Отрывок из повести Ирина

                отрывок из повести "Ирина"

 … Как-то в школе был объявлен конкурс «Добрых дел». На «летучке» распределили участки работы. Ирине досталось отмывать спортзал. Она даже поёжилась: столько работы для четвероклашек!  Расстроенная, шагала по коридору, не зная, что предпринять. Вдруг её осенило!  Открыла дверь в кабинет. Дети вытянулись у парт.
   - Садитесь, ребята. А вы знаете, я, кажется, придумала, какое доброе дело можно выбрать: отмыть спортзал! Конечно, работы больше, чем достаточно, но это еще лучше для нас: прибавят очки. Только, чур, ни гу-гу. Секрет. Иначе другие классы могут нас опередить. Ну как, не против?
   Все зашумели враз, загалдели, ничего нельзя было разобрать. Ирина молчала и ждала. Когда, наконец, смолкли, поняла, что согласны.
   - Давайте договоримся так. После уроков сходите домой пообедать и сразу же к двум часам во всеоружии явитесь сюда: тряпки,мыло, вёдра. Имейте в виду, что нашу работу придёт проверять комиссия: дежурный учитель, члены комсомольского бюро и совета дружины.
   В назначенный час пришли все. Не было только Валерки Иванова.
   - Егор, слетай к нему домой, выясни обстановку. И чтобы через десять минут – как штык. Остальные… за мной!
   Отмывали панели. А они заняли собой все стены до самого потолка. Приходилось подставлять лестницы. Протирали физоборудование, натирали полы. Все что-то делали: копошились, суетились, переговаривались. Было весело и дружно. Ирина, переодетая в тренировочный костюм, сама то и дело мелькала в разных концах зала, подшучивала над неповоротливыми.
   Запыхавшись, к классному руководителю подбежал Егор Синицын:
   - Ирина Владимировна, Валерка дома сидит. Ревёт. Мать его пьяная, никуда не пускает.
   «Вот как! Бедняга Валерка! А я и знать-то ничего не знаю. Свинство! Надо будет зайти к ним, познакомиться с мамашей поближе. То-то я смотрю, мальчишка однокашников сторонится, ходит какой-то пришибленный».
   Настроение было испорчено. Ирина с трудом себя сдерживала, чтобы не побежать прямо сейчас и не устроить там полный погром.
   Работа на удивление солидной комиссии была выполнена подозрительно быстро, так что придирчиво обследовались все углы.
   - Ну что ж, молодцы! Ставим отлично.
   По залу прогремело троекратное ура.


   Из-за этого «доброго дела» пришлось порядком просидеть за столом. Шёл первый час ночи. Глаза слипались, но оставалась непроверенной ещё пачка тетрадей.
   Заскрипел диван. Проснулся, немного протрезвев, Анатолий.
   - Ты ещё и не ложилась? Вот дура! Только и знаешь, что свои тетрадки! Вечно тебе некогда… - взъерошив спутанные волосы, зло и грубо выругался.
   «Господи, опять завёлся… теперь и вовсе ничего не успею», - с горечью подумала она. А на душе снова тревожно, нехорошо.
   Анатолий, подогретый своей горячей речью, ещё больше воспламенился, даже бодро вскочил на ноги. Желваки забегали на заспанном лице, глаза готовы были вывернуться наизнанку. Вот-вот ударит…
   - Словом не с кем перекинуться. Разве ты мне жена? Одно название. Не дом, а проходной двор. Полежать спокойно не дадут!»
   Он, как зверь, загнанный в клетку, измерял тесную комнатку частыми неуверенными шагами.
   - Что же ты мне посоветуешь? Может, бросить школу? – она почувствовала, что ладони её повлажнели, на бровях проступил холодный пот, а в глазах затаился страх и ненависть.
   «Надоело! Боже, как надоело! Бросить бы тебЯ, твоё вечное пьянство, а не школу».
   - Ты думаешь, я почему пью? А? Всё из-за тебя. Выпью, так легче.
   «У тебя всегда повод найдётся. Не будь меня, будешь пить из-за кого-то другого». Но вслух ничего не сказала. Она уже знала, что лучше сейчас промолчать. «За что мне такое наказание? За что? День на работе надёргаешься, а вечером – дома. Уже психичкой стала, на собственных детей кричу. С каждым днём всё труднее сдерживать себя».
   Она больше ничего не слышала, но понимала, что скоро иссякнет запас красноречия у её ночного собеседника, и терпеливо ждала.
   Анатолий, наконец, умолк и кувыркнулся на своё лежбище. Ирина на цыпочках пробралась к ванной, приоткрыла кран с холодной водой, обмыла разгорячённое лицо. Слёзы и вода стекали вместе.
   «Ну почему я должна терпеть эту наглость, хамство, оскорбления? Развестись? Господи, он же сопьётся… будет валяться под забором, как последний пёс. А мать его? Каково придётся ей узнать об этом? Да и когда мне заниматься разводом? Минуты нет свободной… К своей матери уйти? Но она тяжело больна. Ей не до нас. К брату? У него своя неразбериха в семье… Может, действительно, уйти из школы? Изменит ли это что-нибудь? Да и как уйти, бросить то, чем была жива столько лет?! Разве смогу без ребят, которых научилась понимать и любить? Где же выход? Где?»
 
   …Но уйти из школы всё-таки пришлось. Ирина проводила как-то урок в параллельном классе. Заболела учительница литературы. На дом было задано выучить стихотворение Лермонтова «Парус». Из всех опрошенных оказался неподготовленным к уроку только один - сын завуча школы Галины Константиновны.
   - Рассказывай.
   - Я не знаю. Не учил,- хмыкнул ученик, растягивая слова, явно издеваясь над «новенькой учителкой».
   - Почему?
   - Не хотел.
   - Ну что ж, когда захочешь, сообщи. А пока – два.
   Конечно, можно было и не ставить двойку в классе, где не преподаёшь. Но что подумают дети, сверстники этого кривляки? Ирина расстроилась: «Да, теперь мне несдобровать». На перемене решила сама подойти к Галине Константиновне:
   - Гена сегодня не подготовился к уроку. Я поставила двойку,- она виновато опустила глаза и густо покраснела.
   Недобро вспыхнули глаза у завуча школы, угрожающе подалась она вперёд,схватила указку со стола, потом, словно опомнившись, положила её на место. Большие глаза Галины Константиновны непомерно сузились, рот приоткрылся, показав на миг мелкие мышиные зубки, затем губы легли в уничтожающую ухмылку.
 - Какое же Вы имеете право не в своём классе?…  Вы же не знаете характеров этих детей, их особенности!
   - Иначе я не могла,- Ирина, как провинившаяся девочка, покорно выслушивала отчитывания завуча, нервно перебирая пальцами и не поднимая головы.
   … А затем, выдержав приличную дистанцию во времени, ровно через два дня, начались преследования, как в настоящем детективе. Завуч ежедневно посещала уроки Ирины и, к удивлению сотрудников, всё чаще в учительской упоминала её имя, но теперь уже говорилось о недостатках в работе учительницы.
   - Что случилось с нашей Галиной? То в пример тебя ставила:
«Ах, какие уроки у Ирины Владимировны! Ах, сколько у неё раздаточного материала, сколько собрано диафильмов, пластинок!» А то вдруг…-  перешёптывались учителя.
   Было ужасно стыдно, что ругают при всех. «Хватит. Точка. Завтра же увольняюсь. Нечего меня кусать. Я не маленькая».
   Ночью ей приснился сон: большая вода, на берегу – змея с огромной головой. И во сне, в забытьи, она думала: «Это и есть моя вражина!»
        Однажды Галина Константиновна побывала у Ирины сразу на двух уроках. Она прекрасно видела, что учительница конфузится при посторонних, переживает, всё-таки пришла ещё и на третий урок.
   - Пожалуйста, не ходите больше ко мне… сегодня. Я устала,- умоляла Ирина.
   Но завуч была непреклонна:
   - У меня посещение уроков запланировано. Ничего не поделаешь.
   Русский язык провела кое-как. Разболелась голова. От плана сделала некоторые отступления, чего никак нельзя было допустить. Урок пошёл на самотёк. Дождавшись звонка, Ирина облегчённо вздохнула. Села за стол и прямо в классе написала заявление: «Прошу уволить в связи с тяжёлой болезнью матери». И сразу как-то легко стало на душе, даже весело. Она выпрямилась, в глазах родилась вдруг решительность.
   Ирина вошла в кабинет директора школы и твёрдым движением руки положила заявление на стол.