Страничка творчества Тасоса Ливадитиса. Кантата 5

Начало  http://www.proza.ru/2015/07/02/1497

Ч е л о в е к    в    к е п к е:

48.  И в окружении многочисленной стражи привели его на суд.
49.  А стража состояла из безусых и глупых парней, которые
       после каждого слова добавляли ругательство,
50.  чтобы некогда было вспомнить, что когда-то их называли
       прачкиными детьми
51.  и что они прятались среди грязных телег или в развалившихся
       сараях и там плакали от унижения.
52.  И были минуты, когда они ненавидели своих матерей.
53.  И были другие минуты, когда свои слёзы они прятали в
       большие материнские руки, пропахшие чужим мылом и
       чужой стряпнёй,
54.  большие, измождённые работой руки — словно маленькие
       ветхие церкви,
55.  где ни поп уже не служит молебен, ни верующие  не светят
       вербу;
56.  только бог иногда спускается и плачет
57.  в развалинах этих рук.

                ( Пауза.)

58.  И судьи, как только он вошёл, наклонились друг к другу и
       стали перешёптываться.
59.  И его спросили:  вас много?
60.  И никто не знает, случайно или в ответ
61.  тот, кого они спрашивали, взглянул на толпу за окном.
62.  И судьи воскликнули: на что ещё нам свидетелей?
63.  И вспомнили, что когда-то, много лет назад, это уже было
       сказано;
64.  и нашёл на них великий страх.


С а м ы й   с т р а ш н ы й   и з   в с е х:

Живу день за днём -
утехи любви, угрызения совести, исполненье желаний, -
но всё не колеблясь я отдал бы за пустяк,
доступный даже козявке:
я мог бы и покойной матери плюнуть в лицо,
чтоб только прославиться! Слава -
ты слаще любви, дороже богатства, радостней детства, -
тебе сестра только вечность!

П о э т:

О безбрежные ночи земли, несть вам числа, несть вам
                конца и начала,
ночи самых глухих одиночеств и острой причастности к миру,
ночи, когда нам понятны все тайны вселенной и даже мы сами,
ночи, когда вдруг находятся внезапные выходы из тупиков.
О вы, ночи детства, когда добрый ангел нашёптывал
                нам всевозможные бредни во сне,
и вы, ночи юности, полные трепетного предощущенья,
и ночи, пролетающие, как само счастье, и ночи
безутешных наших обид, когда отворачиваясь от людей,
                мы ищем спасенье в объятиях бога, -
о ночи, дайте мне выплакаться на вашем плече,
                мои старшие сёстры, ночи!

Ночи всевидящие, словно угадывающие нас,
никуда от которых не деться, как от острого, почти
                режущего взгляда больного ребёнка,
и ночи, исполненные мужества и простоты, как подвиг
                мифического героя, и ночи,
когда тебя поднимает волна, быть может, важнейшего
                в жизни решенья,
один только миг, чтоб исполнить его, и вдруг ты
                робеешь и дрейфишь,
и уже до конца твоих дней несвершённый этот поступок
                болтается рядом, как парализованная рука, -
о ночи, дайте мне выплакаться на вашем плече,
                мои старшие сёстры, ночи!
Ночи триумфа, когда средь песен и пенящегося вина
с каждой чашей душа твоя полнится пониманьем
всей безнадёжности при помощи маленьких слов
передать величие несказанного. О безбрежные ночи земли,
несть вам числа, и, о Поэзия, ты ничтожное, смертное семя
вечного времени!

                (Старик с большой бородавкой на носу выходит и
                садится на пороге. Спускается ночь.)

С т а р и к:

И вот я сижу теперь тут, на этом пороге,
прямо перед вечностью. И от грехов и от добродетелей
                меня отмыло время,
и сижу я, немощный, позёвываю среди мух и воспоминаний,
безмятежный и отрешённый, как действие, которое
                давным-давно свершилось,
и за ним следует тишина, и ничто и никто не в силах,
                чтобы оно было свершено,
и моя старая-престарая, бесконечно усталая душа лишь
                смутно догадывается
об ужасном, что меня ожидает.

                (Через мгновение он засыпает. Пауза. Женщины
                одна за другой становятся на колени.)


Ж е н щ и н ы:

Земля — это наша подушка, мы прислонялись к ней и мечтали,
отягощённые ожиданием и девственным молоком.

Земля — это наша кровать, на которой нас обнимали мужья,
чтобы с течением времени возродиться в образе малышей.
Земля — это нам отведённое счастье и неотвратимая
                наша могила.
Земля — это наши горючие слёзы: откуда бы иначе
                взялись эти реки?
Земля — это наша земля.

М у ж ч и н ы:

О, да будьте вы благословенны, дни испытаний!
Вы, распахнувшие перед нами просторы улиц, когда
                перед нами захлопывались все двери,
научившие нас и тогда всё помнить, когда уже все
                о нас позабыли,
убедившие нас, что ежели зло и добро — это божья десница
                над миром,
справедливость — это лицо человеческих множеств,
отражённое в нашей душе. О дни испытаний,
вместо мёртвого камня иллюзий вы вложили нам в руку
святой хлеб действия.
Вроде женщин, что берут наше временное наслаждение
                и возвращают нам наше вечное продолжение.
Вовеки будьте вы благословенны!

               
                (Между тем женщины поднимаются.)

П о э т:

Потому что горе, бескрайнее горе людское возвышает
                тебя над собой
до иллюзии, до сумасшествия, до пророчества, и ещё выше -
до справедливости. Ты трепещешь от древних воспоминаний,
ты видишь, как из бездны времён волна за волной,
                поколенье за поколеньем
бьют в подножие мира, чтобы омыть, омолодить этот мир.
И кончики твоих пальцев взбухают и начинают болеть,
                будто это не пальцы,
а утробы всех матерей, и понятными делаются тебе
родовые схватки вселенной, чтоб родился наш мир,
и земли, чтоб родился один колосок,
и всей вечности, чтоб родилась одна песня.

Ч е л о в е к    в    к е п к е:

65.  И дни прошли быстро. И наступил для него последний вечер
       на земле.
66.  И прислонился он к маленькому зарешеченному окну и стал
       смотреть вниз, на город.
67.  А потом взглянул вверх, на небо, где зажигались звёзды.
68.  И его охватила безмятежность. И отлетели все тревоги,
       коими он был одержим много лет.
69.  И как в детстве, когда кто-то протягивал ему руку или
       утешал его, к горлу подкатил комок.
70.  И он прошептал: товарищ!

***

Продолжение http://www.proza.ru/2015/07/14/324

На фото: актёр театра Владимир Козлов (Камерный театр, Тольятти 1976 г.)