***

   В то морозное, неприветливое утро я сидел под стариком дубом в парке на окраине города, далеко-далеко от привычной серости. Мало кто помнил о существовании этого места, и, пожалуй, именно из-за его безлюдной уединенности я наслаждался пребыванием в нем. Вольно растущие кустарники, тянущиеся бесконечной зеленой вереницей, куда им вздумается, тронутые мхом белые каменные скульптуры, потемневшие  и кое-где облупившиеся, но тем более загадочные и величественные. Старые аккуратные скамеечки, спрятавшиеся в тени курчавой кроны деревьев, кора которых была покрыта шрамами в виде сердец и союзов имен, деревянные мосточки через заросший пруд, будто созданные для романтических встреч, полных влюбленного лепета, блаженных мечтаний и нежно-сладких вздохов. Не сказка ли? Нет, все это в действительности лежало перед моими глазами и составляло отраду сердцу как раньше, так и сейчас. 
   
   Но сегодня здесь чего-то не хватало…  я остро чувствовал неизвестную, тревожащую перемену. Воздух, казалось, стал сжатым, спертым, сгустившимся, словно от пролитой крови. Неподалеку от меня бродила черная кошка, изредка  устремлявшая в мою сторону свои желтые, как-то дьявольски светящиеся глаза. От ее присутствия мне становилось не по себе.
   
   Я пытался отвлечься от дурных мыслей и сосредоточиться на том, зачем пришел. Сроки приближались, а проклятый роман все не двигался с места - вдохновение отказывалось иметь со мной всякое дело. Только в *, так назывался парк, я мог работать более или менее плодотворно. Но теперь я сидел и лишь марал листы любимого блокнота, потрепанного, но сохранившего тугой переплет, орнаментированного изящной символикой и источающего корично-пряный запах старины. Десять лет тому назад я откопал его в дедовом сундуке и все не решался пустить в ход. Замыслив же нынешнюю историю и будучи уверенным в ее уникальности, я не сомневался, что родиться она должна непременно на его шершавых страницах цвета слоновой кости. Вот я вожу пальцами по кожаной обложке, любопытно останавливаясь на тиснении фамильного герба. Какая-то лежит на нем диковинная тайна, которой я никак не могу разгадать. То ли потому, что я почти ничего не знаю о своей семье, то ли потому, что сам вообразил себе в изображении этом некий сакральный смысл. И снова, задумавшись о постороннем, я упускаю нить происходящего в моей голове. Многие из идей моих, так долго  и покорно ожидавших своего часа, сбежали, улетели, раздраженные и оскорбленные моей беспечностью и уже наверняка ищут приюта в чужом сознании. Как обидно и больно расставаться с чем бы то ни было родным! А что может быть роднее, чем собственные выдумки, замыслы…
   
   Зажав зубами трубку, я потянулся за коробочкой ароматного табака, сидевшей в кармане моего пальто. Я вытащил, открыл ее и замер, поднеся ее к носу и опустив веки. Мне чудилось, что я плыву в лодке по зеркально-глянцевой поверхности широкой реки, не имеющей берегов и лишь кое-где окруженной скалистыми заснеженными горами, белые верхушки которых напоминали мягкий, воздушный зефир, расплавившийся под жарким солнцем. Солнце. Оно светило так странно, где-то далеко, где-то сверху - надо мной. Его сияние не касалось моих глаз, а только намекало на свое действие, озаряя безоблачные молочно-голубые небеса и окрашивая их в ласкающий взор пурпур. Моя лодка скользила медленно и не нуждалась в управлении. Я оглядел себя. Одетый в лохмотья, я сидел, скрестив ноги и держа в руках тот же самый блокнот. Но страницы его больше не были ни пусты, ни исчирканы - они были исписаны ровными строками, жавшимися одна к другой. Почерк был не мой, слишком красив и аккуратен, он походил на давно знакомый мне вересковый орнамент.   
   
   Справа завиделся островок. Это была крошка земли, усеянная причудливыми елями, которые живописно отражались в водной глади и гордо раскинули над ней свои ветви. Мой плот двигался, но никак не мог подкрасться к брошенной средь вод частичке суши. Темнело. Небо залилось чернично-фиолетовой синевой, и засверкали, подмигивая, крупные звезды. Что это светится там меж темной, стройной хвои? Точно огонь. Костер ли? Но откуда там взяться костру? Ведь неоткуда... тут я ощутил, как резко, без какого-либо предупреждения наступил холод, пришедший как будто из загробного мира. Он пронзал до костей. Мои оголенные руки покрылись инеем. А теплый оранжево-красный огонек так и манил своим теплом, звал к себе, обещая согреть, вернуть жизнь в мое занывшее и начинающее костенеть тело. 
   
   Сзади меня послышались шорохи, до ужаса близкие, настигающие. Я обернулся, и… черная фигура мелькнула в лодке и исчезла, растворившись в чистом, насквозь промерзшем воздухе. Я обомлел. Меня пробрало страхом, охватило лихорадочной дрожью. Только сейчас я заметил, что лодка прекратила движение. Огонь на островке то потухал, то разгорался вновь с новой силой. Сознание покидало меня. Пытаясь оторвать руки от тела, чтобы протереть глаза, я обнаружил, что едва могу шевелиться. Интуитивно, сам не зная зачем, я повернул голову в сторону. Снова! Неясный страшный силуэт поднимался в зловещем лунном луче из воды, наползал на меня и через мгновение оказался в моей лодке. Демон! Что ты мне шепчешь? Огромные глазищи вдруг полыхнули и обратились на меня…
   
   Я пробудился от резкого визга. Облегченно выдохнув и тряхнув головой, начал искать источник неприятного звука  и всматриваться в пустынные аллеи парка. В каждое деревце, каждый куст. Вокруг не было ни души.