Голосок

    В большом городе в будни всегда суета, а к концу  рабочего дня она становиться  заметнее и уже назойливо привычной. Порой раздражает всё, и дождь и солнце, и ветер и полный штиль на дворе, и сосед, бесконечно ремонтирующий своё жилище, и шеф, не в меру ретивый в служебном энтузиазме, и даже жена, позвонившая аккурат  к пяти вечера с  просьбой немедля бежать в прачечную за бельём.
    Вот и в супермаркете к этому времени суета начинает угнетать. Повсюду люди с колясками, каждый спешит,  каждый по своему незаметен, но каждый при этом мешает каждому. И за всей этой суетой, простая  обыденная обречённость. А куда денешься?
    Ремонт в квартире нужен? Конечно.
    Шеф не отстанет? Естественно.
    Белье должен кто–то забрать? Да, конечно же.
    Продукты нужны дома? Боже мой, да что за вопрос!
    Очередь в кассах привычно большая, человек с десяток, и, что тоже привычно, из пяти касс именно сегодня, впрочем, как и всегда, две не работают. Народ привычно не ропщет. Опять привычно, заметьте.
    «Пожалуйста, пожалуйста, проходите. Ничего, ничего, мы же вместе подошли. Пожалуйста! Вы даже мне приятое сделаете», - это почтенный, интеллигентного вида в больших роговых очках мужчина уступает место симпатичной блондинке средних лет. Дама подошла к кассе на секунду позднее мужичка.
    – Спасибо, вы так любезны, весьма вам признательна. Мужчины редко бывают так уважительны. Мне очень приятно.
    – Ничего, ничего, мне тоже приятно.
    Разговор начинал завязываться. А это и понятно, некая отдушина появилась, всё одно надо ждать своей очереди. А тут поболтать удается, вроде, как и с интеллигентным человеком, словом перемолвиться, и дама, ничего, приятная…
    Между тем очередь застопорилась. У кассы уже две девчушки. Обе суетятся у кассового аппарата. Народ заволновался.
    – Ну, что там, почему стоим!
    – Девушки, а быстрее нельзя, время, время…
    Кассирша нервно повернулась к взволнованной публике.
    – Ленту поменяем, пару минут подождите. А  особо нетерпеливых вон ещё две кассы ждут.
    Лучше бы она этого не говорила. Гул усилился, доселе граждане, обреченно страдающие в очереди, вдруг все разом вспомнили, что из пяти две кассы закрыты, в молочном отделе на полу лужи, в крупах кто-то манку рассыпал, и вообще...
    – Безобразие! Где заведующий залом?
    – Я в «Роспотребнадзор» напишу…
    Собеседники, что мило ворковали, тоже напряглись, перед дамой   у кассы стоял один покупатель, и именно его продукты лежали на ленте. Интеллигент расстроено потер залысину: «Всё же придется уходить, здесь видимо надолго».
    – Не думаю, лента это пустячное дело, дольше подписывать и оформлять её будут, надо ждать, всё одно не менее двадцати, тридцати минут надо, если уйти.
    Дама, по всему видать, тоже нервничала.
    Очередь продолжала тихо роптать. Процесс затягивался, вот ещё подошла сотрудница магазина,  открыли четвертую кассу, самые сметливые мгновенно перебрались к ней. А здесь, как уйдешь, касса, вот она,  девчонки пыхтят у аппарата, уйдешь:  всё, твоё место потеряно.
    Обстановка накалялась, вот, вот страсти выплеснутся за борт. И надо же, появился громоотвод: старушка в сером поношенном пальто, с двумя батонами в руках. Чёрт дёрнул её подойти именно сейчас, в самый неподходящий момент
    «Доченька, может, пустишь, всего-то двадцать четыре рублика, у меня вот здесь, всё точно. Тяжело стоять, пропусти, милая», - это старушка обращается к собеседнице интеллигента в очках.
    Блондинка повернулась к старушке. Глянула на неё. Нет! Это была уже не симпотяшка с белыми волосами, нет! Это была крашеная базарная хамка, во всяком случае, её первые слова в ответ старушке, не дали в этом сомневаться.
    – Вали отсюда, моль старая, вон очередь, иди, занимай. Ишь ты, без очереди ей…
    Очередь сначала притихла, явно никто не ожидал от этой «очаровашки» такого «блатняка», однако своя рубашка у большинства всё же была поближе к телу. Уж и интеллигент забурчал, правда, более корректно: «А то и верно, идите, мамаша, всё одно на пенсии, время есть, постоите,  как и все». Правда интеллигент сразу же отвернулся от блондинки, вроде, как и не любезничал с ней, и вообще, начав рыться в корзине, сделал вид, что он сильно обеспокоен качеством своего товара.
    – Идите мамаша, идите…
    Тем временем лента в аппарат, наконец, установлена и  транспортер весело зашуршал. Оно бы и обрадоваться, но народ как-то притих, у всех нашлись дела в карманах, сумках  и мобильниках. Старушка, молча,  отошла от очереди к стеллажу с хлебом, тихонько и очень аккуратно положила  батоны и засеменила к выходу.    Никто не смотрел в её сторону, но даже затылком большинство чувствовали её бесшумные шаги. Не хорошо как-то, ох не хорошо…
    Вдруг послышался пронзительный тоненький голосок…
    – Бабушка, постойте, погодите! 
    От хвоста очереди к бабуле бежала девчушка лет пятнадцати.
    – Что же вы за люди!  Нельзя же так…
    Народ притих, но уже через минуту у каждого вновь нашлись дела, те же сумки, те же телефоны, те же корзинки и никаких тебе старушек, по крайней мере, так казалось со стороны.
    А может только казалась?
    ___________________________
    Суета, пробки, очереди, проблемы, заботы, погода, и, наконец, настроение человека, всё это связано воедино, в один бесконечный клубок. Причем нитки в клубке этом, как никогда крепкие, суровые, черно-белые, безо всяких там красок.  Одна бесконечная суета жизни. Пискнет ли в ней тот самый молоденький голосок? Пискнул, это хорошо, это нормально, это отлично, может и те старые басистые, крикливые да визгливые,  притихнут,  а  ещё лучше, замолчат.
    И тогда мир проснётся... И ЕЁ,  старческие глаза, прояснятся, ОНА по-доброму улыбнется. ОНА, вроде бы старый человек, но это только по возрасту, ОНА ведь ЧЕЛОВЕК. Почему так с ней. Где ты голосок, без тебя не будет жизни, без тебя тоска и суета, а это уже не жизнь, это конец жизни.





     Иллюстрация взята из интернета