Час быка

Если берут за горло, то струнами рвутся
связки, в глазах охрипшего "toro", тут
же тускнеют краски, линию горизонта
теряет зрачок из вида и рёвом
аплодисментов - бездушно
воет коррида.

Галоп становится жалким - колос скосила
жатва в свежих ранах на теле, скопилась
стальная амбра, пыль забивает горло, в
груди не осталось веры и вместо
воздуха ноздри, тянут в себя
шлейф серы.

Небо, над взмыленной шерстью, склонилось
врачуя хрипы, кровь утекает бронзой сквозь
море, в ротонду Агриппы, кубок надломлен
ножкой - под тяжестью жертвенной туши
и льнут к ней, как листья к асфальту,
проткнутые пиками
души.

А в отсвете сизой дымки, разносятся эхом
звуки и крутят смертельный капоте, в пыли
обагрённые руки, глаз обретает плоскость,
линейность кардиограммы, где каждая
капля звука в себе растворяет
гаммы.

Солнце закрыло веки, под ними пылает гелий -
сжигая всё в венах в пепел, как легкую ткань
материй и лижут всполохи пятна - ту тень,
что отбросила грива, и облако вверх
от тела, а солнце ему:
"arriba".

Тянутся в пальцах жилы и рычаги, как плечи -
большую часть недугов лишь люди смертями
лечат, все лица от восхищения - арена
взяла измором и уплывает в бездну,
пробитою лодкой
"toro".