Общага. Часть 2 из 3

Ленка встала раньше всех. После вчерашнего «фумитокса», ее голова жутко трещала. «Нужно попить» - первая мысль, которая возникла в ее голове, после тяжелого подъема. Курить нет. Надо постучаться соседям напротив, авось дадут закурить? Ленка вышла в коридор общежития.
Был уже полдень, и большинство жильцов было на работе. Лена постучалась в железную дверь напротив своей комнаты. Молчание. Ленка постучалась еще громче. Тяжелая щеколда загремела и дверь открылась. На пороге стоял молодой парень лет двадцати. Его веки все еще были тяжелые после долгого сна. Он стоял одетый только в серые семейные трусы, и, судя по всему, нисколько не смущался.
- Леха, дай сигарету.
- У вас что вчера было? – Леха усиленно тер глаза.
- Да, хули. Вчера же Шихолев приходил, поил всех на радостях.
- А что у него?
- Да, хули, уволили его. Расчет выдали.
- Ааа, ясно. Я сейчас, подожди.
Только сейчас Ленка заметила, что у нее трясутся руки. Она еще раз зашла в комнату, посмотреть, что осталось после вчерашнего пиршества. Пустые пивные баллоны валялись под столом, вместе с окурками и кусками хлеба. Шурика нигде не было видно. Под диван залез, наверное. Ленка звала кота, но результата не последовало.
Железная дверь напротив снова зашумела, и Ленка поспешила выйти обратно в коридор. Леха был уже одет в зеленую футболку (стоит заметить, что не в китайскую, а в белорусскую) и в спортивные штаны. Он протянул Ленке сигарету «More» и подкурил ее. Лена с нескрываемым удовольствием затягивалась дешевым дымом:
- Что вчера Шихолев делал?
- Да, бухал, что он еще мог делать? – Ленка снова затянулась. – Некраса доёбывал.
- С пенсией?
- Но.
Наступила пауза. Как и Лена, Леха тоже пытался собрать мысли в порядок после долгого сна.
На самом деле, Леха был куда более старше, чем он выглядел. Ему было уже тридцать два года, он нигде не работал и изредка выпивал. Жил он на содержании матери и брата, не был женат, да и работать не умел, хотя искренне был расположен к труду. В общежитии его считали дураком и бездельником, хотя на самом деле причина была куда сложнее. Всю свою молодость он провел по больницам: то в четырнадцать лет тяжелая операция по удалению гноя из позвоночника, то в двадцать три года Леха сломал ногу, шейку бедра. Пока люди учились, влюблялись, работали, он проводил дни в больнице, отходя от наркоза и ожидая новую порцию обезболивающих. Леха просто не знал, что такое работа, собеседование, план. Он даже не научился пользоваться компьютером и другой техникой, кроме как переключать каналы на старом телевизоре. И теперь, он сидел с Ленкой и курил.
- У Некраса через два дня пенсия? – Леха любил задавать вопросы, на которые сам прекрасно знал ответы.
- Угу. ****ец за его счет все гулять будут.
- Хули, Коля же «сладкий».
Они докурили.
- Ладно, Леха. Я еще, наверное, вечером зайду.
- Но, давай. – Леха зашел домой и захлопнул дверь.
Зайдя обратно в комнату, Ленка еще раз осмотрела ее. На полу лежала баба Надя в своем старом, выцветшем халате и мирно храпела. В углу, за диваном, спал Серега. Он вчера молча пил, практический не закусывал. В последнее время, Серега вел себя крайне странно. Он замкнулся в себе и практически ни с кем не разговаривал. Зато Некрас и Шихолев всем давали фору. Последний вообще постоянно доебывал, как и Лену, так и Колю. «Приперся вчера с деньгами и своими ****ными нардами, хоть выпить поставил. Только все быстро закончилось, и догоняться пришлось дешевым спиртом. Сейчас все встанут, и всем будет ***во» - думала Лена про себя.
Некрас тоже храпел в углу. «Скоро пенсия и хер он уснет» - продолжался неугомонный поток Ленкиных мыслей. Ленка снова завалилась на диван рядом с братом. Как только она повернулась к стене, как услышала звук возни на полу. Баба Надя проснулась.
- Лена, Лена! – завопила она.
- Чё? – едва слышно отозвалась Ленка.
- Лена, Лена!
- Чё, блять?!
- Дай попить.
Тихо матеря бабу Надю, Ленка поднялась и пошла к столу. Она взяла стакан и налила в него из пластиковой бутылки воды.
Баба Надя сидела на полу и пыталась отчаянно прийти в себя. Она приняла стакан из рук Лены как раз в тот момент, когда зашевелился Некрас.
- Лена, дай сигарету? – спросил он, поднимаясь с дивана.
- Иди, с пинка прикуривай.
- Дай сигарету!
- Нету нихуя!
- Лена, чё за ***ня? Я еще вчера две пачки брал.
- Некрас, сука, ты сам-то видел, сколько мы вчера выкурили?! И хули так воняет?!
Запах и вправду стоял особенный. Конечно, все жители привыкли к разным ароматам, но сейчас во всей комнате откровенно пахло дерьмом.
- Некрас, мразь ****ная. Это ты опять обосрался?!
Коля молча подошел к столу и налил себе воды в стакан. Он очень часто гадил под себя во сне и этот раз не был исключением.
- Пидор невыебанный! Куда нахуй руки тянешь?! – Лена подскочила к Некрасу и выбила стакан из его рук. – Сходи, сперва, помойся!
Серега тоже начал подавать признаки жизни. Все это время, он спал за диваном, широко раскинув ноги.
- Хули так орете? – Серега подал голос.
- Да, заебали все! Одна, нахуй, посуду нихуя не моет, другой обосрался!
«Одна» - это относилась к бабе Наде. Надежда поняла это и принялась возмущаться:
- Ты сама-то не ****и. Твой дом – вот сама и убирайся.
- А нахуя так свинячить?! Вы, блять, в гостях, так и ведите себя нормально.
У Лены Лобачевской была одна странная черта – как только она отходила от запоя, то тот час она принималась строить из себя порядочную женщину и наводить порядок. Все для нее становились скотами и свиньями, а она сама – жертвой обстоятельств и нехороших родственников.
- Я вообще нихуя не понимаю?! Вы так и будете лежать?
Коля по-быстрому взял полотенце и шампунь. Обычного, человеческого шампуня у них не было, так что все жильцы пользовались специализированным шампунем для собак. Каким образом он появился в комнате номер четыреста одиннадцать – это тайна.
- Все нахуй! Быстро всем убираться!
Но никто даже не пошевелился. Серега пошел в туалет, Некрас – в душ, а баба Надя дальше завалилась спать. Коля зашел по пути к Лехе, чтобы стрельнуть сигарету, но получил «вежливый» отказ.
- Иди нахуй, Коля, - Леха был недоволен, что его оторвали от нового сна.
- Леха, ну чё, блин. Дай сигарету.
- Потом. Не доёбывай. Дай поспать, - дверь захлопнулась перед Колиным носом.

***

Вечером вся комната снова гуляла. Саня, тихий мужичок алкоголик с пятого этажа, получил зарплату и теперь пришел к Лене пропивать ее. Пришел и сосед Леха, который был не прочь пропустить стаканчик пива. Все сидели за столом, когда явились еще трое. Все они были молоды, но судя по грубым и пропитым лицам, бутылка была их вечной подругой по жизни.
Один из этих молодых людей имел прозвище Ганжа. Он имел условный срок за кражу велосипеда, а большинство своего времени он проводил в поисках выпивки и бесхозных вещей, которые потом «таинственно исчезали». Свою родною мать он называл ****ью и регулярно забирал у нее деньги, но до тех пор, пока у нее не появлялся очередной сожитель, готовый научить «пасынка» уму-разуму.
Вторым был бывший одноклассник Сереги, Гриша Соловаров. Конченый ублюдок, который всегда забирал у слабых деньги и вещи в школе, а теперь – такая же мразь, но уже не смевший ничего забирать и вечно пьющий.
Третьим был неизвестный дружок Ганжи одного возраста с ним. Все были одеты в китайские спортивные костюмы, не придававшие им шика.
- Ооо, хули ты тут сидишь? – начал Ганжа, обращаясь к Сереге. – Вали нахер из-за стола, петух.
Серега молчал.
- Ты хули тут орешь? – неожиданно произнес Леха.
 Вся троица опешила. Ганжа долго собирался со словами, прежде чем произнес:
- Ты хоть знаешь, кем он на тюрьме был?
Ганжа сидел в следственном изоляторе в тоже время, что и Серега. Он знал тот факт, что Серега находился на самом низу тюремной иерархии. Когда Серегу приняли с травой, один полковник, вызванный в честь такого случая из отпуска, ворвался в кабинет, где допрашивали «наркодилера» и избил его. После экзекуции, он оттащил Серегу в туалет и справил на него малую нужду. Позже, Серегу отправили в СИЗО, и он не стал скрывать этого факта и «объявился». Сокамерники не стали издеваться над ним, но к «общему» не допускали, выделив ему самый дальний угол около тюремной параши. Ганжа узнал об этом (ибо в тюрьме все про всех узнают) и после получения условного срока и освобождения он поведал об этом всему району. Леха тоже знал о произошедшем. Сам Серега рассказал ему об этом наедине, когда они курили в коридоре общежития после отсидки Сереги, но это никак не повлияло на отношение Лехи к своему приятелю с детства.
Леха занял оборонительную позицию.
- Еще неизвестно кем ты сам там был.
- «Петуха» защищаешь?
- Он так-то «нерабочий» был. Так что пошел нахер отсюда.
В разговор вмешался Соловаров:
- С тебя люди спросить за это могут.
Леха затянулся сигаретой.
- Так если ты человек, то спроси.
- Вы хули приперлись?! – принялась верещать Ленка. – Пошли нахуй отсюда!
- Закрой пасть, Лобачиха!
Конфликт назревал нешуточный. Некрас и Серега молчали. Один, чтобы не попасть под «замес», другой – переживал собственной унижение.
- Сейчас менты приедут, всех нахер заберут. Уёбывайте отсюда!
Троица знала, как часто соседи Лобачевской вызывают ментов по любому шуму, поэтому нехотя свалила.
Саня, тот самый мужичок, на деньги которого все пили, тихо спал в углу. Он даже не перевернулся во время всего конфликта.
- Охуевшие, сука, -  Ленка продолжала разоряться, наливая себе в стакан пива, - Приперлись, как будто их тут ждут.
Баба Надя молча наблюдала за всем, лежа на диване. Она ни разу не встала на защиту сына. Что говорить, она даже ни разу не привозила ему передачи, когда он сидел в тюрьме. Серега все также молчал, Леха – тоже.
- Блять, заебали уже все! То эти свои еблетки сюда принесут, то другие пидоры ментов вызовут! ЗАЕБАЛИ! – Ленку было не угомонить.
Наступало одиннадцать вечера, и все жильцы четыреста одиннадцатой комнаты сели у телевизора. Ленка взяла пульт и переключила на ТНТ, чтобы можно было лицезреть «Дом 2». Лобачевская, несмотря на свои тридцать восемь лет, очень любила эту передачу и старалась (если конечно не пила в одиннадцать вечера) не пропускать ни одного выпуска. Некрас, Серега, баба Надя – все смотрели любимую «народную» телепередачу. Хоть баба Надя изредка и возмущалась, мол «как можно эту херню смотреть?», но другого выбора ей не оставалось. «National Geographic» не дошел до сердец и экранов простого народа.