Мудрость бессмертия Арсения Тарковского

                "Я только светиться могу..."
                (Арсений Тарковский)

На исходе золотого века русской литературы Владимир Соловьёв вдохновенно открыл нам великую тайну духовной вселенной: земная жизнь, как планета вращается вокруг бессмертия, имя которому божественная Любовь.

                «Смерть и Время царят на земле, -
                Ты владыками их не зови;
                Все, кружась, исчезает во мгле,
                Неподвижно лишь солнце любви.»
                (1887)


Спустя почти столетие на соловьёвский гимн бессмертной любви отозвалась лира Арсения Тарковского: 

                «Предчувствиям не верю, и примет
                Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
                Я не бегу. На свете смерти нет:
                Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
                Бояться смерти ни в семнадцать лет,
                Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
                Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
                Мы все уже  на берегу морском,
                И я из тех, кто выбирает сети,
                Когда идёт бессмертье косяком.»

Всё стихотворение как бы пронизано светом. Это впечатление вызвано не только образами, но и звуковым эффектом часто повторяющегося звука «с», наполняющего собой всё стихотворение как у А.С. Пушкина в  «Зимнем утре»:

                «Мороз и солнце — день чудесный.
                Ещё ты дремлешь друг прелестный...»

Но если у А.С. Пушкина это сияние природное, то у Тарковского духовное, превращающее поэтическую речь в говорящий свет. Свет  Тарковского словно перекликается с соловьёвским светом:

                «Жизнь только подвиг, -  и правда живая
                Светит бессмертьем в истлевших гробах».

Благодаря эффекту бессмертного сияния стиха вокруг поэта складывается какая-то  удивительная атмосфера, неподвластная законам тьмы и тления. В ней всё преображено и старость уже не кажется такой безысходной, хотя поэт теряет зрение:

                «Меркнет зрение - сила моя,
                Два незримых алмазных копья;
                Глохнет слух, полный давнего грома
                И дыхания отчего дома;
                Жестких мышц ослабели узлы,
                Как на пашне седые волы;
                И не светятся больше ночами
                Два крыла у меня за плечами.»

Поэт теряет зрение, слух, крылья за спиною, но вновь их обретает после смерти слитые воедино в огненном язычке словесного пламени. Послушайте, как происходит это таинственное превращение:

                «Я свеча, я сгорел на пиру.
                Соберите мой воск поутру,
                И подскажет вам эта страница,
                Как вам плакать и чем вам гордиться,
                Как веселья последнюю треть
                Раздарить и легко умереть,
                И под сенью случайного крова
                Загореться посмертно, как слово.»
                (1977)

В темноту старости и печали неожиданно врывается свет любви, озаряя читателя  сиянием бессмертия. В ореоле этого света смерть уже не представляется такой страшной. Над ней можно подшутить. Вот как шутливо подмигивает нам Соловьёв в своей юмористической эпитафии:

                «Владимир Соловьёв
                Лежит на месте этом.
                Сперва был философ.
                А ныне стал шкелетом.»

Ему весело вторит Тарковский:

                «Как истый лодырь и бездельник
                Хочу скончаться в понедельник.
                Я промедленья не поборник,
                Могу скончаться и во вторник.
                А не во вторник так уж в среду
                На дрогах траурных поеду.
                Кладбищенская бди привратница,
                Днём нашей встречи будет пятница.
                Вдруг я почувствовал охоту
                Внезапно помереть в субботу...»

В этом юморе чувствуется оптимизм бессмертного Тиля Уленшпигеля. Даже самые тяжёлые испытания жизни Тарковского не смогли омрачить поэта. А пережить ему пришлось много: на фронте он потерял ногу, после войны под нож попали его стихи. Его не печатали до самой старости. В свои семьдесят он пережил смерть сына, гениального кинорежиссёра, подарившего нам «Андрея Рублёва», «Солярис» и «Ностальгию». Я уже не говорю о самоубийстве Марины Цветаевой, которая была его другом и посвятила ему одно из своих  предсмертных стихотворений. Тарковский весь был изранен судьбой. Но на самые  тяжёлые испытания жизни он, окутанный атмосферой бессмертия, благодарно смотрит как на сокровища, подаренные ему судьбой. Как скупой рыцарь (это его сравнение) он открывает сундуки своей жизни полные не золота, а преследований поэта и   клеветы на него:

                «Клевета расстилала мне сети,
                Голубевшие как бирюза,
                Наилучшие люди на свете
                С царской щедростью лгали в глаза.»

Даже перед лицом Страшного Суда Тарковский не теряет мужества (имя его Арсений значит «мужественный»):

                «Жизнь хороша, особенно в конце,
                Хоть под дождём и без гроша в кармане,
                Хоть  в судный день с иголкою в гортани.»


Такой любви к жизни поэзия ещё не знала. Почему он благодарен людям, принесшим ему столько боли? Пройдя сквозь очищающий огонь страданий поэт обрёл мудрость бессмертия, исполненную неизреченной благодарности. При этом эта мудрость настолько смиренна, что поэт восхищённо чувствует превосходство над собой обыкновенного мотылька:

                «Я больше мертвецов о смерти знаю,
                Я из живого самое живое.
                И - боже мой! - какой-то мотылек,
                Как девочка, смеется надо мною,
                Как золотого шелка лоскуток.»

Этот мотылёк, беззаботно смеющийся над человеческой мудростью — маленькое знамя поэзии Тарковского. Оно весело трепещет над государством Бессмертия, вдохновенным певцом которого  он  является. Здесь поэт, подобно Творцу повелевая веками, может вызвать из прошлого «любое из столетий, войти в него и дом построить в нём» или как сверчок сидит за волшебной печкой и поёт там свою «заповедную песню».

Итак, поэзия Тарковского открывает нам, что истинная мудрость наделена чудесным ощущением бессмертия жизни, чувством безмерной благодарности судьбе за всё хорошее и плохое и  смиренным вниманием, способным увидеть превосходство над собой в чём-то даже самых малых созданий. И ещё: эта мудрость  светоносна...