Инопланетяне атакуют дворец Ельского

 « ИНОПЛАНЕТЯНЕ»   АТАКУЮТ  ДВОРЕЦ  ЕЛЬСКОГО

отрывок из романа «Любовь и месть в стиле ретро», часть 3 «Дело несовершеннолетних №…»

   1. Ожерельев Илья Николаевич и начальник полиции Фёдоров провели форс-мажорное совещание, на котором разработали план операции нелегального проникновения в особняк Ельского. Цель – разведка состояния здоровья супруги банкира,находящейся   при смерти, по утверждению таинственного свидетеля. Особняк располагался в курортной зоне, где жили «белые» люди сего сильного мира. Проникнуть в дом незамеченным можно было в случае отключения сигнализации от блока питания, находившегося непосредственно в доме. Для реализации плана  Илье Николаевичу понадобились его сыновья – Даниил и Кирилл, которых он включил в операцию без особого энтузиазма, особенно второго сына. Однако именно Кирилл без проблем начертил план закрытого для всех фешенебельного дома, обозначив место расположения спальной комнаты Екатерины Львовны. Он ориентировался в доме так же легко, как и в своём компьютере.   
     Фёдоров выдвинул условие: он не станет проникать в дом своего недруга таинственным способом. Он войдёт только через дверь, потому что является представителем законной власти в районе, и если Илья Николаевич ничего иного не придумает, то он, как БТР, пойдёт напролом, даже если ему придётся стать открытой мишенью для охраны.
-Станешь, не сомневайся! В этом доме с тобой, как с представителем законной власти, даже пёс не считается, не говоря уже о его хозяине,- заметил Ожерельев и добавил: Действуем строго по плану!

    … Два охранника сидели на ярко освещённой террасе, находясь при исполнении служебных обязанностей. Совершив контрольный обход и удостоверившись, что всё в порядке, они включили систему автоохраны и теперь до утра были свободны. Шло обычное дежурство. Как всегда, работал видеомагнитофон, где стонали две какие-то порнозвезды, имитирующие любовь и оргазм. Как всегда, охранники увлеклись игрой в нарды, следя друг за другом, чтобы никто не мошенничал, но каждый при этом искал момент обхитрить другого. Изредка через открытые настежь окна они поглядывали на Джека, весело носившегося по освещённому двору, и на часы. Они ждали третьего.
    Малыш, который работал на конезаводе в Курчанке, приехал позже обычного и не один, а с Юлькой.  Оба, воодушевлённые, обменивались впечатлениями, как жеребая кобыла разрешилась от бремени. Радовались, что  успели вернуться до дождя: где-то на северо-западе полыхали зарницы, освещая вечернее небо.
-Привет конвойцам!- миролюбиво крикнула Юлия. Охранников отца она называла не иначе, как  «Конвой Его Величества господина Ельского». Юлька хотела перед сном заглянуть к матери, но Покойник тормознул её, сообщив, что та отдыхает, просила не тревожить: ей нездоровилось, и она рано уснула.
   Все три охранника занялись трапезой. Для вечернего ужина стол был обильный, но их желудки привыкли к усиленному ночному пищеварению. Первый тост, естественно, был за жеребёнка. Закусив  шашлыком, они подняли второй, но выпить не успели. Застыв с рюмками в руках, молодые мужчины замерли: во дворе, прямо напротив них, как будто живая, колебалась шаровая молния.
-Инопланетяне!- прошептал Покойник.
    Малыш, почти не размыкая рта, процедил сквозь зубы сидевшему рядом  охраннику, чтобы тот опустил стеклянные рамы. Боясь сделать лишнее колебательное движение, Покойник, как заворожённый, медленно опустил стёкла.
-Свет!- также невнятно процедил Малыш, самый образованный среди них.
    Третий охранник, самый молодой, у которого ещё было настоящее человеческое имя – Геннадий, щёлкнул выключателем и тумблером. Дом погрузился во мрак.
-Сидеть и не рыпаться!- почти не размыкая губ, процедил Малыш. – Она живёт от нескольких секунд до минут.
    Все трое не сводили глаз с шаровой молнии, словно боясь, что движением зрачков приведут в движение и этот круглый светящийся диск, несущий смертельную опасность всему живому. Самый образованный охранник успел пояснить, что шаровая молния представляет собой плазму, состоящую из ионизированного газа с равной концентрацией положительных и отрицательных зарядов, что на поверхности Земли в естественных условиях плазма – редкий гость,  появляющийся лишь при вспышках молний.
    Шар медленно приближался к террасе. Охранники боялись, чтобы Джек, весь вечер радостно метавшийся по двору, не привёл в колебательное  движение воздух и не подтолкнул шар к опасному взрыву. Однако пёс затих, его нигде не было видно.
-Наверное, спрятался. Собака тоже чувствует опасность,- заключила охрана.
    Эти несколько минут, обещанные Малышом, длились нескончаемо долго. Может быть, оттого, что жизнь охранников висела на волоске, они чувствовали себя словно на мушке  в ожидании  выстрела.
    Вдруг шар, сопровождаемый странным звуком, начал словно бы таять, отдаляясь от дома и оставляя за собой странный след.  Своё существование он закончил в воздухе, сжавшись в плотное ядро, а потом разлетевшись на мелкие яркие  частицы, погасшие мгновенно. Несколько их упало на землю, прямо во дворе.

    Все трое, не сговариваясь, вышли  на улицу. Малышу показался странным звук, идущий от шаровой молнии. Он разъяснил, что звуковыми явлениями сопровождались только болиды. Полёты этих ярких метеоров, состоящих из ионизированных газов и пыли, принимали извилистую хвостатую форму и служили нашим тёмным предкам поводом для легенд  о полётах Змея Горыныча. Рассуждая о непонятных и загадочных космических явлениях, они вернулись в дом, щёлкнули электрическим выключателем  и тумблером раз, другой, третий…
-Что за чёрт,- недовольно произнёс Малыш.- Света нет. Неужели где-то замыкание?
-Ожерельев!- хором выдохнули Покойник и Геннадий и метнулись в темноту, вверх по лестнице,в спальную комнату Екатерины Львовны, спеша и толкая  друг друга. Они догадались, что отключение электроэнергии – дело рук Ожерельева, который часа два назад напрасно рвался к супруге банкира, чтобы оказать ей медицинскую помощь.
    Малыш не понял причины их стремительного исчезновения, но догадался о возникновении какой-то опасности. Он нашёл на ощупь в одном из шкафов неоновый фонарь, зажёг его и поспешил наверх, где слышались голоса  охранников и непонятный странный шум…

   2. Ожерельев  к этому времени был уже около получаса в спальне у Екатерины Львовны. Зашли они туда вдвоём с Фёдоровым, когда в доме отключили свет. Илья Николаевич зажёг принесённые с собой две свечи. У Фёдорова был фонарик, который он не решился включить.
    Они вместе метнулись к неподвижно лежащей на кровати женщине, но как по-разному! Один был явно врачом и хотел спасти. Второй тоже хотел спасти, но прильнул к руке не затем, чтобы просчитать количество ударов сердца и узнать пульс.
     Илья Николаевич, не контактируя с больной, провёл руками вдоль всего тела женщины, задержав вернувшиеся руки над её головой. Потом второй раз проверил её биополе и потребовал, чтобы Фёдоров вышел.
    Тот возмутился, сразу же заявив, что пришёл помогать ему, но потом сдался и вышел в тёмный коридор. Здесь, перед дверью в спальню, был его пост согласно плану.
     Шаровая молния была также частью плана Ожерельева. Его сыновья Даниил и Кирилл должны были по очереди «держать плазменный» шар на виду у охраны столько, сколько хватит сил и энергии: чем дольше, тем лучше.
    Если за время «жизни» молнии Ожерельев-отец не успеет оказать нужную медицинскую помощь Екатерине Львовне, то в действие приводилась вторая часть плана: Фёдоров, Даниил и Кирилл должны были запутать охранников в темноте: создать видимость,что они гоняются друг за другом или за своей тенью и ловят самих себя, что чужих в доме нет.
     Была и третья часть плана, которую Ожерельев предусмотрел на крайний случай, объяснив сыновьям, что этого крайнего случая быть не должно. Эта часть плана не обсуждалась в присутствии Дмитрия Егоровича. Он о ней не знал. Эта тема вообще была запретна для обсуждения: Ожерельев-отец наложил на неё табу.

    Пока братья водили за нос охрану, манипулируя перед ней одним из космических явлений, Фёдоров был относительно свободен. Решив, что охранники раньше времени не поднимутся наверх, он воспользовался моментом своего пребывания в этом доме в личных целях. Крадучись, он вошёл в комнату Юльки …
    Она спала крепко, устав физически – после  усиленной тренировки - и морально – от впечатлений дня. Ей пришлось впервые помогать ветеринару принимать роды у кобылы. Юля не проснулась, когда Дмитрий Егорович взял её за руку, когда погладил её непокорные стриженые волосы. Он любил эту девочку, многое прощал ей, подчас злился за это на себя. Он не мог её не любить, потому что она была дочерью Екатерины.  Она могла быть и его дочерью! Эта мысль часто настигала его в самые неподходящие  моменты, болью отзывалась в душе и сердце, и он начинал страдать оттого, что Юлия не его дочь.
    Он включил фонарик, осветил её лицо.  Юля не проснулась. Что значит молодость и крепкие нервы! И ещё характер. Вот он, налицо: упругая ямочка на подбородке. Нежность окутала всё его тело, отцовские чувства  переполняли, рвались наружу.  «Ксению люблю по-другому,- поймал он себя на мысли о дочери.-  Ксению боюсь потерять, а Юльку просто люблю».
    Свет фонарика заскользил по комнате. Фёдоров знал: он здесь первый  и, наверное, последний раз. Ему было интересно всё: как, где, чем живёт Юлия, дочь его первой любви.
    Он осветил письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями, на котором стоял заведённый на пять часов утра будильник. Осветил корешки книг в шкафах, пробежал по ним глазами: все новые фамилии! Он почти ничего не читал! Осветив корешки видеофильмов, которые плотной стеной стояли здесь же, на отдельной полке, пришёл в ярость -  почти все их он смотрел, многие из них как конфискованные. Неужели ей нравится эта дрянь? Как ей Катерина позволяет это смотреть?
    Свет фонарика натолкнулся на мольберт и лежащие на подставке масляные краски. Он купил их летом  в Москве втридорога, выпросил специально для неё у одного художника, который рисовал вечерний город.

    Дмитрий Егорович потянул ткань, закрывавшую мольберт. Та легко поддалась и скользнула вниз. Юля обычно рисовала в стиле авангардизма, который Фёдоров не принимал. Однажды он опрометчиво расхвалил её первую картину, выполненную в этом жанре, где ему понравились облака  и виднеющиеся вдали горы. Юлька смеялась минут тридцать, а Ксения с укором пояснила, что перед ним обезьяны, скачущие по деревьям. Теперь, глядя на Юлькины картины, он осмысливал увиденное и только потом позволял себе их комментировать.
    Осветив картину, Фёдоров удивился: Юля писала в классическом стиле реализма, что было не похоже на неё. Слишком просто для её загадочной натуры. Он узнал изображённый на полотне библейский сюжет из Нового  Завета. Точнее, из Святого благовествования от Матфея, начальные главы – единственное, что он прочитал из Библии, и то – по настоянию Алевтины Васанской. Благодаря увиденному сюжету, он вспомнил библейский текст:
-Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? Пришёл Ты сюда прежде времени мучить нас. Вдали же от них паслось большое стадо свиней.  И бесы просили его: если выгонишь нас, то пошли нас в   стадо свиней. И Он сказал им: идите. И они, вышедши, пошли в стадо свиное. И вот всё стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде.
   Вместо Иисуса Христа на полотне был изображён яркий светящийся  диск, примерно такой же, который сейчас наводил страх на охранников дома. Однако Фёдоров заметил, что Юлька на фоне солнца пыталась изобразить какое-то лицо. Какое? Чьё? Она смыла изображение. Почему?
Он заскользил фонариком дальше по комнате, но потом вернулся к мольберту. Подсознание говорило ему, что не всё просто на этой картине. Второй раз поступать опрометчиво он не хотел.
    Дмитрий Егорович осветил пастуха. Всмотрелся в его лицо и отказался поверить увиденному: в нищем пастыре он узнал Ельского. Свет фонарика метнулся к свиньям. Фёдорову было интересно знать, кого же пасёт пастух. Он всмотрелся в морды свиней. Они имели лица. Двух на берегу Фёдоров не знал, третьего вспомнил: он был во всероссийском розыске. Четвёртая свинья, занёсшая копыта над пропастью, имела внешнее сходство с «погибшим» директором турбазы Григорьевым.  Фёдоров удивился. Он считал, что дороги Ельского и Григорьева  не пересекались в бизнесе: слишком разного полёта были птицы. Он осветил последнюю свинью, готовую утонуть в пучине мутной воды, и удивился ещё больше. Рыло свиньи было точной копией браконьера, задержанного по подозрению в покушении на жизнь Сологуба  Алексея. В задержании участвовала группа Даниила. Операция, начавшаяся сразу же после трагического выстрела, длилась не более получаса. Никто из учеников, в том числе и Юлька, задержанного в лицо не видел. Значит, браконьер из паствы Ельского. Юля видела его с отцом раньше, Григорьева тоже. Фёдорову было над чем задуматься.
    Он вынул из внутреннего кармана нож, раскрыл его, острым лезвием легко срезал картину с подрамника, сложил её и спрятал на груди. Она ему нужна была как вещественное доказательство знакомства Ельского и браконьеров, нанятых для убийства. Кем нанятых? Да и с двух первых «свиней» надо будет сделать фотороботы.
    Не садясь за письменный стол, на чистом листе бумаги, не подписываясь, он вывел: «Свиньи у меня». Записку оставил на столе, зафиксировав её положение будильником так, чтобы утром, проснувшись, Юля  увидела её и не успела поднять шум из-за пропавшей картины. Почерк его она знала.
    Тут он услышал шум внизу, на первом этаже, и топот ног по лестнице. Фёдоров выключил фонарик и тихо выскользнул из комнаты. Начиналась его работа. Вместе с сыновьями Ожерельева, офицером полиции и учеником одиннадцатого класса, мастерами славяно-горицкой борьбы, ему предстояло помять бока и слегка набить морды охранникам, в отношении которых  у него давно чесались руки, особенно по Покойнику. Главное, надо не дать им сосчитать, сколько человек в доме, и не пропустить в спальню к Екатерине Львовне.

  3.  Первые пять минут им удалось выстоять неузнанными. Покойник и Геннадий дважды скатились с лестницы, думая, что помешали друг другу, и чуть было не завелись между собой, столкнувшись лбами перед  дверью кабинета Льва Львовича. Разнял их Малыш: самый умный, самый опытный, самый преданный хозяину. Но когда и он растянулся на ковре, споткнувшись на ровном месте, а поднявшись, вновь упал и скатился по лестнице от подколюжного удара, то задохнулся от возмущения.
-Кто здесь? Геннадий, ты? Геннадий, где ты?
-Здесь!- глухо ответил голос, а потом и внезапно выросла  из темноты фигура.
    Малыш выругался:
-Ты что, слепой? Не видишь, что это я? Фонарь из-за тебя разбил. Где Покойник?
    Геннадий почему-то ничего не ответил, махнул Малышу рукой, чтобы тот следовал за ним, и скрылся в дверях гостиной, растворившись в темноте. Малыш пошёл было следом, но услышал шум, резко обернулся  и внезапно был атакован мощными ударами.  Краем глаза он успел увидеть фигуру, похожую на Покойника, который, уйдя «в  свилю» в сторону Геннадия, схватил его руку и резко дёрнул на себя. Прикрываясь им от Малыша как щитом, он, не останавливаясь, резко толкнул противника в затылок и нанёс Малышу «распалину». Этот неизвестный,  похожий на Покойника, выиграл время и скрылся, растворившись в темноте просторного фойе, похожего на взлётную полосу.
    Малыш ещё раз выругался злым шёпотом и привёл этого «храбреца» в чувство, нанеся ему свои коронные удары  «ун-су». Потом взял его за грудки и ещё раз выругался, потому что перед ним, как ему показалось, стоял Покойник.
-Ты сейчас точно станешь покойником!- голос Малыша срывался  на зловещий шёпот.- Глаза разуй! Кого бьёшь?!
    Покойник дал возможность притянуть себя, даже сам шагнул навстречу, наступив при этом Малышу на подъём стопы, и нанёс ему сокрушительный удар «кием» в лицо, называемый  «молотом кулака», от которого Малыш рухнул на пол: он был в нокдауне.
    Илья Николаевич заканчивал своё магическое спасение госпожи Ельской, как вдруг услышал глухой щелчок, потом второй, третий …  Стреляли рядом, почти возле дверей, ведущих в спальню Екатерины Львовны. Оружие было с глушителем, но тонкий, обострённый слух Ожерельева–отца уловил эти звуки. Не обращая внимания на эти выстрелы, Илья Николаевич продолжал делать свою работу.
    Малыш через пару минут очнулся и услышал возмущённый возглас Геннадия, полный свирепости:
-Кто здесь? Ты, падаль, выйди! Чего ты прячешься?!
    Малыш приподнялся на локте и увидел, что тот  рвётся в спальню к Ельской и каждый раз натыкается на тёмную фигуру, с силой отбрасывающую его назад. Малыш выстрелил раз, второй, третий… Он не видел, попала ли пуля в неизвестного, потому что острая боль молнией пронзила его голову: что-то ударило в затылок и вышло над переносицей. Малыш второй раз потерял сознание. Дальнейшие выстрелы он уже не слышал.
    Внезапно возникшая стрельба быстро прекратилась. Остановили её братья Ожерельевы. Они прибегнули к третьей части плана, о которой Фёдоров не знал и не догадывался. Они вынуждены были это сделать, потому что схватка с охраной оказалась опаснее, чем они предполагали, и потому что отец до сих пор не дал сигнала о прекращении всей операции. Значит, его знания и умения, его опыт и практика, его присутствие требовались ещё Екатерине Львовне.

  4. Огнестрельное оружие его сыновьям не было нужно. Хотя оно и представляло угрозу их жизни, они относились к нему как к средневековому топору. Энергия, которую они умели материализовать и применять, была несравнима ни с одним видом сверхсовременного оружия. Это было их фамильное, семейное открытие, которому они сообща  дали название:
 и к л и з. Если расшифровать по буквам, то получится «Измерение космического лучевого импульса звезды». К этому открытию отец шёл долго, но, закончив исследование, отказался от публичного  его признания, заявив сыновьям, что люди не готовы его  принять. Оно страшнее и опаснее, чем ядерное оружие. Энергия, которой могли пользоваться Ожерельевы, была межпарсековой и исходила от излучения электромагнитного поля уникальных космических тел – сверхновых звёзд, появляющихся в небе  нашей галактики в результате звёздных вспышек, причина которых до сих пор не выяснена. Вещество звезды,  разлетающееся после вспышки, несёт в себе обычно межзвёздную энергию. Это вещество содержит новые химические элементы, которые создаются в звезде в процессе термоядерных превращений. И вообще, жизнь на Земле своим существованием обязана сверхновым звёздам, без которых химический состав  вещества Галактики был бы чрезвычайно беден.
    Ожерельев–отец научился в своей лаборатории ловить различные электромагнитные волны, пронизывающие нашу Галактику, пытаясь расшифровать информацию, которую они в себе несут, и, неожиданно для себя поймал несколько гамма-всплесков – космических лучей, образующих атмосферный ливень из миллионов частиц, продолжительностью до десятков секунд каждый. И однажды к нему пришла удача.  Небывалая удача.
    Ожерельев, используя далеко не новый метод гравитации, открытый  ещё великим Ньютоном, заключающийся во взаимном притяжении  сил, действующих на все объекты во Вселенной, сумел «суммировать» и «притянуть» излучаемую энергию космических лучей сверхновых  звёзд. Он основывался на старом принципе эквивалентности, который сыграл в своё время существенную роль в теории относительности Эйнштейна и смысл которого заключался в том, что, сообщив наблюдателю некоторое постоянное  ускорение, можно полностью имитировать поле тяготения.
    Согласно теории Эйнштейна, в присутствии материальных тел искривляется  пространство – время, причём прямо пропорционально к массе тела и расстоянию между ними.  По этой же теории гравитационное поле точечной массы обладает так называемой ловушечной поверхностью. Это такая  поверхность, достигнув которой, любое тело, обладающее  массой, притягивается к центральной массе и неизбежно падает на неё. Сам Эйнштейн считал свою теорию несовершенной и искал принципы её обобщения. Ожерельев их нашёл!
    Материальное тело с точечной массой должно обладать  определённым гравитационным биополем, формулу  которого и нашёл Илья Николаевич, расшифровав одну из информаций гамма – всплесков, неоднократно  повторяющуюся и записанную им на лазерном диске космофона.
    Ловушечная поверхность, которой должно обладать это гравитационное точечное биополе,  оказалась ничтожно мала. Ожерельев сумел поместить её на ногтевых фалангах, которые принимали  космический лучевой импульс звезды постоянно. Можно было использовать ногтевые фаланги рук и ног одновременно.
    Обработанная специальным ионизированным составом ногтевая поверхность одной руки собирала, как в ловушку, космические гамма-излучения, а вторая рука силой мысли направляла эту энергию из центральной биомассы в любое точечное биотело, парализуя его центральную или периферическую нервную систему, неизбежно притягивая его к себе, и, уже парализованного, бросала на землю. Длительность мозгового паралича зависела  от количества величины посланного иклиза и продолжалась от нескольких минут до нескольких часов, дней, месяцев. Доза бесконтрольно  выпущенного иклиза могла быть и смертельной. Внешне иклиз выглядел как стремительно летящая огневая точка  или очередь ярких точек. Глаз успевал видеть их только миг, как падающую в августовском небе звезду.
    И вот сейчас сыновья Ожерельева уложили иклизом трёх охранников, чтобы самим остаться живыми…

    Ельский Лев Львович, вернувшийся утром и пинком ноги  поднявший с полу свою охрану, безмятежно спавшую в обнимку, выслушал их объяснения о происшедшем ночью событии и последовавшей затем перестрелке,  и разразился безостановочной нецензурной бранью, длившейся более минуты. Речь свою он закончил вполне литературно:
-Пить меньше надо, тогда и инопланетяне мерещиться не будут! - И швырнул к ногам охранников три  пустых литровых бутылки водки.