6 июля 2015

Погода продолжает меняться со вчерашнего вечера, испорченного естественным поведением Миши и неизбежной реакцией Лизы. Ремонтники, оказывается, частично уже вернулись, но к нам пока и не думали заглядывать. Позвонили Роману, он обещал поспособствовать. Надеемся, что они всё-таки заглянут к нам хотя бы для того, чтобы исправить неполадки, оставленные ими. Договорились с Дамиром, что заедут к нам в обед. Главное душ и стиральная машина, с остальными недоделками и поломками справится Миша, который сегодня прямо с раннего утра развил бурную деятельность. Распиливает на дрова старые доски. Количество читателей на Стихире снова резко уменьшилось. Насчёт Интернета по-прежнему молчок. Квартирой на сдачу даже не интересуются за нашу выставленную цену. Надо сбрасывать или ждать конца августа – начала сентября. Обстоятельства в Москве резко поменялись к худшему, но жизнь может и дальше ухудшаться. Как только закончится период отпусков, скорей всего и гибридная война (ноу-хау путинской политики) возобновится с новой силой. Но тогда прощай русский мундиаль 2018 и далее не исключены черносотенные погромы. Не буду продолжать, поскольку ключик к ящику Пандоры уже давно притёрт: Крым наш!
Дамир и Рашид нашли причину отсутствия воды: они сами при установке перегрели трубу, создавая связку в одном очень неудобном месте. Вышел непроходимый тромб! Трубу пришлось заменить. Ну, а у стиральной машины произошёл сбой программ. Удалось, правда, постирать, прибегая к ухищрениям и заливая вручную водой, но решили покупать новую, поскольку эта машина выработала свой ресурс и глобальную перестройку не выдержала. В уличном душе тоже надо заменить деталь. Но дело сдвинулось с мёртвой точки. А то, что после приезда бригада без бригадира (Роман остался ремонтировать свой дом) будет огораживать какой-то участок, оказывается, было известно Мише. Через две-три недели они планируют вернуться к нам и продолжить необходимые работы.

7 июля 2015
Остались одни с собаками. Снова вышла более чем прохладная ночь. Светлая пасмурь с редкими выходами белого солнца. Обещаны дожди и грозы при весьма умеренном тепле. У приоткрытого окна сижу с утра в халате. После устранения недоделок почувствовал себя значительно лучше, что и зафиксировал тонометр. Ни головокружений, ни аритмии, ни (стучу по дереву) мелких поясничных прострелов. Но почти никаких культурных нагрузок при довольно щадящем режиме литературной работы.
Голубая записная кн. Размышляю письменно о столицах и провинции во всех смыслах от обывательского болота до «поэтической провинции» известных во всём мире поэтов. Это большей частью отголоски общения с настоящим молодым поэтом из Усть-Каменогорска В. Мегедем и продвинутым «товарищем по мысли» Олегом Анкудиновым из Соликамска (Друзья и знакомые из ВГИКа МГИМО). Вопрос о провинциальности был исчерпан на втором или третьем году жизни, когда брат и сестра завернули меня, орущего благим матом, в узел из простыни и просто подвесили на крюк! Оказался, таким образом, в безопасности на мёртвой точке, а они ничтоже сумняшеся отправились играть во двор! Через много лет старшие считали этот узел моей выдумкой, а я узнал на собственной шкуре разницу между свободой и несвободой! Постигаю слово в широком дилетантском восприятии истории русской и мировой культуры в связях-разрывах поэтических эпох и исторических времён. После первой «микросмерти» и полугода, проведённого в команде выздоравливающих госпиталя, считался в батальоне фантастической личностью и имел почти все привилегии «деда» помимо непререкаемого авторитета лидера среди своих, плохо управляемых сверху «годков». Начальство, если не нужен был по творческой части, старалось как можно чаще отправлять меня со товарищи в сопровождения всякого рода по морю и на суше. А за полгода до дембиля и вообще отдало нам по установившейся традиции привилегированный 14 караул, где я был постоянным помощником начальника, молодого сержанта, заслужившего это место безукоризненной службой. И мои боевые вооружённые ребята были при мне. И дежурные проверяющие офицеры приходили пообщаться и отдохнуть. Иногда, нарушая Устав, подменял кого-нибудь из своих, делающего важное полезное дело. К тому времени, когда начал вести осмысленные, хотя и не вполне осознанные записи, от нашего «высококультурного триумвирата» остались только мы с Олегом, ставшим командиром собаководов. Валерий комиссовался из рядов вооружённых сил по неизвестной нам причине на втором году службы. Позже пытался связаться с ним из Москвы, однажды даже послал письмо и стихи на адрес, полученный от Анка, но ответа не дождался. Судя по его характеру и бурному началу жизни, он мог просто сломаться, не вынеся несоответствия между внутренними и внешними мирами. Но я был некоторое время под сильным впечатлением от того, что он делает и что из себя представляет, поэтому и считаю его своим первым проводником в миры своей поэзии. После нескольких недель общения он перестал делиться со мной своим творчеством, справедливо опасаясь моего невинного подражательства. И впрямь много чего пожрал несобственного, воспринятого как своё, задолго до появления словаря и системы мышления с тайной иного стиля!
 
8-9 июля 2015
Снова относительно тёплые ночи, вполне приличная летняя погода с оранжевой (предпоследней по максимальной шкале) угрозой гроз, штормов и ураганных порывов ветра. Уже привыкли. По миру без малого два месяца гуляет аномальная жара, где-то страшные пожары, где-то затопления. Всё способствует усугублению российского мракобесия на фоне усиления холодной войны. Ну, а обрушения фондовых рынков великого Китая впервые за без малого четверть века теперь ещё и нам угрожает с дружественного афро-азиатского востока. Лично я в данный момент переживаю по поводу каштанов в нашей местности. Здешняя почва оказалась для них негодной на определённой глубине, которой они достигают за 20-25 лет роста и развития! Миша улетел в командировку в Иркутск до 14 числа. А 15-го уже возвращается с юга Лерочка. Лизин врач, посчитав, что с весом и отёками у ней всё в порядке, пригласила её только 20 июля. Так что она с удовольствием на новой крутой с наворотами машине вернулась ближе к вечеру на дачу. Преодолеваю недомогания местного значения, продолжаю бороться по мере сил и возможностей.
С осени 1967 года, будучи вдохновлённым В. Мегедем как живым примером, я впервые в жизни серьёзно попытался писать стихи. Это надо же, покинув отчий дом, где всё было проникнуто литературой, потеряв феноменальные физические возможности и иллюзии, связанные как раз с «фантазиями, не имеющими выхода в реальное событие», я вернулся к тому, к чему наверняка был предназначен ещё в чреве матери до родовой травмы и, возможно, родового проклятия! Конечно, я легко рифмовал, остроумно хохмил, сочинял куплеты, удачно обходил «проклятые вопросы» и не доходил до сути. Внутренний мир представлялся пиром эйфорических красок и видений, а всё, так сказать, субъективно реальное представлялось независимым существованием именно снаружи. Даже то, во что я самозабвенно погружался с первых лет феноменального существования.
«Пытаюсь писать стихи. Обрету ли собственный голос? Не знаю, но сам поиск, работа над стихом доставляют удовольствие. Испытываю первые радости, переживаю первые неудачи. Трудно и это хорошо. Проверяю Пушкина на гениальность, желая отказаться от него как эталона, охраняемого гвардией пушкиноведов, и не могу. Любовью к Пушкину не шутят. Главное, есть тексты, в которые можно проникать частным образом. Ищу неизведанное, открываю давно открытое, крепко забытое. Пытаюсь нащупать новые связи между музыкой и словом, углубить наивные размышления каким-нибудь парадоксальным вывихом. По ходу рождаются афоризмы с длительностью существования не дольше, чем время таяния снежинки на ладони! Провозглашаю ошибку, точнее право на неё путём следования. Гениальная ошибка порождает гениальность. Открытие ошибки, самостоятельные выпрямления искривлённого пространства представляю как полный творческий цикл. Было бы вдохновение! Позже буду думать о смещении предмета в пространстве при смене углов наблюдения, парадоксе – «порядке как стороны абсурда»….