Дар воскрешения минувшего - Галина Черноголовина

 Галина Черноголовина – писатель солнечного, исполненного радости жизни дарования. Ее стихи, проза, публицистика пронизаны ощущением красоты Божьего мира, неповторимости и полноты каждого мига существования на земле.
Одним из последних  произведений Галины Васильевны является очерк  «Поле на вечерней заре», опубликованный в сетевом журнале «Камертон»( http://webkamerton.ru/2014/03/pole-na-vechernej-zare/). Очерк  производит исключительно сильное и глубокое впечатление. Безусловно,  текст этот вполне отвечает по своей тематической направленности и содержанию рубрике «История и наследие».  Он насыщен точными историческими сведениями, помогает оценить всю значимость и величие наследия великой страны. Вместе с тем, одновременно,  данное произведение далеко выходит за рамки документального публицистического жанра.
 
Повествование о целине проникнуто поэзией, отличается тонким лиризмом, наполнено исполненными экспрессией, врезающимися в память деталями: «На фоне охваченного зарёй неба чернели огромные машины; лишь когда они приблизились, стало видно, что они тоже красного цвета, а лица у комбайнеров –  тёмные, словно обугленные, подсвеченные алыми бликами». .. Я бросила прощальный взгляд на поле: оно шелестело, оно струилось в зыбком свете зари, и уже загорались над ним первые звёзды…».

 Ностальгическая окраска придает повествованию некоторое внутреннее мерцание, возникает ощущение грезы – при, казалось бы, полностью реалистичных и очень точных деталях. Вспоминается щемящий рефрен из романа Томаса Вулфа «Взгляни на дом сой, ангел» «Утрата, утрата…». И еще: «Она сидела на полу/И груду писем разбирала —/И, как остывшую золу,/Брала их в руки и бросала»/.

  Мы следуем за автором  в ее однодневном путешествии, напоминающем своеобразный  марш-бросок – в целинный совхоз Щербакты (как тут не вспомнить сакраментальное: «ради нескольких строчек в газете»), смотрим ее глазами  При этом  отдельные картины возникают, вспыхивают перед глазами как кинокадры и: «По небу неслись чёрные тучи, набухшие дождем, возможно, и снегом; на путях стоял состав с тёсом; воробьи, как зимой под застрехи крыш, прятались меж торчащими досками; по перрону шествовал аксакал в овчинном тулупе до пят, снисходительно поглядывая на девчонок в босоножках, приплясывавших на ледяном ветру».

 При описании отправления  поезда появляются, казалось бы, совершенно лишние с точки зрения логики развития сюжета подробности: «Тётушка, замотанная в шаль, отодвинув стекло, отчаянно кричала кому-то: «Поросятам я наварила! Иди домой, простынешь! Домой иди!». Но, как это ни парадоксально, здесь у меня вызывает ассоциации с классикой: дивным концом рассказа Тургенева «Певцы», где невидимый мальчик взывает  к прячущемуся в ночи «Антропке» ( «Антропка-а-а!» — всё еще чудилось в воздухе, наполненном тенями ночи».) и знаменитой «сапожной симфонией» в конце седьмой главы «Мертвых душ». В этих отступлениях присутствует взгляд из иной реальности, обыденность оборачивается странностью, реализм – сюрреализмом. Мы вдруг оказываемся один на один с ускользающей, исчезающей, никогда вновь не повторяющейся жизнью, «экзистенцией», в которой важен каждый момент, каждая сиюминутность, независимо от внешних мерил, иерархии оценок. Этот момент «остранения» присутствует и в смене временных и пространственных ракурсов повествования. Вот цитата из газетной хроники 1972 года: «Сейчас в наиболее перспективных земледельческих районах Советского Союза идёт энергичная борьба за каждый колос», –  «Франкфуртер Алгемайне». А вот портрет героя:. «Удлинённое — нос чуть с горбинкой — лицо парторга если и отразило какие эмоции при виде меня, так, пожалуй, лишь отчуждённое недоумение». В конце же очерка приводятся слова о внуке «парторга»: «Наш второй сын Бауыржан учится на 3-м курсе Египетского университета исламской культуры «Нур-Мубарак».

«Меня, как реку, суровая эпоха повернула» - ахматовские слова могут быть отнесены ко многим из нас, пережившим слом великой страны и строящим жизнь «в другом измерении».  Но все-таки хочется иногда обернуться назад, воскресить  во всей своей красоте, полноте и силе  исчезнувшее, промелькнувшее, ушедшее вдаль.  И этим даром воскрешения минувшего, даром творчества жизни была щедро одарена недавно ушедшая от нас замечательная российская и казахстанская писательница Галина Васильевна Черноголовина.