Тесса. Рассказ

Тесса. Рассказ.


«Сегодня тот самый день».
Я дописываю абзац и закрываю дневник. Переплёт холодит пальцы. Они пылают. Нужно идти. Через полчаса я должен быть в парке. Всё началось там, и там должно завершиться.
Она бывает в Изумрудном саду два раза в год. Ни больше, ни меньше. Десятого мая и тридцатого сентября, как по расписанию. Почему? Для меня это тайна, одна из немногих её тайн. Честно говоря, я  не пытался найти разгадку. Принял эту её привычку как данность, и полюбил, как и прочие.
 Изумрудный сад. Сертифицированный рай в сердце старого города. Одно из мест, куда честные труженики бегут, чтобы спрятаться от повседневности. Спрятаться, сжимая в кармане телефон. Спрятаться в переплетении тенистых троп, петляющих среди безразличных дубов и задумчивых вязов, и ждать звонка или сообщения. Маленькие обманщики. Я вижу вас всех. Я всегда наблюдаю за вами.
Я встретил Тессу десятого мая. Солнце в тот день палило по-летнему. Это была суббота, и обманщики заполонили парк, разметав тут и там покрывальца для пикников. Я едва нашел уединенный угол на окраине, и наслаждался солнечной ванной, растекаясь по скамье. Многослойный звуковой фон рассеивал восприятие, и, слыша всё, я одновременно не слышал ничего. Молчал даже внутренний голос. Я наслаждался пустотой и солнцем. А потом я открыл глаза и увидел её на соседней скамейке. Это был чистый восторг, какого я ещё не испытывал. Молодая девушка, в несуразной толстовке чуть ли не до колен и мешковатых штанах, в ушах – наушники, веки прикрыты. Молочная кожа, и вздёрнутый носик над спелыми губами. И волосы. Кирпичного цвета, радостно разметавшиеся под весенним солнцем. Они были повсюду. Откинувшись на спинку скамьи, она пританцовывала и топала. Пыль под скамьей взлетала, нещадно оседая на кроссовках. Тонкие белые пальцы с короткими мальчишескими ногтями брали беззвучные аккорды на дереве скамьи. По тропинке мимо нас пробежал мужчина с таксой на поводке. Терракотовый зверь, стелясь впереди, как опытный лоцман, посмотрел на танцующие кроссовки и улыбнулся. Девушка приподнялась, не открывая глаз, и по-змеиному покачивалась из стороны в сторону, в такт одной ей слышимой пульсации. Периодически она встряхивала головой, и то были настоящие взрывы. Волосы взлетали голодным пламенем, выжигая скучную статику субботнего дня. Не знаю, как долго это продолжалось. Я наслаждался, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, и то время, что я смотрел на неё, точно не будет зачтено временем моей жизни, потому что я не был собой. Я был бесформенной безотносительной субстанцией. Я не мыслил, и не существовал. И тут я понял, что должен убить её. Так сказал голос.
Голос. Мой старый друг. Мой единственный друг. Тот, кто никогда не лжёт. Глас моего предназначения. Впервые я услышал его, когда мне было семь. То был едва слышный шепот, сопровождавшийся давлением на левый висок, будто кто-то нажимает пальцем. Я стоял в гостиной (как говорили у нас, в зале), и смотрел на стеклянную вазу, стоявшую на шифоньере. Мать была на работе, отец пропадал неизвестно где. Из школы я уже тогда возвращался сам. Ваза стояла на шкафу сколько я себя помнил, стояла просто так. Мать никогда не ставила в неё цветы, должно быть, в виду крайней уродливости этого изделия. Никто и никогда её не трогал, не передвигал, и не снимал с шифоньера, так что для семилетнего меня ваза была сродни зданию районной поликлиники, или бессмертной соседке тёте Нине – чем-то монолитным, и неотъемлемым от окружающего мира. А сейчас нежный шёпот внутри головы говорил мне, что я должен взять швабру и сбить эту гадость на пол. Я повиновался. Когда разноцветные осколки распределились по полу, я обнаружил среди них прозрачный пакетик от сигаретной пачки, скрученный и запаянный. В пакетике был белый порошок, похожий на лимонную кислоту, которую мама добавляла в тесто для печенья. Голос шепнул, что я должен попробовать, но совсем немножко. Я попробовал отцовский героин. К счастью, мама вернулась вовремя, и меня спасли. Была большая ссора, но отец отказался «выметаться». Через семь лет я, крепкий для своих лет мальчик с пушком над верхней губой, выйду на лестничную площадку вслед за ним и столкну его с лестницы. Разумеется, он переживёт падение. Об этом мне сообщит голос. Я медленно спущусь по пролёту, подойду к его тощему, лишенному остатков самосознания телу, и дважды ударю его виском о последнюю ступень. Я буду держать его за волосы, чтобы на коже не осталось следов пальцев. Так велит мне голос, мой тайный друг. К этому времени я уже буду хранить его в тайне, потому что в двенадцать, впервые попав в кабинет психолога, я пойму, что голос есть не у всех. И те, у кого его нет, никогда не поймут такого, как я. Как не понял  Николай Палыч, наш учитель физкультуры, которому я сказал, что делать ЭТО с моей одноклассницей нехорошо. Он ударил меня в солнечное сплетение, обозвал щенком, и велел не лезть. Пока я корчился на полу его увешанной грамотами каморки, голос шептал, что я должен ждать. И я ждал. Три долгих года, прежде чем отправил старого пердуна вслед за моим папашей. Голос объяснил мне все. Он научил меня правильно затачивать лезвие. Научил отступать, выжидать, и нападать из засады. Он давал мне цели, и подсказки, и если я всё делал правильно – я выходил сухим. За многие годы я научился доверять ему, ведь он один понимал мои желания, и знал, как достичь их. Он помог мне использовать и другие мои таланты, и приехав в большой город, я успешно закончил университет, не потратив ни копейки маминых денег, и теперь неплохо зарабатывал в сфере компьютерной безопасности. Он знал, зачем я нужен этому миру, мой голос. Знал моё предназначение. И в тот солнечный день он шепнул мне, что тридцатого сентября две тысячи пятнадцатого года, спустя пять лет после нашей встречи, я убью Тессу.
Вот уже пять лет я рядом с ней. Каждый день. Тесса - чудесная девушка, и быть её ангелом - удовольствие для меня. За год до нашей встречи её отец умер, и, продав родительский дом, Тесса купила чудесную квартиру в старом центре, неподалёку от Изумрудного сада, на проспекте Вознесения. Это узкая улица, и я снял квартиру в доме напротив, с видом на её окна. Я никогда не включал свет, и со временем она привыкла не закрывать шторы. Я мог наблюдать. Я часто видел её обнаженной, любовался холодным свечением её бледной кожи, многочисленными родинками, щедро рассыпанными по стройному телу, персиковыми окружностями сосков, волосами, текущими по изгибам плеч, груди, тонким ключицам. Я любовался ею, как живой картиной, как Афродитой. Иногда я видел её с мужчинами, с этими широкими сальными спинами, извергавшимися над ней, но никто не оставался с ней подолгу. Тесса особенная, и немногие могут её понять. Потому что слишком глупы и невнимательны. Потому что не хотят понимать по-настоящему. Маленькие эгоисты.
Поначалу я просто ходил за ней всюду, и наблюдал. Тесса никогда не занимала сидячие места в метро. Она входила в вагон, и становилась у двери, уткнувшись в книгу, которую неизменно прижимала к груди на каждой остановке, чтобы впустить и выпустить пассажиров. Казалось, на каждом перроне каждой станции она знает такую точку, войдя в вагон с которой, ты выйдешь на нужной тебе станции точно у эскалатора, первым, и избежишь давки. Я всегда использовал тот же приём, но теперь приходилось держаться подальше. Она не должна знать обо мне. Так сказал голос.
Тесса никогда не ставила подаренные цветы в вазу. Она перевязывала букеты тесьмой, и вешала их в оконном проеме, где они мумифицировались. Опавшие лепестки она собирала в специальные коробочки, хранившиеся на кухне. Когда те наполнялись, она уносила их в ванну, и возвращала уже пустыми. Впрочем, это действо я наблюдал лишь трижды за пять лет. В поклонниках у Тесы не было недостатка, но близко она почти никого не подпускала.
Один раз в неделю, по субботам, она ездила в ближайший гипермаркет. Наблюдать за ней там было отдельным удовольствием. Тесса не стесняясь хватала с полок куриные тушки, выбирая ту, что поспортивнее. Она нюхала брюшко рыбы с протянутых рук продавца, привередливо, точно сытая кошка. Она могла перевернуть целый лоток бананов в поисках идеально спелой грозди, и смешно дула губы, если не находила такой. Тесса питала странную любовь к симметричным числам, и каждую субботу покупала 444 грамма развесной брокколи, или 999 граммов креветок, и могла обламывать им хвосты до тех пор, пока не увидит на весах нужное число. Я узнал об этой её особенности, когда стал изучать мусор, который она выбрасывала. Подходя к кассе с тележкой, она заранее вызывала такси, и давала водителям солидный чай за то, что они помогали поднять пакеты на пятый этаж. Однажды я подсел в такое такси после возвращения водителя. Назвал случайный адрес неподалёку, и сказал, что видел, как он помогал девушке с пакетами.
- Ваша дочь? – спросил я его. Водитель, небритый мужчина за пятьдесят, хмыкнул:
- Если бы… Нет. Просто часто сюда езжу. И всегда пакеты. И полтыщи чая за такую ерунду. Я отказываюсь, а она суёт! – он вздохнул. - Хорошая девчонка. но мужика бы ей…
Мы доехали, я расплатился, и впопыхах вернулся к себе, в мой театр имени Тессы. После возвращения из магазина она всегда занималась заготовками, и пропускать эту сцену я не любил. Тесса включала музыку (летом, когда окна были открыты, я мог слушать вместе с ней), и, пританцовывая, кружила по кухне. Я всегда заворожено наблюдал, как она потрошит несчастных сибасов, расчленяет кур, жонглируя моет овощи. Как пинбольный шарик, мечущийся от точки к точке: всё, чего она касалась, будь то помидор, или кухонный нож, заражалось от неё каким-то особым сиянием, мерцало, пока она была рядом. И я должен лишить её этого сияния.
Как-то раз, спустя примерно год после нашего знакомства, одним воскресным утром я наблюдал замечательную пантомиму от Тессы. Она вышла из душа, и собиралась позавтракать. Открывая холодильник, она всегда точно знала, что и где возьмёт, и дверца редко оставалась открытой дольше тридцати секунд. Но тут она замерла. Я точно знал, что ей нужны фрукты для воскресной овсянки, но она открыла морозилку. Приникнув к окулярам, я наблюдал, как она тычет пальцем в заготовленные куски мяса и рыбьи тушки. Мясо было мягким. Тесса захлопнула дверцу, и обернулась к окну. У неё замечательные серо-голубые глаза, с чёрными вкраплениями, разбросанными по радужке. Сейчас они задумчиво смотрели в пол. Над переносицей возникла едва заметная складочка – я видел её и раньше, например, когда Тесса перечитывала один и тот же фрагмент книги, не понятый с первой попытки. Она прошла в ванную, и принесла тряпки, которыми обложила холодильник. Потом посмотрела на календарь на дверце. Она стояла ко мне спиной, но я видел, как она коснулась правого виска. Ещё один жест задумчивости. На этом моменте я покинул зрительный зал. Я бросился к компьютеру, наспех распечатал нужный листок, и, кое-как одевшись, выскочил из квартиры. Я так спешил, что не стал взламывать её домофон, а просто схватился обеими руками за стальную ручку, и рванул на себя. Взлетел на пятый этаж, и приклеил листок у сломанного лифта, прямо напротив её двери. Затем достал перочинный нож, и перехватил телефонный кабель, тянувшийся от щитка в квартиру. Только вернувшись к себе я заметил, что потянул плечо. Не знаю, что на меня нашло в тот раз. Это не было велением гласа, никак не входило в мой план. Ничего подобного я не испытывал раньше. Просто возникший импульс оказался сильнее меня, и поскольку голос молчал, я пошёл у него на поводу. Вернувшись к биноклю, я застал Тессу за компьютером. Складочка над переносицей оставалась на месте. Тесса прошлась по квартире, потом решила куда-то позвонить, но передумала. Оделась, и вышла из квартиры. Я ждал. Мой телефон зазвонил. Я пару секунд смотрел на него, не веря. Сработало. Я поднял трубку.
- Ремонт бытовой техники. Шахов. Доброе утро.
- Здравствуйте – это был голос Тессы. – Вы принимаете срочные вызовы?
- Гм… - Я деланно откашлялся. – Мы, конечно, не неотложка, милочка, но… Сегодня я смогу подъехать. 
- Отлично! – взорвалась трубка.
- А что, собственно, случилось? Тип устройства, модель…
- Холодильник! – я видел, как она подошла к пациенту. – Аристон. Он новый, но ночью отключился, понимаете. Я не знаю в чем дело. Как скоро вы будете?
- В течении часа – сказал я, и удивился себе.
- Прекрасно! – она улыбнулась, глядя в окно. Если бы она знала, кто смотрел на неё тогда, с кем она говорит, и кого скоро впустит в свой дом… Стала бы она улыбаться?
Я узнал адрес, и мы попрощались. Я задумался. Она не должна знать меня в лицо. Я сменил линзы на старые бифокальные очки, и нашел потрепанную бейсболку. Решил оставить бороду, чтобы сбрить её после встречи. Инженерный комбинезон и спецовка у меня были. Отлично. Ящик с инструментами тоже был в наличии, но я ни черта не понимал в бытовой технике. Вот она, оборотная сторона импульса. Последствия. И всё же, я уже вмешался в её жизнь, перерезал проклятый провод, и теперь должен всё исправить. Ведь я – её Ангел. Она – моя подопечная. Я решил импровизировать.
Через полчаса она открыла мне дверь. На ней был мешковатый спортивный костюм для пробежек. Ноги босы. Из квартиры тянуло теплом и корицей. Я поздоровался, и вошёл в маленький мир моей Тессы. Она юркнула к холодильнику, а я остался у двери. Ладони намокли, и я едва не выронил ящик. У Тессы была квартира студийного типа, переделанная из коммуналки. Не было ни прихожей, ни комнат – только просторный прямоугольник гостиной с огромными окнами, за которыми я видел свои. Справа была обеденная зона и кухня, слева – спальня за прикрытой дверью. Прямо передо мной стоял диванчик, с торшером для чтения. Тесса часто сидела на нем, глядя в окно. Иногда она, сама того не зная, смотрела прямо на меня. Между окнами, напротив дивана, прятался террариум. Обитателя его я не разглядел. Стены, выкрашенные в холодную сталь, цвета глаз хозяйки, были завешены книжными полками, полными старых книг, доставшихся Тессе от родителей-интеллигентов. Пустоты на стенах были органично прикрыты чёрно-белыми фото большого формата. На одном из них (я не видел его снаружи) была обнаженная девушка, снятая в полный рост. На лице  венецианская маска. Она тянула сомкнутые лодочкой ладони к зрителю. Из них падал песок, собравшийся холмиком у её ног. По родинке над левым соском я узнал в девушке Тессу.
- Нравится? – спросила она откуда-то издалека. Я стряхнул оцепенение и откашлялся, изобразив смущение.
- Простите. Ну-с, отсмотрим труп! – я направился в обеденную зону. Здесь всё было не менее аскетично. Деревянный стол с двумя стульями. Плетёный абажур на длинном проводе, спускавшемся к столу. Над столом для готовки тянулась длинная полка, с множеством деревянных емкостей с бакалеей. Никаких надписей. Уверен, Тесса итак знала, где тут прячется овсянка, а где – лепестки роз от её ухажеров. Я мельком оценил обширный набор ножей в деревянной подставке, и уставился на холодильник. Потом бездумно открыл его. Всё тот же минимализм и спартанский порядок. Верхняя полка – готовые блюда в боксах. Это сегодняшний обед и ужин, и обед с собой на работу завтра. Ниже – овощи и фрукты. Надрезанные – в отдельном ящике, под крышкой. Ниже была молочная полка: йогурт, нежирный творог, молоко для молочных коктейлей (она обожает их по утрам). Вот и всё. На дверце – лоток с десятком яиц, под ним – бутылка чилийского Шардоне, и итальянский Гави. Идеальная чистота, как и всюду в этой квартире. Тесса откашлялась за моей спиной.
- О, - сказал я, не оборачиваясь. – Да вы перфекционист, юная леди.
- Говорите как старый библиотекарь. Вы точно холодильный мастер?
Теперь откашлялся я. Тесса сказала:
- Могу убрать продукты.
- Нет, нет… - я степенно закрыл дверцу. – Пока в этом нет нужды. Я отодвину его, посмотрю, что можно сделать. Это займёт минут двадцать.
- Тогда я займусь делами – она просвистела в сторону спальни, обдав меня ароматом зёленых яблок, корицы, и лаймовой цедры.  – Буду в кабинете.
Я схватился за холодильник, и вдруг услышал звучный шлепок. Обернувшись, увидел Тессу, застывшую на полпути в спальню.
- Что-то не так? – спросил я. Тесса улыбнулась, складочка над переносицей разгладилась.
- Кто-то кабель телефонный перерезал – она надула губы. Меня кольнула совесть.  – Но вы же таким не занимаетесь, да?
Я подмигнул ей из под козырька бейсболки.
- Вам повезло. Есть кусок кабеля и кримпер. Могу посмотреть.
- Урра!!! – она подпрыгнула посреди комнаты, как пятиклассница. Кажется, тогда я улыбнулся.
Интернет я вернул. С холодильником, само собой, ничего не вышло. Увидев, как она огорчилась, я предложил привезти замену из  «офиса». Помню, как она недоверчиво посмотрела, и я сказал, что все документы и гарантия будут в порядке. Старый аппарат я обещался вывезти за свой счет. Она согласилась. Так я купил Тессе холодильник, который по сей день стоит у неё. Вот уже четыре года.
Как и прежде, я всегда рядом. Устроился IT-специалистом в рекламное агентство, в котором она работает. Штат в нём обширный, так что я растворился в нём, ничем не рискуя. Я несколько раз латал систему на её рабочем компьютере, подсадив туда, попутно, все необходимые вирусы. Теперь я слежу за её почтой, перепиской в социальных сетях, знаю какие покупки она совершает и какие услуги оплачивает банковской картой, знаю какие фотографии прячет на Google+ и в Dropbox. Я прочёл вместе с ней около трёх сотен книг, посмотрел больше двух сотен фильмов. Многие из них – сидя позади неё в кинотеатре, и вдыхая аромат корицы, исходящий от её волос. Мне известно, что её последний бойфренд любил односолодовый островной виски и жёсткий секс. Тесса предпочитает белые вина, и медленную и чувственную любовь по утрам. С восьми до одиннадцати. Когда солнце бьёт в окна её спальни, и в его густых сливочных лучах,  рассеченных рамами, висят частички, взлетевшие от её тела. Я завтракаю, обедаю, полдничаю, и ужинаю вместе с ней. Я ношу цветы на могилы её родителей. Мы с Тессой дружим «вконтакте», и иногда болтаем о разном. Она думает, что я парализованный инвалид, и живу в Болгарии. В последние два года мы полюбили велосипедные прогулки по утрам, и пешие – после ужина. Я летал с ней в Рим, Гонконг, Берлин и Мельбурн. В Гонконге мне пришлось прирезать узкоглазого засранца, который ходил за Тессой целый день. Он носил в руке опасную бритву, и я забрал её. Как и его жизнь. Никаких импульсов, просто я должен защищать мою подопечную, пока не придёт её день.
И вот, день пришёл. Кажется, я не готов. И всё же, противиться гласу судьбы бесполезно. Это моё предназначение, мой крест. Всё это – и есть я. Сегодня тот самый день.
Я убираю дневник в ящик и встаю из-за стола. На часах семь вечера. Прости, Тесса, я забыл поужинать. Я закрепляю нож в чехле на запястье. Проверяю механизм, подтягиваю крепления. Я надеваю плащ – вечер выдался прохладным. Ещё раз проверяю нож. Лезвие выскальзывает из рукава быстро и бесшумно. Только что я был перед вами, но вот я делаю короткий шаг, поворот вокруг своей оси, изящный, почти вальсовый – и я у вас за спиной. Взмах и скользящее движение. Точно кошка, хвостом ведущая по ноге, лезвие огибает вашу шею. Вы почувствуете ожог. Будет много крови, но сознание покинет вас быстро. Я всегда милосерден к своим жертвам. Я прячу нож, и выхожу на улицу. Тесса выходит из арки напротив. До заката остаётся сорок минут. Это будет её последний закат. А что потом? Потом голос даст мне новую цель, и…
- Простите…
Багровое солнце на две трети завалилось в кроны деревьев по ту сторону пруда. Я погружен в свои мысли, и не сразу реагирую на знакомый голос.
- Простите. – повторяет Тесса. Она сидит на скамье в полуметре от меня. – Вы следите за мной?
Я чудом сдерживаю нервный смех. Верхняя губа вздрагивает, оскалив зубы на доли секунды. Интересно, заметила ли она? Я достаю сигареты, не оборачиваясь, и закуриваю.
-  В четвёртый раз вижу вас здесь. – продолжает она. – А я прихожу сюда очень редко, понимаете? Вот я и подумала, что следите. Ведь так?
- Вы сошли с ума – заключаю я. Кожу на затылке будто стянуло ледяной рукой. Мне холодно, и я кутаюсь в плащ.
- Не угостите? – спрашивает Тесса.
- Конечно – я протягиваю ей сигарету. Смотрю, как неприученные пальцы мнут её, ощупывают и вертят.
- Это работает вот так – я затягиваюсь, с кривой ухмылкой в половину лица, и показываю свою сигарету.
- На самом деле, я не курю. – она натянуто улыбается мне и опускает глаза на бумажный цилиндр. – В последний раз в университете.
- Тогда зачем просили? – я пожимаю плечами, глядя на остатки заката. Через час парк закроют. Чёрт, самое время начинать.
- Не знаю… Просто пыталась поддержать беседу. – она протягивает сигарету обратно. На лице неподдельное смущение. – Я не очень… Не очень коммуникабельна.
- Оставьте себе. – говорю я. – Считайте, это сувенир.
- Спасибо. – она продолжает мять сигарету. Закат догорает в редеющей зелени вязов. Где-то лает собака. С соседней кроны взлетает слоноподобный ворон.
- Я пойду, пожалуй. – говорит Тесса, поднявшись. Она оправляет полы плаща, накидывает сумочку на плечо. Я курю, глядя на тёмные воды пруда. Тесса не уходит.
- Не проводите? – тихо спрашивает она. – Темнеет. Мы ведь почти соседи.
Я вскидываю брови, и она заливается смехом. Ледяная рука на затылке тянет так, что лицо вот-вот лопнет, как кожа переспелого томата.
- Не удивляйтесь так – она продолжает улыбаться, прикрывая губы рукой. У неё всё такие же короткие, по-мужски остриженные ногти.  – Я видела вас по утрам пару раз. Когда на улице безлюдно, те немногие, кто есть, запоминаются. Вы ведь живёте напротив?
- Напротив чего? – я поднимаю голову, и смотрю ей в глаза. Впервые за долгое время, наши взгляды встречаются. Она ойкает, и откидывает голову назад, продолжая улыбаться. Я вижу участок молочно-белой шеи, показавшийся из под шарфа. Она опускает голову, и улыбка исчезает.
- Проспект Вознесения, 31. Ваш адрес. – говорит она.
- Вы следите за мной? – нахмуриваюсь я. Она снова смеётся. Я встаю.
- Пройдёмся по парку немного? – я опускаю руки в карман плаща, и чувствую бедром нож, притаившийся на запястье. – Раз уж вы не одна, возвращаться так рано необязательно. Уверяю, со мной вы в безопасности.
- Вы секретный агент спецслужб? – улыбаясь спрашивает она.
- Да. Но для прикрытия чиню ксероксы.
Весь следующий час мы разговариваем. Мы обсуждаем Кастанеду, Модильяни, Мамонова, Робина Уильямса, цитируем Уайлда по очереди. Мы смеёмся. К нам подходит смотритель, и предупреждает о закрытии парка. Проходимцы, сбившиеся в поток, лениво, как зомби, тянутся к выходу. Момент упущен. Голос сердито шипит. Я обещаю всё сделать в арке. Беседуя и смеясь, мы сворачиваем к дому Тессы. Вот и вход. Я шевелю запястьем в кармане. Рука словно не принадлежит мне. Происходящее напоминает кошмар. Мы ныряем во тьму. Я иду чуть впереди, по её правую руку. Замедляю шаг, запускаю пальцы правой руки в левый рукав и надавливаю на рукоять. Щелчок. Нож на свободе. Прости меня, Тесса. Я начинаю поворот, и в тот же момент слышу позади:
- Оп-па! Кто тут у нас?!
Чёрт! Трое. Нет, четверо. Двоих я видел в парке. Я успеваю разглядеть их, прежде чем они ныряют во тьму. Теперь нас под аркой шестеро. Голос молчит. Четверка разделяется. Двое прижимают Тессу к стене, двое вальяжно двигаются ко мне.
- Ну че там у тя, показывай! – тень вырывает у Тессы сумку, и принимается шарить в ней. Тесса собирается закричать, я слышу, как она набирает в грудь воздух. Щелчок, и вторая тень приставляет блестящий метал к её щеке.
- Тсссс, - шипит тень. – Не кипишуй, тётя. Лучше сиськи покажи!
Лезвие смещается ниже, чиркает. Я слышу, как брякает по асфальту пуговица, за ней – вторая. Двое в метре от меня, я медленно отступаю. Ещё один щелчок, и лезвие в руке того, что справа приветливо подмигивает мне. Я слышу, как всхлипывает Тесса.
- Заткнись, сука! Выпотрошу!
Нет уж, думаю я отстранённо. Она моя! Я поднимаю левую руку, и делаю шаг навстречу теням.
- Тише, ребята! Мы всё отдадим без шума. Не трогайте…
Тень слева замахивается. Боже, как медленно. Шаг, поворот, и я у него за спиной. Лезвие описывает шею по дуге. Я чувствую, как расходится кожа, приятно похрустывают сухожилия. Второй успевает развернуться. Я перебрасываю нож в левую руку, и вонзаю ему в горло справа. Он обнимает меня, хрипя. Горячие брызги и алкогольный смрад бьют мне в лицо, и я чувствую что-то горячее под ребрами слева. Тесса кричит. Я отталкиваю хрипящего мертвеца, пытаюсь развернуться. Меня заносит, бросает к стене. Я вдыхаю, но не чувствую воздуха. Вокруг вдруг стало ещё темней, но я вижу, что в арке нас только двое. Значит, сбежали. Хорошо. Но где же мой нож… И воздух! Мне нужен воздух! Я сползаю по стенке, задевая локтем что-то инородное, торчащее из-под ребра. Взрыв боли на пару секунд вырывает меня на поверхность, и я вижу Тессу. С телефоном у уха, она бежит ко мне. Слишком медленно, я отхожу быстрее. Меня увлекает куда-то назад. Ей не угнаться. Голос. Глас. Затих. Молчит. Подвёл его… Мой нож… Моё предназначение… Моя Тесса.