Сырость и безмятежность

Вам когда – ни будь было так спокойно, так до смерти и пугающе спокойно, что казалось бы это лучшее, из того, что можно испытывать из всего возможного? Радость, счастье, горе, печаль, любовь, ревность, наслаждение, ни что не сравнится с бесконечным и непоколебимым  покоем. Внутренним покоем. Покоем вашей души и сознания.
И все бы ничего, если бы  это не было следствием. Порожденным преждевременного духовного падения, да такого сильного, что, кажется, оно разбилось насмерть. Расшиблось в лепешку, просто разлетелось хрустальными брызгами, даже не издав ни звука, и медленно  опустилось на дно твоего сознания, а ты и не понимаешь, что произошло.. Спокойствие, но лишь означающее конец. Окончание борьбы, сражения. Ты пал. Ты погиб. Ты умер. Растворился в безмятежности. Утонул в вечности, и все, словно канул в пучину пустоты, так еще и самым наихудшим образом, так, что даже ни одна волна, не один маленький кружочек от твоего измученного, истерзанного, пронзенного насквозь тела, упавшего в эту бездну не разошелся и не нарушил ее безупречной. Зеркальной глади, словно и не было ничего. Словно секунду назад ты не держался руками за сердце, впиваясь пальцами в свои собственные ребра и чуть не разрывая грудную клетку надвое, лишь бы избавиться от этой непостижимой боли, кажущийся вот уже совсем невыносимой, но душевная боль, как знается, длится не более нескольких минут, истинная внутренняя. Душевная боль, поглощающая все ваше сознание. Самая сильная и настоящая. Порождающая после себя ни что иное как спокойствие. Разодранный, раскровленный, вырванный из утробы, лежащий на холодном столе разводящего руками хирурга – Здравого Смысла, ты, ничтожно канувший в пучину небытия и проигравший это сражение, ты..

«Я ничего не хочу. Мне нужно лечь на пол, свернуться калачиком и просто почувствовать, что меня нет. Я исчез. Будто и не было вовсе. Уйти в небытие и раствориться в безмятежности. Я хочу уснуть, на руках у ветра.. Я хочу раствориться в объятиях поднебесной, под звук твоего нежного голоса и шепота леса..» - ты помнишь, как я, слабый и разрушенный я писал тебе это, милая? Я помню..  Утопая в тоске и безмятежности плакался, как шестиклассница своей школьной подружке по телефону вечером о том, что Петров из параллели не обращает взаимностью, а родители вновь отправляют на дачу к бабушке.. А о чем плакался я? Да черт его знает, уже и не вспомнишь.. Видать ушло и кануло на дно вместе с доброй частью моего внутреннего «Я» (да и можно ли меня назвать человеком, что отныне его имеет? Разве что в прошедшем времени, да и то, на вряд ли).

Ты прости меня, милая. Прости, что была моей жилеткой. Что каждый раз, побитый, с разодранной и окровавленной спиной, и вскрытой грудью, из которой торчала рукоятка ножа, с еще теплым лезвием я приходил к тебе и опустив голову, покорно ложился на колени, что бы ты, нежною своей рукой, вновь проведя по окровавленным, мокрым волосам и прошептала молитву нежности(и все же, твой голос лучше всякого бальзама ложился на душу), а я скулил, скулил и царапал твою собственную плоть грязными, изуродованными волчьими лапами, прости меня, милая, я не хотел (да кого я обманываю, порой, казалось, я рвался в бой, только что бы вновь придти и положить голову к тебе на колени. Что бы вновь покорно припасть к твоим ногам).
Скулил и терся головой о теплую ладонь, и все мгновенно заживлялось утром, твой тихий голос, напевающий мне вместе с шумом ветра и дождя о лесе, солнце и песке. о том, что и я тоже, когда - нибудь стану человеком, а если и нет, то все равно останусь лучшим, для тебя, а если так, то о чем еще я мог думать, стремиться, мечтать? Ты приняла меня таким, какова моя сущность.

Ты прости меня, милая, прости, но по правде, я тебя никогда не любил.