Юля, Мурка и война

     Война пришла в маленький портовый город летом. Июньскими днями, когда солнце, не успев передохнуть за короткие ночные часы, вновь било в окна маленькой комнатки, Юля проводила на фронт мужа Егора. Долго не плакала, как все бабы в это утро перед военкоматом. Дала волю слезам только ночью, сидя у кроватки маленького сорванца Вовки. Ей почему-то не верилось, что Егор ушел далеко, и, может быть, навсегда.

     В небольшом домике "на двух хозяев" Юля осталась не одна - с ней жили старики родители. В другой половине дома жила ее невестка Мурка. Так получилось, что Мурка совмещала два родственных звания - она являлась еще и золовкой Юли, так как Юлин муж Егор был старшим братом Мурки. Женщины ладили между собой прекрасно - у них было много общего не только в области родственных чувств и связей. Муркин муж (и, соответственно, старший брат Юли!) Иван имел на заводе бронь - был лучшим литейщиком; а такие специалисты были нужны и в тылу. Когда ушел на фронт Егор, Иван, не раздумывая, начхал на имевшуюся бронь и пошел в военкомат - записываться добровольцем. Военком безуспешно пытался отговорить молодого человека идти на войну -  и вскоре парень в колонне таких же, как и он сам, искренних патриотов, отправился в самое пекло первых дней войны.

     Вскоре в город, из которого спешно пытались эвакуировать заводское оборудование, партийных чиновников высшего городского разряда и мирных жителей, ворвались передовые отряды фашистов. Это были откормленные "эсесовцы" на мотоциклах, в рогатых касках и с медными бляхами в виде полумесяца на груди. Вместе с "эсесовцами" по улицам города побежали смуглые шумные  румыны в фашистской форме. В отличие от немецких "коллег", которые значительно топали кованными подошвами по мостовым, румыны профессионально и быстро "обрабатывали" дома и квартиры - выносили все, что им нравилось.

     На площади Ленина, у главпочтамта, у здания горкома партии появились столбы с наклеенными объявлениями, где жителям предлагалось в трехдневный срок зарегистрироваться в новой городской управе, получить право на работу в новом "немецком государстве", а также пожаловаться на случаи произвола представителей "новой власти". Немцы в начале войны были великодушны - они пытались наладить "новый порядок" в оккупированных городах и селах мирным путем, заигрывая с местным населением. Бабы с сомнением качали головами: как же,пожалуешься вам! Но не все так думали.
     Юлина соседка по двору, тетя Катя, таки пошла в управу. Там она рассказала, что ее, тетю Катю, ограбили доблестные румынские воины, забрав из комода нижнее белье. К удивлению тети Кати, ей велели завтра прийти на площадь Ленина, к девяти часам утра. И что? Немцы выстроили в длинную шеренгу румынских солдат и любезно предоставили женщинам возможность опознать своих обидчиков. Что те и сделали. А потом была прилюдная порка мародеров - лупили румын шомполами... Да еще и приказали вернуть бабам добро! Да, немцы в начале войны были либеральны...
     Но не со всеми! Помимо объявлений о "новом порядке" и "немецкой справедливости" появились объявления и другого характера. Например, одно из них касалось евреев. Им было велено собраться на площади, имея при себе запас еды на трое суток. Цель сбора была разъяснена весьма туманно, никто ничего не понял. Люди смутно понимали, что добром это кончится едва ли, поэтому не сильно спешили выполнять приказ "новой власти". И тогда комендант города, оглядев немногочисленную толпу подчинившихся приказу евреев, потребовал, чтобы оставшиеся дома "юде" (так фашисты называли евреев) были доставлены на площадь силой.
     Взревели моторы мотоциклов, грузовиков. Во дворах поднялись вой и стенания. Немцы вытаскивали из домов еврейских женщин за косы, грубо толкали перед собой стариков... В Юлином дворике также жила еврейская семья. Мирные, добрые люди! Глава семьи, Семен, ушел на фронт добровольцем; дома остались его жена, Двойра, трое детишек-погодков да старая парализованная мать Семена, тетя Циля. Напрасно валялась в ногах у фашистов Двойра, умоляя о пощаде; напрасно закрывала руками детей! Напрасно Юля с Муркой пытались объяснить фашистам, что "старая фрау" совсем, ну совсем не может ходить! Все семейство, включая парализованную тетю Цилю, было водворено в высокий кузов грузовика, причем Циля попала туда... По воздуху! Старуху швырнули на одеяло, и двое дюжих эсесовцев, гогоча и скаля крепкие зубы, одеяло то раскачали и забросили высохшее тело в грузовик... Чудом фашисты не забрали с собой Юрку - Юлиного племянника: уж больно черноволос и черноглаз был мальчишка! Мать Юрки, Полина, была гречанкой. Это была довольно ветренная особа, ребенок ее не особо заботил; и Полина частенько оставляла Юрку у родни мужа, который, кстати, тоже ушел на войну с первых ее дней. "Юде, юде!" - заорал немецкий солдат, увидев Юрку. Юля заслонила пацаненка собой, и, как могла, объяснила фашисту, что мать мальчика - гречанка, а не еврейка... Почему-то поверил, отстал от дитя...
    
     С площади Ленина евреев вывезли в машинах в неизвестном направлении, путанно и туманно разъяснив им, что делается это для их же блага. Больше никто не видел этих людей! Только время спустя жители города узнали, что же случилось с их соседями: всех, до единого, представителей древнейшего на замле народа, расстреляли в поселке неподалеку; тела их были сброшены в глубокий ров и кое-как засыпаны землей...

     Прочно обосновавшись в городе, немцы расквартировались, "попросив" мирное население уплотниться: жителей города попросту выгнали из домов в сараи, подвалы; кое-кому пришлось даже рыть землянки... Юля с Муркой еще и "по-царски" устроились: их с детьми и престарелыми родителями Юли оставили обитать к крошечной комнатке, а две других, побольше, заняли немецкие офицеры с денщиками.

    Один из этих офицеров, Отто, был классическим образцом солдафона: орал на денщика почем зря, не скупился на пинки и зуботычины и каждый вечер напивался до бесчувствия. Очень нехорошо посматривал этот офицер на Юлю и Мурку, и они старались ему на глаза попадаться как можно реже.

     Зато второй офицер, неплохо говоривший по-русски, наоборот, всячески старался выказать свое расположение к ютившейся в маленькой комнатке семье. Он был военным врачом. Звали офицера Гансом. Каждый вечер Ганс, приходя со службы, ставил на стол вещмешок, извлекал оттуда консервы, шоколад, конфеты и приказывал Юле и Мурке быстренько это убрать к себе. Он ласково смотрел на Вовку и Юрку, гладил их по головкам. Глаза Ганса в эти минуты увлажнялись, по лицу пробегала едва уловимая тень. Юля как-то спросила его, зачем он делится с ними своим пайком? Ведь они же - враги! На что Ганс печально ответил: "Ну какие вы мне враги, фрау Юля?! Я не хотел идти на войну! Но я - военный врач, я был обязан подчиниться приказу. Эта война проиграна. Поверьте мне, скоро, совсем скоро русские войска пойдут по Берлину! А у меня там семья, жена Эльза и двое сыновей, чуть постарше ваших мальчиков - Вильгельм и Зигфрид... И, как знать, если они уцелеют под бомбежкой - а это случится, вот увидите! - вдруг какой-нибудь русский солдат вот так же накормит их своим пайком... Я - фаталист, фрау Юля!"

     Шло время. Жизнь в оккупированном городе была нелегкой. Немцы предлагали работу - в прачечной, столовой, комендатуре... Некоторые женщины заводили романы с солдатами и офицерами, и забота о хлебе насущном для них отступала на задний план. Юля с Муркой запретили появляться у них в доме Полине - развеселой невестке, матери черноволосого Юрки: Полина в очередной раз влюбилась, на этот раз в немецкого офицера. Когда она, вся пахнущая духами и шелестящая шелком нарядного платья, вспомнив о сыне, заявилась в Юлин дом, та, недолго думая, надавала ей пощечин и выпроводила за порог смачным пинком под зад...

     Как и везде в огромной нашей стране, в городе образовалось партизанское подполье. На стенах домов стали появляться листовки со сведениями с линии фронта. Так жители узнали, что Красная Армия наступает, и что город скоро будет освобожден от фашистов.

     Ганс и его сосед по квартире, дебошир Отто, частенько разговаривали на повышенных тонах - у них было очень мало общего, и Юля с Муркой сделали вывод, что Ганс бранит Отто за безобразия, который тот регулярно учиняет дома. В последнее время перебранки между офицерами участились, и однажды Ганс достаточно сильно врезал Отто. Испуганным женщинам Ганс объяснил, что Отто собирается написать на него докладную за то, что тот отдает продукты Великого Рейха людям "второго сорта"...

     На следующий день утром Мурка возвращалась с "черного рынка" - она ходила менять вещи на муку. Закрыв за собой калитку, Мурка остолбенела от увиденной ею картины: на крылечке, прямо на ступеньках, храпел, опрокинувшись навзничь, пьянющий Отто; оттопыривалась пустая кобура. Прямо перед Отто, с трудом удерживая в слабых ручках тяжелый пистолет, стоял Вовка и целился в лоб фашисту. Стрелой метнулась Мурка! Быстренько зажав ладонью рот мальчишке, обезоружила его... Дрожащей рукой вложила пистолет обратно в кобуру; утащила Вовку в комнатку и долго, долго пыталась ему объяснить, к чему привел бы его поступок, пронись-ка пьяный Отто...

    ...Вскоре над городом закружили советские самолеты. Начались бомбежки; стекла в домах вылетали от ударов взрывных волн. Люди прятались в подвалы, погреба...Но только не Юля с Муркой! Лучшего укрытия от осколков трудно было придумать - Юля с Муркой, схватив в охапку пацанят, прятались... Под стол! Вот так! Почему-то Юля панически боялась спускаться под землю, и не пускала туда Мурку... К тому же в бомбоубежище (или "щель", как называли это место жители города), недавно угодила бомба. Все, кто там находился, погибли, и Юля лишний раз убедилась в правильности своего выбора - стол!

     ...Немцы спешно сворачивались. Грузили в машины документы; вывозили ценности... Ганс, бледный, на прощание обнял и крепко расцеловал Юлю и Мурку. "Ну вот, дорогие мои фрау! Вот мы и отступаем! Наконец-то! Храни вас Бог!" - и подарил Юле маленькую походную иконку Божьей Матери. Юля перекрестила его вслед...

     ...А потом в город вошли советские войска. Отец Юли, Андрей Семенович, пошел работать в столовую - он был до войны шеф-поваром большого ресторана; на фронт дед Андрей уже не годился - ему было 62 года. Седовласый, с пушистыми усами повар полюбился солдатам и офицерам - все у него было с добром, с шутками-прибаутками... Жизнь деда Андрея оборвалась, когда внезапно налетевшие фашистские бомбардировщики атаковали город. Обвалилась стена в столовке, не дав Семенычу довести до конца процесс приготовления солдатского обеда...

     Второй раз ворвались в город фашисты. Спешно отступая, часть советских войск укрылась в катакомбах, где раньше добывали камень. Туда же подались и многие мирные жители - на сей раз немцы, влетевшие в город на танках и мотоциклах, были куда менее приветливы! Подались многие - но не Юля! Не пошла сама - и не пустила ноющую Мурку: суждено умереть - умрешь везде! Суждено жить - не пропадешь и без подземелья!

     Как позже оказалось, Юля вновь перехитрила смерть: укрывшихся в катакомбах военных и гражданских немцы начали выкуривать газами; страдающих от жажды людей они расстреливали, когда те пытались набрать воды из колодца неподалеку. У немцев было даже развлечение такое: засекут человека с ведром, и начинают стрелять - мимо, мимо, мимо! Человек падает на землю, закрывает  руками голову - а немцам весело! Ржут, и снова - мимо, мимо! Натешатся - да и пристрелят бедолагу у самого колодца...

     В подземелье ушли тогда около десяти тысяч только военных - они оказались отрезанными от регулярных частей, прикрывая их переправу через пролив при отступлении... Выжили - около тысячи... Погибали от ран, голода, обвалов породы,жажды; страдали от бессилия что-либо изменить... Но и потрепали нервов они фашистам тоже достаточно! Совершали дерзкие партизанские вылазки; пускали под откосы поезда, уничтожали танки, отстреливали фашистского гада "поштучно"... Сейчас в этих каменоломнях музей, известный всему миру. Никого не оставляют равнодушными экскурсии туда! Леденящий душу холод подземелья сопровождается страшным повествованием экскурсовода о долгих днях, проведенных здесь жителями и защитниками города...

     В апреле 1944 года город был освобожден советскими  войсками. Уцелевших зданий практически не осталось. Гражданского населения тоже было немного - люди, как могли, уходили из города, охваченного пламенем пожаров и дрожащего от бесконечных бомбежек и артобстрелов. Среди встречавших советских бойцов горожан были и Юля с Муркой...

     Юлин муж Егор вернулся с войны калекой - в двух местах ему перебило руку,и она плетью висела вдоль тела... Иван, муж Мурки, пропал без вести...

    Долгую жизнь прожили Юля с Муркой. Детей воспитали, внуков вырастили. Память о страшных днях войны передали. Светлая вам память, неразлучные подруги!!!