будете молчать, откроем огонь по такому красивому бару! Время пошло! И уберите этого придурка в рясе с крыльца!
Раздались предупредительные выстрелы в воздух. Но, монах успел захлопнуть дверь, и оказаться внутри. Стас сказал подошедшему капо Валентину, чтобы на крышу бара, вместе с винтовками, какие закупала ещё "малышка два кинжала", поднялись ребята. Приказ Стаса был исполнен. Крёстный отец положил руку монаху на плечо:
-Я не раз бывал в такой ситуации. Ты же нет. Монах, от твоего Патерсона здесь будет мало толку. Я не хочу потерять своих друзей, как потерял семью, кроме сына. Я знаю, что ты хочешь помочь. Но, делай, как я говорю. Валентин проведёт тебя через чёрный ход. Доберись до метро, и дуй на какую-нибудь окраину. Лучше, в Южное Бутово. Тебя там встретят Слава и Дима, капо наших бутовских отрядов. Если всё будет хорошо, я тебе позвоню...
И протянул руку. Монах её крепко пожал. Ещё и обнялись, по-братски почти.
-Стас, я тебя не подведу...
-Всё, иди. Священник, - обратился Стас к Илье. - Прикроем монаха. Кстати, ты видишь там женщин или детей?
-Ни тех, ни других. А что?
-Значит, мочи всех. Монах, - крёстный отец протянул руку. - Увидимся, как-нибудь.
-Лады.
-Священник. На счёт "три", открываем огонь. Три!!!...
Через несколько часов, монах оказался в Южном Бутово. Он был наслышан про этот район, но оказался здесь впервые. Вышел из метро, сел на ступеньку и набрал бутовским капо, Славе и Диме. Валентин дал их номер...
-Это кто? - раздался в трубке суровый голос.
-Это монах. Ты Слава?
-Нет, Дима. Славка на работе впахивает, как проклятый. Ты по делу?
-Конечно, Дим. Мне ваш номер дал капо Валентин.
-Помню его. Хороший мужик. Ты где, монах?
-У метро "улица Горчакова".
-Стой там. Я через пять минут подойду...
И гудки. "Да, суровы бойцы московских окраин" - думает монах, покуривая, пристроившись на ступеньках. Час ночи. Так монах и сидел на ступеньке, с папироской в зубах, пока не пришёл Дима. Наголо бритый, в левом ухе сверкает внушительный металлический крест. Рыжая небольшая бородка. Весь в чёрной коже. Ботинки на пятнадцатисантиметровой платформе.
-Тебе удобно в таких ботинках?, - вот что монаха интересовало прежде всего.
-Нормально, потом дам примерить. Лучше этой обувки только классические рокерские кеды. Твой пёс?, - Дима кивнул на Крематория, что бродил чуть подальше.
-Да, - и присвистнул. Пёс подошёл и сел. Глаза его сверкали и Крематорий обнажил клыки. Монах стукнул пса по макушке. Тот убрал клыки. - Это, Дима, мой пёс, Крематорий.
-Волкодав?
Конечно. Это же классика. Пойдём?
-Да-да, пошли
Дворами привёл Дима монаха в квартиру. Время позднее, шпаны на улиц полно. Войдя в хату, и скинув сапоги, монах спросил:
-Выпить есть чего-нибудь?
-Поглядим. Вроде, чё - то было...
Прошли на кухню. С кухней монаха не сравниться. Стола нет. Стульев нет. Только пыльный пол, грязный, когда-то белый, подоконник. И серый холодильник.
-А-ааа..., - монах пытался сформулировать вопрос. - А где сидеть-то?
-На полу, - ответил Дима, чем-то гремя в холодильнике.
-Так он же грязный! Вы когда его мыли в последний раз?!
-Года два назад, - Димка нашёл что-то. - Будешь?
Монах, доставая папиросы, приподнял глаза. "Три топора". Только не это...
-А другого ничего нет?!
-Чем богаты, тем и рады.
Монах кивнул. Дима, закурив, разлил пойло. Чокнулись, "за знакомство". Добрых часа два общались на самые разные темы. Узнавали друг друга. Тут, раздался дверной звонок. Дима, еле переставляя ноги, пошёл открывать.
-Вы чё творите? - раздался неожиданный рёв из коридора. - Четвёртый час утра! Дима, чтоб тебя, иди спать! Завтра бои же!
-Какие ещё бои? - развязано спросил Дима. Раздался звук, будто кого-то ударили, а потом этот кто-то упал.
-Спать иди! Живо!!!
Шлепки шагов. Через несколько секунд монах, поглаживая пса по макушке, услышал протяжный храп. В кухню вошёл второй бутовский капо. Одетый в простую кожаную куртку и рваные светло-голубые джинсы. И в светлых носках. Капо протянул руку. Монах встал.
-Слава.
-Монах...
-Многое я про тебя слышал, - говорит Слава, и роется в холодильнике в поиске чего-нибудь пожевать.
-Что именно? - монах щёлкнул зажигалкой, но кончился газ. - Огонь есть?
-Конечно, - Славка протянул спички. - О чём я?
-О том, что ты многое обо мне слышал.
-Да, многое. И в многие моменты мне просто не вериться…
Утренний рассвет. Солнце поднимается над землёй. Бойцы и монах потихоньку собираются на кухне.
-Монах, не хочешь прокатиться с нами на бои?, - говорит Слава, жаря яичницу на всех.
-Что за бои, Слав? Я просто немного не в теме.
-Чака Паланика знаешь? - вставил своё слово Дима, наливая себе в стакан простой воды.
-Ты говоришь о романе и фильме "Бойцовский клуб"?
-Ну да. Только я собрал почти такой же клуб, но туда входят только ребята с окраин. - Славка разложил яичницу по тарелкам. - А ты откуда?
-Родился на окраине. Сейчас я подручный нашей банды, поэтому живу на Красных воротах. Ещё вопросы есть?, и щёлкнул зажигалкой.
-Ходят слухи, что ты был в отряде капо Валентина.
-Это было давно, - монах качнул головой, и откинулся на спинку стула.
-Отряд Валентина до сих пор считается лучшим, - вставил Дима, почёсывая лысую черепушку. - Нашим отрядам до него далеко.
-Секунду. И вы капо? - монах просто забыл про этот факт.
-Так точно. А в чём проблема?
-Ничего, Слав. Бывает...
Перекусив, втроём поехали. Монаху, как подручному их банды, предложили выбор: может драться, если захочет. А если нет, так нет. Спокойно добрались до места. Монах, всё-таки, решил просто посмотреть. И остался доволен. Так как Слава запретил удары пальцами, обошлось без смертей. Но, кому-то не повезло. Все ребята работали на износ, и били в полную дурь. Кому-то нос сломали, кому-то руку вывернули. Слава отпустил ребят. Две недели отдыха, чтобы немного зажили раны. Втроём зашли перекусить в кафе, и отправились домой. Вечером монаху позвонил крёстный отец. Монах в это время сидел на балконе, и курил трубку, одолжив её у бойцов и попивал растворимый горячий шоколад.
-Монах на проводе.
-Как тебе наши бутовские капо?, - спросил Стас.
-Суровы. Ты и не говорил, что у них собственный бойцовский клуб.
-Правда?, - Стас изумился. - Я и не знал. Монах, новости не особо.
-Что опять стряслось?
-Священника ранили. В плечо. Пуля прошла насквозь.
-Выкарабкается?
-Конечно, ему не в первой...
Прошёл ещё месяц. Монах ещё два раза съездил на бои. Один раз даже подрался. Ему понравилось. Дрался прямо в рясе, лень было снимать. В остальные дни, монах катался на автобусе. Сядет на остановку, покачиваясь, залезет в автобус, доедет до метро "Бульвар Дмитрия Донского", и обратно на "Горчакова". Под конец апреля произошла следующая ситуация…
Монах, как обычно, спокойно сидит на остановке вместе с литром портвейна "777". В зубах не привычный красный L'm, а Kent. Притом - восьмёрка. В два раза дороже L'mа...
Не спеша, будто на прогулке, к остановке подкатывает автобус, размером чуть больше маршрутки. Номер маршрута, для монаха, стал, за месяц, почти символичным. Сто сорок шестой. Монах, поздоровавшись с водителем, плюхнулся на своё любимое место. Незадолго до конца маршрута, монах приметил, что в автобус вошли две хорошенькие девушки. Брюнетка и шатенка. Сели напротив монаха. "Ну и ладно", - подумал монах, опрокидывая в себя остаток бутылки. Девки, хихикая, достали два пластмассовых стакана. Потом апельсиновый сок. "Делать им, что-ли, нечего?"...
Затем, переглянувшись, глянули на монаха, и захихикали. "Ну и чёрт с ними". Достали чекушку. Брови монаха поползли вверх. "Вот тебе раз. Интересно". Монах глянул на свою бутылку. Немного, совсем на донышке осталось. Монах, подаваясь вперёд, стукнул своей бутылкой по ближайшему стакану. Девки обалдели и округлили глаза. "Не ждали. На ка ся, выкуси".
-За вас, дамы, - и допил этот проклятый портвейн.
-Спасибо, интересный незнакомец, - улыбаясь во весь рот, сказала шатенка.
-Не хотите хорошо провести время?
Девки снова зашушукались, исподлобья глядели на монаха, и без устали хихикали. Монах, откинувшись на сидении, терпеливо ждал. На предпоследней остановке, девушки дали своё согласие.
-А тебя-то как зовут?, - спросила другая, брюнетка.
-Монах...
Добравшись, кое-как, до квартиры бойцов, монах оставил там баб (в хате, всё - равно, ничего не украдёшь), вывел погулять Крематория. Вернулся, вымыл пса, запер его на кухне, и пошёл к девкам, прихватив две бутылки заправки...
Поутру, монах знал о девках почти всё. Он валялся на кровати, девки расположились на полу, Крематорий дремал в коридоре, рядом с дверью.
-На чём мы остановились? - спросила брюнетка, имя которой Вика.
-На том, что вам пора домой, девочки, - монаху, за ночь, они успели изрядно надоесть. - Я вас не приглашал жить здесь. Как ни крути, хата не моя.
-Ты не можешь, монах, - взвыла шатенка. Имя ей - Олеся.
-Ещё как могу, - и потянулся со сна.
-Если выставишь нас, тебе не поздоровиться.
-Что же ты мне сделаешь, шалава дешёвая. Ты и твоя подружка, лично для меня - девочки на одну ночь. Проститутки, которым я даже не заплачу, - монах раздухарился не на шутку, и рывком сел. - Вон отсюда!
-Только попробуй, и будешь иметь дело с моим парнем и его бандой!, - начала орать Вика. Хвала небесам, бойцов в хате не было...
-Заткнись, сучка крашенная! Как ещё банда?!
-"Голодные волки".
Монах так и осел. Вот тебе раз. Он-то думал, что убив зимой Альфреда и его подручного Женю, на корню пресёк историю этой проклятой банды, чтоб ей в аду гореть.
-Какие ещё "голодные волки"? Я про них два месяца ничего не слышал. Как твоего парня зовут, шалава мелкая?
-Альфред...
Монах моргнул, отдышался. Перехватило дыхание.
-Ты его, когда видела в последний раз, дешёвка?
-В конце зимы. И с тех пор, он как в воду канул...
И заткнулась. На её глаза навернулись слёзы. Подруга её обняла.
-Хватит этих телячьих нежностей, смотреть противно, - буркнул монах, и как заорёт. - УБИРАЙТЕСЬ!!!
-Ты чё, очумел?! - заорала в ответку Олеся, натягивая коричневую кофту.
-Вон! Прочь с глаз моих! Иначе застрелю!
Через несколько секунд, все трое были на ногах. Монах выхватил пистоль, и наставил на Олесю. Она ему надоела больше всего...
-На выход, - монах немного успокоился. - Обе.
-Монах...
-Заткнись, тварь вербованная! Так, предлагаю два варианта, если не хотите уходить. Первый, менее болезненный, но более быстрый - я вас просто застрелю.
Девки ахнули. "Не ждали, сукины дети?"
-Второй, более болезненный и более медленный, - следующие слова монах произнёс по слогам, чтобы до баб лучше дошло. - Крематорий вас загрызёт. Он как раз голодный. Но что, девочки, третьего не дано. Минута на размышления. Время пошло...
И опёрся на стенку, ожидая ответ. Неожиданно, крякнул дверной звонок. Монах дёрнул пистолем, девки посторонились. Открыв дверь, монах заулыбался. На пороге стояли бойцы московских окраин.
-Что здесь происходит? спрашивает Слава, заходя в квартиру. Монах, в двух словах, обрисовал ситуацию, и что ждёт девок.
-Монах, это жёстко, - говорит Дима, сбрасывая торбу с плеча, прямо на Вику. Та еле её поймала. - Есть другой вариант, приятель, - Дима, в присутствии чужих, никогда не говорил о банде, поэтому, не назвал монаха "подручным". - Если ты, конечно, не возражаешь.
-Нет, что ты. Говори, только на ушко...
Дима ему что-то зашептал, а монах и Слава не сводили глаз с девок. Слава, увидев в руке монаха пистоль, достал свой наган. Монах Патерсон тут же убрал. Дослушав Диму, сказал следующее:
-Это вариант, браток, - и переведя взгляд на Славу, кивнул на Диму. - Котелок у него неплохо варит.
-Конечно. Иначе никак.
-Ладно. Дим, - монах положил ему руку на твёрдое плечо. - Действуй.
Дима, сверкая, как начищенный до блеска медный таз, пошёл на кухню. Обогнул Крематория. Пёс, хищно сверкая глазами, уселся рядом с монахом, и впился взглядом в девок, высунув ярко-красный язык. Из кухни доносились отдельные реплики Димы:
Гот Готыч, не парь мне мозг, - полуминутная тишина, потом снова. - Я тебе, дураку, что сказал? Через полчаса чтобы все были рядом с метро, - опять тишина. - Чёрт. Мне плевать, где ты. Пусть мать твоя с женой волнуются, где тебя черти носят...
Ещё несколько долгих минут Дима орал на какого-то, ему одному знакомого Гота Готыча. Наконец, из кухни раздался его крик: "Ну наконец-то. Через двадцать минут подойду к метро. Усёк? Ну молодец. До встречи..."
Вернувшись в коридор, он пинками загнал девок на балкон, закрыл их там, чтоб не рыпались (и так поздняя весна на дворе), посадил у дверей Крематория, чтобы охранял. Отвёл Славу и монаха в комнату, и пересказал суть разговора. Монах просто диву давался. Он и не подозревал, что Дима такое может придумать. С трудом, доведя повествование до конца, Дима потянулся и закурил. С балкона продолжали доноситься какие-то звуки, будто девки хлопают по стёклам, и зовут на помощь. Окно открыть нельзя, воздух по утру очень холодный. Зазвонил Димкин мобильник. Капо, сказав несколько слов собеседнику ( по-видимому, это был тот же Гот Готыч), положил трубку.
-Ну что? Всё по плану? спросил монах, вытянув ноги и смачно ими похрустывая.
-Да. Всё идёт, как надо, - ответил Дима, и выбросил окурок. - Сейчас надо забрать Гот Готыча от метро. Он же не знает, как к нам идти.
Снова зазвонил мобильник. На этот раз, у монаха в рукаве. Кивнув бойцам, отошёл в туалет.
-Монах слушает.
-Привет, монах. Это Влад.
(Какой ещё Влад?!)
-Какой ещё Влад? - монах всю жизнь говорил то, что думал.
-Водитель автобуса с твоим любимым маршрутом. Ты же сам мне это сказал, помнишь? Или, как я тебя на "Донского" будил?
-Короче, Влад. Это пустой трёп. Чё хотел?
-Тут возле "Горчакова" целая кавалькада транспорта стоит. Думал, тебе полезно будет это знать. Да и ты тем более говорил: "на всё подозрительное обращай внимание". Помнишь?
-Помню-помню. Сколько машин?
-Около десятка байков и два десятка машин самых разных марок.
-Спасибо, Влад. Буду должен.
-Прекращай. Это, блин, от души...
И гудки. Это Влад повесил трубку. Ну и пусть с ним совсем…
Монах вернулся в комнату. Там сидел Слава, и спокойно курил сигару, глядя в потолок. Услышав шаги, опустил голову.
-Ну.
- Не "нукай", Слав. Дела у меня. Я твой непосредственный начальник, бутовский капо. Так что говори нормально. И кстати, у Димки котелок работает отлично.
-Поэтому он и живёт вместе со мной.
-А кто такой этот Гот Готыч? - и щёлкнул зажигалкой.
-Просто боец. Знаю только, что он с северо-восточной окраины. С бойцами Димка любит трепаться, он про них почти всё знает. А Гот Готыч дерётся нормально, больше от него на боях ничего и не требуется...
Пришёл Дима. И привёл ещё десятка три-четыре человек. Вывел с балкона Олесю. Вике врезал по лицу, чтоб не рыпалась. Брюнетку потом, как более красивую. Дима завёл Олесю в большую комнату, присвистнул, и началась потеха…
Закончили к рассвету. Ребята, которых привёл Дима, уехали, прихватив с собой девок. В хате остались только бойцы, монах и Крематорий. Слава спал, Дима на балконе курил, Крематорий у порога лежал, а монах писал. Сидел на кухне, попивая квас из пивной кружки, и пытался слегка зарифмовать собственные мысли.
Летний рассвет.
Нет ничего прекрасней.
Видны хвосты комет.
Но на земле, всё же, безопасней.
Уходил огородами,
И прорвался к метро.
Прокатился под всеми водами,
И пошёл в кино.
Бойцы московских окраин
Дали мне долгий приют.
Рассказали множество тайн.
И я понял - меня когда-нибудь убьют...
Наступило лето. Монаха только на днях выписали из больницы. Лежал он там весь май. Любопытно, но попал монах в больницу по чистой случайности. Хотя, сгодиться случайность для того случая, когда болит всё тело и есть уверенность, то сломана левая рука и правая нога? Врятли...
Произошло это в начале мая, через две недели, как Дима вызвал Гот Готыча. Монах спокойно гулял по району. Поздним вечером, как и всегда. Правда, без Крематория. У того пузо немножко забарахлило, и он остался у бойцов. И без привычной бутылки, так как почки у монаха болели всё чаще. Слегка подкапывал мелкий дождик, поэтому монах натянул капюшон. Проходя через какую-то малознакомую подворотню, монах услышал сзади себя какие-то звуки. Но, значения им не придал. А зря! В следующее мгновение, у монаха, от боли, завыл загривок, подкосились ноги и он потерял сознание. Когда очухался, не мог понять, где находиться. В глаза бьёт яркий свет, и болит голова. Монах слегка приподнялся, но молодая девушка в белом халате схватила его за плечи мёртвой хваткой, и вернула в прежнее положение.
-Где я?
-Лежи, здоровяк. Четвёртые сутки храпишь, как загнанная лошадь. Мы думали, не проснёшься уже…
-Где я? - монах с трудом повторил вопрос, берясь за голову правой рукой. Левая рука, почему-то, в гипсе.
-В институте Склифосовского, - ответил серьёзный мужик средних лет. Самая примечательная его черта - очки в кроваво-красной оправе - У вас, молодой человек - среднее сотрясение головного мозга, закрытый перелом левой руки и правой ноги. Из Бутово привозят только сюда...
-Во меня угораздило, - сказал монах, с трудом оглядывая себя. В своём обычном виде. Только, без сапог. - Э, ребят, а где мои сапоги?
-В помойке уже, - ответила медсестра. - Правый пришлось разрезать, чтоб освободить твою несчастную ногу. До кучи, выкинули и левый.
Да вы рехнулись! - монах рывком сел, и его всего перекосило от приступа жуткой боли. - Э, медики, мне чё, босиком ходить что-ли?!
-Выделим тебе тапки, - сказал другой мужик, по виду походивший на главврача. - А дальше видно будет…
Определили монаха в палату. Сев на кровати, монах принялся считать потери. Во-первых, остался без сапог. Во-вторых, врачи испортили рясу, отрезав под корень левый рукав. Низ рясы тоже обрезали, чтоб положить гипс. Монах, тяжело опираясь на кровать, встал. Левая сторона рясы доходила до пола, правая же чуть не доставала колена. "Хреново". Монах опять сел. Запустил руку в правый рукав. Практически пуст. Ни сигарет, ни пистоля, ни коробочки. Только Библия. Открыв её, монах обалдел. В Библию была вложена записка. "Что ж ты, сука, брыкался так, будто у тебя в рукавах золото, а ни хрена нету! Сволочь нищая! Даже пистолет хреновый"…
Монах потряс Библию вверх тормашками. Оттуда выпала ещё какая-то бумажка. Тысяча рублей. Сильно хромая, монах, перебирая здоровой рукой по стенке, доковылял до коридора и схватил кого-то за белый халат. Оказалось, что это девушка.
-Дамочка, у меня к вам просьба, - монах протянул ей купюру. - Купи блок красного L'mа, зажигалку, ящик кваса Очаковского, и чего-нибудь закусить, - и, видя, что мадам колеблется, и не знает, как поступить, монах, слегка наклонившись, шепнул ей на ушко. - Сдачу оставь себе.
-Через полчаса принесу...
Принесла всё в точности. За неимением другого средства к расплате, монах её звонко поцеловал. Та сначала покраснела, потом стала пунцовой и убежала, нервно хихикая. Монах подошёл к окну, и довольно улыбаясь, закурил. "Здесь можно побыть, пока всё пройдёт"…
Две с хвостом недели спустя, в палату, где жил монах, вбегает медсестра Света (это та, что за покупками ходила), с глазами, в которых застыли животный страх и преступная рассеянность.
-Что случилось? - спросил монах, слегка приподнимаясь.
-Там какие-то люди тебя требуют, - Света тыкнула в него пальцем (невоспитанная мадам!). - И называют тебя, почему-то, монах!
-Свет успокойся, - монах начал что-то понимать. Интересно только, кто это к нему пожаловал. - Меня последнее десятилетие все называют монахом. Опиши лучше ребят, что пришли по мою душу.
Медсестра, переводя дыхание, в нескольких словах описала ребят. Это оказались Стас, Валентин, Слава и Дима. Монах заулыбался.
-Чё скалишься?
-Веди меня вниз...
Точно, внизу монаха ждали крёстный отец, Валентин, и бутовские бойцы.
-Монах, ты ли это? - крёстный отец его просто не узнал сначала. - А где твоя знаменитая ряса и сапоги?
-В помойке, Стас. И ряса, и сапоги. Плюс ко всему, обобрали, скоты, до нитки. Только в Библии косарь лежал и записка, - монах протянул записку крёстному отцу. Стас, взглянул на неё, усмехнулся, и протянул Валентину.
-Звони в бар. Пускай разберутся.
-Есть…
Капо, обняв на прощание монаха, откланялся. Крёстный отец, щёлкнув пальцами, улыбнулся. Он с бойцами привёз монаху гостинцы и кое-что из одежды. Старые, потёртые, рваные под пяткой туфли, и спортивные штаны. И денег немного дал…
Две недели спустя, монаха выписали. Встретил его капо Валентин, вместе с какой-то дамой.
-Привет, монах. Сразу в бар, или домой?
-Домой. А это кто? - кивнул монах на даму, прикуривая.
-Это Елена. При Иришке она была "хулиганкой". Сейчас она капо. Родная сестра Славы, бутовского капо.
-Валь, ты про всех всё знаешь?
-Садись, поехали...
Сели, капо включил радио. Довезли монаха до дома. Монах сказал, что завтра в полдень придёт в бар. Не мог же он прийти в рок-н-ролльный кабак в старых спортивках и драных туфлях. Монах поднялся домой. Всё, как и всегда. Только Крематория не видать. Нашёл трубку, набрал капо.
-Валь, а где мой пёс?
-А я откуда знаю?!
-Может, он у бойцов остался?
-Не волнуйся, монах. Сейчас урегулируем. Лен, звони бойцам…
И гудки в трубке. Монах, положив трубку в карман, пошёл на лестницу. Сел на ступеньки, зажёг сигарету. Так и сидел, пока не зазвонил телефон.
-Монах, Крематорий со мной. Через десять минут спустись на улицу.
-Хорошо...
Спустился на улицу. Через несколько минут, приехал Валентин. Вылез из машины, вывел пса, и передал монаху поводок.
-Завтра в полдень?
-Да. Так и передай крёстному отцу.
-Кстати, он же просил тебе кое-что передать, - и вытащил из внутреннего кармана пухлый конверт.
-Что там?
-Дома откроешь. Ах, блин, чуть не забыл.
Расстегнув джинсовку, капо вытащил кольт Миротворца. Поймав удивлённый взгляд монаха, Валентин сказал:
-Это револьвер "красной Кассандры".
-Это, за какие - такие заслуги?!
-Хотя бы за то, что несколько месяцев назад ты ликвидировал Альфреда и Женю. Это, монах, награда с опозданием.
-Ну, спасибо. Выходит, крёстный отец знает, что я остался без своего любимого Патерсона?!
-Конечно. Он всё про всех знает. Стас и себе оставил такой же револьвер. Помнишь же, что у Иришки было два таких?
-Да, помню. Когда я, в первый раз, пришёл в "Рок-н-ролл", она навела их на меня. И теперь один из них достался мне, - монах любовно осмотрел Миротворца. - Кстати, Валь. А почему этот кольт называется "Миротворец"?
-Потому что везде, где его использовали, быстро устанавливался мир, - сказал капо, улыбнувшись. - Это легендарный револьвер Дикого Запада. К тому же, жутко дорогой. Если мне не изменяет память, это её самый первый револьвер, из которого она училась стрелять. Но, хватит о грустном. Завтра в полдень?
-Конечно…
Попрощались, Валя, хлопнув дверью шестёрки, укатил. Монах, поднявшись домой, открыл конверт. Пересчитал купюры. Шестьдесят шесть тысяч рублей. Неплохой заработок подручного. Когда монах был простым солдатом в отряде Валентина, зарабатывал намного меньше. Правильно как-то сказал Валентин: "Успешный гангстер зарабатывает намного быстрее, чем успевает тратить его семья. А плохой гангстер похож на картофель - весной посадят, осенью уберут…"
Монах положил деньги в карман, надел на давно не мытую голову, кепку. Пристегнул поводок к ошейнику Крематория, и пошёл покупать себе новый прикид...
Через несколько часов, монах стоял в своей комнате перед зеркалом во весь его рост. Аккуратно коротко подстриженный, с ровной короткой бородой и усами. В модных джинсах и дешёвой джинсовке на стальных пуговицах. Под курткой - чёрная футболка "HARD ROCK KAFE". И в классических рокерских светло-синих кедах. Рядом лежал Крематорий, тоже вымытый и подстриженный по первому разряду. За окном доигрывал закат. Монах, зевнув, пошёл спать…
В следующий полдень, монах был в "Рок-н-ролле". Пробыв там некоторое время, монах услышал вой сирен. Выглянув на улицу, монах утратил дар речи. Дорогу к бару, в обе стороны, перекрыли несколько Омоновских Камазов, и человек пятьдесят целились в бар. Монах, не долго думая рванул к крёстному отцу.
-Стас! - заорал монах, и чуть не вышиб дверь комнаты.
-Что опять стряслось?! - крёстный отец оторвал голову от каких-то бумаг, и дёрнул пистолетный затвор.
-Выгляни-ка в окно.
Через несколько минут, из бара вышел, гордо подняв стриженную башку, Крематорий, и солидно сел. За ним на улицу вышла вся банда, со стволами наперевес.
-Что здесь происходит? - спокойно спросил крёстный отец, взводя револьвер.
-Мне нужен монах! - заорала какая-то девушка.
-Лена?!
Вперёд вышел Слава, её родной брат, и первый бутовский капо, с наганом в руках.
-Что ты делаешь?!
-Ищу монаха, убийцу.
-Остроумно. Зачем? Ты всё равно его не получишь!!!
-На месть возмездием, братан! "Голодные волки" ещё живы! Скажи спасибо мне, и моему новому подручному - Гот Готычу! Я продолжу дело Альфреда!
-Ах, ты мразь! - Слава взвёл наган, но монах его остановил.
-Не надо, - и обратился к Лене. - Тебе нужен я, стерва!
-Ты монах?! - Лена оказалась в ступоре. - Ты же вчера был в каком-то рванье!
-Тебе-то что, паскуда?! - монах достал Миротворец, взвёл курок и направил в сердце Лене. - Гори в Аду, чертовка!
-Постой, - Лена вскинула руку вверх. – Если ты монах, то сможешь ответить, стоит ли вообще жить?
-Нет. Жить не стоит. Если только не кроить жизнь по своей собственной мерке. Вот в чём её смысл. Для тех, кто плывёт по течению, она всего лишь - жестокая шутка. А те кто, управляют ею, сами шутят, над жизнью…
-Это ты прав, - Лена отошла немного в сторонку. - Мужики - вали всех!!!…
Похоронили монаха на старом Донском кладбище, рядом с "малышкой два кинжала". Монаха, как и его верного, до конца, пса, сожгли в крематории, потому что оба приняли на себя первую волну обстрела. Но, монах первый застелил Лену. Одним выстрелом - прямо в сердце. Револьвер "красной Кассандры" пришёлся, как нельзя, кстати. Лену, по ходу дела, врачам спасти не удалось...
К осени, могильная плита монаха выгорела, и покраснела. Первого сентября, на кладбище пришёл Стас, вместе с капо Валентином. Мрачно смотрели на чёрную и красную плиты. Стас достал из-за пояса оба ствола, и снял обручальное кольцо. Миротворца и кольцо положил на могилу Иришки, а свой старый и верный девятимиллиметровый - на могилу монаха, доказывая, что монах был классным подручным. Вздохнул, тоскливо закурил. Руки у крёстного отца тряслись не по-детски. Валя тоже достал свой пистолет, и положил его между могил, тем самым показывая, что обоих уважает наравне. Крёстный отец заговорил первым:
-Красное на чёрном. Валь, распускай отряд. Это мой последний приказ.
-Почему?
-Потому что наши жизни, в последнее время зависели от них двоих, - Стас кивнул на могилы. - Знаешь, Валь, я никогда не видел, чтобы во время перестрелки, пёс кидался закрывать собой хозяина. А именно так поступил Крематорий. Он любил монаха. Как и монах его…
-Да, Стас. Они были до конца верные друзья…
Капо кивнул на урну, что была врыта в землю. Её конец виднелся из могилы монаха.
-Это прах Крематория?
-Да, Валентин. Повторяю, распускай свой отряд. И остальным капо это передай.
-Стас, обоснуй этот поступок.
-Это конец "пылающего костра", Валь. Такова, брат, философия нашего преступления...
-Ясно, - и Валентин перевёл мрачный взгляд на могилу монаха. - Вот они, Стас, вечные и верные друзья, примеру которых многие люди должны следовать, - капо слегка наклонился к могилам, и прижал правый кулак к сердцу. - Монах и Крематорий.
Монах и Крематорий
© Copyright: Погорельский Юрий, 2015
Свидетельство о публикации №215071001142
Свидетельство о публикации №215071001142
Рецензии