ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румяном лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбанный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядящийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
ПАСХАЛЬНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В году 2011 день рождения Евгения совпал с третьим Седером пасхальной недели иудеев, а на подходе уже были в этом году взявшиеся за руки Пасхи православных, католиков, евангелистов и множества других, исповедующих христианство.
В Швабинге мне встретился Джек Дэниэлс, украшенный пасхальной символикой, и я без раздумий привел его к Евгению.
В поздравительную открытку с цифрой «59» сами собой вписались строчки:
Пасха означает возрождение,
У тебя сегодня день рождения -
Это радостный и добрый знак,
Пусть вечно милостивым будет Зодиак.
Праздничный обед был дан в ресторане «Паулянер», что неподалеку от площади Гете. Места подобного рода в крупных городах принято называть «тихим центром» - вспомним, к примеру, Сивцев Вражек в Москве.
Это заведение фирмы «Паулянер» расположено в стороне от туристских троп, оно не ведомо простакам, жаждущим наглотаться баварского пива и впечатлений о новом для них городе. Им, наивным, предлагаются аляповатые сувениры, далекие от изысков еда и питье. Истинные ценители пива не станут пить «Левенбре», предпочитая тот же «Паулянер» и, тем более – «Августинер».
Словом, выбор Евгения, опытного гурмана, был осознанным. Он знал, куда шел.
В этот пасхальный день весна одаривала ласковым теплом (жмурясь от приятных воспоминаний, генерал Чарнота говорил о таком деньке: …тепло, а не жарко…). Бесчисленные парки, скверы, усадьбы утопали в белом, розовом, нежно-лиловом цвету. Сирень набирала силу и уже источала разнообразные свои ароматы.
Гости решили наслаждаться обществом Евгения во дворе ресторана, под сенью могучих дубов, лип и кленов.
Едва все расселись, подошла официантка, присутствующие стали изучать обширное меню и карту вин. Завязалась оживленная беседа. Непринужденный обмен мнениями. Фрау кельнерша была предупредительно - улыбчива. Ее женская привлекательность, хоть и на излете, когда уже не 39, но еще и не 50, была благосклонно воспринята мужской когортой гостей Евгения. Крылья ее хищноватого носа чувственно трепетали. Она предвкушала добычу. Фрау ясно осознавала, в какой день и кому ей надлежало прислуживать. Когда я спросил ее, какие мясные блюда она бы нам порекомендовала, дружелюбно, с долей лукавства она ответила:
- Это зависит от того, какие виды мяса вы предпочитаете.
Блеск! Безукоризненно политически корректное уточнение. Она нас вычислила! Компания пришла в один из старых мюнхенских ресторанов, ресторан не
относится к брэндам достопримечательностей столицы Баварии, следовательно – не туристы. По-немецки говорят вполне сносно, но выговор оставляет желать много лучшего, высока вероятность, что иммигранты. Одна из опций иммиграции в Германию
в последние десятилетия представлена персонами иудейского происхождения, резонно предположить, что компания пришла провести пасхальный Седер. А иудеи свинины не едят!
Я заверил кельнершу, что мы потребляем все виды мясной пищи, после чего она предложила мне ромштекс из мяса дикого быка. Что-то заставило меня отказаться от ее предложения, и я предпочел блюдо из трех видов мяса (бизон в том содружестве отсутствовал), приготовленного на гриле.
Некоторые из гостей с энтузиазмом лакомились супом из протертой печенки с протертыми же грибами и кружочками кровяной домашней колбасы. Были оленина с кнедликами, артишоками и цукини, седло и лопатка молодого барашка с жареным картофелем фри под ананасовым соусом. Салаты, сдобренные пикантными дрессингами умеренной остроты, были поданы в огромных тарелках.
Из напитков присутствовали различные виды шорля и радлера. Мы с Евгением в этот раз отдали должное прекрасно остуженному и удивительно мягкому Pinot Grigio урожая года 1998. Вино из прошлого столетия!
Это изысканное вино доставило удовлетворение скорее эстетического свойства, поэтому
когда Евгений после серии тостов, неоднократной смены блюд и неизменным вопросом от кельнерши, вкусно ли нам? предложил зайти в кафе поблизости и выпить кофе с пирожными, я воспринял его предложение с энтузиазмом.
- Кофе с коньяком – это классика, - ликуя, вспомнил я. – Друзья, чувствуете, насколько стремительно холодает? – Я, без особой на то нужды, заранее обосновывал свой предстоявший заказ. Впрочем, вблизи от Баварских Альп сразу же после захода солнца действительно неправдоподобно быстро холодает. Это вам любой, живущий в Мюнхене, скажет.
Мы пересекли две площади – Капуцинерплац и Гетеплац, миновали Моцартштрассе, и на
Линдвурнштрассе Евгений и его супруга жестами гостеприимных хозяев указали на кафе, где они побывали прежде, и остались весьма довольными качеством эспрессо, капуччино, тирамису и прочих друзей диабетиков.
Мы вошли. Кафе оказалось весьма обширным, в центре п-образная стойка со стеклянной витриной с разнообразными кондитерскими изысками. Непосредственно перед стойкой стоял небольшой стол, обильно уставленный разнообразными бутылками. За стойкой стояло юное создание изящного телосложения. Судя по всему, девушка имела этнические корни, убегавшие в сторону Индокитая.
Приблизившись к стойке, Евгений с супругой стали выбирать из ассортимента тортов, тартинок, брецелей, круасанов и прочего подобного. Я же, поздоровавшись с очаровательной индокитаянкой, с ходу сообщил ей о своем намерении выпить коньяку. Она переменилась в лице. Я напрягся, недоумевая. С заметным акцентом она сообщила мне, что в их заведении коньяка нет.
- Это не страшно, - вальяжно ответил я – давайте ром.
Женщина со шваброй в нескольких метрах от нас стала, не таясь, всматриваться в нашу сторону. Она прервала исполнение своих прямых, судя по ее виду, служебных обязанностей, и, насупив брови, напряженно прислушивалась.
- Рома тоже нет, - сказала юго-восточная женщина, видимо взволнованная.
- Что за чертовщина! – подумал я, вслух же произнес, указывая на столик, уставленный бутылками: – да вот же у вас тут уйма напитков.
- Но это ведь сиропы, различные виды кондитерских приправ! – мне почудилось, что глаза девушки наполнились слезами.
Черт знает почему (ведь пил - то одно лишь Pinot Grigio), меня прорвало:
- Видите ли, милая, у меня проблема. Точнее, у нас с вами проблема. Я алкоголик. Я в это время всегда пью свой коньяк. Если я не выпью, начнется абстиненция…
Брови над глазами монголоидной формы взметнулись от верхнего края орбиты.
- Ну, фрустрация. Это еще хуже, - войдя в образ абстинента, я стал нервно постукивать пальцами по верху витрины. Боковым зрением я увидел, что швабра в положении наперевес двинулась в мою сторону. Выражение лица юго-восточной барышни стало озабоченно-страдальческим.
- Ладно уж, налейте мне чашку капуччино, - сказал я, по-прежнему находясь в глубоком недоумении и испытывая на самом деле эмоции, вполне походящие на истинную фрустрацию.
Евгений с супругой, не без интереса, наблюдали за происходящим. Я взял чашку с горячим напитком, и двинулся к столам, огибая стойку.
- Присаживайся, мы сейчас же к тебе присоединимся, - сочувственно проговорил мне вслед несколько смущенный пасхальный именинник.
Обойдя стойку, я уселся за один из столов в углу просторного зала, аккуратно, чтобы не разлить напиток, поставил на стол кофе в белом капюшоне. Я развалился на стуле, все еще пытаясь осмыслить только что происшедшее, и обомлел – прямо передо мною стоял стеллаж, на полках которого красовались десятки бутылок, содержимое которых, на сей раз, уже не вызывало ни малейших сомнений. Более того, я увидел популярный в Германии коньяк «Асбах». Этот коньяк, строже сказать - брэнди не менее семи лет выдержки, производится из рейнского винограда, награжден медалями различных международных выставок. Евгению и мне он был хорошо знаком, и мы были достаточно высокого мнения о нем как во время принятия, так и послевкусия, и прочих последствий. В зависимости от дозы, закусок и, разумеется, общества, в котором сей продукт, достойный лучших традиций рейнских виноградарей и виноделов, употреблялся.
Я вышел из-за стола, и приблизился к стойке, фоном которой был вожделенный стеллаж.
В этот миг моего ликования, старая приятельница из Юго-Восточной Азии сместилась к этой части стойки, озабоченно ища то ли салфетки, то ли нужного размера блюдца – она завершала обслуживание Евгения и супруги.
Сервус, я здесь, - широко улыбаясь, сказал я и помахал ей рукой. – Я сам нашел у вас то, что мне нужно!
Она обратила на меня свои монголоидные очи, выражение ее милого лица с пикантно пухлыми губами было страдальческим:
- Я сейчас позову коллегу.
Вскоре подошла рослая, спортивного типа молодая дама, и спросила меня, чего я желаю.
Судя по тому, как она это произнесла, ощущалось, что для нее-то немецкий язык родной и она – гораздо более опытная работница в сфере услуг различным слоям населения столицы Баварии.
- Ну, наконец-то, - с облегчением подумал я. Действовал я, как мне теперь казалось, степенно, наверняка. Я указал пальцем на Асбах и, четко артикулируя, произнес:
- Я хочу этот коньяк. Это возможно? – на всякий случай перестраховался я.
Вместо ответа, она с улыбкой кивнула и немедленно погрузилась в чтение меню. Ясное дело, она искала цену. Поскольку процесс этого поиска несколько затянулся, я решился прервать ее действия вопросом:
- Скажите, пожалуйста, в какой дозе вы отпускаете коньяк? – У меня был опыт употребления этого полезного напитка в нескольких кафе и барах Каталонии и Майорки. Там коньяк подавался в больших, закругленной формы бокалах, и разовая доза была порядка восьмидесяти, может быть, ста граммов.
На нижней полке стояли кучно несколько рюмок и бокалов. Она взяла одну из рюмок, и показала ее мне. Я уже знал эти рюмки! Это рюмка с толстыми стенками, поэтому она кажется достаточно объемистой, но вместимость ее всего-то двадцать граммов. Впервые
подобным, с позволения сказать, сосудом я воспользовался в одном из греческих ресторанов Мюнхена. В такой рюмке мне принесли ракию или что-то в этом роде. В хорватских ресторанах этот же, по сути, напиток зовется сливовицей и подается в рюмках такой же емкости.
В мае прошлого года меня осчастливил своим посещением один из любимейших моих друзей, господин Я.Р. Он со своим приятелем направлялся на уже начавшийся очередной розыгрыш Роллан Гаррос, и по пути в Париж, заскочил, точнее, залетел на несколько часов в Мюнхен. Приятель Я.Р. пожелал непременно побывать в одном из знаковых мест столицы Баварии, в Hofbr;uhaus – самой большой пивной Европы.
Я.Р., как я уже успел заметить за более чем тридцать лет знакомства с ним, - человек, безусловно, фартовый. Он был под фартом и в тот теплый день конца мая прошлого года. Мало того, что капризничавшая в прошлом году погода позволила нам расположиться на свежем воздухе - во дворе гигантской пивной, вдобавок к этой удаче, обслуживающий нас кельнер оказался русскоговорящим. Он был тбилисский грек, в советские времена окончивший авиационный институт в Саратове.
Я.Р., свободно владеющий английским языком, почувствовал себя и вовсе как рыба в воде. Забросив нога на ногу в западной манере, и вальяжно откинувшись на спинку стула, Я.Р. заказывал:
- Браток, мы давно не виделись, ты ж понимаешь…
Кельнер склонился в подобострастном поклоне.
- Водка или этот, как его у вас называют – шнапс - в бутылках по 0,75 есть?
- У нас водки вообще нет.
- Ну, блин, тащи сюда бутылку шнапса!
- Мы в бутылках не подаем.
Благодушие не покидало моего друга:
- Брателло, гребаный рейхстаг, неси уже хоть как…
И кельнер стал носить. То были все те же пресловутые двадцатиграммовые рюмочки!
У этого кельнера грузино-греческого происхождения был непростой день: он носил и носил. Пиво, не фильтрованное и светлое, пиво темное, пиво не фильтрованное и одновременно темное, множество видов баварских сосисок и колбасок и бесконечные рюмочки... По рекомендации греко - грузинского баварца, мы с удовольствием попробовали одну из закусок, и то был самый настоящий форшмак! Это ли не еще одно из свидетельств некоей общности ашкенази и баварцев?
У нас, под старой баварской чинарой, все было по законам жанра: водка без пива – деньги на ветер! Кельнер носил и носил. Публика за соседними столами сдержанно поглядывала в нашу сторону. Некоторые, особенно дамы, одобрительно улыбались. Кельнер носил и носил. Мы все трое, блаженствуя, предались воспоминаниям и, увы, поминаниям.
В целом настроение было благостным и, видимо, поэтому Я.Р. прекраснодушно молвил при очередном появлении официанта у нашего стола:
- Братишка, ты бы уже за то время, что нас обслуживаешь, мог бы водяры из магазина принести!
- Извините. Не положено, - склонившись к Я.Р., тихо проговорил кельнер.
- Нет проблем, не парься - Я.Р. дружелюбно толкнул кельнера в область его дельтовидной мышцы, давая тому сверхщедрые чаевые.
Такие вот рюмки.
Поэтому, изнывая от жажды, я сказал барменше буквально:
- Пожалуйста, дайте мне шесть этих рюмок коньяку одномоментно! При этом мгновенно всплыл в памяти рассказ М.Задорнова о «дринках» русских в Америке.
В этот момент к нам приблизился Евгений с женой, а также с - эспрессо, капуччино и кондитерскими изделиями.
- Но я не могу этого сделать! – воскликнула она.
- Варум? - почти теряя рассудок, проревел я и в совершеннейшем замешательстве повернулся к Евгению. На румянощеком лице Евгения одновременно отразились смятение и любопытство. В его присутствии моя речь уже состояла из фраз как на немецком, так и на родном языках:
- Женька, послушай, это ж чокнуться можно. В центре цивилизации клиент заходит в кафе.
Это хорошо для этого гребаного кафе!?
-Ну.
Барменша в эти мгновения озабоченно хлопала ресницами.
- Я к ним зашел.
-Ну.
- Слушай, хоть ты меня не заводи, нудила! Я к ним зашел, это ж прибыль!
-Ну.
- Нет, ты ответь, ты со мной согласен? – проскандировал я.
- Нну, да…
- Тысячу раз да! А в этом кафе одна заявляет, что у них нет коньяку, а другая, после того, как я этот долбаный коньяк сам обнаружил, говорит, что не может дать три рюмки одновременно!
- Ну, я это уже понял.
- Ты понял!?!? А я – нет!
- Почему вы не можете дать мне одновременно три рюмки этого прекрасного коньяка? Я уже объяснял вашей коллеге, что это моя минимальная ежевечерняя доза. Одной рюмки недостаточно! Мне нужно сразу шесть. Как минимум, - обратился я на немецком языке к побледневшей барменше.
- Но эта рюмка у меня одна! – воскликнула она.
- Однако же, у вас есть и другие бокалы!
- Ну.
Это было сказано, готов поклясться, не Евгением. Я вгляделся внимательнее в рюмочку, которую она продолжала держать в своей, высоко поднятой руке. На рюмке была красная метка, это была мерная рюмка. Не опуская мерила алкогольных напитков, она в смятении глядела на меня.
Я заговорил размеренно, чеканя фразы:
- Наполните рюмку.
Она повиновалась, наполнив сосуд коньяком, аккуратно до красной отметки.
- Теперь вылейте коньяк в этот вот бокал. И повторите это еще пять раз.
Оу!!! – раскрасневшаяся барменша светилась от счастья.
Я получил шесть доз коньяка, расплатился, поделил, в свою очередь, на двоих. И мы с братом выпили коньячку, а потом, попивая капуччино, не торопясь, поговорили о проблемах энергетики и экологии в глобальных масштабах, а заодно о тарифах на электроэнергию, тепло и горячую воду за последние девять лет в славном, действительно славном городе Мюнхене.
А насчет того, они ли «тупые», как неоднократно заявлял небесталанный конъюнктурщик, рядившийся в тогу ура-патриота, или нам, любимым, следует хладнокровно принимать как руководство к действию особенности культуры потребления алкогольных напитков в различных странах Евросоюза, судите сами.
Мюнхен. 22-23 апреля – 04 мая 2011.
ХХХХХХХХХХХХХХХ
Пасхальный день рождения
© Copyright: Александр Герчиков, 2015
Свидетельство о публикации №215071001774
Свидетельство о публикации №215071001774
Рецензии