Чак. Начало

                Жизнь! Нечаянная радость.
                Счастье, выпавшее мне…
                Анатолий Жигулин


Чак, десятимесячный серый с голубоватым отливом пушистый кот, находился на грани нервного срыва. Все с утра пошло не так. Во-первых, его миски для еды и воды оказалась пустыми, что, конечно же, не лезло ни в какие ворота. Во-вторых, все  взрослые члены семейства, не обращая внимания на его возмущение по поводу отсутствия еды, были странно возбуждены, занимаясь черт-те чем, только не им. Наконец-то его позвали и, наспех погладив, коварно засунули  в тесную клетку и куда-то понесли. С громким стуком захлопнулась дверь, отрезая привычные ароматы квартиры, в которой он провел большую часть своей беззаботной кошачьей жизни, и на Чака обрушилась лавина пугающих звуков и незнакомых запахов.

Дальше было еще хуже.

Все залезли в небольшой тесный дом, потом снизу вдруг раздался свирепый рев неизвестного зверя, от которого новый дом затрясся от страха и, как почувствовал тоже испуганный и дрожащий Чак, бросился без оглядки бежать. Страшный зверюга вроде бы отстал, но все еще был где-то рядом и его рев, хотя и стал тише, но упорно преследовал их. Однако семейство, весело переговариваясь, на рычащее где-то рядом чудовище не обращало никакого внимания, а молодой хозяин даже открыл дверцу клетки и, взяв Чака на руки, начал ему что-то ласково говорить и гладить бурчащий от голода его пустой живот. Вообще-то, если честно, то о еде Чак и не думал. Столь резкая перемена картины мира и привычного уклада жизни напрочь вытеснили мысли о пище. Но спокойствие людей передалось ему, и он, свернувшись клубочком, немного помурлыкал, давая понять, что ему хорошо, и заснул.

Проснулся он оттого, что наступила тишина. Зверь, гнавшийся за ними, видимо безнадежно отстал, и их умеющий так хорошо бегать домик успокоился и стоял неподвижно. Люди, о чем-то весело переговариваясь, начали покидать свое  временное убежище, и Чак несколько раз услышал свое имя. Если бы он умел понимать человеческую речь, он бы понял, что семейство спорит выпустить его прямо во дворе дачи или сначала занести в дом. Победило второе мнение, и его, не выпуская из рук, куда-то понесли. Это было правильное решение, потому что как только его извлекли из машины, на него хлынули такие потоки света, что он почти перестал видеть, а масса новых запахов и бесконечный  простор, в котором он внезапно оказался, буквально ошеломили его, и он, прижав уши, изо всех сил вцепился когтями в рубашку своего двуногого товарища. Тот почему-то засмеялся и, нежно поглаживая младшего собрата ладонями, подошел к открытым дверям их нового жилища и осторожно опустил его на пол.

На полусогнутых лапах, непрерывно оглядываясь в ожидании внезапного нападения неведомых врагов, Чак приступил к освоению новой территории. Не обращая внимания на уже поставленные для него миски с едой и водой, он сначала заглянул во все углы многочисленных комнат просторного дома и только потом, выяснив, что ему ничего не угрожает, немного поел и попил, а затем, облюбовав себе местечко на просторном диване, заснул беспокойным сном, в котором еще и еще раз переживал все перипетии этого необычного утра. Но, как оказалось,  утренние приключения были только прелюдией к его новой, полной захватывающих приключений, жизни.

Приключения начались этим же днем ближе к  вечеру. Проснувшись, Чак еще раз прошелся  по своей новой территории и обнаружил, что двери нового дома, в отличие его прошлого жилища, оказались распахнутыми настежь. Немного повозившись с висевшей в дверном проеме легкой занавеской, он преодолел это незначительное препятствие и...оказался на ступеньках, ведущих в то самое бесконечное, заполненное ослепительным светом, незнакомыми звуками и запахами, пространство, которое так его напугало при первом знакомстве. Шум приносящего  упоительные запахи ветра, шорохи травы, кустов и деревьев, щебетание птиц, далекий лай собак все это не только пугало, но и возбуждало, и манило.

– Чак, Чакушка, –  услышал он знакомый голос и, прищурив глаза, ограничивая ослепляющий поток света, увидел знакомый силуэт одного из членов семейства, спокойно передвигающегося в пугающем и одновременно манящем новом мире.

Инстинкт выживания, требующий познания среды обитания, и непреодолимое кошачье любопытство, а, главное, присутствие могущественного защитника, победили страх и природную осторожность, и Чак, останавливаясь на каждом шагу с приподнятой передней лапой, оглядываясь и нервно мотая из стороны в сторону хвостом, спустился с крыльца и вступил на покрытую молодой еще не кошеной травой землю.

Ох, как это оказалось восхитительно – чувствовать дивные ароматы этого живого ковра, нежное прикосновение высокой травы, в которой можно легко спрятаться от возможных врагов и играть с колеблющимися от ветра стеблями. А  еще, он тут же обнаружил, что вокруг в воздухе мельтешит огромное количество каких-то небольших летающих и жужжащих существ, за которыми можно охотиться, и еще тысячи разных соблазнительных вещей, о которых он раньше и представления не имел.

Новый мир закружил Чака в водовороте новых впечатлений и навсегда определил его дальнейшую жизнь. Этой ночью он впервые не ночевал дома, явившись на глаза не на шутку обеспокоенному семейству только к обеду следующего дня. Поев и немного поспав, он снова исчез на сутки, чтобы в полной мере насладиться свободной, насыщенной приключениями и неведомыми ранее ощущениями, жизнью.

Довольно много времени он потратил на освоение навыков лазанья по деревьям, на которых он чувствовал себя в безопасности. Влезть на дерево оказалось легко. Ощущая приятное возбуждение, когда когти впивались в мягкую кору, проникая на всю ее глубину, он стремглав взлетал  на несколько метров вверх и, уже не торопясь, обследовал горизонтальные ветви, по спирали подымаясь все выше и выше. Но вот спускаться оказалось куда труднее. В первый раз, когда он залез на стоящую у дома сосну,  ему пришлось почти час крутиться на ее нижних ветках, прежде чем он догадался, что сползти с нее надо не мордой вниз, а пятясь к земле задом.

Руководимый древними, спящими до поры инстинктами, он довольно успешно начал охотиться на полевых мышей, неосторожных птиц, неповоротливых лягушек и юрких ящериц. И хотя на вкус его добыча не шла ни в какое сравнение с домашней едой, сам процесс охоты, которая скорее походила на игру, доставлял Чаку непередаваемые наслаждения.

Однако вскоре его безоблачное существование было нарушено нежданными визитами соседских котов. Несмотря на то, что он, как это положено, отметил границы своих владений, помочившись понемножку везде,  где  было надо, посторонних нахалов это не остановило, и Чаку, волей неволей пришлось с ними знакомиться.

С парой таких же, как он, молодых котов, он вполне поладил и даже подружился, но еще один, видавший виды черно-белый котище (Василис, как потом стало известно), презрительно взглянув на откуда-то появившегося и претендующего на до недавнего времени свободную территорию серо-голубого красавчика, повернулся к нему боком и, зло хлестнув себя хвостом по боку, издал такой злобный рык, что бедный Чак, стремглав полетел в спасительный дом. Василис было погнался за ним, но на его пути встал один из двуногих членов семейного прайда и так его шуганул, что Василис, испуганно и одновременно злобно мяукнув,  мгновенно из торжествующего гонителя превратился в преследуемого и бросился наутек. 

Однако далеко этот нахал не побежал. Протиснувшись в щель между штакетинами забора, он отошел на несколько шагов и уселся, не выпуская из виду своих гонителей и всем своим видом показывая, что плевать он хотел на них с высокой колокольни.

Вот так у Чака появился враг. Враг, который, конечно же, доставлял массу неприятностей, но, в тоже время, придавал жизни особую остроту, заставляя осваивать новые стороны бытия, включающие непременные бои за свою территорию и кошачье достоинство. В таких боях ему пришлось несладко, но Чак быстро научился драться и терпеть боль. За пару летних месяцев он заметно вырос и набрал вес. Вскоре он перестал сразу же  убегать при виде Василиса, и в ответ на предваряющие атаку угрожающие вопли противника, тоже начинал, оскалившись и прижав уши, пронзительно орать свою, рождаемую в глубине его кошачьей сущности, боевую песню, заставляя своего врага хорошенько подумать, прежде чем напасть.

И все-таки Василис был старше и сильнее, и  Чаку приходилось, терпя поражение за поражением, покидать поле боя, отступая на спасительное крыльцо, куда Василис, при всей своей наглости, заходить не осмеливался.

Но новая жизнь не ограничивалась охотой и драками  с соседскими котами. Было масса и других интересных вещей, и самым  интересным было
исследование территорий, лежащих за  пределами собственного двора.

Уже ближе к осени, в одной из таких экспедиций, когда он обследовал сад одного из домов на параллельной улице, произошла Встреча.

Сначала Чак почувствовал едва уловимый аромат, заставивший чудесным образом встрепенуться весь его организм. Этот аромат будоражил самые потаенные и глубокие инстинкты, и по мере того, как он следовал за манящим и все усиливающимся запахом, возбуждение его росло. 

– Мр-р-р?.. – вдруг услышал он негромкий мелодичный, но, в то же время, предупреждающий рык и, подняв голову от так заманчиво пахнущей травы, он увидел Ее. Перед ним, изогнув вопросительно хвост (мол – кто ты такой, и что ты здесь делаешь), стояла черная изящная кошечка примерно его возраста. Откуда-то, всем своим существом, он мгновенно понял, что это самка,  и что она и была той, чьи запахи так его взволновали.

Неожиданно для себя он ответил ей нежнейшей мурлыкающей песней, которая  удивительным образом выразила все  охватившие его чувства: и восхищение красотой незнакомки, и мгновенно возникшую любовную страсть, и просьбу о взаимности.

И его песня понравилась! Кошечка мурлыкнула и сделала осторожный шаг к нему. Они, к восторгу Чака, соприкоснулись носами и обнюхали друг друга.

И надо же, в этот восхитительный момент с крыльца дома, видневшегося за садом, послышался женский голос: – Чита, Чита, Чита…

Кошка виновато, словно извиняясь, мяукнула и, развернувшись, побежала на зов. Чак, не желая терять только что обретенную любовь, бросился за ней, но, откуда ни возьмись, на него налетел Василис. Яростно рыча, он сбил Чака с ног, и они сцепились в свирепой схватке. Во все стороны полетела серо-голубая и черно-белая шерсть, зубы и когти рвали чужую плоть, воздух оглашали леденящую кровь вопли и рычание бойцов. Раздались возмущенные голоса людей, и вдруг драчунов окатил поток холодной воды. Это хозяин дома, поливавший из шланга огород, направил тугую струю на клубок сцепившихся котов. Ошарашенные неожиданным вмешательством, захлебываясь и отплевываясь от воды и чужой шерсти, они бросились в разные стороны.

Однако к вечеру этого же дня они оба снова были во дворе дома Читы. У кошки пришла пора любви. Ее запахи становились все сильнее и буквально сводили всех окрестных котов с ума. Призывный хор полдюжины котов, взявших в осаду дом чаровницы, регулярно взрывался оглушительными воплями драк, и бедные хозяева, заперев виновницу всего этого переполоха, время от времени предпринимали безнадежные попытки  прогнать разбушевавшихся хвостатых Дон Жуанов, к которым примкнул и Чак. Он вообще перестал появляться у себя дома и все время проводил, слоняясь по двору Читы, то сражаясь с соперниками, то выводя вместе с ними страстные рулады любовных призывов.

Постепенно число претендентов на любовь Читы редело. Непрерывные драки и психологический пресс соперников сделали свое дело, слабейшие покидали территорию войны, и, в конце концов, из всей группировки ухажеров остались двое самых упорных – Василис и Чак. Они, тоже устав от непрерывных боев, перестали драться и перешли на состязание в пении. Нахальный и злобный вой Василиса служил минорной увертюрой для вступающего сразу же за ним Чака, чей горловой и нежный призыв в мажоре придавал кошачьей симфонии завершенное звучание. И наступил момент, когда хозяева Читы сдались и разрешили ей выйти во двор. Ведь она тоже не давала им покоя и, сидя у двери целыми днями, требовала, вдруг прорезавшимся меццо-сопрано, выпустить ее к своим потенциальным любовникам.

Царственно вступив на лужайку перед домом, под горящими от вожделения взорами двух, вдруг замолчавших, котов, Чита в истоме улеглась на траву и принялась, грациозно извиваясь всем телом, перекатываться с боку на бок.

Из глоток соперников, при виде этого зрелища, одновременно вырвался стон вожделения, и они осторожно начали подходить к соблазнительнице. Однако она не стала их дожидаться и, перейдя на несколько шагов в сторону, вновь принялась исступленно кататься по траве. Вновь и вновь коты подступали к ней с просительным мурлыканьем, и каждый раз повторялась та же история.  Это продолжалось довольно долго, но в какой-то момент она улеглась на живот и замерла. Василис, уже имевший большой опыт общения с кошками, мгновенно понял, что настал долгожданный момент и, тут же подскочив, взгромоздился на Читу и схватил ее зубами за шею. Почувствовав проникновение Василиса в свое тело, она пронзительно завизжала, но инстинкт продолжения рода заставил ее покориться и процесс продолжился.

За всем этим некоторое время наблюдал сидевший в оцепенении, видимо парализованный какой-то высшей силой,  Чак. Затем он встал и понуро пошел прочь. На чужом празднике жизни ему места не было.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/07/24/334