Ледяной свет

Хочешь, я расскажу тебе?

1

Небо, в дождливые дни, похоже на мокрый тетрадный лист. Иногда, льет так сильно, что розы в саду нагибаются под тяжестью воды. Будто лебеди с красными головами. Странное зрелище. А если долго всматриваться, теряются все очертания, и это напоминает колонну маленьких, кусающихся монстров, как из детских мистических книжек.
В дождь я обычно предпочитала сидеть дома. Выключала свет в комнате, и наблюдала из окна.
Мне нравилось засыпать под звуки падающих на крышу капель, и просыпаться когда по окнам стекает вода. Если бы наш город вдруг ушел под воду, я думаю, ничего бы особо не изменилось. Иногда даже забываешь, что такое солнце, что такое сухая, теплая земля, ясное небо, и вообще, что такое тепло.
Улица маленькая и тихая, всего двенадцать домов. Все постройки в нашем городе старые, и если вам доведется здесь побывать, вы сразу же почувствуете, что попали не в то время. Город располагался в низкой лощине, недалеко от большого хвойного леса, и холмистой долины. В лощине беспрерывно лились дожди, а в холмах, где дождей практически никогда не бывало, всегда дул очень сильный ветер. Эту долину так и прозвали – Ветреные холмы.
Это место славилось своей мистической репутацией издавна. Про Ветреные Холмы сложено немало легенд и преданий, и многие я до сих пор помню наизусть. Их рассказывал мне мой отец, а ему его отец, и так, наверно, до бесконечности. Не могу сказать, что я так решительно не верю этим преданиям, но ни одного доказательства существования тех странных существ (о которых в основном и рассказывали эти легенды) я так и не нашла.
Раньше я часто любила гулять в окрестностях старого морга. Он был давно заброшен, и вовсе не скажешь, что это морг. Не раз мне удавалось обходить почти все холмы, иногда я забредала в ущелья, овраги, и там, на крутых склонах, не раз попадалась в ловушки природы. Есть у нас небольшой (как мне поначалу казалось), но очень красивый лес. А между двумя самыми большими холмами, которых в народе называют Медвежьими Лапами, было одно узкое ущелье. Уж сколько я не пыталась через него пройти, у меня ничего не выходило. Его прозвали Ловушкой Дьявола, и я думаю, это название ему очень подходит.
Но сколько бы легенд и преданий, я не слышала об этих местах, мне никогда так и не довелось увидеть ничего сверхъестественного, кроме невероятно пугающей красоты здешней природы. Я уже давно ухожу на далекие расстояния без опаски, и ничего нового не нахожу. Именно поэтому, мои прогулки, которые я совершаю еженедельно, превратились из поисков иных миров, в поиски вдохновения для моих произведений.

На той самой недели дождь лил уже шесть раз, и все время, не считая учебы, я сидела в своей комнате. Сидеть в тишине я почти не могла – моя дверь так расшаталась, что не могла нормально закрываться, и её скрип был слышен в соседних комнатах, и даже на первом этаже. Окно у меня было только одно, но очень большое. Когда дождь лил с туманного серого неба, на меня, сквозь старое хрупкое стекло, падал луч ледяного света, белого, как метель.
Иногда я брала с собой книгу, и читала сидя на подоконнике. Эта привычка появилась у меня ещё в детстве. Мне нравились книги про другие миры, про прошлое и будущее, которые обязательно имели плохой конец. Иногда я включала музыку Angelo Badalamenti, и наблюдала, как небо пытается смыть нас с лица Земли.
К вечеру, ледяной свет исчезает, мое настроение переходит в новую фазу. Особенно с тех пор, как я потеряла интерес ко сну. Заката у нас не бывает, просто небо медленно затухает, как однажды затухает яркая звезда. Ночью на небе нет ни луны ни звезд, только темная, матовая пелена; а в грозу, небо кажется красным, с серыми, кучковатыми облаками дыма. Прямо как после взрыва, или запуска космического корабля.
Иногда, по ночам, когда дождь прекращался, я выходила на улицу в тайне от всех. На улице, ни на одной улице, в позднее время никого никогда не бывало. Все люди таяли, и превращались в лужи. Мне нравилось гулять так одной. Нравилось бегать по дорогам, когда под ногами шлепает вода, а руки цепляются за мокрые ветки деревьев. Свой город я могла оббежать всего лишь за полчаса, и за всю свою жизнь, я не бывала нигде дальше Ветреных холмов и леса на окраине.
Куда бы ты ни пошел, никого нет. В такие моменты я не чувствовала себя одинокой. Мне казалось, будто вселенная ошиблась, и выбросила меня не на ту планету. И я была уверена, что так и должен выглядеть мир. Когда ты стоишь с ним лицом к лицу. Это чувство порождало новые, более сильные ощущения. Я понимала, что я гораздо сильнее чем я есть, и, как говорила Долорес, готова падать и подниматься снова и снова, пока не достигну вершины.

2

Любопытно, насколько день может быть совершенно обыкновенным.
Меня рано разбудили, и этим сильно испортили настроение. Они всегда так делают по субботам. За окном уже все плыло. Наш сосед мистер Ривер, загружал в машину мешки с мусором. Странный тип. Он полгода собирает мусор, а потом отвозит его неизвестно куда. Впрочем, это не единственная его странность.
Вообще люди здесь обладали разными странностями, иногда даже пугающими. Многие никогда не выходили на улицу, некоторые совсем не разговаривали. В конце моей улицы стоял единственный в городе бар, в котором работал мистер Сонг, так же живший на моей улице.
Мою маму звали Рози. С самого утра она таскала нас с Джо по магазинам. Это было редким, но ужасно неприятным для меня занятием. Хотя бы потому, что занимало почти весь день, который я могла бы потратить на что-то более стоящее и интересное. Джо – мой старший брат, с которым мы обычно никогда не общались. Он был не просто замкнуть, он был помешан на одиночестве, и к тому же мне казалось, что он на чем-то сидел. У меня не было к нему ни призрения ни ненависти, с ним просто ничего нельзя было поделать.

Джо не всегда был таким. В нашем городе никогда ничего не происходит, но даже здесь могут быть исключения. Ему тогда было пятнадцать, мне одиннадцать. Это было то редкое время, когда в нашем городе что-то строили. Я никогда не была на той стройке, даже после того случая, но было это, кажется, на улице Cockcrow, совсем не далеко от нашего дома. Я тогда, сначала как обычно сидела в комнате, а потом вышла на улицу. До двенадцати лет, мне не разрешали бывать на Ветреных холмах, и я сидела на заднем дворе, под большим и единственным деревом. У Джо раньше было несколько хороших друзей, я даже сейчас помню их имена – Хэнк, Курт и Робби. Они мне нравились, потому что никогда не издевались надо мной, и иногда брали меня с собой гулять. Когда-то, я ещё питала интерес к тому, что бы гулять с кем-то, а не только одной. В тот день была солнечная погода, я это хорошо запомнила, потому что со следующего дня и почти целый месяц, дождь лил каждый день, и казалось – ему уже не будет конца.
- Не сиди на сырой земле, Джекки, - сказал мне перед своим уходом Джо, - Застудишься.
Это были последние слова, которые я от него услышала.
Я сидела под деревом, проделывала дырочки толстой иглой в высушенных жуках. Потом продевала сквозь них нитку, и получались бусы. Этому научил меня Джо, он часто ловил для меня жуков. Он рассказывал, что если правильно забальзамировать змею, из неё тоже может получится отличное ожерелье. Жаль, что мы так и не успели с ним наловить змей.
Я просидела так полчаса, пока не услышала сирену, и проезжающие полицейские машины промелькнули так быстро, что я не осмелилась бы утверждать – видела ли я их взаправду.
Но тут из дому выбежала мама (папа тогда был на работе), села в машину, и отправилась в след за полицейскими. Мне даже в голову не приходило, что могло случится. Джо был таким спокойным и порядочным мальчиком, он просто не мог ничего натворить. Я осталась ждать у ворот. Глаза очень слепило солнце, и меня вдруг окутал страх. И мне ужасно не нравилось тогда, что меня оставили одну, как будто я ни на что не способна, и только вечно верчусь под ногами. А мне так хотелось помочь Джо. Никогда ничего подобного до этого и потом, не случалось на моих глазах. Мне и не верилось, что это происходит, как будто смотрю вечером с братом фильм, который мне непонятен. И все это так ужасно.
Через полчаса приехал папа. Он завел меня в дом, сам забрал какие-то документы и уехал. Я вновь осталась одна, но из дому, по его просьбе, не выходила. Все приехали почти что через пять часов, и каждый из этих пяти тянулся как год. Я ни могла ни сидеть ни стоять. Все время я бродила по комнате, от стены к стене. А когда они все-таки вернулись, я не поверила своим глазам. На Джо просто не было лица – это был не он. Я не могла его узнать. Он ничего не сказал, отправился к себе в комнату и закрылся. Мама приняла в ванну, и пошла стучаться в комнату к Джо, тоже совершенно ничего мне не сказав. Поговорить я могла только с отцом. Он сидел на кухне, и пил кофе.
- Ты расскажешь мне, что случилось? – тихо спросила его я.
Он был очень мрачен, но пытался это скрыть. Как ни крути, он был очень добр, и просто не мог мне отказать.
Как раз тогда, когда я вышла во двор, все четверо поплелись на ту стройку. Оказалось, она была довольно высокая: крыши не было, только частично стены и пол, к тому же, она была немного заброшена – то есть приостановлена на неопределенное время. Что они там делали, понятное дело, никому неизвестно. Да даже если просто бродили по толстым бетонным листам, они уже нарушили все правила какие только можно. Но главным было не это. У нас в городе на такие вещи давно закрывали глаза. Папа говорил, что это была только лишь случайность, случайность по неосторожности, и что эта случайность послужит многим хорошим уроком. Здание было длинное, и в некоторых местах, где пол ещё не был положен, его забрасывали кусками огромных труб, арматурой, и прочими подобными материалами. Это было нужно, что бы попасть в другое крыло, или помещение. Выглядело все очень прочным, говорил папа. Они просто собирались перебежать как раз в том месте. Все только выглядело таким прочным, говорил папа.
- В живых остался только Джо? – спросила я.
- Только Джо, - сказал папа. И никогда никто больше не говорил об этом в нашей семье.
Это день стал самым худшим воспоминанием для меня. Я потеряла брата. С того самого момента, все в жизни каждого из нас изменилось. Джо больше ни с кем не разговаривал. Родители потеряли друг к другу интерес, и все по-своему замкнулись в себе. Из семьи мы превратились в «сожителей» - не живущих, а существующих людей под одной крышей.

На мое удивление, все закончилось быстрее обычного. Маме мы были нужны только лишь в качестве грузчиков и носильщиков. Нам она ничего не покупала, кроме кукурузных хлопьев и новых зубных щеток. Всю дорогу мы не разговаривали, мама смотрела на дорогу, а мы по сторонам.
Вернувшись, я ушла в свою комнату, Джо в свою, а что делала мама, я даже не представляю. Я стала рисовать. Это было моим обязательным ежедневным занятием. Я рисовала в основном разные, придуманные мной пейзажи, замки, иногда животных, и очень редко людей. Люди выходили у меня хуже всего. Вообще, как говорила всегда Долорес, неважно, как у тебя получается, главное то, что ты постаралась передать. Я всегда старалась передать атмосферу. Я думаю, это самое главное в искусстве. Если вам удалось погрузить человека в иной мир, значит ваше творение настоящее.
Я нарисовала два рисунка. На одном – огромный, извергающийся вулкан, затопляющий город, и дирижабль, на котором жители, улетают в другую страну. Мне очень понравился этот рисунок, намного больше второго. На втором – кровавое сражение между двумя противоборствующими королевствами. Баталии выходили у меня не так хорошо, как у Долорес, но я их обожала.
Дождь лил не сильный, но зато весь день. Только к вечеру начал стихать.
Я надела свой любимый полосатый (синий с зелёными полосками) свитер, натянула пальто и сапоги, и выбежала на улицу. Никого. Не задерживаясь, я направилась в сторону озерной долины Ветреных холмов. Зонта у меня с собой не было. Дождь то лил, то прекращался. По другой стороне моей улицы, проходили несколько моих одноклассниц. Я всегда считала их жутко глупыми, хотя бы потому, что они ни за что меня ненавидят. Как хорошо, что они не успели меня заметить – быстро завернув за угол, я пустилась бежать.
Весь вечер и до самой ночи, я просидела на одном из здешних озер, прямо на берегу. Он был усыпан острыми, большими камнями, на одном из таких сидела я. Туман расстилался по дальним озерам – это было потрясающее зрелище. Никогда ещё это место не казалось мне таким невероятным, как сейчас. Обычно я и не вдумывалась где нахожусь. Я просто старалась найти место, где никто не будет мешать мне думать. Здесь тоже никогда никого не бывало, и я уже давно присвоила его себе. Тут было много таких мест. Мой холм, мое озеро, мой лес, мой город. Я бы хотела, что бы мне принадлежал весь мир, и что бы в нем, как и тут, никого не было.
Я любила бывать одной. Сидеть на каменном берегу под низким, призрачным небом. Вдыхать аромат дождя, аромат тумана, озера… Все запахи в нашем городе были из воды, но все они были разные. Иногда, казалось, что даже дома и люди здесь, сделаны из воды. То растекались, то замерзали, то плыли.
Мелкая рябь на озере, была похожа на кожу крокодила. В одиночестве, в тишине мне легче думалось. В одиночестве все делается легче. И именно тогда, когда ты остаешься наедине с собой, начинаешь понимать то, что никогда бы ни за что не понял.
Благодаря одиночеству тяжелые дни жизни не кажутся такими ужасными. Но в хорошие дни, когда жизнь может хотя бы показаться прекрасной, одиночество может тебя погубить. Так говорила мне когда-то Долорес.
Когда-то в детстве, когда у меня ещё совсем не было друзей, я убегала в лес, прячась от своего брата. Мы играли в прятки. Это было ещё задолго до того случая.  Тогда мы с ним очень хорошо общались, так как и у него и у меня ещё не было никаких друзей. Ему было около двенадцати, а мне не больше восьми. Странное было время, но более странно то, как я его запомнила. Оно мне представлялось солнечным, немного плывущим, летним и веселым. Я слышала, сквозь года, свой смех и смех брата. Я ясно видела наши счастливые лица, мои волнистые длинные волосы, развивающиеся на ветру, и зеленого, воздушного змея.
Не знаю, откуда у меня могли быть такие воспоминания, ведь это было неправда. Не было никаких солнечных дней, и не было никакого смеха, и зеленого змея тоже не было. Погода всегда была плохой, и мы редко гуляли. Почти каждый день, я смотрела с братом какой-нибудь фильм, и иногда, он читал мне книжки.
Если мои воспоминания исказились, то это даже к лучшему. Вот бы исказились мои воспоминания, например, о школе. О каждом дне, проведенном там.
Небо почти совсем почернело, настала ночь. Меня не сильно ругали, если я приходила поздно. Я жила в самом унылом месте на свете, где никогда не происходит ничего, что могло бы мне навредить.

3

Если бы сегодня был обычный день, ничего бы не произошло. Кто знает, не случись бы этого, каким путем пошла бы тогда моя жизнь.
Такое, наверно, всегда случается, когда ты ждешь, ждешь чего-то невероятного, а потом забываешь об этом, потому что этого не случилось вовремя. А оно, на самом деле, все это время просто поднималось по лестнице, и теперь, когда ты уже отвернулся, стучится в двери.

Мне снились непонятные сны, их было много, и не один я толком не запомнила. У меня давно не было такой странной ночи. С прогулки я пришла поздно, почти что в три часа, а вставать мне надо было в шесть.  Дождь лил ещё сильнее, чем все эти дни, и не думал переставать. Ещё хуже, чем вчера. Я как назло проснулась на полчаса позже, и мне пришлось не идти, а лететь в школу.
Школа была всего одна на весь город. Здание было очень старым. На фасаде от двери слева, было высечено: построено в 1930 году. Но это было, одно из самых красивых зданий в городе, если не самое самое. Все же, и это не доставляло радости приходить туда.
Несколько дней назад, я проткнула подошву в правом сапоге, и теперь туда обильно заливалась вода. Зонт по дороге сломался, и мое красное пальто теперь было совсем мокрым. В школу я все же не опоздала.
Во дворе уже почти никого не было, все расходились по кабинетам. Уже в коридоре меня чуть с ног не сбил какой-то мальчик, как ненормальный летевший неизвестно куда. Я его не знала. Я вообще не увидела ни одного знакомого лица, пока не вошла в класс.
В классе царил настоящий хаос. Такого у нас никогда не бывало. И дело было даже не в дисциплине, у нас ею толком никто не занимался. Дело было в нас самих. В каждом, кто жил здесь. Я думаю, если бы все-таки здесь оказались, вы поняли бы, о чем я говорю. И вот именно поэтому, мне было непонятно это странное их поведение. Стены вибрировали от их нескончаемых разговоров – все что-то обсуждали, но толком разобрать ничего было невозможно. Да и выпрашивать мне было не у кого и незачем. Я ждала Долорес, только с ней я могла говорить.
Но она не появлялась. Тогда то я и обратила внимание, что рядом с мистером Клинтом, нашем учителем истории, стоит полицейский. Все это время, а это было всего лишь несколько минут, я совершенно не замечала, что происходит вокруг. Я слышала ни единого слова, не видела этих испуганных взглядов, которые не окружали меня со всех сторон. Вот только тогда, когда я увидела полицейского, мне стало ясно - случилось что-то неприятное, и это что-то так или иначе связано со мной.
Я огляделась вокруг – время от времени на меня погладывали одноклассники, и разговоры, начали стихать. Видимо потому, что я собралась их слушать, подумала я. Странное, и ужасно неприятное было то ощущение. Меня никто никогда не замечал, а теперь, смотрят с таким видом, будто среди мирных жителей наконец-то нашли маньяка-убийцу. В мыслях я умоляла Долли идти быстрей, она довольно часто опаздывала, и сегодня это было крайне не кстати.
Прозвенел звонок. Самый страшный звонок, из всех что я помню за десять лет учебы там. В одно мгновение все расселись по партам, и одна, самая неприметная парта из всех, в ряду у стены четвертая, была пустой. Я возненавидела её тысячу раз.
Ну же, Долорес О’Коннор, приди и спаси меня.
- Мне очень тяжело говорить об этом Вам, но Долорес О’Коннор нашли мертвой, сегодня утром…
Мистер Клинт старался говорить не останавливаясь. Только не смотрите на меня никто, только не говорите мне ничего, кричала я мысленно. Голос Клинта становился ещё более тяжел и резок. Мне было просто противно слушать все это. Ведь их больше волновало то, как я на это отреагирую, и сколько шума это поднимет. Я не сразу поверила в то, что произошло.
- Это огромная утрата как и для её семьи, так и для всех нас, но…
Долорес О’Коннор больше не существует. Сегодня на меня повесили ярлык, и отправили на птицеферму. Кто-то огромный и страшный оставил меня без крыльев, и сдул весь мой маленький мир. И что я здесь делаю?
- Занятия сегодня будут отменены. Я прошу всех Вас сохранять спокойствие и…
Он что-то там еще говорил, я не помню. Его речь была длинной, а возможно и нет. Я тогда совсем потеряла связь со временем. И мне не зачем было здесь больше оставаться. Многие плакали, многие даже пытались мне что-то сказать. А мне от этого становилось только хуже. И больше всего я боялась узнать, как она умерла. Это было сложно представить, ведь она ничем не болела, всегда была аккуратной, и никогда не гуляла поздно или далеко. Скорее, это я была постоянно подвержена смертельной опасности, а не она.
Долорес О’Коннор, если ты слышишь меня, открой дверь, влети в эту комнату и скажи, что это неправда. А потом мы уедем, как и всегда мечтали, туда, где нас никто никогда не найдет.
Я хотела уйти очень медленно, что бы никто не успел обратить на это внимания. Но не получилось.
- Джекки, прошу тебя, сядь. Нам всем тяжело, но…
Мне было нелегко сделать это, но я выбежала из класса, еще до того, как они это поняли. Голова сильно кружилась, и ноги совсем не слушались. Коридор вдруг стал непреодолимой марафонской тропой. Я бежала, то и дело отталкиваясь руками от стен. Сзади, из класса, доносились крики одноклассников. И вот уже несколько бежали, что бы остановить меня. Все неслось с ненормальной скоростью.
- Это не имеет смысла! – крикнула я в ответ.
Бывало ли у вас чувство, что вы не просто вырвались из чьих-то цепких лап, вы вырвались за грань. Она невидима, но ощущаема, и есть одно лишь мгновение, что бы это понять. Перед глазами смутно плыло лицо Долорес, затем, почему то вспомнился тот день, когда я потеряла брата. И я испугалась, что тоже, как и он, больше никогда не заговорю.
У меня почти получилось оторваться от них, как неожиданно, из-за угла кто-то выбежал. Совершенно сумасшедший человек, и возможно тот, что чуть не сбил мне десять минут назад. Десять минут. Десять. А у меня вся жизнь прошла за эти десять минут.
Толкнул он меня не слабо, на самый угол. Меня прямо влепило к этому углу, и к тому же, меня уже нагнали одноклассники. Все так тряслось, а теперь, ещё сначала жаром, а потом холодом обдало все тело. Голова, будто бы раскололась, и свет в глазах, начал превращаться в тьму. Я почувствовала чьи-то теплые руки – кто-то пытался поднять меня, и я сказала, сколько было сил:
- Это не имеет смысла! Не имеет смысла…

Дальше темнота. Казалось, она длилась долго, но на деле – не больше тридцати секунд. Я видела над собой лица, но в ушах все ещё звенели слова Клинта. Зачем кричать, если тебя все равно никто не слушает. Я толкалась, пыталась вырваться из чьих-то теплых рук. Попыталась ударить того, кто меня поднимал.
- Джекки…
Так смутно, как во сне, звучало тогда мое имя. Будто оно и не мое. Зачем мне теперь было имя? В школе меня называли по фамилия, дома со мной не общались, а Долорес теперь мертва. Просто невозможно было поверить в то, что мы больше никогда не увидимся. Даже краем глаза, хоть из далека, хоть как. Но если её жизнь закончилась, то может, и у смерти будет конец?
-Джекки!
Теперь это странное имя звучало отчетливее и громче. Теперь, я от них отдалялась. Мои ноги окрепли, ничего не тряслось и голова не кружилась. С лица иногда падали капли крови, но боли я не помнила. Когда я все-таки вырвалась, когда очутилась во дворе и на лицо обрушилась чистая, холодная вода, тогда я возможно, впервые за всё это время чему-то обрадовалась. Больше всего, я была рада этому дождю, запаху сырой земли, незнакомым людям, которые кричали мое имя где-то вдали. Теперь их стало больше. Из всех окон на меня смотрели и что-то кричали. В тот момент я поклялась себе, что больше никогда туда не вернусь.
Ни-за-что.

Когда из школы уж начали выбегать (кто-то нес мое пальто, а некоторые даже плакали), я побежала вперед, не задумываясь куда. Несколько раз я сворачивала, меняла направления, и в конце концов, мне удалось оказаться на пустом поле, рядом с лесом.
Рыхлая, липкая земля смешивалась с редкой травой и забивалась мне в ботинки. Я спряталась за одиноким кустом, хорошо скрывающим каменный выступ. Их в лесу было много. Я примостилась к нему, и стала ждать, но никто не приходил. Утро незаметно сменилось днем, а затем вечером. Я так и не двигалась с места.

4

Мы с Долорес познакомились четыре года назад, когда она впервые пришла в наш класс. Нам тогда было по тринадцать лет. В такие годы, редко кто заводит себе друзей, но мы были просто обречены слиться в одно целое. Она была немного выше, и немного складнее меня. Волосы светлые светлые, всегда заплетенные в две тугие косы. Я ни у кого не видела таких светлых волос. Белоснежную кожу россыпью покрывали веснушки. И огромные, зеленые глаза, смотревшие всегда с удивлением. Как бы контрастны мы не были внешне, наши интересы, наши слова и даже мысли, были практически одинаковы. Правда, ей намного легче было общаться с людьми, в классе к ней относились с уважением, и никогда не понимали, что такая как она делает рядом со мной. Эту её доброту ко мне, я никогда не забуду.
Её строгие родители, никогда не одобряли общение со мной, поэтому виделись мы почти только в школе. Она приносила мне свои рисунки – именно она привила мне любовь к рисованию.
- Если тебе не нравиться этот мир, нарисуй себе другой, - говорила Долорес.
И мы рисовали. Мы придумывали десятки историй, которые могли бы произойти с нами, но уже не произойдут никогда. Она научила меня не просто мечтать, а видеть свои мечты перед собой, будто они так близко, и так осуществимы.

Меня разбудил ветер. Рядом были холмы, а значит ветер ночью будет жутким. Уже сильно стемнело, но никто так и не пришел. Я все так же сидела, на том же самом месте. Не знаю, сколько я проспала, и был ли это сон, но мне сразу же стало казаться, что что-то изменилось. Во мне, или вокруг, но изменилось.
Вся одежда была мокрой и грязной. Но как ни странно, я не замерзла. Мне мерещились тени, то ли деревьев, то ли человека.  Тогда, я почему-то совсем позабыла о случившемся, чему виной я оказалась здесь. Дождя уже не было, только ветер. Во тьме деревьев, послышался хруст, словно то были чьи-то шаги. Это совсем ещё не означало, что здесь кто-то есть. В этом лесу постоянно ломались ветки – все деревья были очень старые и сухие, не смотря на повышенную влажность.
Опять хруст. Я поднялась, оглянулась, никого. Лес был совсем рядом, но утром мне так не казалось. Я решила, что мне пора уходить. Домой идти не хотелось, но оставаться здесь, значит заработать себе воспаление легких.
Я медленно, снова загребая в ботинки землю, пошла через поле. Было странное чувство, будто ветер дует сквозь меня. Я ощущала его холод, его скорость, его прикосновение – изнутри. И даже от этого мне не было холоднее.
Я прошла уже через середину, как меня пронзило новое, странное чувство. Я ясно ощущала на себе чей-то взгляд. Не могу передать, как мне тогда стало страшно. Нечто темное следило за мной все это время. И теперь у меня не было другого выбора. Я медленно повернулась.
В десяти метрах от меня стояла девочка. На вид немного старше, но так же, в школьной форме и без верхней одежды. На лице было совсем невозмутимое выражение, она не двигалась, и только короткие темные волосы, бешено развивались на ветру. Я бы развернулась и ушла, но меня что-то останавливало. Мы стояли и смотрели друг на друга несколько минут, не двигаясь, а она даже не моргала. В конце концов, мне это надоело, и я выкрикнула:
- Что тебе нужно от меня?
Я не думала, что так громко крикну, но казалось, что весь город слышал меня, и наконец-то меня поймают. Не о том мне надо было думать тогда. Эта девочка, сначала не отвечала, а только улыбалась мне. Но потом, все-таки тихо сказала:
- Не бойся меня, - и протянула мне руку.
Она не вызывала у меня никаких положительных мыслей, но когда ты теряешь близкого тебе человека, особенно если он для тебя всё, не сильно важно, что с тобой станет. Я медленно подошла к ней достаточно близко, но за руку так и не взяла. Она её опустила.
- Чего тебе нужно? – спросила я еще раз, но намного тише.
И вновь улыбка в ответ. Она была готова засмеяться, но мое суровое выражение лица её смутило.
- Как бы это не было странно, но мне ничего от тебя не нужно, Джекки Уорнер, - она согнула плечи, делая вид, что ей холодно, - Я наблюдала как ты сидишь тут, видела, как ты бежала сюда. Ты очень странная девочка, пойдем со мной.
Не знаю, какая сила меня заставила, но ничего не сказав я пошла за ней. Какой же она казалась мне странной. Но где-то в мыслях, мне даже хотелось, что бы со мной произошло что-то необычное. Пусть даже нечто ужасное, но хоть что-то.
Мы двигались вглубь леса, медленно и молча. Она была очень бледной, её одежда мокрой и грязной, как и у меня. Иногда она оборачивалась, бросая быстрые взгляды и улыбаясь. День клонился к концу, а небо все чернело и чернело, рассыпая множество звезд. Ясное ночное небо. Такое случалось несколько раз в год. Я непременно отметила для себя тогда, что это произошло в такой день.
- Откуда, - вдруг решила спросить я, когда мы прошли уже приличное расстояние, - откуда ты знаешь мое имя?
Она обернулась, и улыбаясь ответила:
- В этом городе все друг друга знают. Не так ли?
Голос у ней был молодой, но уже взрослый. Она точно была старше меня. Из тех, кто любит учится, подумала я. Прошли мы ещё немного, и, у большого старого пня, остановились. Я часто гуляла здесь пасмурными субботними вечерами.
- Садись, - сказала она, присев на пень. Я отказалась.
- А теперь, ты должна мне все объяснить, - сказала я, отходя от неё дальше, к деревьям,- кто ты такая, зачем привела меня сюда, и зачем следила. Скажу тебе сразу, что мне друзья не нужны.
Она повернулась, так неожиданно, но плавно, будто кружилась. Вот именно тогда я поняла, что скорее всего сплю. Да, как же. Ничего другого и быть не может. Долорес жива, и все это просто глупый, страшный сон. Представьте, если вы случайно заснули, когда вам было лет семь, и все это, вся ваша жизнь, всего лишь страшный сон, который еще не кончился. Я думаю, смерть – это пробуждение. Именно после смерти человек понимает свою настоящую жизнь. Такую, как она есть.
- Да, наверно,- она все время улыбалась, - наверно не нужны. Я не навязываю тебе дружбу. Просто ты оказалась там же, где и я. Вот и все. Если тебе так нужно мое имя, называй меня Абигейл, так меня кто-то когда-то назвал.
Я совсем тогда не понимала, что она мне говорит. У этой Абигейл, был странный взгляд – глаза наполовину закрытые, сонные, но очень хитрые. Она мне совсем не нравилась.
- Тебе лучше не идти сейчас домой, Джекки. Думаю, ты и сама это понимаешь. Так что бы не сидеть там одной, почему бы не провести время вместе. Мне, как и тебе, совершенно не нужно домой. Мне вообще никуда не нужно.
Я не ответила. И она так больше ничего, долгое время, не говорила. Немного посидев, мы пошли дальше. Сначала просто прямо, потом немного свернули, и ушли вправо. Не могу точно определить, на сколько мы ушли от города, но думаю, очень далеко. Такой красоты, какую я тогда увидела, я и вообразить не могла.
Если идти от поля через лес все время вправо, дойти до большого пня, пройти ещё несколько сотен метров прямо, опять свернуть вправо, и пройти около километра, перед вами предстанет новая, совсем не похожая, на то, что вы видели в Ветреных холмах долина, чей вид ослепляет с большого обрыва, на который и выходил тот самый лес.
- Это просто невероятно, - вырвалось у меня, - я столько бродила здесь, но никогда не решалась идти дальше того пня. И теперь ужасно жалею. 
Звезд было – не сосчитать. Небо, словно закрытый купол, висящий над невероятным чудом природы. Долина была глубокая, больше двадцати метров вниз. Вдали, у гор, виделись деревья, такие же большие, как в лесу, но намного красочнее и гуще. С гор стекала бурная речка, тянущаяся почти до самой скалы. Долина была холмистая, усыпанная миллионами маленьких фиолетовых цветов.  Поверить в то, что я видела, было не легко.
- Я знаю много отличных мест, Джекки. Я так же, как и ты, люблю гулять по вечерам, - сказала Абигейл, а потом добавила, - и по ночам, тоже люблю.
-Откуда ты знаешь, что я гуляю по ночам? – спросила я в недоумении. Она все больше и больше вводила меня в заблуждение, - я всегда была уверена, что ночью я совсем одна.
Она уселась на самый край обрыва, свесила ноги, и покачиваясь, сказала:
- Ты никогда не была одна.

5

Ночь пролетела незаметно, будто кто-то неожиданно стянул черное покрывало с неба. Облака медленно плыли, и солнце, только проснувшееся, ложилось по ним мягким, розовым светом. Теперь это место открылось для меня совсем по-другому. Не таким магически мрачным, а легким, призрачным миром. Казалось, подойди я ближе и коснись рукой, этот невероятный пейзаж растает на моих глазах.
Но я все еще была там, в этом, неизвестном миру, сказочном месте, так похожим на то, что я рисовала субботними вечерами. И это, кажется, был не сон.
Ночью никто из нас не уснул. Я сидела у каменного выступа, почти у самого края обрыва, а Абигейл, несколько раз покидая меня на короткое время, сидела молча, на том самом месте. До самого утра никто из нас не вымолвил ни словечка. Меня уже не так тяготила обида на неё, и в конце концов, когда солнце уже коснулось облаков, я сказала:
- Я больше никогда не вернусь домой, - она повернулась ко мне, но уже совсем не улыбалась, - я всегда знала, что настанет день, когда я не вернусь.
Не могу сказать, что именно дало мне в этом такую уверенность, но я была убеждена больше чем когда-либо, что с этого и до последнего момента, я не вернусь к той жизни, которой жила до сих пор. И смерть Долорес здесь совершенно не при чем. Меня не так уж и занимала её смерть теперь. Долорес бы никогда не стала расстраиваться по таким пустякам, и я не стану.
Я решила уйти от этой Абигейл ненадолго. Мне нужно было побыть одной. Верхушки деревьев сгибались под тяжестью листьев, и они превращались в зеленый свод. Возможно, я преувеличиваю, но я чувствовала тогда, как деревья дышали. И их дыхание проходило сквозь меня.
Несколько сотен дней назад, когда у меня только появилась привычка гулять в этих краях, я думала о путешествиях, о других городах и странах, о совсем другой, непохожей ни капельки на мою, жизни. Сейчас она оказалась за серой пеленой, совсем чужая. Живешь, живешь себе спокойно, раз, случилось что-то для тебя непривычное, и твоя жизнь так круто меняет русло, что даже ты сам отказываешься в это верить.
Я вернулась к обрыву. Абигейл стояла у самого края.
- Ты знаешь, где находишься, Джекки Уорнер? Знаешь, что с тобой стало, и что будет? – она говорила громко, почти кричала, от чего мне становилось не по себе, - хочешь, я расскажу тебе?
Она смотрела на меня своими полусонными, но острыми, как у змеи, глазами. Это не пугало, но наводило на всякие странные мысли. Конечно, с первых минут общения с ней, я подсознательно догадывалась, что не все тут так просто, как кажется. Но важно ли это теперь? Важно ли кто я, и где нахожусь? Важно ли, что меня зовут Джекки, а не Эмили или Рэйчел? Нужно ли мне это теперь? Имя, дом, прошлое… Без всего этого, жизнь была бы намного проще.
Я больше не вернусь – вот что было важно, и вот что я теперь знала наверняка. Встречу ли я смерть на своем пути, или же множество приключений, это было не так важно. У меня не было мечты стать художником, или писателем, или банкиром. Мне просто невозможно было представить, что когда-нибудь я заведу семью, буду ходить на любимую работу, куплю себе машину, или ещё что-то, совершенно не нужное. Каждый есть то, что производят его мысли. Я хотела быть частью своих рисунков, частью придуманного мной мира, где нет ничего, от чего можно было зависеть и быть от этого несчастным. Если я сумею вырваться, можно будет считать, что жизнь моя прожита не зря.
- Если не хочешь знать этого, то лучше так все и оставить. Если хочешь просто остаться здесь – останься, - сказала она, бросив взгляд на вершины огромных полупрозрачных гор.
- Нет, я хочу знать. Расскажи, мне все, Абигейл. Какая разница теперь, раз уж я не вернусь назад.
Она вновь улыбнулась хитроватой улыбкой, и, схватив меня за руку, понеслась сквозь чащу леса, минуя те самые места, через которые мы так долго пробирались вчерашним вечером. Мне уже совсем не казалось все это таким странным, и моя настороженность совсем почти исчезла.
То, что я узнаю дальше, не будет ни для кого ничем таким удивительным, чего никто не мог ни за что предвидеть. Кроме того, уверяю вас, что и я не была так удивлена, как если бы случилась эта история с кем-то другим. Впрочем, как бы я об этом узнала?

Наш путь лежал к озеру, к единственному, как я всегда думала, озеру в лесу. Дорога не занимала уже столько времени, и через пару часов, мы стояли на старом поваленном дереве, глядя в мутную зеленую гладь, совсем неглубокую. В воде не было видно никакой живности, только противная склизкая тина.
- Я была здесь один раз, - сказала я, - странное место, такое тихое и загадочное.
- Именно тогда, когда ты пришла сюда, я увидела тебя впервые.
Я повернулась, и посмотрела на неё очень внимательно, то ли пытаясь вспомнить её, то ли поверить в то, чего не может быть. Нет, только не со мной.
- Кажется, я знаю кто ты…
Абигейл подошла ближе к воде, наклонилась, и провела по ней рукой. Потом долго сидела, глядя в воду, и о чем-то задумавшись. То ли забыла, то ли не хотела говорить, думалось мне. Но потом, она поднялась, и все ещё глядя в мутную зеленую жидкость, сказала:
- Мне не следует подходить близко к месту своей смерти, - она говорила очень тихо, не поворачивая головы, - там до сих пор гниет мое тело. Они так и не нашли его.
Потом она вновь схватила меня за руку, и отвела от озера.
Я не хотела говорить с ней. Было видно, как неприятно ей было это показывать, говорить, и уж тем более вспоминать о том, о чем она так старательно пыталась забыть. Абигейл заговорила сама, через некоторое время. Мы уже значительно ушли от озера, и просто блуждали по лесу.
- Теперь, ты все понимаешь, Джекки. И теперь тебе решать, останешься ли ты со мной, или пойдешь другим путем.
- Если я вижу тебя только теперь, значит я тоже мертва?
- Нет, Джекки, это может показаться тебе странным, но ты не мертва. Потом, я расскажу тебе потом.
Тучи стали сгущаться, и через пару часов пошел сильный ливень. Если я не мертва – я жива. Но чувства все равно были другими. Мне не было так холодно, и так мокро, как бывало в обычные дни. Совсем не хотелось ни есть, ни пить, и даже мысли, взяли другой ход.
- А сейчас, я тебя с кое-кем познакомлю.
- Тоже призрак? - спросила я.
- Да, но очень хороший.
Абигейл все ещё вела меня за руку. Она вдруг стала такая счастливая, непонятно почему. Мне вообще было трудно её понять. Если бы она была жива, мы ни за что бы не подружились.
Мы вышли на странную тропу, полностью заросшую толстыми корнями деревьев. Перепрыгивая по ним, мы добрались до одного очень толстого, и необычайно красивого дерева. С дерева свисала веревочная лестница, а наверху, криво, но очень красиво, был выстроен небольшой домик.
- Я всегда мечтала о таком в детстве, - сказала я.
- Стой тут, я пойду посмотрю первая, - сказала Абигейл, - он немного пугливый.
Она стала подниматься по лестнице. Я осмотрелась – везде один и тот же вид. Большие, толстые, старые деревья, с красновато-коричневыми стволами, и редкой, темной листвой. Земля была усыпана мягкими ветками, листьями. Под ними, можно было отыскать целые грибные города.
Послышался хруст – я обернулась. Кто-то схватил меня рукой за юбку. Я вздрогнула.
- Ты кто? – спросил мальчик, державший мою юбку.
Он был маленький, со темными волосами, и светлыми глазами. Одежда на нем была странная – старая, грязноватая, очень старомодная. Будто бы не из этих времен. Мальчик был сильно испуган, но очень мил.
- Ленни! – кричала Абигейл наверху. Потом выглянула, - ах, вот ты где.
Она быстро спустилась, почти слетела, и стала знакомить нас.
- Как ты уже поняла, это Ленни, - сказала мне Абигейл, а мальчик, еле еле выдавив из себя улыбку, протянул мне руку, которую я тут же пожала, - Ленни, это Джекки, теперь, она пока побудет с нами.
Ленни оказался очень дружелюбным мальчиком, он много рассказывал о том, что видел в этих лесах, и обещал обязательно все это мне показать. Теперь, нас было трое.
Мы блуждали целый день по лесу, и ночь наступила очень быстро. Где было то утро, и куда делся вечер было неизвестно. Время вело себя иначе, мне было трудно его понять.  И лес стал каким-то другим. Мне были открыты новые места, о которых я и не догадывалась. Поляны с голубыми цветами, несколько озер, странной формы, множество деревьев и цветов, которых я никогда не видела в здешних местах.

6

Не помню, как мы оказались у того обрыва, но утром, я вновь оказалась у самого великолепного в мире пейзажа. Не помню, что бы я спала, как будто просто сильно задумалась на какое-то время. И главное – я была одна. Ни Абигейл, ни Ленни со мной не было. Я звала их, но отвечало мне лишь собственное эхо. Я даже подумала, что они были моей фантазией, и сюда я добралась совершенно одна. Так я думала, пока, блуждая по лесу, не нашла у себя в кармане рубашки маленькую записку, на которой чем-то черным, похожим на уголь, было нацарапано вот что:
«Дорогая Джекки,
Как видишь, ты проснулась в одиночестве. Нам с Ленни нужно отлучиться кое-куда. Не считай это за обиду, скоро, мы вновь встретимся. Отправляйся по адресу, написанному ниже. Я думаю, ты все поймешь сама.
st. Cockcrow 34,
third floor, chamber 6.
P. S.: Потом, приходи на поле. Я буду тебя там ждать.»
Неожиданным порывом ветра, лист вырвало у меня из рук. Не оглядываясь, и не раздумывая, я бросилась бегом из леса, повторяя в уме тот адрес. Один раз я упала, сильно разбив себе оба колена. Кровь была такой темной, почти что черной и густой, как смола.
Я не знала, что это за адрес, и понятия не имела, что там находится. Была ли я когда-то на той улице? Возможно, ведь где-то глубоко, в моем подсознании, я ясно видела дорогу, некоторые дома, магазины. Я знала куда идти, стараясь не думать, что меня там может ждать.
Вырвавшись из тьмы густого леса, я оказалась на том самом поле, откуда и начались все мои приключения. Оно было таким же пустым, и таким же грязным и липким, каким я запомнила его в тот день. Перебежав поле, я оказалась на дороге, соединявшей город, с другими городами, совершенно мне неизвестными. Это дорога вела к свободе, к мечте. Так я когда-то думала.
Улица Cockcrow, проходила как раз перпендикулярно к этой дороге, в другом конце города. Но даже такое расстояние, по сравнению с тем, что я прошла за эти два дня, было просто рас плюнуть. Людей на пути мне встретилось совсем не много, так же, как и машин. Они проходили (проезжали) мимо, будто совершенно не замечая меня.
Через десять минут (если это было десять минут, а не двадцать или пять), я оказалась у ворот частной клиники “Daybreak”, похожей больше на морг. Она была не такой уж большой, как я всегда её себе представляла. Директор клиники, был отцом одной моей одноклассницы, как раз той, которую я ненавидела больше всех.
И вот она – улица Cockcrow – место, которое я всегда обходила, гуляя ночами. Она будто бы была пристанищем ужаса для меня. Темным и мерзким воспоминанием, которое я так усердно прятала. Это здание смотрело на меня словно пыталось прожечь огромную дыру. А наш город и есть, сплошная черная дыра.
В ней было три этажа, и я, опять неизвестно почему, сразу же отыскала окно шестой палаты, как будто была в ней много раз. Идти через коридор я не решилась. Полезла по стене. Это оказалось довольно легко, если приложить немного усилий, и не думать о том, что можно свалиться вниз. Окно было наполовину открыто, но этого хватало что бы пролезть внутрь.

Я стояла рядом с собой. Рядом со своим сосудом. Он казался мне уродливым, мерзким. Я никогда ещё не выглядела так ужасно. Я стояла рядом с собой, и я была все ещё жива.
Мое тело совсем не двигалось. Волосы, грязные, блестящие волосы были собраны в хвост. Лицо бледное, сухое и безжизненное. Аппарат искусственного дыхания все ещё поддерживал жизнь, в этой беспомощной, умирающей плоти. Ярко-желтая линия на мониторе показывала, как слабо, но стабильно постукивает что-то у меня в груди. И возможно, это означало, что я не сплю.
Как я здесь оказалась? Этого я не знала. Просто не могла вспомнить, в какой момент я покинула свое тело. В какой момент моя жизнь превратилась в существование. Меня не может быть двое. Я – только здесь и сейчас. А та, что лежит в палате номер шесть, незнакомая, бедная девочка, которой осталось всего ничего.
Где же мои родители, где же мой брат, где же Долорес…
Долорес.
Я наконец-то поняла, насколько близко я была к ней теперь. Если я могу видеть призраков, значит я смогу увидеть Долорес. Я смогу остаться с ней навсегда.
Мой дом был в пятнадцати минутах ходьбы от больницы. Когда я подошла к нему, я сначала не решалась войти. Они все равно увидят меня, думала я. Нет, не это было причиной. Может то, что я просто не хотела туда возвращаться. А может быть, причиной всему была я. Ведь я лежу без сознания на койке в шестой палате, в клинике “Daybreak”. Нет, это была не я. Ведь я стою на пороге собственного дома, в который войду через несколько секунд.
Дома никого не было. Я так и не поняла, зачем пришла туда. Заглянув в несколько комнат, я направилась в свою. Мама неплохо её прибрала. Хотя, по правде сказать, я терпеть не могла порядка. Это нарушало мое внутреннее равновесие, которого и так почти не было.
Книги, пластинки, альбомы с рисунками, фотографии – все стояло ровными, аккуратными стопками, на разных полках. Кровать заправлена иначе. Лампа повернута в другую сторону. Все говорило само за себя – эта комната мне больше не принадлежит. Интересно что станет с моими вещами? Их уберут в подвал, продадут или выкинут? Наверное сделают тоже, что сделают со мной.
Меня совсем не волновало то, что я лежу сейчас в коме в шестой палате через две улицы, меня не волновало, выйду я из неё, или останусь так навсегда. Но что стало со мной сейчас? Что я такое, и почему я всё это понимаю?

Абигейл стояла на том самом месте, как в тот день, когда мы познакомились. Все с таким же, непринужденным выражением лица и полусонным взглядом. Глубоко посаженные глаза, темные, почти что черные, смотрят остро и хитро, так что даже отвернуться от её взгляда было нелегко. И все же она была доброй. Я, возможно, поняла это с самого начала, но мне самой не хотелось этого признавать.  С добрыми людьми всегда трудно общаться. Ведь если они все-таки сделают тебе больно, то это будет настоящая боль, неожиданная и острая.
Это было странно, но все обернулось именно так. То, что я оказалась здесь, было не случайно. Это было на моих рисунках, в моих рассказах, в моих фантазиях. Все было предрешено заранее. И теперь, это было ясно как то, что я иду.
- Ты задержалась, Джекки, все в порядке? – спросила она, когда я подошла к ней совсем близко.
- Нет, все в порядке.
Утро было похоже на вечер. В нашем городе всегда так. Этому месту не дано пробудится, оно проклято, и обречено.
Когда начало смеркаться мы уже были у того самого дерева, где я познакомилась с Ленни. Ленни называл его Домом. Это и вправду был настоящий дом. В нем смело можно было жить втроем, несмотря на тесноту. Впрочем, теснота многим сплочает.
Мы развели костер в нескольких метрах от Дома. Он был огромный и потрясающий. Могу поспорить, что никто из вас никогда не видел такого. Пламя переливалось, то красными, то малиновыми оттенками, и это было волшебно. Редко попадаются в жизни вещи, смотря на которые, ты вдруг по-другому начинаешь ощущать мир. Эти вещи кажутся на столько непостижимыми в ту самую минуту, что начинаешь забывать о любых границах.
- Дай мне вон ту ветку, - ласково сказал Ленни.
Я протянула ему ветку, причудливой формы, и он обрадовался.
- Она похожа на ведьмину лапу, - сказал он улыбаясь. 
Странно было смотреть, как Ленни, давно потерявший жизнь, радуется всему, что ни попадется. Он точно уж любил свою жизнь, и не хотел с ней расставаться. От этого становилось немного грустно, но грусть тут же проходила, когда я смотрела на огонь, на доброту Абигейл и искренность Ленни. Они стали мне самыми близкими людьми, и я не хотела с ними расставаться. Никогда.
- Давно мы не разжигали костер, - сказала Абигейл.
- С девяносто четвертого, - подхватил Ленни, и набросал в костер ещё хворосту.
Пламя все росло и росло, почти касаясь листьев дерева. Небо, вновь было чистым, глубоким, с множеством ярких точек, поблескивающих, от сияния костра. Каждая звезда на небе была живой. На самом деле, нам только кажется, что она светит сама по себе. Это не так. Все они светят по-разному, потому что по-разному прилагают усилие. Они то умеют управлять своим светом, не то, что люди.
- Эй, Джекки, смотри, - сказала Абигейл, и с разбегу пронеслась сквозь огромное пламя, бешено извивающееся от её прыжка.
Словно бешенная птица вдруг слетела с небес, и обдала нас своим жгучим светом. Ленни повторил за ней. У него выходило не хуже, скорее даже лучше. Они делали так ещё несколько раз, а потом позвали меня.
- Я не уверена, что смогу.
- Брось, так все могут, - сказал Ленни. Ему было трудно отказать.
И у меня получилось. Невообразимое чувство, которое только можно испытать. Я пронеслась не над огнем, а сквозь него. Его тепло обволокло меня, но не обожгло. Я почувствовала, как пламя проталкивает меня через себя. Коснувшись земли, на меня посыпался дождь из сотен тысяч искр, холодных как лед.
- Так всегда бывает, когда прыгаешь в первый раз, - сказал Ленни, кружившись со мной под ярким дождем.
Когда совсем стемнело, мы сидели у костра, смотрели на пламя и разговаривали. Огонь был спокойным, убаюкивающим, и холодным. А потом вдруг просто всё оборвалось в один миг. Я перестала слышать то, что они говорят. Мое сознание ушло дальше моего физического тела, если считать, что я вообще в нем была. Каждую ночь теперь, когда я смотрела на небо, мое сознание совершенно отделялось от всего земного, и погружалось в беспросветную бездну. Я чувствовала, что становлюсь частью чего то огромного – что не бездна поглотила меня, а что я, и есть она. Во мне бушевала целая вселенная, которая мне всё еще неподвластна.
- Расскажи свою историю, Эбби, - сказал Ленни, нежно смотря на неё. Этим, он возвратил меня к ним.
- Что ж, хорошо…
Мы подсели поближе к ней, и устроились поудобней. Все время, пока её история повествовалась, она не сводила глаз с огня, словно там находила нужные слова.
- Меня зовут Абигейл Уотерс…

7

История Абигейл Уотерс.

Она просыпалась всегда раньше всех. Кормила кошку, готовила завтрак, гладила рубашки и, если успевала, читала книгу. Все происходило в не таком уж далеком 1972 году. Было лето, и солнце, изредка, но все же выглядывало, освещая их старую крышу, и отражаясь от оконных стекол, наполняло их комнаты светом. В такие редкие дни, настроение у Абигейл было прекрасное, и беда была только в том, что ей некуда было его деть, некому подарить.
Всю жизнь Абигейл прожила в этом городе, вместе с кошкой, мамой и сестрой Луизой, которая была младше её на десять лет. Отец их погиб на войне во Вьетнаме, и с тех пор они жили тихо и дружно.
Дальше пусть расскажет она.
- Летнее небо 1972 было по-настоящему летним. Солнечным, ясным, легким. Никогда такого не видела.
- Такого больше не было с семьдесят второго – будут говорить ещё много десятилетий вперед.
По холмам расплетались странные густые растения, с крошечными желтыми цветами. Лес ещё не был таким сухим и угрюмым, и там не редко отдыхали горожане, и в особенности старшеклассники. Мой класс был выпускным. Единственным выпускным классом в городе.
Наступившим летом мы все собрались в поход. Моей лучшей подругой была Рози Старк. Но в то время, она уже стала близко общаться с Нилом Уорнером, и мы редко разговаривали. Большинство времени, я просто сидела у костра и слушала рассказы Энди и Брюса Филинсов, или читала стихи Роберта Фроста и Томаса Харди. Это было прекрасное время, лучшее в моей жизни. И тот день, мой последний день я вижу в своей памяти так ясно, как сижу сейчас перед вами.
Мы пробирались в глубь леса, и как раз проходили мимо того озера. Я шла самая последняя. И была у меня привычка, я любила трогать воду в водоемах. На самом деле, она в каждом разная. Чуть дальше по озеру, лежало мертвое дерево, служившее там мостом. Я отставала не больше чем на пять метров. Я ясно слышала о чем они говорят, и когда звуки стали стихать я оторвалась от воды, и попыталась перепрыгнуть, что бы не идти до моста.
Ничего особенного и не случилось. Так упасть мог каждый. Но именно мне посчастливилось упасть самым неудачнейшим образом, ударившись головой о камень. Я совсем не почувствовала, и тем более, не поняла в чем дело.
Меня не нашли. Я просто пропала без вести. Это новость сначала всех потрясла. Но после того, как мама с сестрой уехали отсюда, об этом все забыли. И хорошо, что забыли. Я нашла свое место здесь, и ни за что, не вернулась бы обратно.

Абигейл была немного печальна, но это к лучшему, что она нам все рассказала. Теперь каждый из нас молчал, и каждый из нас был погружен в свою историю, неповторимую и немного грустную.

8

Мы с Абигейл пересекли границу леса, перешли через поле и вновь оказались на дороге. Была ночь. Ленни остался в своем Домике на дереве, а мы пошли прогуляться по ночному городу, как делали это всегда. Я живая, и она не. Ночь уже полностью проглотила небо, не оставив на нем ни капли света. Ни одной белой точки. Что можно сделать с этим миром, когда он так мрачен и одинок?
На следующей улице горел фонарь. Дорога блестела под его светом, как луна плавающая в море. Ничто здесь не было просто так. Ничто не оставляет такого глубокого следа, как единственный во тьме свет.
Кто мы? Блуждающие призраки ночного города, или же это город-призрак, в котором мы оказались?
Ни в одном окне не горел свет. Казалось, единственным источником тепла на этой планете, был этот самый одинокий фонарь.
- Почему мы остановились здесь? – спросила я в пустоту.
Мы двинулись по этой улице, медленно, как будто хотели запомнить все, ничего не упустить, потому что больше сюда не вернемся. Конечно, это была только лишь быстрая мысль, но она уже почти окрепла, для того, что бы превратится в идею. Мне странно было ходить так по городу. Он не был еще таким призрачным и туманным, даже во тьме. И, невероятно тяжелым. Словно каждая веточка дерева, каждая травинка, каждый дом и даже небо – были вылиты из осмия, и только претворялись настоящими. Никогда никто не сможет ответить на вопрос: что есть сон – жизнь, или смерть?
- Знаешь Абигейл, теперь, наверное, все мои мечты сбылись. Это настолько невозможно, ведь они были практически неисполнимы. И вроде бы, я так счастлива, что теперь вдруг все приобрела, но Долорес нет со мной, и вряд ли я её найду.
- Ты никогда не думала, что исполнение мечты – я имею ввиду настоящую мечту – это работа целой Вселенной. Ведь если бы не её смерть, у тебя бы всего этого не было.
- Ты хочешь сказать, - перебила я Абигейл. – что бы осуществить мечту, нужна чья-то жизнь?
- Нет. Не совсем так. Но что если ничего не бывает случайно? Что если все случайности предначертаны. Везде должно присутствовать равновесие. Твое рождение результат некого события, необязательно это должна быть смерть. А твоя мечта, или же уход из жизни, породили нечто необыкновенное, о чем ты возможно и не узнаешь. А впрочем, как знать?
Мы перешли на другую улицу. Она была полностью лишена света. Совершенно мертвая. Просто ничего нет. Ни света, ни звука, ни очертаний. Это странно и пугающе, и совсем не так, как бывает на самом деле. Именно когда меня настигло такое чувство, я повернулась к Абигейл и спросила:
- Почему, со мной не случалось ничего подобного в жизни?
- Наверное потому, что каждый из нас боится дойти до конца, - ответила она.
Ты идешь, и тебе страшно не от того, что за твоей спиной кто-то есть, или от шорохов впереди, тебе страшно именно от того, что ты совершенно один, и с тобой ничего не произойдет. Только так и можно сойти с ума.
Мы свернули с улицы куда-то в сторону, где влажная трава укутывала ноги, а ветви дерева впивались в лицо и одежду. Там мы остановились.
- Я думаю, что мне больше не стоит возвращаться сюда, - сказала я.
Что-то хрустнуло под ногой Абигейл, когда она шевельнулась, и это нарушило тишину гораздо больше, чем мой голос.
- Все еще может изменится. Слишком рано об этом говорить, - сказала она.

В течении нескольких часов мы обошли весь город, который будто тонул в безбрежном океане. Далее, мы двинулись к озерам. Они уже пропали в ночном тумане, и это было похоже на сказку. Почему не все замечают прекрасное, когда оно так близко? Вся ночная влага, со всей земли собралась здесь.
Эта прогулка была как будто прощанием со всем тем, что связывало меня с жизнью. Абигейл все пыталась меня отговорить распрощаться с домом навсегда. Она либо верила в то, что я еще вернусь, либо просто знала наверняка.
На озерах мы решили остаться до рассвета. Ночь была бесконечна, как черная бездна. Тут над озерами, небо было дымчато-синим. 
Представьте себе. Мы находились будто бы под огромным, облачным куполом. А утро наступило так быстро, словно земля повернулась на 280 градусов, оказавшись на другой стороне шара. Мы оказались в вакууме. Сквозь него не могли проникнуть ни время, ни смерть. Возможно, он отделяет нас от других городов. Ведь ни я, ни Абигейл не были за его пределами. Абсолютно все можно обратить во что-угодно.
Мы могли бы провести с Долорес сотни таких же ночей – наедине с миром – если бы нам это было дозволено. Обязательно что-то чему-то препятствует. И почти всегда, так или иначе, с этим препятствием можно справится. Но как справится с препятствием, носящее имя Смерть?
Рассвет наступил резко. Небо сменило краски, не оставив никаких ответов. Что, черт возьми, с этим городом? И что, черт возьми, со всеми нами?
- Нам нужно возвращаться к Ленни, сказала Абигейл, и устремилась вперёд.
Мы оставили это место, уже навсегда.

9
 
Меня как будто вынесло к дороге. Этой странной силе научил меня Ленни. Со временем, после смерти, разум каким-то образом очищается, и ему становится подвластно то, о чем даже страшно помыслить.
- Просто перенеси все свое сознание в то место, где тебе хочется оказаться. Старайся сосредоточится на одной точке, - говорил он.
Это очень просто, если наловчится. Я могла путешествовать в любое место, где я когда-либо была при жизни. Мир где-то там, просто не существовал. Его не было, потому что там не было меня, и я его никогда не увижу, потому что меня там никогда не будет. У Абигейл мир такой же ограниченный, а у Ленни еще меньше. Конечно, это совсем не относилось к тому лесу, и к той прекрасной, волшебной долине. Она была только для нас, и недоступна для остальных. Не знаю, что это было. Я никогда не задумывалась о Боге, но всегда верила, что после смерти каждый обретает то самое место, где он всегда мечтал побывать. Может быть это место зародилось еще в его детском воображении, и он давно об этом позабыл. Но оно есть, хотя бы потому что зародилось в его чистой душе, а все чистое не может быть просто так стерто. Да, вот такие мысли теперь кружились в моей голове. Теперь, когда все так странно, и непостижимо, но все еще живо, не смотря на смерть.
- Это же не рай? – спросила я как-то Абигейл.
- Нет, Джекки, не рай. Я думаю, кто-то просто выделил нам место для дома. Нам ведь тоже нужен дом.
Абигейл была права. И почему-то после этих слов, я вдруг неожиданно, впервые за все это время почувствовала себя счастливой. Все чего я так хотела, все, чего не могло случится со мной, все это было здесь, прямо перед моими глазами. Просто подай рукой.
Я уже совсем не думала о том, что сердце мое всё еще бьется, что у меня все еще есть шанс вернутся к жизни. Я была совершенно уверена, что мертва. Не то что бы, мне этого так хотелось, но меня манила неизвестность и безграничность моих возможностей, неожиданно представших предо мной.
Теперь, я всегда была полностью согласна с Абигейл. У нас вообще больше не возникало никаких пререканий, и с Ленни мы ладили отлично. Каждый вечер мы разжигали огромный костер и рассказывали истории, а днем бродили по городу, по лесу, или ещё где-то. Это не так уныло, как звучит. Это волшебно, не просто красиво или интересно, как бывало иногда в обычной жизни. Это было волшебно. И мне ни за что не хотелось с этим всем расставаться. Никогда.
Я стояла у дороги перед школой. Был самый разгар учебного дня. Как странно мне теперь казалось все это. Школа, люди, семья… Это стало совсем мне далеким, совсем неизвестным, и, может быть даже, ненужным. Меня никто не видел, и я смело могла бродить по коридорам или классам. Я и не знала, что всегда мечтала так сделать. И сейчас я чувствовала себя прекрасно. Меня нет, но я здесь.
В моем классе был урок литературы. Я ненавидела эти уроки, несмотря на то, как сильно любила книги. Миссис Винс была совершенно невразумительным человеком. Она никогда не относилась к кому-то положительно. Не знаю, что могло так на ней сказаться. Я слышала, что её три раза бросали мужья, и что сын у неё наркоман. Но это только слухи. Сама я к ней относилась насколько могла хорошо. То есть нормально. И это мало что меняло.
Кто-то читал наизусть стих Поля Элюара. Монотонно и запинаясь. Он был обречён. Миссис Винс уже смотрела на него как на единственную трагедию своей жизни. В такой ситуации вы уже совершенно бессильны. Хоть умрите на месте.
Моя парта была пуста. Парта Долорес была пуста. Это было замечательно. Мы оставили всех, о чем еще можно было мечтать?
Не знаю, может это только с моей стороны так казалось, но в классе что-то изменилось. Дело не только в том, что две парты теперь пусты. Атмосфера стала совсем чужой, будто бы нас и не было никогда в этой школе. Все лица незнакомые, совсем не похожие на те, что я знала. Дело было не в них, а во мне. Это было ясно. Возможно, я была уже не я. Ведь настоящая Я, все еще лежит в палате номер шесть, и все еще дышит.
- Пойдем, тебе нечего здесь делать, - сказала Абигейл положив руку мне на плечо.
- Что ты здесь делаешь?
- А ты?
Мне не хотелось разговаривать. Она вывела меня за руку в коридор, и мы медленно вышли из школы.
На город спустился туман, и дома за дорогой были почти невидны. Вдалеке, где-то над холмами шел дождь, исполосовав небо.
- Ты не видела Ленни? – спросила Абигейл.
- Нет.
Мы снова отправились в лес. Туман был таким мягким, мы как будто плыли по нему. Не знаю, уместно ли здесь «как будто».
- Как думаешь, Абигейл, - спросила я. – Остаться мне здесь навсегда?
Ее волосы переливались, как волны океана в ночи. Они так ярко конкурировали с туманом, и медленно плыли по нему, совсем даже не так, как показывают в кино. Совсем по-другому. Настоящее волшебство, подумала я.
- Это только тебе решать, - сказала она, вновь одарив меня своей чудесной улыбкой. – И помни, ни у кого из нас не было выбора, а у тебя он есть.
Больше мы не разговаривали до самого озера, где потом нашли Ленни. Я совсем уже перестала замечать время. Его для меня больше не существовало. У меня теперь были настоящие друзья, и прекрасный, Запретный мир, которым я теперь очень дорожила. Как дорожила когда-то всеми моими рисунками, всеми историями, мечтами. Мечты сбываются, если не в жизни, так после нее.
Ленни ждал нас у озера. Абигейл говорила, что он часто проводит там время, когда ждет пока она вернется. Он очень её любил. Поэтому часами не отходил от места её смерти. Это и печально и мило одновременно. Но больше все-таки печально. Особенно, когда начинаешь сильно об этом задумываться. Ленни часто делал или говорил странные вещи, над которыми я долго раздумывала потом, и никак не могла прийти к заключению.
Луна уже проглядывала сквозь посиневшее небо. Облака немного рассеялись. Дул прохладных ветер, перелистывая страницы старой детской книги. Таких у Ленни было много. Мы сидели у костра. Совсем как семья. Настоящая семья.
Интересно, много ли я потеряла, там, в другой жизни. Ждало ли меня что-то более невероятное, или же скоро всё вновь станет как обычно.
- Раньше, я часто бывала в школьной библиотеке, и читала, - рассказывала Абигейл. – Даже сидела там по несколько дней, и все читала, читала. А потом появился Ленни, и все стало по-другому, - она обняла его за плечи, а он положил ей на руки, свою маленькую хрупкую голову. – Намного лучше.
Языки пламени вырисовывали странные фигуры. Я видела в нем лицо Долорес, и лицо брата. О, как же я скучала по Долорес. Но главное, что мы были одну сторону.
- Если я вернусь назад, в свое тело, то больше никогда не попаду сюда? – спросила я.
- Никогда, - сказала Абигейл, и все стихло.
Тишина настала не только в лесу, но и в мыслях. Огонь уже не играл со мной, он меня успокаивал. Если бы вы были птицей, и могли бы видеть нас с высоты её полета, вы бы подумали, что где-то, среди сотен и тысяч деревьев упала комета. И тут дело не в костре. Яркий, и пылающий огонь разгорался в наших сердцах золотым пламенем. Я это чувствовала.
- Расскажи свою историю, Ленни, - сказала я. Давно это нужно было сделать.
Его глаза блеснули, прямо как у живого человека. Наверное, он был намного живее нас. Эта безмерная чистота светилась в нем, и это невозможно было не заметить. Вот что называют сиянием. Настоящим, чистым, детским сиянием. Если бы только можно было, после смерти становится звездой, я бы давно уже умерла.

10

История Ленни.

Несмотря на свой слишком юный возраст, Ленни хорошо запомнил свое детство, то есть практически всю свою жизнь. У него были прекрасные отец и мать, но жил он с бабушкой. Родители много работали, и им просто некогда было смотреть за Ленни. Но они часто приезжали, и это были лучшие дни в его жизни.
- Они всегда привозили мне отличные подарки, - рассказывал Ленни. – Множество книг и игрушек. Я рано научился читать. Бабушка говорила, это я в маму пошел…
Друзей у Ленни в то время еще не было. Но он и без того находил себе занятия. Он много гулял, представляя себя путешественником. Сам рисовал себе карту, и по ней отправлялся в путь. Тогда никто ему этого не запрещал. Времена были тихие. Все друг друга знали, и все у всех было спокойно. Да и к тому же, какой спокойный мальчик он был.
- Моя смерть, тоже была совершенно случайной, - продолжал Ленни. – В тот день, я гулял только у бабушке во дворе, никуда не выходил…
Да, день был прекрасный. Солнечный и легкий, как во сне. Это был 1965. Ленни тогда не путешествовал, а просто гулял по двору, иногда помогая бабушке. У них во дворе, было маленькое искусственное озеро, где играл Ленни. Это озеро он сделал вместе со своим отцом; в один из его последних визитов. В тот день, Ленни как раз решил его вымыть, и поэтому без конца таскал воду с колодца. Колодец был старый, и очень глубокий, так что и дна не увидать.
Как и бывает обычно в детстве, время тянулось долго, особенно, если не чем толком заняться. Ленни вновь пошел за водой к колодцу.
- Пока я опускал ведро ко дну, я посмотрел на небо, - говорил он. – А оно так засветило мне глаза и ударило в голову, будто просто лишило всякого рассудка.
Потеряв сознание, Ленни за считанные секунды оказался на дне колодца, и мгновенно утонул, ударившись головой.
- Я помню, как небо вдруг начало манятся на глазах, словно я улетаю, а не падаю.
Ленни не успел ничего понять. Долгое время, он думал, что просто спит. Он блуждал около бабушкиного дома многие годы. Он и не знал, что ждет его дальше, пока случайно не встретил Абигейл.
- Меня так и не смогли вытащить оттуда. Так и засыпали колодец землей, не похоронив меня.
Именно встреча с Абигейл, изменили его здешнюю жизнь. С тех самых пор, у него появилась новая семья. Пусть не такая как раньше, всё-таки семья.
- Это было так неожиданно, ведь я привык, что меня никто не видит, - сказал он. – Я просто шел по своей улице, а напротив стоит девочка, и смотрит. Сначала, я как обычно не обратил внимание, думал, что смотрит сквозь меня. А она просто и сама была ошеломлена, ведь её до меня тоже никто не видел.
Так и началась их история, которая живет и по сей день.

11

Смерть, это не предел. Она всего лишь преграда. Вот что было для меня теперь ясно. Меня вновь вытолкнуло к дороге, и вновь ее покрывал туман. Казалось, мне уже никогда не выбраться из этого тумана. Все теперь стало ясно, но в тоже время так смутно и неразборчиво, как будто говорило мне, что нужно найти выход.
За ночь, город залило так, что вода была мне по щиколотку. Когда я медленно шла по улицам, из воды поднималась грязь и забивалась мне в ботинки. Мой дом был по-прежнему на своем месте, где же ему еще быть. А мне как будто что-то не давало к нему подойти. Кто-то просто привязал мне камень к шее, так что двигаться дальше уже просто не было сил. И этот кто-то была я сама.
Не так уж долго я простояла на мокрой дороге, прежде чем все-таки оказалась на пороге своего дома. И все же, я ждала чего-то. Просто так я больше не могла туда входить.
Все началось еще утром, когда я, сидев у края обрыва, вдруг будто бы от чего-то очнулась, с того ни с сего. Пронзивший меня насквозь холодный ветер, напомнил мне почему то о детстве, а именно о тех временах, которые я проводила с братом. И все никак не мог оставить в покое тот день, когда я навсегда лишилась своего лучшего друга. Тот день я могла сравнить только с днем моей смерти. Ничего более странного, чем тогда, со мной не случалось.
Пока я бродила в тумане воспоминаний, я уже оказалась у дороги, и просто не могла не прийти сюда. Здесь, уже другой туман овладел мной, и сопротивляясь всеми силами, я все же вошла в дом, в который поклялась больше не входить никогда.
Жаль, что люди все-таки не видят призраков. А может и видят некоторые, но только не мои родители. Я бы часто приходила домой, если бы они меня видели. Мне и в детстве казалось, что лучшая месть – это являться каждой ночью в обличие страшного призрака, пока этот несчастный не помрет от страха.
Дома никого не было кроме брата. При жизни, я бы этого никогда не заметила, но теперь всегда чувствовались живые души, словно изнутри. И я заранее могла сказать, кто стоит у меня за спиной, а кто читает книгу на диванчике наверху.
Ему было плохо. Не то что бы у него что-то болело. Иногда просто чувствуешь, что человек медленно но верно сходил с ума, и вот наконец сошел. Это было всегда и так понятно, а теперь вдруг почему-то так спокойно, как будто так и должно быть. С того дня, как мы отдалились друг от друга навсегда, я почувствовала, что мы вновь стали близки. Смерть вернула мне многое, и дала гораздо больше, чем жизнь.
- Но если бы не жизнь, ты бы не оказалась здесь, - неожиданно раздался в комнате голос Абигейл.
Но её здесь не было. Голос был в моей голове, или же это я говорю её голосом? Но он подбадривал меня, и давал мне новые силы. Иногда казалось, что она преследовала меня, наводила даже страх, но все проходило, когда я видела её сияющую улыбку и выразительные глаза.
Окно в его комнату было открыто, и она наполнилась свежим, влажным воздухом. Эта комната сильно изменилась, с тех пор, как я была здесь последний раз. Она стала темнее, и даже больше, возможно от того, что здесь почти не было мебели, кроме кровати, стола и шкафа. На столе лежало немного книг, все старые и пыльные. Я вообще не понимала, чем можно было заниматься столько времени. Ведь он нигде не учился и не работал.
Дом у нас был старой постройки. И через каждую комнату (в том числе и через комнату брата), по верху тянулась толстая деревянная перекладина. Он стоял на стуле, и дрожащими руками плотно привязывал веревку к доске.
- Джо, - вырвалось у меня случайно.
Эхо отдалось, казалось, на всю улицу. Оно повторялось еще неоднократно, и от него тряслись стены, пол и потолок.
- Джо, я здесь.
Задрожала мебель, и даже мои колени. В окно ворвался порыв бешенного ветра, чего никогда не случалось. Он вроде как на минуту остановился. Он видел и слышал, как Дом пытается его остановить.
- Джо, я прошу тебя не делай этого, Джо!
Я схватила его за руку. Эта тонкая связь с миром живых теперь чувствовалась как никогда. Теперь я ощущала разницу. Нельзя переступать порог, нельзя. Мне это сказал еще как-то Ленни. Это может чего-то тебе стоить.
Но меня здесь уже не было, и я не могла ему помочь. Или, я думала, что не могла. Смерть обрушилась на нас с неба. Словно неожиданно пошел дождь.
Остановись.
Стул с грохотом рухнул на пол.

Однажды, пару лет назад, мы с Долорес чуть не погибли. Дело было на самом большом в лощине озером, прозванным Лапой. Все дело в том, что озеро было очень обширным и глубоким, и через него можно было перебраться только по веревочному мосту, сделанному еще в военное время. На другой стороне озера были деревья, и мы часто любили там гулять. И в один прекрасный день случилось такое происшествие.
Перекладины на мосту, были уже старые, сухие и совсем непригодные для моста. Многих не хватало, а идти нужно было очень осторожно. Но даже осторожность, еще не давала гарантию. Я шла впереди, продвигаясь все быстрее и быстрее, что бы успеть. Когда я услышала крики Долорес, у меня оставалась не больше двух секунд, но я успела ее спасти. Две деревянные доски, все прогнившие и сухие, провалились вниз, и Долорес не успела ничего понять, и даже ни за что схватиться. Она просто бы полетела вниз, если бы не случайность, ведь успеть схватить ее, было чистой случайностью. Страшно представить, что было бы, если б Долли упала. А она даже не умела плавать. Потом мы очень долго смеялись с этого. Ведь это было настоящее приключение, немыслимое и опасное.
Если я тогда спасла Долорес, то почему не спасла теперь? То почему, не могу спасти брата?

Что-то ударило мне в голову, и мое сознание окрепло. Больше не было этой туманности, слабости, потерянности. Я словно ожила. Джо в недоумении сидел на полу, тяжело дыша и оглядываясь вокруг. Он меня уже не видел, даже не чувствовал. Наша связь раз и навсегда была утеряна. Как утеряно и все теперь.
Я тоже, как и Джо, не понимала в чем дело. Он дрожащими руками перебирал порванную веревку, и не мог прийти в себя. Медленно подойдя к окну, я увидела все тот же туман, ту же улицу, то же небо. Луч ледяного света падал на небольшую стопку книг в углу комнаты. Я и не заметила её сначала. Тонкая белая полоса тянулась по полу, словно указывая мне путь. Я подошла посмотреть, что это были за книги.
Я очень удивилась, когда увидела, что книги мои. Джо совсем не интересовался мной все эти годы. Помимо книг, в самом низу, лежала толстая записная книжка, которую подарила мне когда-то Долорес. Она была в толстой синей обложке, с позолоченной отделкой по краям. Я открыла её на первой странице:
Я заберу тебя из этого мира.
Было выведено синими чернилами на чистом, белоснежном листе. Эта надпись тоже принадлежала Долорес. Как хорошо, что я нашла его. Мне просто необходимо было теперь взять это с собой.
Но тут, из записной книжки случайно вывалился листок, свернутый, кажется, вшестеро. Я сразу же раскрыла его, и начала читать. Руки крепко сжимали бумагу, что бы она не вылетела, как тогда в лесу.
«Дорогая Джек,
Меня обременяет странное чувство, будто я в чем-то сильно перед тобой виноват. Я чудовищно поступал с тобой все эти годы, когда перестал общаться. Это было жутко несправедливо, и ничем это не оправдать. Да, возможно, глупо писать тебе это сейчас, когда ты в больнице при смерти. Не знаю, покажу ли я тебе это письмо, когда ты выйдешь, или же сам скажу все. Я просто чувствую, что должен тебе это написать. Пока еще могу.
На самом деле, я много думал о тебе все это время. Всё это очень глупо, но слишком важно. И если ты вдруг скоро очнешься, я непременно постараюсь вернуть наше время назад. Я хочу вновь вернуть своего лучшего друга, если ты конечно все еще помнишь об этом. С тех пор, как с Долорес случилось то несчастье, а потом еще и с тобой, всё вокруг меня изменилось. Я стал будто бы прежним. Каждый день я вспоминал тебя совсем маленькую, когда ты была еще такой милой и доброй девочкой, всегда готовой к приключениям.
Если ты вдруг не вернешься. Если ты вдруг все-таки умрешь. Мне кажется, это письмо до тебя каким-то образом дойдет. Хотя бы смысл его. Мне жаль, что все так выходит, но я словно обречен. У нас с тобой умерло столько близких людей, а теперь еще я теряю тебя. По-моему, у меня все слишком далеко зашло, я не хочу продолжать всего этого. Каждый день я прихожу в твою комнату, и смотрю в окно. Каждый день я читаю одну из твоих любимых книг, и пересматриваю твои рисунки. Каждый день я представляю тебя живой. Врач сказал, что все очень серьезно, ты висишь на самый волосок от смерти. Ты почти что обречена.
Если ты думаешь, что я говорю это только потому что собираюсь покончить с собой, это не так. Я многое переосмыслил за эти дни, и это только благодаря тебе. Я, так же как и ты, верю, что возможна лучшая жизнь. Где-то там, за пределами настоящей.
Прошу тебя, не сердись.
Искренне твой,
Д. У.»
Я перечитала письмо снова, потом сложила его обратно в блокнот. Все теперь потеряно. Потеряна наша связь, моя жизнь, всё. Конечно, это стоит того, что бы спасти чью-то жизнь. Теперь я наконец поняла, что пыталась сказать мне Абигейл. Я потеряла жизнь навсегда, и теперь, она принадлежит Джо.
Когда я ушла, Джо все еще сидел на полу. Не знаю о чем он сейчас думал и остался ли он как прежде, но я почему-то больше за него не волновалась. Какая-то неведомая мне сила давила на меня, отталкиваясь от стен и потолка, как будто пыталась выплюнуть наружу.
Свет неба слепил мне глаза. Его будто просто вырезали, оставив пустой белый лист. Лист не давал тепла, и на улице было слишком холодно и пусто. Эта пустота сквозила через меня, словно я ее часть. Что было теперь – совершенно не ясно.

12

С Абигейл мы так и не виделись. День в дребезге был разбит и потерян. Как и случается со всеми ценными для нас вещами.
Все что я смогла сделать – это остаться с ними на один день. Это был наш последний день, который мы провели вместе, хоть это было и не совсем по-настоящему. Все началось, наверное, с того момента, как в Джо поднялся с пола и подошел к окну. Не знаю, как, и вовсе в этом не уверена, но было такое чувство, что он понял. Понял не все, но очень многое, и главное, он ощутил нашу с ним связь, существовавшую некоторое время. Он знал, что я была в его комнате.
Джо стоял у окна и смотрел на улицу, подобную картине Моне – прозрачную и плывущую. Ты смотришь в след человеку всю жизнь, и когда он оборачивается – ты уже мертв. Когда Джо обнаружил, что моего блокнота среди книг нет, его уверенность окрепла, и в голове родилась идея, которую я поначалу никак не могла отгадать. Он вышел из дому, и скрылся за поворотом. Я же осталась недалеко от дома.
Когда приехали родители, дом вдруг резко опустел. Мама была как всегда серьезна, а папа опечален. Весть о моей смерти не так сильно поразила их, как тот давний случай с Джо, но все же, они и в это поверить не могли. Мне не хотелось видеть их лица, какими бы они ни были. Просто не хотелось знать, что все это происходить взаправду. Я не решалась зайти в дом, а просто бродила вокруг него. Именно сейчас он показался мне простой картонной коробкой, которую с легкостью можно смять.
Пока всё терялось в гнетущей суете, я старалась забыть о них. Мне вспомнились слова Абигейл, когда она говорила о моем выборе. Это был самый легкий выбор, какой только мог быть у меня. Я еще толком не поняла, что изменилось, кроме меня самой. Я знала лишь, что больше не встречусь с теми, кто помог сотворить мне мои мечты. А в частности с Долорес. Все-таки, если ты с кем-то связан духовно, это не разорвать.

Я ушла по утру. В самое раннее для пробуждения время. Именно в те минуты, когда ледяной свет попадает в каждое окно, и когда он особенно никому не нужен. Странный этот город, и еще страннее люди в нем. Все они делают не так. И все же, хорошо, что я жила здесь, или же лучше, что больше не буду.
О. Знаете это чувство, когда тебя пронзает чей-то взгляд. Это бывает либо когда ты совсем один, либо в толпе. И вряд ли это мог быть обычный, незнакомый прохожий. Это был тот, кого ты знал лучше всего.
Долорес?
Нет, ее там не было. Старое воспоминание, неожиданно влетевшее в голову и раздробившее все остальные мысли. Дорога была пустой и невероятно длинной. Ужасное чувство, когда тебя так тянет бежать вперед, а ты просто вынужден возвращаться назад. Что мне еще оставалось? В конце концов, мне нужно было найти Ленни и Абигейл, и все им рассказать, хоть это им и известно. Когда я обернулась, и отправилась дальше, город уже пробуждался и возвращался к своей жизни. И какой будет эта дальнейшая жизнь – мне теперь никогда не узнать.

Я не была там, но знаю, что похоронили меня в лесу, по просьбе Джо. Джо теперь разговаривал не хуже любого из нас, как будто и не было всех этих ужасных лет. Он теперь постоянно проводил время в моей комнате, и по его просьбе, в ней никогда ничего не изменят. Это было совсем не обязательно для меня, но мне понравилась эта идея, особенно потому, что она принадлежала Джо.
Родители быстро окрепли после моих похорон, и вернулись в свою колею. Все в городе закрутилось и завертелось так же уныло, но дружно, как и было всегда. Возможно, еще рано говорить об этом, но там про меня забудут совсем. Об этом позаботится Джо.
С тех пор как я пришла обратно к нашему Дому в лес, прошла неделя. Все, что вы прочитали, написано в записной книжке, которую мне подарила Долорес. Я долго думала, что же делать дальше? Мы могли бы остаться здесь, у нашего скромного дома; рассказывать истории у костра, и бесконечно гулять. Но прогулки быстро надоедают, а истории скоро могут кончится. Я думала о той Долине. Она так далека и невероятна, что пожертвовать даже своей историей будет мало.
Незаметно пролетят года, и все погаснет. Наверное, все на свете поэтому и имеет цену. Есть ли жизнь после смерти? Конечно же нет. Я не знаю, что будет дальше, и сколько это продлится. Я пытаюсь придумать что-то, что могло бы стать истиной, что могло бы меня повести. Но придумывая истину, мы обманываем себя. На свете не может быть истины более одной, потому что и им однажды придет конец.

13

Изо дня в день, из года в год. И это никогда не прекратиться. Моя история навсегда потеряна. И если возможно умереть после смерти, я непременно умру еще раз. Во имя той красоты, которую вижу перед собой. Всегда есть путь к прекрасному, потому что он не видим, а невидимое невозможно стереть.
Мне осталось сделать главное. Последний шаг к полной свободе. И, знаете, она и не была далека. Она всегда преследует нас попятам, стоит тихо сзади, а мы почему-то все гонимся и гонимся за ней вперед. И я хочу быть первой, кто это откроет. Сейчас, когда я допишу последние строки, я отправлюсь туда, откуда все началось, и где этому всему, однажды, придет конец. 
Я сворачиваю лист бумаги пополам, и бешенный порыв ветра вырывает у меня его из рук. Да, да, как и тогда. Я знаю где он окажется в скором времени. В каждой вселенной есть трещина, но не каждый это знает. Долорес знает это. Это знаю я. И это ясно так же, как то, что я вижу перед собой.

«Дорогая Долорес,
Я не знаю где ты, и никогда не узнаю. Никогда вновь не коснусь твоей руки, не почувствую запаха волос и никогда мне уже мне не услышать твоего голоса. Но я верю, что мы ближе, чем это было бы возможно. И, коль я не осталась жива, то пользуясь случаем, пишу тебе письмо, с надеждой, что когда-нибудь ты его прочитаешь. Мир по-прежнему красив. Красив на самом деле, и я, только сейчас поняла это. Мой брат остался жив, и теперь, я здесь, и я счастлива. Как оказывается все может обернуться, не смотря даже на то, что мы принимаем за истину. Я вижу ясное звездное небо, вижу горы, вижу поля… Я вижу это своими глазами. И даже, если я никогда этого не коснусь, даже если я останусь на этом самом месте, мы больше не встретимся. И я рада этому.
Теперь, я кажется нашла смысл всего. Он здесь, он это я. Я и ты. Я знаю, что с другой стороны звезд, ты сидишь на крутом обрыве, и читаешь это. Долорес, моя дорогая Долорес. Меня похоронили в нашем лесу, по просьбе Джо. Теперь он разговаривает с семьей, и это настоящее чудо! К ним я больше не буду приходить, я решила остаться здесь. Наверное, пойду вниз, к Долине, к горам и озерам. О, думаю, ты уже бывала там, или же будешь после меня. Это мое прощальное письмо. С того момента, как ты прочтешь его, оно исчезнет, а вместе с ним исчезнем мы. И пусть не останется ни грамма космической пыли, ни одной нашей истории в живой или неживой памяти. Пусть они превратятся в вечность. Пусть мы станем ничем, ведь ничто, это очень многое. Спасибо, что однажды ты не прошла мимо, а осталась со мной до конца. Надеюсь, твоя вечность будет длиннее моей.
Так и оставшаяся твоей навеки,
Джекки Уорнер.»