Трагедия перфоратора
Первое действие.
Богатым солнцем днем у утопающего в зелени ряда могил в черных костюмных брюках и салатовой рубашке с закатанными рукавами стоит обладающий оперным голосом и проживший уже около пятидесяти лет Дмитрий Плотников.
Плотников. Не спеть ли мне тебе… как думаешь? Ты удивишься , но у меня теперь бас. Никакими специальными упражнениями я его у себя не развивал , да это бы и не прошло , голососовые природные данные-то у меня ему противоположны. Но нежданно вот так… вот… ты послушай. Из моей собственной оперы , которую я еще не довел до ума. «Я… как ширма для ме-ня – того ме-ня , что глубже древней рыбы – мы бы , мы бы… уплыли словно ры-бы от ры-ба-ка с тротиловым подарком в районе зато-пле-ния полей – по полю по су-хому мы бы… от не-го.. не унес-лисьььь». Комедию я перед тобой не ломаю. Действительно пою сам – магнитофона с записью чужого голоса у меня где-нибудь за пазухой нет. Ты имеешь силы за меня радоваться? Если тебе любопытно , сегодня ночью я спал , подобно бревну. Полагаешь , без снов? Отнюдь. Подобно бревну , плывущему по реке сновидений. Поэтому я и кусок для исполнения выбрал соответствующий – связанный с водной тематикой. Я пел о рыбах. Ты должен помнить.
С накинутым на плечо пиджаком к Дмитрию Плотникову раскованно приближается подозрительный Андрей Енютин.
Плотников. Чем интересуемся?
Енютин. Мне бы могилу старца Апполинария.
Плотников. Она от вас метрах в трех.
Енютин. При взгляде прямо?
Плотников. Поглядев через плечо , вы ее не увидите.
Енютин. Чтобы отогнать нечистого , через плечо полагается плеваться. Три раза. Вы сказали , три метра?
Плотников. Да.
Енютин. Это до могилы благочестивого старца. А количество рек , по повериям текущих в преисподней, равняется четырем. Река жаб, река змей , река огня и река снега.
Плотников. Что значит , река снега?
Енютин. Не знаю.
Плотников. А о реках вы… зачем заговорили?
Енютин. А вы о них никогда не говорите?
Плотников. Совсем недавно я говорил о реке сновидений.
Енютин. Кому?
Плотников. Тому , кто давно умер. Не старцу Апполинарию. Я ему страшно признателен , но обращался я не к нему. С отцом я общался! Отцовская могила тут… по соседству с могилой старца. Сочинив оперу, я пропел отцу крохотный отрывок , в котором фигурировали рыбы.
Енютин. Синодонт. Барбус.
Плотников. Чего?
Енютин. Название рыбы. Черного перевертыша. У вас возникают дилеммы? Хотя относящиеся к окурку. К вопросу , куда его бросать – в урну или в опущенный капюшон идущей впереди женщины.
Плотников. Я не курю.
Енютин. Хотите долго-долго жить?
Плотников. Я певец. Нам вредно.
Енютин. А слесарю не вредно?
Плотников. Ему бы поменьше пить. Он работает руками , и с перепоя они у него могут трястись , что не профессионально. А мы трудимся голосом. Будем много курить и вместо бывшего у нас высокого получим неблагозвучно опустившийся в низкие октавы.
Енютин. Когда я сюда подходил , мои уши уловили чей-то распрекрасный бас. Не ваш?
Плотников. Я не показатель. Со мной случилось чудо.
Енютин. Старец помог?
Плотников. Угу.
Енютин. Если вы что-то выпросили у Господа не самостоятельно , ценность приобретенного теряется. Но пели вы славно… парадокс? Вы не отмалчивайтесь , а то это , знаете ли , не разговор по душам.
Плотников. А с какой нужды мне быть с вами откровенным?
Енютин. В доме опять появились бананы. С приходом прежней сожительницы , затребовавшей за возврат ее заботливости переписать на нее половину имущества. План самоубийства вы набросали? Отвечающие за улыбку мышцы лица у вас атрофированы?
Плотников. Интуиция вас не подводит. Когда я был тенором , смех мне не возбранялся , но теперь я бас , а им… нам… присуща значительность и солидность поведения наедине с собой и на людях.
Енютин. Из теноров в басы вы перешли за счет операции?
Плотников. Я помолился старцу Апполинарию. Говорить более подробно пока не собираюсь.
Енютин. А пропеть?
Плотников. Я уже пел. Четырнадцать лет в Большом театре.
Енютин. Затем покинули сцену ради административной должности?
Плотников. «Кто пря-чет-ся в сугробе… ес-ли ты мне друг , остань-ся в не-ееееем. В зад-нем от-секе заг-нанным зверем повой… отрывисто о сам-ках , что проку-сили шланг… спускавшийся к тебе , подпитыва-яяяяя».
Енютин. Отвращение к женщинам?
Плотников. В чем?
Енютин. В вашей песне.
Плотников. В опере.
Енютин. Ну и?
Плотников. Нет. Я и существую и нет , но отвращения к женщинам однозначно нет. Лимит моей терпимости к ним нисколько не исчерпан.
Енютин. Они вам снятся?
Плотников. Накануне мне снился полководец.
Енютин. Александр Македонский?
Плотников. Александр… Васильевич Суворов. Мы сидели с ним в горной избе , по-видимому в Швейцарии , и пили кофе с рогаликами.
Енютин. Мило.
Плотников. Мы отдыхали , беседовали , кофе у нас кончился , и Александр Васильевич завелся , стал кричать , почему такой маленький кофейник , не изрубить ли вам тут всех на ломти – я насилу отговорил его от хватаний за саблю. Каким-то образом выразить гнев ему требовалось , и мы с ним , подняв кулаки , затянули гимн протеста. Он густым породистым баритоном , я дребезжащим блеющим фальцетом… я могу поймать тебе овцу , сказал мне Алекандр Васильевич. А что я буду с ней делать? – осведомился я. А что хочешь , промолвил он. Потом мы вышли прогуляться , и Александр Васильевич поведал мне об уклонисте.
Енютин. От призыва?
Плотников. Его выловили в пензенских… в липецкий лесах. Притащили в военкомат , и он из окна туалета прыгнул под электричку.
Енютин. Он ее не заметил?
Плотников. Приснится вам Суворов – поинтересуйтесь. Мне о том человеке Александр Васильевич сказал коротко.
Енютин. И не очень ясно.
Плотников. Мы шли между угрожающе тянувшимися к нам березами. Александр Васильевич на это гордо не реагировал , а я сбивал палкой наросты. С деревьев.
Енютин. Вы – убийца наростов.
Плотников. Деревья сильные , могучие , наросты беззащитные , особенно деревьям не докучающие… я поступал жестоко.
Енютин. Ошибка вышла.
Плотников. Небольшая.
Енютин. Но в самом начале расчетов. В первой строчке уравнения , которое затем заняло всю стену. Плотников. «Волной па-ники сбиты стран-ники , поищи в холодиль-нике… мои кос-ти… ты и она… собаках их брось-те. Я растил себя лелеял , а дозрев-ший плод упал-ллл… в другие ру-кииии».
Енютин. Ваша опера предназначена для публичного исполнения?
Плотников. Мне неведомо стремление исключительно покрасоваться. Наградят аплодисментами – счастье , не воспримут – позор: я вершу мой путь без подобного гнета. Сочиняю вне практических соображений.
Енютин. Давайте я вас сразу поздравлю. В графе «амбиции» у вас прочерк , хамские отзывы вашу честь не заденут , в вашей квартире в люстре что? Плотников. Лампы.
Енютин. Вы ответили бесхитростно. В нашем дальнейшем общении я попытаюсь подстроиться под ваш стиль. Отодвиньте уши от черепа.
Плотников. Оттопырить?
Енютин. Замрите и вслушивайтесь. Это звук поезда. Плотников. Гудок?
Енютин. Стук колес. Поезда какого следования? Дальнего? Вдоль кладбище ездят и они. Начальник этой железной дороги мне знаком. Он мне говорил , что , когда в руках есть мощь , крестишься как-то уверенней. Не заглядывайте в комнату , кричал он – я готовлю новогодние подарки! Вы сможете предположить , чем он там занимался?
Плотников. Лифт я не жду.
Енютин. Интересно.
Плотников. У нас в подъезде лифт ходит неспешно. Пока дождешься , покуришь , поразмышляешь… природа создается Богом и уничтожается человеком – не удивляйтесь , если она отомстит.
Енютин. Тайфунами и землетрясениями она и сейчас…
Плотников. Она? Не Бог?
Енютин. А вы , как выясняется , энергичный. Сбегаете по склону к речке , размахиваете руками , и утки отплывают. Вы повторяете ваш бег с размахиваниями еще и еще , вкладываете в реализацию замысла ежедневное упрямство , и где же утки? Чинно плавают у берега. Привыкли.
Плотников. Рядом с моей дачей речка имелась. Уток я на ней не видел , но в удовольствии искупаться себе не отказывал. Приехав из театра , накидывал на плечо махровое полотенце и на проваливающихся в мелкие впадины ногах плелся занырнуть.
Енютин. Течение-то быстрое?
Плотников. Меня не сносило. На сушу я выбирался в том же месте… однажды , помню , вылез и съел очень вкусный мандарин.
Енютин. Нашли в траве?
Плотников. Взял из дома. Захотел сжевать второй , а больше нет. Как и дачи у меня… нынче.
Енютин. Я понял и без ваших разъяснений.
Плотников. По моему облику?
Енютин. Из ваших прежних слов. Вы же сказали , «имелась». Возле дачи речка. В прошлом. Не речка же исчезла.
Плотников. Дачу я продал врачу. Не моему лечащему – не додумывайте.
Енютин. Французский коньяк при подписании договора распивался?
Плотников. Я расставался с дачей почти со слезами. Ее же возвел мой отец.
Енютин. Вы его чтите. Я о том , что навещаете. Плотников. А вы-то возле его могилы чего… да , вы же не к нему , а к старцу Апполинарию. А к старцу вы зачем?
Енютин. Чтобы теплый день не пропадал впустую.
Плотников. Вы весь какой-то лживый.
Енютин. О девяности пяти процентах случаев изнасилования не заявляют. Девяносто пять процентов дел , возбужденных по данной статье – липа и шантаж. Ухватили тенденцию? Вы дорожите своим Я? Плотников. Оно у меня низко пало. Я крайне этому рад – мой тенор меня извел , а басом я пою низко-низко. Мне положено петь. Что есть мое Я в более глобальном смысле , я…
Енютин. Вы не в курсе.
Плотников. Так. Енютин.
В вас мизерный духовный потенциал. Однако вы не унывайте – на поверхности тоже водятся съедобные моллюски.
Плотников. «Куда ме-ня везут , я не спрошу – пока молчу , я в безо-паснос-ти - не факт – клыкастый похититель нанят мно-юююю , я от него мою тоску не скро-юююю , нас с ним штор-миииит , машину зат-ря-слоооо – веди ее пожестче , черно-книжник…».
Енютин. Он живет в вашем районе?
Плотников. Чернокнижник Иванцов. Его женщина трудится в милиции лейтенантом – она приучила его к хорошему шоколаду. Хе… надолго отбила охоту набрасываться на кого-либо с кулаками. Нрав у чернокнижника деспотичный , а физический склад цыплячий. Я наносил ему визиты. Его черных колдовский возможностей для желаемых мною изменений в моем голосе не хватило – не сумев оказать мне вспоможения , он свое мистическое… магическое достоинство , можно сказать , уронил.
Енютин. Ваше обращение к старцу Апполинарию , насколько я уяснил , было действенней.
Плотников. Гораздо. Я обрисовал старцу мою ситуацию , и тенора у меня как не бывало. Вот это сила! Это я уважаю. И все устроено неприметно , без дешевых обрядов , которыми травмировал меня урод-чернокнижник… кичливый непрофессионал.
Енютин. Вы бы на чернокнижника… на Иванцова , кажется?
Плотников. Аркадий Велимирович Иванцов. Он же Ларастус Оагофрин Капиморис. Маг!
Енютин. Вы бы с Капиморисом подобрее. В Писании говорится , что , какой мерой вы меряете , такой и вам будет отмерено – ну , оплошал , он , подал лично вам повод полагать творимые им со старательностью мановения и заклинания чистейшим надувательством , но зачем же столь скоро… скоро-скоро. Плотников. Скоро?
Енютин. Столь скоро.
Плотников. Я теряю нить разговора.
Енютин. А я порицаю вас за то , что столь скоро… столь споро… отказываете ему в профессионализме. Разве вам , когда вы распевали вашим тенором , не случалось быть не в форме и не приносить никому радости , или даже срывать выступления?
Плотников. За мои годы в Большом театре я неоднократно пел простуженным , разбитым , потерявшим последнюю веру в жизнь , но дирекцию я не подводил! И зрителей! Вам себе и близко не представить мое тогдашнее положение в умах критиков и сердцах ходивших специально на меня женщин. Поклонниц! Способных сделать для меня все.
Енютин. И делавших?
Плотников. Женщины мне поклонялись. Передо мной раздевались и под меня ложились.
Енютин. На необитаемом острове.
Плотников. Где?
Енютин. Вы на нем с красавицей. Вы ее берете. Она смотрит, не виднеется ли парус – нет , нет , он и не нужен , мне же страшно усладно , я же с моим любимым , вскружившим мне голову и неутомимо продирающим пламенеющий низ моего туловища , ох… мой жестокий любимый… я преисполнена к нему нежной признательности…
Плотников. Прекратите. Постесняйтесь покойников. Вы у могилы старца Апполинария!
Енютин. Исключительно у могилы вашего отца вы бы меня не одернули?
Плотников. Мой папа касательно женщин быд резвым и всеядным. Папочка , папаша… не пьющий и интеллигентный , а выглядел ничуть не интеллигентным и весьма выпивающим. Как-то он заявился домой с сухопарой бабой и в приплюснутой кепке с каплями дождя. Она с бриллиантами! – воскликнул я. Кто , я? – спросила баба. Я не о вас , сказал я , я о кепочке… на свету она переливается , будто бы обсыпана… черт! Воспоминания! Служба доставки воспоминаний работает бесперебойно.
Енютин. Он шел в енотовой шубе.
Плотников. Мой отец?
Енютин. Сам енот.
Плотников. Отлично… не сам же разум. Не его.
Енютин. Что-что?
Плотников. Вашими заявлениями вы воспаляете только его оболочку. Накаляете ее подожженным предметом , взятым вами со свалки выброшенных свечей.
Енютин. Железосодержащим?
Плотников. Пропитанным псилоцибином и псилоцином. Это всем известные психоделики. В Большом театре о них знает чуть ли не всякий хорист.
Енютин. А для хора у вас кто играет? Ангелы с золотыми трубами?
Плотников. Вы проявляете неделикатное любопытство. Грибок…
Енютин. Оскорбление?
Плотников. Грибок вашу ногу не проел?
Енютин. Хмм… на вас особенно не насядешь. Вы терпите , а потом переходите в такое контрнаступление , что я… насторожился. Недалекий , приторможенный , заурядный , однобокий , сероватый – из характерирующего вас на мой взгляд перечня я мысленно кое-что уже вычеркиваю. Если вы вознамеритесь что-нибудь пропеть , я непременно попытаюсь вникнуть в слова.
Плотников. «Не устра-шусь я се-бя погубить. В ледяном океане , Та-ть-яна , я бы плыл за тоб-оооой возбужденным тюленем».
Енютин. Отменные строки. Не из «Онегина»? Плотников. Из арии Ленского. Он исполняет ее в гавани , когда Татьяна отплывает.
Енютин. Рыбачить?
Плотников. Обслуживать рыбаков. Ленский понимает , что он полюбил падшую женщину и , зарыдав , поет: «О , принял я-яяя , и руки у меня-яяя полны мы-шей… о , это меня глючит – на шее у меня-яяя обрывок цепи , я вырвал-ся , я водку пи-ииил… последние-ееее грамм восемь-сот были лишними-ииии». Енютин. С жуткого похмелья он , думаю , засел за домино.
Плотников. В партнерах сенная девка и чахоточный испопник?
Енютин. Лупя костяшками по неубранному после вчерашнего столу , он бы вопрошал слуг о том , чем они отличаются от неандертальцев. Чем , кричал бы он , чем?! А кроманьонцы от неандертальцев отличались! А вы?! А я?! Я специально усадил нас у низкой части забора , чтобы все нас рассмотрели. Вглядывайтесь , прохожие! покачивайте вашими грязными головешками , мы же под небом. А на дворе зима! Вчера я тут , не сходя с места , употреблял пять часов при минус двадцати!
Плотников. Не пойдет.
Енютин. Отчего?
Плотников. При таком морозе пруд бы заледенел и Татьяна бы с рыбаками не уплыла.
Енютин. Точно… пруд?
Плотников. Тридцать квадратных метров. Рыболовная флотилия избороздила его вдоль и поперек.
Енютин. И что поймано?
Плотников. Труп. Енютин.
А-ааа… «наши сети притащили мертвеца». Что откуда , а это из классики. Перед погребением его , того усопшего , в божеский вид привели?
Плотников. Соболезнования во всяком случае потекли. С опусканием в землю произошла задержка. Мертвец одновременно понравился и ученому Ковалеву , и некрофилу Сандунскому – один хотел заполучить его для опытов , второй для… эх…
Енютин. Житейские интересы научные не пересилили?
Плотников. Иначе , как мерзостью , случившееся не назовешь.
Енютин. Олеум… я повторю – олеум…
Плотников. Красивое слово. Енютин. Означает сорт серной кислоты. Помимо того , что он и сам по себе изуродует , он идет и на производство взрывчатки – кислотой-то целую толпу не залить.
Плотников. Привесить к вертолету цистерну и вылить ее на пришедших… на вертолетный праздник? Енютин. А такие проводятся?
Плотников. Наряду с показом самолетов , и вертолеты , наверно , взлетают. Наперекор воплям из диспетчерской.
Енютин. Каким? К примеру: «вы улетаете?! В некое конкретное место?! Или что?! Вы! Вы охладевшие к сексуальным соитиям нигилисты?!».
Плотников. Не будем о сексе.
Енютин. Вы говорите за него? За пилота вертолета? Плотников. Пилот скрылся за облаками и дорогу туда , куда ему надобно , он найдет. Нам бы с вами надлежало последовать за ним.
Енютин. Без благословения старца Апполинария я странствования не отправлюсь.
Плотников. А вы испросите. Внутри себя – в голос не обязательно. Когда я , уйдя из театра , поехал покататься по стране , я ничьей помощью не заручался и намыкался не приведи никому… был с деньгами , на улице не ночевал , да и уехал я в июле , так что и на бульварной скамейке бы не околел – шесть городов я за полторы недели проехал. В мурманском направлении. Где-то пожил день , где-то два , доступ к наслаждениям мне ничто не перекрывало , в гостиницах я жил в люксах и свободно удовлетворял мои редкие прихоти…
Енютин. Вызывали девку?
Плотников. Этого добра у меня и в бытность тенором… под завязку.
Енютин. Опостылело?
Плотников. Приблизительно…
Енютин. Спустить флаг! В честь капитана , растерзанного эскимосами!
Плотников. Он погулял от души. Пьянствовал , развратничал и исподволь прозревал… «на битву с велика-ном вышел я с нага-ном. Я не поооо-пал , меня поооооо-мяли , и трубки капельницы в венах – по ним в ме-ня дают раствор…».
Енютин. Вы нахватали и раскисаете.
Плотников. В шикарных номерах я валялся на огромных кроватях , но не без камня на груди.
Енютин. У вашей девушки сыпь и бубоны , но она взяла отгул и к вам.
Плотников. Что за девушка?
Енютин. Она ехала к вам навстречу. Из Мурманска. Плотников. Мурманск я выбрал не применительно к чему-то конкретному… как сказать. С потолка. Чтобы поприличнее удалится от истоптанных районов. До Мурманска я и не добрался – шальная мысль поступательно рассеивалась , и я , подумав было заупрямиться , повернул домой.
Енютин. Одержимость результатом вас не давила. Плотников. Убежденности в верности моего отъезда у меня недоставало. Необходимо шевелиться , не залеживаться , продираться к неизведанному – чушь… завалиться в постель и тешиться спокойствием духа по мне нормальнее.
Енютин. От проблем этим не избавиться. Необременительное существования , разумеется , не мука и не каторга , но белый снег приносят тучи. Черные.
Плотников. Жесткое мясо мне есть проще. Морально. Корова же старая , пожившая , а теленочек юный… мне его жалко.
Енютин. А свои зубы не жалко?
Плотников. Жилистая говядина их потерзает и не сломает… приложите к вашей коже горящую спичку. Для понимания того , что кожу она обожжет , но не прожжет.
Енютин. Но паленым мясом запахнет.
Плотников. А как же. Между прочим , кое-какое девушка из моих былых работала в Главмястресте. «Моя малышка у ок-на , она немножечко ту-па – она ожи-иииидает , я не при-иииииду , я оборвал-лллл наш роман-нннн… осеннею падалью падали , падали… листья». Данная Ирина полагала , что я лермонтовский тип. Неудовлетворенный , пессимистичный… а тенором я был куда бодрее , чем ныне , когда я бас.
Енютин. Вы – величина… меня так и подмывает засвидетельстовать вам мое почтение.
Плотников. Можете мне поклониться. В унизительное положение вас это не поставит. Я после спектаклей неизменно кланялся публике , но неужели вы думаете , что я хоть на миг возносил ее над собой?
Енютин. Но почему-то вы… как-никак склонялись. Плотников. Я лишь сутулился под гнетом дней. Выкрикнув в зал то , что у меня на уме , я бы… разозлить собравшихся я бы сумел быстро.
Енютин. В гримерку вы , видимо , поползли бы окровавленным.
Плотников. Гордым и умиротворенным. Готовым проколоться на первой же крашеной блондинке. Такая лапочка , забившаяся в уголок грим-уборной – опасная находка. Она импульсивна , а я , напевшись , подустал , у меня из-за утомления странности ощущения – то ли штаны стали длиннее , то ли ноги короче… ты , тянешь , сказала мне блондинка. Не меня натягивашь – сам тянешь. Кто-то не тянет , а ты тянешь!
Енютин. Она вещала о творчестве.
Плотников. Согласен. Кому парить , кому гайбать… «зеленый парень одино-оооок. И он бредет на огоне-ееек».
Вяло одергивая жеваную спецодежду , к Енютину и Плотникову подходит низкопоставленный кладбищенский служащий Ропаков.
Плотников. Вы нас не осудите?
Ропаков. Горланьте сколько влезет , меня не колышет.
Плотников. А с чего вы подумали , что я подразумеваю пение?
Ропаков. А что мне еще предполагать? Тут граждане спят вечным сном , а вы орете , на их покой кладете – от могилы старца Апполинария я рекомендую вам отойти. Для вашей же безопасности.
Енютин. Мы трезвые.
Ропаков. Ну , а старец вообще не пил. И что? Разве он орет из своей могилы?
Енютин. Как говорится , сегодня не получилось – завтра получится. Глядишь , и балалайка из-под земли послышится. Водку-то чем-то зажевывают , а сомнительный вокал следует чем-нибудь забить и заиграть. Про голосовые пертурбации мы осведомлены лучше вас.
Ропаков. Ишь ты…
Енютин. Относительно крепких спиртных напитков вы переплевываете нас элементарно. Взирая на вас , не обманешься. Ведущую вас парадигму угадать нетрудно. Держись поближе к старшине Хмелю и все обойдется?
Ропаков. Ты доболтаешься.
Енютин. От слов к словам , от газет к ножам , от скрипов к гомону. Звуковой гомон издавал он , холодное оружие , допустим , у меня , вам , кроме слов , остаются газеты.
Плотников. И скрип.
Енютин. Сидишь на скрипящем стуле и читаешь газету – кто скажет , что ты изгой? У вас , уважаемый , большая квартира?
Ропаков. Однокомнатная.
Енютин. Хватит. Эта квартира – это ваш Эрмитаж. Ропаков. Картины у меня в ней не развешаны.
Енютин. И ни к чему. Эрмитаж переводится , как «место уединения».
Ропаков. Мой случай.
Плотников. От женщин вас отделил алкоголь?
Ропаков. Я не пьянь. Неумеренно закладывать мне совершенно поперек души. А женщина для меня сначала человек , а потом уже женщина.
Плотников. Восприятие их… у вас для них лестное. Ропаков. Они ко мне не ласкаются. У меня и вменяемость , и прибыльная работа , но сожительствовать со мной или даже прийти на полчаса и выкачать из меня всю энергию они не расположены. Анафема им. Если какая-нибудь ко мне и прибьется , я клятвенно уверяю , что от сказанного не отрекусь.
Енютин. Вы сказали не все. Скажите-ка вы , любезнейший , все.
Ропаков. Вслух?
Енютин. Как пожелаете. Но в условиях жесточайшего самоанализа. Накрутив себя до грозного прединфарктного и прединсультного состояния. Ну?
Ропаков. Я на распутье. Сел бы сейчас и сыграл… не на пианино – на барабане.
Енютин. На барабане бессмертия. Я… пойте , певец! Плотников. Я…
Енютин. Буду бить в барабан бессмертия.
Плотников. В бара-ааабан бессмер-тия…
Енютин. Во тьме этого мира.
Плотников. Во тьме ми-иира…
Енютин. Сказано Буддой. Не вами , товарищ кладбищенский благоустроитель. Сказанная вами вещь мелочна и показательна для того , кто склоняется к признанию вас субъектом. С гонором и без размаха. В помыслах и размышлениях. Сердце в вас не колотится – дрожит от холода. Вместе со всем остальным. Ропаков. Сегодня жарко.
Енютин. Тогда выходит , что озноб. Или похмелье. Но вы не пьете.
Плотников. Он , кажется , и не дрожит.
Енютин. Кажется! Вы подобрали точнейшее определение! Не существует в действительности , а кажется! Кажется! Исконная реальность от органов наших чувств давно ускользнула. И на ее след не напасть. Трудясь на кладбище , вы чего добиваетесь?
Ропаков. Стараюсь быть полезным. Для кого раскопаю , кого закопаю , в понедельник сходил за лестницей.
Плотников. Кто-то попросил зарыть поглубже?
Ропаков. Она человеческой речью не владеет. И она находилась высоко… кошка. Забралась на березу и забоялась спускаться – мы с ребятами ее и снимали. Плотников. Не поцарапала?
Ропаков. Была рада… меня вот лизнула.
Енютин. Не далее , как в прошлом месяце , я смотрел фильм о тиграх-людоедах. Документальный фильм о съемках фильма.
Плотников. Тоже документального?
Енютин. Ну , а какого. Короче , снимаемый тигр съел пастуха , фактически насмерть порвал пошедшую за хворостом крестьянку – запечатлевая происходящее на камеру , съемочная группа пребывала в счастливом возбуждении. На помощь людям не устремлялась. Кадры-то поразительные!
Плотников. Попахивает премиями и грантами.
Енютин. Серьезными бабками , чтобы вам , господин рабочий , понятнее.
Плотников. Я бы сделал акцент на уважении коллег. Его не заменишь никакими деньгами. Тебе могут дать звание , многократно повысить гонорар , но подобные изменения твоего статуса докажут только то, что ты в чести у начальства или любим зрителем , а кто у нас начальство , вы знаете… а о зрителях я , как имеющий представление , заявлю вам с позиции знания предмета. Наш зритель – полудурок.
Енютин. Оперный?
Плотников. В оперу они приходят за искусством. Енютин. И не получают?
Плотников. Мы над ними смеемся. А как их презирают эстрадники! Какие же вы славные , думаем мы – заплатили за билет немалые деньги , кто-то потратился и на букет… платите нам , дарите , аплодируйте, ну а мы на сцене притворимся , что стараемся. Мы же находимся на ней полностью… за исключением души. Да и мысли у нас не на ней , а далече – что бы там заказать вечером в ресторане , кого бы после ужина поиметь , когда же наконец закончится ремонт в наших семикомнатных апартаментах и чем же приостановить чесотку у нашего ненаглядного мальдивского бурундучка… от нашей неблагодарности к кормящему нас зрителю и камни бы , будь камни в курсе , возопили.
Енютин. Вы…
Плотников. Смеемся!
Енютин. Смеяться над нормальными людьми – не грех. Но если нормальные смеются над безумной… я в марте , помню , видел как приличные с виду парни смеялись над грязной помешанной девицей.
Ропаков. Подонки.
Енютин. Да , они издевались… однако она этого не понимала и смеялась вместе с парнями.
Плотников. Вы-то где-нибудь украдкой не хихикали? Енютин. Я вмешался с требованием прекратить измывательства и сделал ей хуже. Между мной и парнями пошла драка , и девица вопила , она рыдала… бешено визжа , побежала прочь и едва не попала под автобус. Я успел заметить , что это мой номер. На набережную я приехал на нем.
Плотников. Драка происходила на набережной.
Енютин. Угу.
Плотников. И каков ее итог?
Енютин. Таков , что мой купательный сезон начался в марте. Пояснения нужны?
Плотников. Я сообразил , куда вас зашвырнули. Извлек-то вас кто?
Енютин. Из последних удерживаясь на поверхности , я углядел приближающийся ко мне катер. Изначально я , разумеется , принял его за мираж , но он шумел… вытащившие меня на борт морячки ждали от меня сенсационных откровений. Чтобы не вводить их в разочарование , я сказал им , что плыл из Архангельска на самолично сколоченной шхуне и потерпел кораблекрушение. Прочитав на их физиономиях ярое неверие , я подсветил свое высказывание изречением умнейшего китайца , который говорил , что вещи идут против пути , но путь не идет против вещей. Цитирование китайской мудрости стало уже превышением допустимого…
Ропаков. Тебя столкнули обратно?
Енютин. До этого они не додумались.
Ропаков. Но до чего-то же они…
Енютин. До передумывания. Сухую одежду они мне для переодевания собрали , но предоставлять раздумали. И вниз , где потеплее , не пускали. Они обрекли меня на вынужденное хождение по палубе , и я прохаживался… в раздумиях. О себе. О ничуть не возроптавшей на Бога личности в промокших куртке и брюках. Услышу я ли ветер , мыслил я… мне и без того зябко , а если еще и ветер… в эпизоде с чокнутой девицей я поступил правильно , но за давние провинности судьба могла меня и наказать. Часы у меня не остановились. Нагулявшись , я прилег и принялся с ужасом смотреть на циферблат. На безустанный бег минут.
Плотников. «В солнечном графстве раски-ииидистых снов играет с ки-ииитами окрепший Иов. Слава те-ееебе! Мимикри-ииия!». Я пою для вас… несносно? Ропаков. Неплохо.
Енютин. Смыслообразующе.
Плотников. Вам обоим не к лицу полагать , что я оказываю на вас психическое воздействие. Я выступаю перед вами сугубо в духе товарищества.
Ропаков. Материально вы напрягать тут связки не заинтересованы. Я не скажу , что вы поете плохо , но денег бы я вам… сколько вы берете за выступление?
Плотников. Цена договорная.
Ропаков. Пусть бы вы запросили и крайне мало , мы бы с вами в цене не сошлись.
Плотников. Досадно , честно говоря , слышать… такое. Енютин. Рабочий выразил свое отношение в вашему дарованию вполне деликатно. Мучос элегантес! В Канаде , на Квебекском фестивале , с вами бы побеседовали погрубее.
Плотников. Специалисты и ценители мне бы ни за что не нахамили. Я пел в Лондоне , меня принимали на ура в Вене и в Лиссабоне… на Квебеский фестиваль не звали. Я о проведении там фестиваля раньше и не знал. Он для каких голосов?
Енютин. Гавкающих.
Плотников. А-ааа , так это рок-фестиваль. Шатающийся вокал неумелых лидеров групп и опившийся , подпевающий им сброд из тощих юношей и швыряющихся лифчиками девиц… атмосфера не для меня.
Енютин. Что да , то да. На Квебеском фестивале вы бы вывалились и расшиблись.
Плотников. Вами предполагается ситуация , при которой меня бы туда зазвали , усадили в ложу для почетных гостей , и я бы от чего-то из нее выпал? Енютин. В снег.
Плотников. Ну , если данный фестиваль проводится зимой… под открытым воздухом… при отсутствии боязни навредить голосу петь допустимо и на морозе , но у гитаристов-то пальцы померзнут.
Енютин. А гитаристов нет.
Плотников. Сплошь синтезаторы?
Енютин. Собаки. И те , кто на них едет.
Плотников. Меня буквально… изводит стремление спросить , куда они едут. На собаках!
Енютин. Не совсем на собаках. Квебекский фестиваль – это фестиваль езды на собачьих упряжках. Кто-нибудь из едущих , возможно , и поет , песни-то временами и поддерживают , и радуют , ими разгоняются дурные мысли , рассеивается хмарь , вы помните , что написано в Евангелии от Матфея?
Плотников. Не все.
Енютин. После вечери и слов Спасителя о хлебе и вине собравшиеся вышли из помещения и , как пишет автор: «Воспевши , пошли на гору Елеонскую». Иначе говоря , пошли с песнями.
Ропаков. Иисус и апостолы? Они что , перебрали?
Енютин. Я под вашим богохульством не подпишусь. По мне они шагали не накачавшимися. Одухотворенными , веселыми…
Плотников. Веселыми? В Гефсиманский сад , в котором Иисус будет предан и схвачен для распятия?
Енютин. Но они-то были насчет этого еще в неведении.
Плотников. Они-то ладно , но Христос же понимал , что ему предстоит.
Енютин. Вот он и пел. Плотников. Весело?
Енютин. Идя на смерть , смелый человек не унывает. Он и споет , и остающимся в живых скажет не отчаиваться… самому ему потом взгрустнулось , и он молил , чтобы чаша… миновала. Взяв себя в руки , он достойно встретил предрешенное.
Ропаков. А чего ему нервничать.
Енютин. Я… что-то вас…
Ропаков. Он же знал , что по-настоящему не умрет. Енютин. Но он… он…
Плотников. Он даже более свят , чем старец Апполинарий. Впрочем , к Нему я бы со своей просьбой не обратился – счел бы ее не стоящей его внимания. А со старцем я говорил запросто , без особенных разъяснений: сказал , что хочу и для надежности продублировал в песенной форме. Пропел ему тенором , а ночью , будучи уже у себя , вздумал поупражняться и обомлел. Из моей глотки полился бас… попривыкнув, я в рабочем порядке натруживал голос часов до четырех следующего дня. Не присел… стоял счастливым и небритым в детском розовой шапочке с помпоном.
Ропаков. Она чья?
Плотников. Моя. Она куплена отцом , когда я был во втором классе. Из-за цвета… да и помпона я не желал ее носить и при жизни отца так и не одел. Едва он умер , я мнение о ней переменил и стал ее натягивать… на голову.
Енютин. Влезала?
Плотников. С натугой. Отца , что интересно , я в памяти чрезмерно не чту – и фотографии , где мы с ним вместе , не разглядываю , и за могилой , как вы видите , почти не ухаживаю , а шапочка вот прицепилась… попалась мне на глаза и поработила.
Енютин. Сейчас вы без шапки.
Плотников. Приходя к покойному , шапку полагается снимать.
Енютин. Она что , у вас в кармане? Плотников. В нем бы она измялась , а я ее берегу. Она у меня на столе – рядом с партитурой моей оперы. Для тенора я бы такое трудоемкое произведение не писал…
Енютин. А если он столь талантлив , как Ланца? Плотников. Ланца… на самом деле Ланца – это Кокоцца. По полученной им с рождения фамилии. И этот Кокоцца для серьезных мастеров не авторитет. Ропаков. Ну , а Паваротти?
Плотников. Паваротти… Паваротти хорош.
Ропаков. Паваротти мне снился.
Енютин. В том сне вы были субтильной нимфеткой , и толстый Паваротти за вами приударил?
Ропаков. Он торговал книгами на книжном развале. Я подошел и подобрал… и выбранной мною книгой оказалась книга о Паваротти.
Плотников. Биография?
Ропаков. Я ее не читал. Но она о нем… с его лицом на обложке. Удивительно… я чужого никогда не возьму , но книгу я с прилавка украл. Потом засовестился и порешил вернуться , чтобы заплатить , а у меня с собой только купюра в тысячу рублей , и я , собравшись ее разменять , подступаюсь к газетному киоску и покупаю журнал. Пока продавец отсчитывает мне сдачу , я его пролистываю. Вижу насаженных на кол мужчин в скафандрах , прибитых к деревьям девушек в коронах… На сдачу мне дали… то ли пирожков , то ли гусениц… я поспешил к Паваротти и не застал.
Енютин. А книги еще лежали?
Ропаков. Я постараюсь вспомнить , но… я…
Енютин. Не напрягайтесь из-за несущественного. Не уподобляйтесь древним египтянам.
Ропаков. И что же они…
Енютин. Ломали головы над тем , кто и как поддерживает небосвод.
Ропаков. Не… не глупцы.
Плотников. А про Индию можно?
Енютин. Вам дозволительно.
Плотников. Я спою. «Когда я на сита-ре в Тадж-Махале , все на меня ора-ли , играть мне запреща-ли , солда-ааатские манеры! Бесцветнейша-яяяя стадность!». Концовка мне не слишком удалась… сочинил приемлемо , но спел так себе.
Енютин. Пропеваемые вами фразы слащавостью нас не одолевают. От оков романтики вы освободились. С тяжелым сердцем напевно выговариваетесь не о весне.
Плотников. О ней забыто.
Енютин. Зима… соответствующая зиме система мышления. Зима – отрада для лыжников.
Плотников. Да?
Енютин. Весенний час разлук , зимнее переосмысление религиозных устоев… повисла пауза.
Плотников. «По моей прось-бе ему переломаны ко-сти». Концертный администратор Волынский меня обкрадывал , и у меня из-за соображений о финансовых потерях на тех гастролях мало что клеилось. В Перми я опомнился и пошел на сцену утверждаться как бы заново… и сделал! Отзвуки моего голоса в тамошнем зале все еще летают. Избиение администратора я , разумеется , не заказал , но персонажем в оперу ввел. Он у меня извивается в корчах где-то в середине второго акта. От гнева Зевса-громовержца его ничто не спасло.
Енютин. Вы в вашем творении являетесь самим Зевсом? Богом богов?
Плотников. Во втором акте на минуточку становлюсь. Перерождаясь из испанского вельможи в инока , из инока в Ирода , из Ирода в Зевса , из Зевса в выкорчеванную сосну. Мельтешение видоизменений происходят незаметно для зрителей. Им нужно полагаться только на свой слух , поскольку костюмы я не меняю – столь быстро переодеваться я бы физически не успел.
Ропаков. А в чем вы поете?
Плотников. Когда? Во втором акте?
Ропаков. А какое у вас их количество?
Плотников. Предполагается шесть. В первых трех я думаю появляться разодетым франтом , а в оставшихся планирую предстать в обличье схимника.
Ропаков. Монаха?
Плотников. Принявшего схиму. Высшую монашескую степень. Абсолютный аскетизм , жутчайшее зверство относительно собственного бренного тела… наготу чем-нибудь прикрою и довольно. И я в образе.
Енютин. Болгары штурмовали Константинополь.
Ропаков город?
Енютин. Обиталище греков… византийских. Затем объявились турки. Они вышвырнули этих греков и поработили болгар. Если ваша опера допускает дополнения , можете внести в нее и данную историю. Плотников. Факты примечательные.
Енютин. К Зевсу присовокупите Кибелу. Великую богиню , чьи распаленные верой жрецы в неуемном умопомешательстве друг друга резали и кастрировали.
Ропаков. Как же надо ее любить…
Плотников. Живая женщина , вздумай вы себе лишить… вас бы остановила. Если бы к вам что-то чувствовала.
Ропаков. На большую любовь я теперь едва ли буду претендовать.
Енютин. У вас ее и было.
Ропаков. Я когда-то любил. Учтите это! Встречаясь с тобой желчной брюнеткой , я эпизодически даже ликовал. По окончанию наших с ней маневров я заточил карандаш.
Енютин. Что-нибудь записать?
Ропаков. Кого-нибудь убить. Что там карандашем – у нас здесь на кладбище кормится пожилой мужчина , который отбыл значительный срок за рассечение чьего-то горла заточенной медалью. Повод для вручения я вам не назову. Вроде бы за безупречную службу в неких вспомогательных частях , но не обязательно. Испив домашней браги , он на бровях отправлялся в кафетерий и устраивал богословский диспут , нередко оборачивающийся столкновенияни… он , никого не слушая , тараторил , и ему внимали. Не подобострастно.
Енютин. Среди широких масс он распространял сугубо собственные измышления?
Плотников. Без ссылок на отцов церкви богословская дискуссия попахивает неполнотой.
Енютин. Бульварным словесным стыком.
Ропаков. Он говорил и говорил стремительно. Короткими непонятными фразами. «Напоминание , как требование. Не трубите сбор темных сил. Мы монолитно ощущаем разное. Полемичность обольщает. Цените выгоды влечения к богообретению. Идет грозовой фронт. Вздыбенная неправота. Внутреннее сгорание. Производственный процесс Бога». Хотите его повидать?
Енютин. Я знаю , о ком вы спрашиваете.
Ропаков. На кладбище он ведет себя смирно. Кому за полцены венок с другой могилы принесет , кого к старцу Апполинарию проводит. Михаила Артемьевича легко узнать по повернутой козырьком назад кепке.
Плотников. Будет проходить – заприметим.
Ропаков. У Михаила Артемьевича есть здесь глаза и уши , и когда он не здесь.
Плотников. Это вы?
Ропаков. Мы с ним ладим. В наше время стоит дорожить дружескими отношениями – они сейчас раритет.
Плотников. Вы бы , наверное , и Люцифером сдружились. Как переводится Люцифер?
Енютин. «Носитель света».
Плотников. Серьезно?
Енютин. С латыни. «И познаете истину , и истина сделает вас свободными»: эти двое не заодно.
Плотников. Христос с Сатаной отнюдь не одного поля ягоды.
Енютин. По Бхагавад-Гите , Бог равно пребывает во всех существах.
Плотников. В подвергающихся обструкции и приветствующихся овацией… в песенных кругах считалось , что после выступления в Воронеже , где ко мне отнеслись непозволительно пристрастно , я был сам не свой и мою заслуженную репутацию благородного исполнителя загубил… напрочь. Но из Воронежа меня на такси с позором не вывозили , мне и счет за разгромленное там за сценой помещение не выставили - от моих метаний со стулом дух у них захватило… какой грозный гость , шептали они. «Упря-яяямый бесправный колдун на протяжении тысячи лун без-ууууспешно пы-тался сме-ииинить ночь на день»…
Енютин. Перенеситесь ближе к нам. Находящимся тут. Нет возражений?
Плотников. Насчет того , тут ли мы? А разве не тут? Енютин. В доказательство любой из ваших версий я могу предоставить вам секретные документы.
Ропаков. И знамя короля.
Енютин. А о знамени вы к чему? А-ааа – к тому же , к чему и я , понятно , вы замешиваете похожее тесто и печете из него пробирающие нас до костей ситники-истязатели , которые , изчезнув в наших желудках , отрывают нас от земли и выводят на траекторию сбиваемох райской артиллерией вислоухих чертей. Я уяснил ваш масштаб. Тревожный звонок для меня прозвенел. Чтобы урегулировать возникшие между нами недоразумения , я вывернусь наизнанку и иссякну.
Ропаков. На кладбище хватает скамеек.
Енютин. За косвенное предложение полежать и загодя отдохнуть я вам признателен.
Ропаков. Сидя на здешних скамейках , я , случалось так откидывал голову , что исключительно обеими руками был способен вернуть ее в прежнее положение.
Плотников. Засматривались на небо?
Енютин. «Ибо душа моя насытилась бедствиями , и жизнь моя приблизилась к преисподней». Псалтирь , господа. И что у вас с небом?
Ропаков. Сколь я на него ни глядел , я к нему не пробился. Внешнее изучил досконально , но что происходит за этой голубой завесой , не прознал...
Енютин. Трупов вы навидались.
Ропаков. Как мало кто.
Енютин. Ангелов не узрели. Ни в вышине , ни на вашем погосте… куда они слетаются на корпоративный пикник.
Ропаков. Чего?
Енютин. К могиле старца Апполинария. Подобно нам с вами стоят возле нее , беседуют , богоугодно отвлекаются от наскучившей сумятицы – наши с ними дорожки сегодня не пересеклись. К нам не присоединился и великан Орион. По примыкающим к кладбищу прудам ему прийти к нам никто не препятствовал.
Плотников. Он ходил по воде?
Енютин. Ходил.
Плотников. По воде ходил Иисус.
Енютин. И Орион ходил. Но Орион – мифологическая выдумка , а Иисус…
Плотников. Их трудно сравнивать. Енютин. Невозможно! Кто помнит великана Ориона? Что сделал для нас из ряда вон выходящего? На крест не взошел , своей кровью первородный грех не искупил - пошел он , Орион , к дьяволу! Нечего нам о ней говорить.
Ропаков. Ты и не говоришь – словно собака лаешь. Енютин. В декабре , январе , феврале собака лаем согревается.
Ропаков. Нынче не январь.
Енютин. Я о внутреннем холоде. На определенные жизненные функции он не влияет – от оголтелого , липкого чувства к женщинам не отчуждает.
Плотников. С половыми отношениями вам не везло?
Ропаков. Ему очень не везло.
Енютин. «Очень» я бы убрал. «Очень» – это передергивание. Хотя в нем , в вашем «очень» можно найти источник гармонии. Когда женщины не мешают нам произрастать вглубь себя , мы четче усваиваем кармические законы и сознает свою укоренелость в содействующие нашим помыслам эмпиреи… все по науке. Согласно моим предположениями , малодушия я не проявлю. Но эйфории я не чувствую.
Плотников. Для вас многое уже закончено.
Енютин. Вы говорите недвусмысленно. Снимите и потрясите ваш ботинок. Мы поглядим , что вы из него вытряхните.
Плотников. Камешек?
Енютин. Вы его ощущаете?
Плотников. Нисколько. Если что-то ступней и нащупываю , то неровность в самом ботинке. Я сейчас еще ногой подвигаю и скажу вам , что у меня… чего тут у меня…
Енютин. Вы напрягаетесь. Вы не мудрец.
Плотников. А в чем… параллель?
Енютин. По старинному китайскому утверждению , мудрецы добиваются больших успехов малыми силами. Продолжая двигать ногой , вы убедитесь в том, что в ботинке имеется посторонний мусор – это успех? Да?
Плотников. Ну , как вам сказать…
Енютин. Но сил-то вы потратите немеренно. Я же видел , сколько вы отдавали – практически сверхусилия прикладывали. За что и поплатитесь. На то , чтобы отбиваться от нападения сил у вас не осталось. Старец Апполинарий из могилы не встанет , но здесь похоронен не только он…
Ропаков. Здесь и ваш отец.
Енютин. Я думаю , отец-то на него не наброситься.
Плотников. У меня была ангина.
Енютин. В юности?
Плотников. Меня пронимал жар… и бред. В обусловленном болезнью состоянии я принял подошедшего ко мне отца за передвигающегося на двух лапах крокодила и едва его не прибил… на столике возле кровати стоял стакан , и запустил им в папу. Отец не увернулся… начал мне что-то неодобрительно выговаривать. Крокодилом он мне уже не казался.
Енютин. Лишь добрым обиженным папой?
Плотников. Перекошенной старухой с дряблыми свисающими грудями… крокодил-то предстал передо мной одиноким , а рядом со старухой скакала ее спутница.
Ропаков. Лесбийская?
Плотников. Язык она в рот старухи не засовывала. Сексапильная африканка в туземных одеждах подрыгивала до потолка и портила об него пышную прическу… вероятно , она воительница.
Енютин. В ее племени она правит.
Плотников. Ее племя существовало в моих раскаленных мозгах и нигде , кроме них. На ту черненькую я глядел с пиететом… «В тоске грему-ууучей я выплыл над тобой помятой ту-ууучей. И весь проте-ееек… и всю тебя забрызгал». Вкус ложившихся со мной дам вытесняется в область трудновспоминаемого. Ожиданием возрождения я не оплавлен.
Енютин. К вам кто-то придет?
Плотников. У Елены будут пухлые губы. Лариса переменчивая , но не разочаровывающая.
Енютин. Случая вы не упускайте. В общежитие для престарелых оперных певцов девицы к вам валом не повалят.
Плотников. Елена с Ларисой девицы такие… что им лет под сорок. Позвони я им не сейчас , а гораздо позже , они бы ко мне и тогда наведались. Они же женщины без комплексов. Когда я был кем-то вроде звезды , вокруг меня наблюдалось роение легкодоступных любительниц оперы , стоявших у служебного выхода или пробиравшихся в само здание , откуда их с гамом выгоняли вахтерши , на которых кричал уже я: «деньги за то , чтобы впустить хапаете , а потом при виде меня для показухи скандалите?! Сильные мира сего вас за это не поощрят!». Несправедливости у нас в театре творились… я орал , крыл всех матом - я , чье величие складывалось из обожания публики и дружбы с заместителем министра. Енютин. Культуры?
Плотников. Мои прежние знакомства с государственными лицами я не обсуждаю. За прежнее хамство мне горько… я стал бы лучше. Если бы стал – если бы получилось.
Енютин. Раз не выходит , то чего себя мучить?
Плотников. Наверно , незачем…
Ропаков. Я пойду работать.
Енютин. Адью. Ажан.
Ропаков. Ажан?
Енютин. Полицейский чин во Франции. Я сказал тебе о полиции , предостерегая. Вздумаешь вкалывать мало и некачественно , правоохранительные органы теюя покарают. Тебе и возить-то далеко не придется. Бах-бах и в сыру землю.
Ропаков. Из соседнего отделения к нам по ночам нередко кого-то подвозят.
Плотников. А кто их закапывает? Вы же на ночь тут не остаетесь.
Ропаков. Сторож Николай говорит , что люди в форме управляются самостоятельно. У них и инструмент свой , и место по договоренности с нашим директором выделено. У той стены.
Енютин. Газетный обозреватель Горбулин вашей историей бы заинтересовался. Он пишет на неполитические темы , но подобные злоупотребления представителей власти он…
Плотников. Его фамилия Горбулин?
Енютин. Хмм…
Плотников. Горбулин?
Енютин. Вы давайте - переспрашивайте , пересправшивайте и переспрашивайте. Вы не прогадаете. Самураи! Они полагали , что целеустремленность рождает и другие достоинства. Вам какая из добродетелей особо желательна?
Плотников. Безмятежность.
Енютин. Это не добродетель. Огромное достижение , но и только. Несимпатичный бодхисаттва… безмятежно играл на волшебной дудке у клумбы цветов. Поиграл – цветы засохли , поиграл – они расцвели: засохли , расцвели , засохли… расцвели… мой дудочник – вымысел. Ваши покойники быль.
Ропаков. Я вас покидаю.
Енютин. До встречи здесь же.
Ропаков уходит.
Енютин. По нам проходит проводка , и не секрет , что она когда-нибудь сгорит. Вся Вселенная и та неминуемо погибнет.
Плотников. Горбулин ваш приятель?
Енютин. По ключевым вопросам он ко мне не обращается. Влияние среды… цукаты морковные… Плотников. Какие?
Енютин. На коробке с кондитерскими помадками написано , что в их состав входят цукаты морковные. Спирт , коньяк… мирт , маньяк… господину Горбулину не претит побаловаться поэзией. В предзакатной зачарованности он нанес на бумагу множество впоследствии разорванных стихов.
Плотников. Горбулин – его псевдоним?
Енютин. Фамилия по матери. У вас с господином Горбулиным было недопонимание?
Плотников. В своих статьях он меня очернял. Воздав хвалу прочим исполнителям какой-либо оперы , переходил на меня и заявлял , что в моем голосе чрезвычайно велико содержание сахара , из-за чего попадания в анналы я не достоин. Мой голос Горбулин окрестил «томно звенящим и страдальчески повизгивающим»… в частных разговорах , охотно передаваемых мне недоброжелателями , он не удерживался и от сравнения меня с голубоватым студентом , который поет о чувствах , а сосет... вы уяснили.
Енютин. Сообразил. Горбулин вас к уходу со сцены и подвигнул?
Плотников. С его наскоками я свыкся , но мнение шофера Георгия меня сотрясло. Он возил меня в Саратове , куда я с театром прибыл на гастроли и раз за разом пел , как я думал , великолепно. Обрюзгший и немытый Георгий однажды попросил меня провести его в зал и дать ему меня послушать, чтобы получить представление о том , кто пользуется его навыками водителя первого класса. Просьбу Георгия я выполнил. И по пути в гостиницу он сказал мне , что на сцене я смотрюсь органично , однако голос у меня…
Енютин. Слабенький?
Плотников. Хуже. Сифилитический!
Енютин. Крепко он по вам приложился. Чем-то ответным вы не отреагировали? «Ибо праведно перед Богом оскорбляющим вас воздать скорбью».
Плотников. Чьи слова?
Енютин. Апостола Павла.
Плотников. Я запомню… тогда в Саратове я не рассвирепел. Ехал в гладко катившейся машине сдувшимся шариком , говоря себе: утонем , воспрянем , шофер - дебил , и я его оценку моего зрелого таланта сегодня же забуду… не сегодня , так в сжатые сроки… я выберусь , в расщелину между богатством и славой я не провалился – разумеется! Сцену я оставил.
Енютин. К тем , кому посчастливилось вас на ней видеть , я не принадлежу. Я бы ваш дар ни за что бы не забраковал. Обойдите весь земной шар – настолько сопереживающего вам человека не найдете. Плотников. Ваши сопереживания мне… мне душно. Грозу не обещали?
Енютин. Будем уповать на ливень без молний. Знать , что сюда ударит молния и никуда не сдвигаться – это электризует…
Плотников. Это верная смерть.
Енютин. Скоро начнем прощаться. Ну , что у вас за постная физиономия! «Говорю вам тайну – не все мы умрем , но все мы изменимся».
Плотников. Вы говорите?
Енютин. Опять-таки апостол Павел. Извлекая из головы его фразы , я не подставляюсь?
Плотников. Зазевавшись , вы не отскочите.
Енютин. Вы о молнии?
Плотников. Дожди и молнии… самый грибной дождь – радиационный. Такие грибы прут , такие исполины… под собственной тяжестью валятся.
Енютин. Желающие могут испробовать. И грибы , и дождь , и любовь – любить , мучиться , снова любить – любить мучиться… ушедший рабочий любил.
Плотников. Невзгоды его потрепали.
Енютин. Своей избраннице он , вероятно , говорил: я , дорогая ты моя , так тебя полюбил не с хорошей жизни. Рядом со мной пили шампанское , а я кормил голубей и думал , не пойти нажраться.
Плотников. На кладбище шампанское не пьют.
Енютин. Почему? Я считаю вполне допустимым , что кого-то чья-то кончина крайне радует , и человек , или люди заливаются искрящимся напитком без всякой затаенной грусти. Среди ваших оперных такое не практикуется?
Плотников. У нас смешение. Взаимоуважения и зависти , добавим сюда и отвращение с товарищеским почитанием… мы друг друга недолюбливаем , но умеем себя вести. Елизавету Андреевну Близнову я бы со скалистой гряды под зад ногой вниз не отправил… колоратурную нашу приму. Колоратурное соправно запросто выдает колоратуру! Ну , это раскрашивание мелодии изощренными пассажами , вызывавшими у меня рвотные судороги , когда в них заходилась никак не унимающаяся Елизавета Андреевна.
Енютин. По гонорарам она вас превосходила?
Плотников. Еще чего не хватало! Она делала меня не в зарплатной ведости , а спорте. Для ее шестидесяти Елизавета Андреевна потрясающе сохранилась. В ней килограммов сто , но баба чудовищно резкая…
Енютин. Вы боксировали?
Плотников. Играли в большой теннис. Сколько бы я ни зарекался , она меня уламывала , и все повторялось – мои оплошности , ее насыщенный обертонами гогот. «Ты , дурачок , закис , ты продышись , не только мячом в корт – ракеткой по мячу попасть не можешь». Теннисист я паршивый , но я не идиот… Енютин. Нет.
Плотников. А она намекала. Ты , говорила она , был бы умным мальчиком , если бы твой дядя тебя в младенчестве не уронил.
Енютин. А кто ваш дядя?
Плотников. Да никакого дяди я не знаю! У моих родителей родных братьев и сестер не имелось , и о дяде мне не надо!
Енютин. И о двоюродном?
Плотников. Не нужно , не нужно… проигрывая в теннис , удар я держал , но дядей она меня достала , и я ее возненавидел. Будучи нутром мягкотелым , кровь я Елизавете не пустил. «Он зрит… Он звезды обозр-ееел – не озвер-еееел… он не убийца и не трупо-еееед , он Темучину не сопе-ееерник. Он Николай Копе-ееерник». В моей опере присутствуют и ученые.
Енютин. Ваши действующие лица обжимают вас сплошным кольцом.
Плотников. Ускоряя шаг. Двигаются не на меня – в меня… из-за их разговорчивости безмолвие во мне не наступает.
Енютин. Бу-бу-бу , бу-бу-бу…
Плотников. Позвольте! Меня выворачивает наружу довольно внятными и осмысленными предложениями. Мой язык не каменного века! И сочинял я , вкладываясь… на суде истории мне , тогда уже покойному , скажут , что мои старания были не тщетны.
Енютин. Старец Апполинарий взглянет с небес на афиши и донесет до вас благую для вас весть. Написанная вами опера поставлена.
Плотников. И сколько на нее продано билетов?
Енютин. Проникать взором в билетную кассу вы будете просить его сами. Заупрямится – наседайте. Бейте в пах , рвите ему бороду – чего вам страшится. Тех , кто попал в рай , в ад уже не сбрасывают.
Плотников. Если в земной жизни клал поклоны и смирялся , то в небесной допустимо дать себе волю… с женщинами у них порядок?
Енютин. В раю женщины… живут.
Плотников. С кем-то?
Енютин. На глазах у всех. У херувимов , у святых угодников… кто там еще. Апостол Павел , апостол Андрей , апостол Фома , апостол Варфоломей , апостол Иоанн , апостол…
Плотников. Вы пойдете ко мне?
Енютин. На квартиру?
Плотников. В нее придут женщины. Мы с вами пристойно общались , и я беру вас с собой , чтобы уменьшить мои треволнения от встречи с давнишними подругами. Вы со мной?
Енютин. Я поеду.
Плотников. Но легкого секса я вам не обещаю.
Енютин. Да какой в нашем возрасте легкий. Кому сказать… о чем я говорю. Я над собой смеюсь , а вам не советую.
Плотников. Мне не до смеха.
Второе действие.
За столиком летнего открытого кафе пьют кофе и едят кексы три уверенно вошедшие в средний возрат женщины: длинная Лариса Шеховцова , дерганая Евгений Бронникова и мягкая , начинающая раздаваться вширь Елена Маврина.
Бронникова. По асфальтовой дорожке я пришла. Не все же мне ходить не по асфальту.
Маврина. К кафе земляные-то и не ведут. Но мы с Ларисой понимаем , о чем ты говоришь.
Шеховцова. О своем не внешнем. О твоих давно народившихся несоответствиях. Думаю , Плотников тебе не обрадуется. Если бы он хотел тебя видеть , он бы тебе позвонил.
Бронникова. Он набрал Лене.
Маврина. Мне. А я потом тебе.
Шеховцова. Плотников тебя об этом не просил. Он в разговоре с тобой ее хоть вспомнил? Разговаривая со мной , он о ней не упоминал.
Бронникова. Чудный молодой тенор… Димочка Плотников. Мартышка – патриций… дворянское семя. Залпом его… немалые горести. Моя оригинальность может выражаться в словах , но не в чувствах.
Маврина. К Плотникову ты тогда прикипела сильнее нас… прочих.
Шеховцова. Собери наши тела и сложи их в горку – вся гримерка была бы до потолка завалена. Впрочем , групповых вакханалий он не устраивал – одаривал нас по одной.
Маврина. Мы валились ему прямо в руки.
Шеховцова. Угу… друг дружку не ревновали. Поклонницы других певцов собачились! вцеплялись в волосы , а мы деревенских сходов с руганью и драками не проводили. Злобное напряжение между нами не пробегало. Мы и теперь повстречались чуть ли не как подруги.
Бронникова. Нас свел бесподобный голос Димочки Плотникова. Полюбившим его голос черноту в сердцах не удержать. Она под конвоем проводится к выходу и вышвыривается навеки. Сейчас Димочка Плотников , вероятно , постарел.
Шеховцова. К покрытому морщинами лицу хрустальный журчащий голос едва ли пойдет.
Маврина. Но ты от его предложения не отказалась. Шеховцова. Его звонок меня ошеломил. Пригвоздил к стулу и заставил в полубезумной взволнованности переспрашивать , кто звонит. Дмитрий Плотников… я перед ним , он передо мной… я-то его облик нарисовала перед собой мгновенно.
Маврина. И он твой.
Шеховцова. Я сомневаюсь , что у него есть мои фотографии.
Маврина. У нас его снимков море. И из журналов , и снятых нами , от вспышек в глаза он психовал и те фото , на которых он запечатлен прикрывающимся руками , нам не подписывал. Ты твой ворох фотографий иногда просматриваешь?
Шеховцова. Да. Иначе бы я уже забыла , как он выглядит. Поэтому я и говорю , что я из его памяти уже наверняка стерлась.
Маврина. Брось.
Шеховцова. Я уверена.
Маврина. С чего? Он же тебе все-таки позвонил.
Шеховцова. Мой номер у него остался.
Бронникова. А вы когда-нибудь готовили ему ужин? Я жила в квартире Димочки четыря дня и варила ему пельмени.
Маврина. И только?
Бронникова. Вчера большие , сегодня маленькие – чтобы было разнообразие. Пельмень я насаживала на вилку и протягивала его Димочке , устремляя на моего тенора специальный материнский взгляд: ты не робей , кушай – это не абсурдное требование , ты сам рассуди – в голодные времена люди с аппетитом ели лепешки из картофельной шелухи , а я даю тебе пельмени и , если пожелаешь , налью тебе стопочку водки , и ты разохотишься , и поллитра ударят тебе по голове , как полкило упавшего на нее железа – с расстояние больше , чем три метра они ее расколят и жутко расстроят ту , что при первом опыте орального секса до крови натерла себе нёбо… тоже потеря невинности. Не где у всех. Но кровь. У водолазов она под давлением.
Маврина. Водолаз – призвание сомнительное.
Шеховцова. Встречайся ты с водолазом , он бы тебя о начале его битвы с подводным зверем оповестил. Маврина. Я бы его не отговаривала. Расцеловала бы и отправила биться не на жизнь , а на смерть. Вода бурлит , в ней создается волнение , в воде… вода… вода успокоилась. Кого-то сожрали , и он утонул. Бронникова. Презретый тобою и пропавший в пучине тебе угрожал.
Маврина. Чем же?
Бронникова. Гневом богов.
Маврина. Они на его призыв не отзовутся. К тому же вполне допустимо их несуществование. Я не поручусь , но где они , кто их видел , перед кем они объявлялись , кто им…
Бронникова. Бог! Бог – красавец!
Шеховцова. Ну , ты и сказала.
Бронникова. Я об Аполлоне. На вершине горы в прекрасном дворце , на острове Аваллон лежит… Аполлон?
Маврина. Король Артур там лежит.
Бронникова. Правильно. Я знала , что , отвечая , ты не ошибешься. Мы же все девушки начитанные , леностью ума не пораженные , мы сиживали в библиотеках , посещали оперу , сегодня мы направимся к нашему прежнему кумиру Димочке Плотникову. Непосредственно сейчас я думаю броситься ему в объятия.
Шеховцова. В квартире у Димы вроде бы широкий коридор. Плечом к плечу мы в нем уместимся.
Маврина. И понесемся на него втроем?
Шеховцова. Повалим , обслюнявим , сдерем одежду… протестующий Дима тут же припомнит девятый круг ада. Как смешно… ха-ха. Сама припомнила и смеюсь. Примерно в одно время с Димой я тесно контактировала с малообразованным Николаем – мы с ним как-то смотрели телевизор , и на экране был академик Лихачев. Ха-ха… мой Николай отчего-то посчитал , что человек на экране является юмористом и , взирая на академика , говорил мне: «Гляди-ка – вот же дед. Сразу не шутит , подводит долго и основательно , старая школа…». Не верите?
Маврина. Не больно.
Шеховцова. А я вам разъясню. Вдобавок к своему безкультурью Николай с завидным постоянством принимал наркотические снадобья. Теперь ясно?
Маврина. Понимание пришло. Разрядом молнии. Силуэт Николая ты из бумаги не вырезала?
Шеховцова. Помнишь…
Маврина. Храню.
Бронникова. Твой Димочкин силуэт и у меня сохранился. Ты нам всем их тогда раздавала. В трудные минуты я на него , случается , взгляну и ухвачусь за рассматривание , как за спасительную соломинку. К сердцу подкатит комок… самочка ты моя , шептал мне Димочка. Принцесса… я называю тебя принцессой , поскольку мне приятно иметь принцессу. Я наполню нам ванну… за ее бортом останутся любые страхи и тревоги.
Маврина. О ванне ты помолчи. А не то я задумаюсь об Александре и загрущу.
Шеховцова. О Носатом Александре? Виолончелисте из оркестра? Он проявлял ко мне участие… уединишься со мной – удача будет с тобой , говорил. Маврина. Мой Александр не тот… он был немногословен. Как-то промолвил , что сердце у него доброе. Насколько доброе? – спросила я. А вот настолько , сказал он и показал мне кончик пальца.
Бронникова. Совсем слегка доброе. Но немного лучше , чем ничего – в ком-то и этого мизера не сыщешь. В кровати-то он тебя удовлетворял?
Маврина. В ванной. Когда он позвал меня туда , я решила , что меня ожидают любовные забавы и бесстрашно залезла. Александр ко мне не подсел. Стоя на полу , он положил руки мне на плечи и стал меня топить.
Шеховцова. Ты отбивалась?
Маврина. Ну , я же выжила. Брызги поднимались , ох… я лупила по всему всеми конечностями – сперва не прицельно , но затем умудрилась попасть ему пяткой в челюсть. Его отбросило к двери , я высвободилась и побежала… услышав неразборчивое бормотание , возвратилась. Женское любопытство. Интересно же , о чем он бормочет. «Вниз , вниз… я многое прошел… я выложил не все мои козыри… вниз , вниз».
Шеховцова. Он , случайно , не водолаз?
Маврина. О водолазе я сказала , поскольку… не я начала. Александр – радиотехник.
Бронникова. Изо рта клыки не торчат?
Маврина. Будь это так , я бы его авторитет ощущала явственнее. И Александр бы меня в неуважении не заподозрил. Бетховеном я его , конечно , зацепила… Шеховцова. Намекнула ему , что легла бы с Бетховеном?
Маврина. А кто бы из вас не лег?
Шеховцова. Да чего говорить. Мы и с теми , кто куда пожиже , любились… из мира музыки.
Бронникова. Вообще из мира. Из мира , что вокруг нас. Где перекрикиваются часовые , поедаются концентраты витаминов , находят завихряющие затмения , улетают Икары… почему Икар улетел? Он поспешил убраться от мужчины , который хотел его поиметь. От царя Миноса.
Шеховцова. Икар , он… улетел в компании. С отцом. Маврина. С Дедалом.
Бронникова. Разумеется. Царь Минос возжелал отодрать и отца. Коллективным письмом о том , что сын с отцом талантливые изобретатели , царя было не разжалобить.
Маврина. Было , было… лицо Бетховена было изуродовано оспой.
Шеховцова. Погасила бы свет , и не проблема.
Маврина. То-то и оно. Скажи я Александру , что в постели я бы предпочла ему Бетховена , он бы не взорвался. Но я сказала , что бы охотнее не спала , а смотрела… не на него , а на Бетховена. Не на гладкую физиономию ничтожества , а на щербатый лик гения. Ну , и Александр на меня взъелся…
Шеховцова. Вы с ним друг друга не дополняли. Маврина. Не подпитывали…
Бронникова. Вы расстались?
Маврина. На время разбежались. Я сейчас ни с кем… все думаю , как мне максимально полезно прожить данное промежуточное состояние.
Бронникова. Существование.
Маврина. А?
Бронникова. Твое нынешнее сущестование бессмысленно. Воистину промежуточно. Если ты веришь в переселение душ , то у тебя будут и еще существования. Даже если и не веришь.
Маврина. Я бы желала… переродиться мужчиной. Бронникова. Человеком?
Маврина. А кем?
Бронникова. Зверем. Насекомым. Главное , мужского пола?
Маврина. Я тут размышляю… болтает меня , девушки. Меня в такой степени внутренне не трясло с момента прослушивания «Поцелуя земли». Игоря Федоровича Стравинского.
Шеховцова. Под колпаком у классики мы с младых лет. Кто-нибудь из вас ходил в музыкальную школу? Маврина. Я нет.
Бронникова. Я вполнакала поигрывала дома на аккордеоне. В нашей семье его оставил приехавший из Сывтывкара мамин знакомый. Он эмигрировал в Бангладеш. Брать с собой аккордеон раздумал.
Маврина. Притащил в такую даль и… по дороге в Москву он на нем наяривал?
Бронникова. Что , в самолете? В самолете , я думаю , он читал книжку. Он нам и ее подарил – занимательный сборник… революционный. Старого издания. «Сердце беседует с Лениным» называется. С тем Лениным.
Шеховцова. Мне понятно , с каким. А почему он улетел в Бангладеш без Ленина и аккордеона , пониманию моему не подвластно. Мужчина-то занимательный?
Бронникова. Неотразимый. Он занимался комбикормами и запинающимся голосом говорил , что недавно решился на операцию и ему кое-что вырезали , с грехом пополам залатали и , когда он приполз жаловаться , не знали , куда спрятать глаза , но о возврате уплаченных денег сказали даже не заикатся. В общем , Родина его разозлила и он перебрался в Бангладеш. У него в Бангладаше давнишний приятель по ансамблю народной самодеятельности.
Шеховцова. Торчок?
Бронникова. В этих ансамблях разве кто нормальный состоит. Кто из адекватных людей , ни о чем не спрашивая , прокричит в трубку: «Конечно! Приезжай , о чем речь , в Бангладеше обедни ты не испортишь!». Тот из Сывтывкара и сам хорош… мне и шестнадцати не исполнилось , а он затолкал меня в пустую комнату и имел чаяния меня грубо завалить.
Маврина. Ты тогда была девушкой?
Бронникова. Да какой девушкой… будь он чуточку посимпатичней , я бы ему все позволила. И не врезала бы ему по башке стоявшей на подоконнике бутылкой для поливки цветов.
Шеховцова. Из-под газировки? Пластмассовой?
Бронникова. Газировку в нашей семье не пили.
Маврина. А чем же вы запивали еду?
Бронникова. Мама варила компоты. А в магазинах они с отцом покупали напитки исключительно вино-водочные. Не чтобы пьянствовать – чтобы в меру на праздники. На девятое мая они впервые разрешили мне употребить вместе с ними , и розовое вино мне понравилось. Бутылку из-под него я сохранила. Поливала из нее цветы. Ударила ею мужчину из Сывтывкара.
Маврина. Не слишком сильно?
Бронникова. Фактически вскользь. Он ушел от нас на своих ногах. Вылет в Бангладеш ему предстоял послезавтра , но он ушел.
Шеховцова. И не пришел?
Бронникова. При мне он больше не появлялся.
Маврина. Его обуял стыд…
Бронникова. Или он не мог вспомнить наш адрес. Уходил-то он шатаясь и виляя из стороны в сторону… будто под градусом.
Шеховцова. Теперь я поняла , почему он оставил у вас и книжку , и аккордеон. Сейчас он точно в Бангладеше?
Бронникова. Мне его местонахождение неизвестно. И столь неудобные вопросы ты мне не задавай. Считаешь меня в чем-то виновной – иди на меня и донеси.
Шеховцова. Ты оборонялась. Выйди на тебя следователь , ты бы ему собой заплатила?
Бронникова. Я благоразумна. Всей следственной бригаде я бы проорала: меня , ребята , меня! если вы предоставите доказательства , я согласна переспать со всеми. Из эгоистичных соображений.
Маврина. Перебор.
Шеховцова. В чем?
Маврина. Гитарный. У нее аккордеон , а у меня гитара , и я перебирала на ней обе сохранившиеся струны.
Шеховцова. Получается перебор при недоборе.
Маврина. Без сожалений… и приобретений. Толчок был дан мне из космоса.
Бронникова. Анонимный?
Маврина. До меня снизошел раздувшийся мерцающий организм , который заявил , что ему… поручено мне сказать , что мне… надлежит снять со шкафа гитару и парализовать ее звуками волю вселенского зла. Говоря без обмана , это я нарисовала в воздухе невесть что , и оно ожило. Глаз косит , шея кривая. Шеховцова. Наш человек.
Маврина. Когда он , взревев , испарился , я полдня глядела из окна на радугу.
Шеховцова. Радуга не к добру.
Маврина. Ужасный знак , я читала.
Шеховцова. Но полдня она на небе не держится. Маврина. Мне на предстоящее бедствие она указывала продолжительно… на развод с мужем , на решение дочки уехать жить с ним – ей всего пять , но мы с мужем условились , что ее мнение будет определяющим. Она его высказала , и меня будто ошпарило… забрав дочку , гитару он не захватил , и я в психозе изорвала на ней струны. Две уцелели…
Шеховцова. Твой бывший муж на гитаре лабал или по нотам?
Маврина. Он сосредоточенный правдоискатель и неумолимый сексуальный тиран. Гитару он выиграл в карты. Я слышала , что в прошлом году он в них проигрался , и сейчас они с дочкой ютятся у его троюродного брата. В Наро-Фоминске. Небось , сидят и на щелбаны перекидываются в буру.
Бронникова. С братом? С братом и с дочкой?
Маврина. Она мне редко звонит.
Бронникова. А женщину он себе не завел?
Маврина. У его троюродного брата есть жена.
Шеховцова. И он с ней что…
Маврина. Наверняка. Я же с его троюродным братом ложилась.
Бронникова. По желанию?
Маврина. Муж мне нашептывал , и я с ним шла… я же неспроста вам сказала , что он сексуальный тиран. Его собственные постельные запросы были необременительны , но он мною делился…
Бронникова. Только с братом?
Маврина. Только! Хоть они лишь троюродные , но они такие братья… меня даже зависть брала. У женщин подобного родства душ не бывает.
Шеховцова. С тиранством мы разобрались. Ну , а в чем он правдоискатель?
Маврина. Он сконцентрированно ищет , к чему бы ему примкнуть. К какой религии , к какому направлению бизнеса – смотрит , оценивает , прикидывает. Временно пока не работает. Никакие храмы не посещает. Не нашел он нигде правду… еще.
Шеховцова. А что он заканчивал? Институт физкультуры?
Маврина. Некоторое время он проучился в дипломатической академии , потом перевелся в лесной... он широкообразован. Я , говорил он , от прекрасного образования , посеявшего во мне раздор , не свободен. Шеховцова. Я бы мою дочку у него вытянула. Добилась бы ее по суду.
Маврина. И к чему бы это привело? Она же ко мне не просится – только и знает , что игнорировать… я к ней приду , попытаюсь завести разговор , она от меня отворачивается , и я ей сказала , что , если ты не хочешь меня видеть , я буду телепатировать тебе с расстояния – мои теплые к тебе мысли. И дочка мне ответила: телепатируй… мама. Телепатируй , но не вздумай телепортировать. В твою квартиру… мама. Как бы после таких речей мы с ней ужились?
Бронникова. Из приличия она могла бы словами не бросаться. Она и к отцу остынет – я обещаю… и вспоминаю картину Давида под названием «Подайте Велизарию грош». Считавшегося императорским фаворитом и купавшегося в почестях военноначальника художник изобразил нищим и ослепленным. Вышедшим из доверия. Что относительно твоей дочери грозит и твоему бывшему супругу.
Маврина. На сегодняшний день он у нее в большой чести. Но позвонить и уточнить следует…
Бронникова. Бери и звони. Не от Димочки же Плотникова в Наро-Фоминск названивать. Сближаясь с оперными звездами , мы продвигались по пути , который вряд ли был истинным , но о Димочке Плотникове я думаю без заминок. Раздумия идут гладко. Но тормозятся обидами , самобичеваниями , шершавой прозой… «если кто-то звал кого-то сквозь густую рожь , и кого-то обнял кто-то – что с него возьмешь?». Роберт Бернс.
Маврина. Ощипанный сокол. Вы не предполагаете , что мы застанем Плотникова несколько потерявшим в привлекательности?
Шеховцова. Дай бог. Мы-то с вами заметно сдали… а Плотников все тот же? Я этого не хочу… подобная ситуация уже имела место , когда я столкнулась в театре юного зрителя с баритоном Новосадовым. Малорослого Аркашу вы не забыли?
Маврина. Учтивый Аркадий… поразительное мужское достоинство.
Бронникова. Сантиметров двадцать пять. Ему , говорят, делали инъекции роста – выше метра пятидесяти он не вымахал , однако на кое-чем инъекции сказались. Серьезный мужик. Ты повстречалась с ним на детском спектакле?
Шеховцова. У меня в том театре завелся ухажер. Талантливый артист из массовки. Валера из нее выберется , данные у парня очевидные… а Аркаша привел на спектакль двух своих детей. В фойе он натолкнулся на меня и чуть не сбил меня тем , как он выглядит – моложаво , подтянуто… и дети у него приятные. Сынишки. Абсолютно не мелкие.
Бронникова. От Аркадия , насколько я помню , и ты рожала.
Шеховцова. Беременность я прервала. Залетела-то случайно и избавилась спокойно… от известного человека нормального роста ребенка бы я выносила , а от Аркадия побоялась. Материально он бы меня поддерживал , но я не отважилась. Кто , подумала , появится от него на свет – какая такая малюсенькая форма жизни… сейчас-то я убедилась , что дети от Аркадия рождаются не ниже остальных.
Маврина. Принципиальный момент.
Шеховцова. У меня немецкая овчарка. Мой Тедди… ночами он воет и скулит. Я беру его на руки , ношу по квартире и укачиваю – с душевной болью. Не стесняясь и всплакнуть…
Бронникова. Делить кров с подобным псом – огромная нервная нагрузка. Ты к выпивке-то не пристрастилась?
Шеховцова. Приличный мужчина предложит – не откажусь.
Маврина. Из горлышка?
Шеховцова. Мне не к лицу , но я не ханжа. Лишь в помещении , лишь из рюмок… под тонкую закуску – ущербная психология. С туманным литератором дородной наружности мы пили бренди в Большом Патриаршем переулке , у института Африки. Нас с ним повязали , когда нам оставалось сделать по последнему глотку. Подошедшая милиция испоганила весь финал… мы же в постель с ним не собирались. Усмотрев друг друга в толпе , пошли на контакт и при всей сомнительности знакомства разговорились. Он пессимист , я не в настроении , беседа завязалась… взгляни на лужи , сказал он. В них капает серое солнце.
Маврина. А милиция?
Шеховцова. Она нас разлучила. За их деятельностью пора установить общественный контроль! На меня глядят , как на шалаву , литератора уволакивают… никаких ему послаблений. За длинную неознозначную тираду с кучей разномастных падежей и оборотов его взяли под стражу , и мы с ним не договорили. Положительный заряд от нашего разговора я все же получила. Двинула к метро , поразмышляла об изнанке вещей… и почему он пренебрегал мною в качестве женщины? Солнце серое… не оно , а повседневность – она серая. И чем дальше , тем серее.
Маврина. Петь ей осанну незачем. Но и крыситься на нее недальновидно. По льду ходить запрещено. Если он уже растаял , то можно. Будешь тонуть без истерики – создашь себе репутацию.
Шеховцова. Безмолвно выброситься с десятого этажа подойдет?
Маврина. Примерно.
Бронникова. Я следила за этажами. В подъезд зашел мужчина , который мне приглянулся – я у газетного ящика… проверяю , что мне туда напихали , оборачиваюсь и вижу его. Он около меня постоял и уехал на лифте. Я потерянно глядела , куда… на этажи… одиннадцатый , двенадцатый , тринадцатый… как же высоко ты поселился , подумала я. Не демон ли ты , посланный меня погубить… хромого пропусти , за ним не беги – он тебя заманивает.
Маврина. Хромой – это дьявол.
Бронникова. Байрон.
Маврина. Лорд Байрон?
Бронникова. Он хромал. И немилосердно лишал покоя тянувшихся к нему дам.
Шеховцова. Попадись мне Байрон , я бы заставила его написать обо мне самый лиричный стих. Чтобы от меня отвязаться , он взялся бы за работу с упоением , из пустого в порожнее переливал бы вдохновенно , о страсти бы , о волнениях… я не приду к тебе! Без нужды в тебе! А ее не чувствую.
Маврина. Он ускользает.
Бронникова. Виновато озирается. На ступенях лестницы. Она ведет в твою башню , где он тебя оставляет. Между вами дошло до резкостей , и он , стащив у тебя золотой гребешок , идет со спуска и мучается совестью.
Шеховцова. Не случись у нас размолвка , он бы воровство не совершил? До нее он передо мной благоговел?
Бронникова. Он с тобой спал.
Шеховцова. Отдыхать он умеет.
Бронникова. Он спаривался и думал , что он должен стать человеком.
Шеховцова. Он?
Бронникова. Один из его сперматозоидов.
Шеховцова. Из тех , что он в меня… зачем ты так. Бронникова. Да , я не о том. Тема рождения детей для тебя не из приятных , и я замолкаю.
Шеховцова. Ты можешь продолжать. Избегая софизма и уклонизма. Назови мне причину , по которой он украл мою собственность. Но отвечая , принимай в расчет , что моя расчестка была не из золота. И он об этом знал.
Бронникова. Хмм…
Шеховцова. Я не дам тебе опомниться! Говори! Бронникова. Приходится признать , что… он лучше , чем нам казалось.
Маврина. Действительно?
Бронникова. Он не вор. Ее гребешок он всего лишь прихватил на память об их жгучих часах в мрачной неотапливаемой башне.
Шеховцова. Ты , подружка , вывернулась.
Бронникова. Я не дура.
Шеховцова. А в башню меня что , заточили?
Бронникова. Ты жила в деревне. С твоего лица не сходила улыбка , ведь в полях ты не вкалывала , пряжу на продажу не пряла , а крестьян к себе завлекала. Предоставляя утонченные для тех мест услуги , ты обирала трудяг до нитки , и загрустившие мужички нажаловались женам , те скопом метнулись к старосте , он связался с префектом , и тебя из деревни увезли.
Шеховцова. Слабовато. За какую-то проституцию мне присудили одиночное заключение в башне? Несоразмерно.
Маврина. А если бы ты совратила и префекта? И параллельно с ублажением влила ему в сознание антигосударственную ересь.
Шеховцова. Здесь уже прослеживается реальность домысла. Нападки на системы , призывы к восстанию и все в подобном духе , да?
Маврина. Ну.
Шеховцова. Хмм… за это полагается в башню. Будучи носительницей революционного тока , женское счастье не обретешь , но кого-то , быть может , осчастливишь.
Бронникова. Твоего префекта приговорили к расстрелу.
Шеховцова. Его я осчастливила , как там говорила Лена , ублажением. Довольно с него. Уши он , видите ли , развесил… моей болтовней он проникся? Попер бунтовать?
Маврина. Присутствовавшие на митинге агенты полиции грянули ему «ура» вместе с остальным народом. Когда кипящее сборище распалось на расползающихся по своим делам , его попросили в «воронок». Как бы весомо ни звучала его фамилия.
Бронникова. Ты и фамилию ему подобрала?
Маврина. Она и вам известна.
Шеховцова. И?
Маврина. Байрон.
Бронникова. Но Байрона не расстреляли.
Маврина. Он перебил охрану и был таков. Настоящий Байрон нашему в удали не уступит – он воевал в отрядах карбонариев. Ну , а наш… он захаживал к тебе в башню. Резал охрану и возле нее.
Шеховцова. В ипостаси кровавого лорда меня мой любовник устраивает. На ночь с ним я бы настраивалась серьезно – с надеждой на лучшее. На то , что он в феноменальной форме и лицом в грязь не ударит. Перед падением на жесткое ложе мы бы подвигались , устроили танцевальный диалог , при выплясывании по раздельности нас бы осенило , что мы занимаемся чем-то не тем , и мы бы друг к другу прижались , утонченное лицо лорда оказалась бы вблизи моего... я размечталась? Не утонченное? Бронникова. Широкая веснушчатая физиономия.
Шеховцова. М-да… контрастность с утонченным очевидна. Увидев , что меня раздевает такой неприглядный мужчина , я почувстовала повысившуюся во мне конфликтность. Была лапочкой , а стала скандалисткой , принялась размахивать руками и защищать свою честь , не лапай меня , поэт! Пропади! Я уже не в башне. Она развалилась… я на тесной кухне в Москве – готовлю себе диетическую нарезку.
Маврина. Свекла , баклажаны.
Шеховцова. Томаты.
Бронникова. А поэт не смирился и приехал за тобой. На склоне Нескучного Сада он угрюмо стоял.
Шеховцова. Отливал.
Бронникова. Шли люди.
Шеховцова. Не прекращал.
Бронникова. Его относящиеся к тебе иллюзии злокачественны. Ты его не примешь , а он стремится тебя покорить , не откладывая… бесплодность задумок дерет его сущность и методично низводит ее до той , что свойственна психопатам. Вершителям судеб… с озорной улыбкой. Добровольно не отдалась – пожалеешь.
Шеховцова. Ты бы твои… эти измышления в зародыше бы приканчивала. Тоже мне энтузиастка… вознамерилась запугивать меня насильником. Хочешь мне досадить – переделай поэта в композитора. В Чайковского.
Маврина. Прикасаясь к женщинам , Петр Ильич испытывал отвращение. Это тебе даже неприятнее , чем секс без согласия?
Шеховцова. Это безопаснее , но вы сравните – там я его дико распалила , а тут на меня и не взглянули… для самомнения первое все же послаще. Мы к Плотникову не опоздаем?
Маврина. Он сказал , приходить к семи. Минут за сорок мы до него доберемся.
Шеховцова. Мы же поедем к нему на трамвае.
Маврина. На трамвае.
Шеховцова. А нынче трамваи ездят столь медленно? На четыре остановки сорок минут?
Маврина. Ну , нам же надо дождаться , затем сойти и дойти до его дома , не нестись же нам , как угорелым , чтобы и косметика от пота потекла , и одышка перед Дмитрием выявилась. То-то он нами восхититься…
Бронникова. Димочка нас не отошлет. Мы же ему не кто-нибудь… мы им жили.
Третье действие.
В сохраняющей следы антикварной обстановки квартире Плотникова по углам и стульям разбросаны Маврина , Шеховцова , Бронникова и Енютин – сам певец занял центр.
Плотников. «Раздели-ииили финкой ды-ыыню , жил у моря мураве-еей , хмурый черт , войдя в автобус , испугал , крестясь , детей – не жи-иииви! Как мы не жили! Жил у моря мураве-ееей. Влажный воздух рвался в ноздри через форточки ноздрей. Цве-ееееты! Не камн-ииии! Они с корня-яяями. Я побоялся бы сказать , что будет с нами-иии. И мне нехоро-ооошо! А ведь должно-ооо! Стать чуть полу-ууучше… я-яяяя бросил все. И всех , и все. Тебя я тоже бро-ооосил. Лишь годом позже , год спустя , вернулся ровно в во-ооосемь. Мой поезд в девять двадцать пять уедет в неизвестно-оооость. Ты-ыыы! разлю-ююбив! Успей сказать – я не убью за честно-ооость». Я спел о том , что прошел год , но в контексте нас с вами прошло больше.
Маврина. У тебя бас.
Плотников. Да и вы изменились. Круглые глаза вы не делайте – я по-прежнему пою своим голосом. И он мне по нраву.
Шеховцова. Нас ты им придавил. А этот мужчина , что с тобой , он… друг другу мы представлены , но его имя нам о нем мало что говорит. Андрей и Андрей… это не говорит само за себя. Вы , Андрей , по музыкальной части?
Енютин. Меня привезли сюда на «скорой». Я болезненный контр-штурман… осататаневший от дальнозоркости. Из бокового ответвления магнитогорского дворянского рода. Пока я только в самом начале пути.
Бронникова. У Димочки Плотникова отношение к вам доброжелательное. Оно для меня… достаточная рекомендация. За то , что он написал оперу , вы не ответственны?
Енютин. Если бы отрывок из нее лег вам на ухо , вы бы подобрали иное слово. Назвали б меня вдохновителем.
Бронникова. От его оперы я еще , да , не в экзальтации. Из старого репертуара ты , Димочка , уже ничего не исполняешь?
Плотников. Душевная полнота была прочувствована мной лишь после рождения собственной вещи. Недурного творения! Подвергнуть меня жесткой критики я вам не запрещаю , но от вас я ожидал похвал... Бронникова. Ладно , Димочка , ты чего! Я мое мнение поменяю. В считанные мгновения! И девочки меня поддержат!
Шеховцова. А я о том , что опера дерьмо , и не говорила. Мелодика вполне сильная.
Маврина. И текст занятный.
Бронникова. Великолепно… отменно вы , девушки , со мной обошлись. Я Димочку , значит , опускаю , а вы предоставляете ему благожелательную опору. Умненькие… меня задвинули. На приманку он клюнет!
Енютин. И в чем это выразится?
Бронникова. Вы , мужчина , не тем интересуетесь. Вас тут в Димочкиной квартире вообще не подразумевалось.
Маврина. Как и тебя.
Бронникова. Внезапность выпада… продернула. Возник неприятный момент. Ты , Димочка , меня не звал? Плотников. Я позвонил Лене и Ларисе.
Бронникова. А я не Лена и не Лариса. Ты собираешься меня отсюда выдворить?
Плотников. Не будешь создавать хлопоты – сумеешь остаться. Первоначальный выбор на тебя не упал , но ты пришла , и я на тебя гляжу… «Приглядывался к дамам смущенный идио-ооот – замешкался у входа , охране смотрел в ро-ооот , гудящий клуб отринул вздохнувшего орла-ааа , парящего над бездной возможно неспроста-ааа. В клу-уууб! Не впусти-иииили! В консервато-ооорию! Попа-ааал!». Что-то в животе у меня урчит…
Енютин. Урчание обретает форму. Нечеловеческого гласа – он встряхнет… заставит поднять голову и жадно простереть руки к недостижимому. Вы благородные женщины?
Шеховцова. Представьте – нет. В связях мы неразборчивы , к алкоголю неравнодушны: проходим мимо винных отделов , и наши сердца екают. Выставленные бутылки бросают на нас повелительные взоры. Стоящие за прилавками продавцы , нам подмигнув , разложат нас на них без усилий. Лежа , мы напрягаем спины. Мысленно выдавливает наружу вроде бы в них сокрытое… не складывается. Крылья не вылезают.
Маврина. Она хочет сказать , что мы не ангелы.
Енютин. Если вы все время на спине , появлению из вас крыльев будет мешать препятствие. Кровать или… прилавок. Перевернитесь на живот. Они из вас и попрут. При условии , что препятствием для них не станет навалившийся на вас сверху мужчина. Бронникова. Сексуальный гигант?
Енютин. Громко говорить о себе нескромно.
Бронникова. А-ааа…
Енютин. Я удивлю вас моей порядочностью. Уйти от Дмитрия чем-то скомпрометированной вам не грозит.
Бронникова. Но вы можете уйти от него опозоренным. Мне вам это устроить?
Енютин. Вы играете нечестно. Допустим , мы сейчас пойдем с вами в другую комнату и там вы меня испытаете… и все!
Бронникова. Что?
Енютин. Мое реноме окажется в вашей власти. Как ваше тело было в моей. Я же никому ничем не докажу , что я проявил себя во всей красе и силе. Вы тут наплетете , что я дохленький , малокровный , по размеру естества минималист , и мне ваше вранье не опровергнуть.
Бронникова. А если не вранье?
Енютин. Вранье. Вы сами знаете.
Бронникова. Он уже говорит , что я чего-то о нем знаю… помимо того , что он хвастлив и некрасив. Енютин. О внешности давайте мы умолчим. Для мужчины она не первостепенна. Для женщины она поважнее , и у вас она… не спорьте.
Бронникова. С чем?!
Енютин. С очевидностью.
Маврина. Вы не ругайтесь. Идите и разберитесь… ты , Дим , не возражаешь?
Плотников. «Приказал соба-ааке загрызть ко-ооошку. Вся улица смотрела на-ааа меня-яяя , на-ааа урода – была прекрасная весенняя погода , в такие дни всегда полно народа , с соба-аааками!с подру-ууугами! Да-ааай лапу. И не взыщи , что я , увы , пропил зарпла-ааату». Вы здесь столько говорите о выпивке , о сексе… выпить я вам не поставил , но бесчувственно соединиться вы способны и без меня. Соседняя комната в вашем полном распоряжении.
Енютин встает и удаляется.
Маврина. Ты пойдешь?
Бронникова. Со мной он наберет тяжелый опыт.
Бронникова следует за Енютиным.
Шеховцова. Ее решение бесповоротно. К тебя она , Дима , приехала с настроем на тебя , но настрой у нее , видишь , какой… нечеткий.
Плотников. Это идет от невысокой культуры. Общая у нее ничего , а телесная , так сказать , не на уровне. Я позволил ей последовать за моим гостем со спокойной душой.
Маврина. С тобой остались мы.
Плотников. Остались… и оставили.
Шеховцова. Себя?
Плотников. «Сидевший с инвали-ииидом оставил на сестру-ууу буянившегося брата – устал я на посту-ууу. Схожу – ушел – развеюсь – пришел – вопит – уйду-ууу. Стою-ююю… в подъезде греюсь. Я больше не могу-ууу». По мне , я провожу с вами вечер идиллически. Приступ дурноты на меня не накатывает.
Маврина. «Проклят человек , который надеется на человека и плоть делает опорой своей».
Шеховцова. Из Екклесиаста?
Маврина. Откуда-то из Ветхого Завета. Ты , Дима , не сокрушайся. Наше удовольствие от встречи с тобой тоже безмерно.
Шеховцова. Дима у нас какой-то невеселый. Написал блестящую оперу , а чувство триумфа не испытывает.
Плотников. Вы заметили мое состояние. Ваша степень вины в нем превалирующая. Выдающейся моя опера вам не показалась , и какими бы комплиментами вы меня ни удостаивали , они… будут носить маскировочный характер. Для вашего истинного отношения. Оперу я сочинял в одиночестве – сейчас я от него освободился , и что? Я трачу нервов не меньше , чем в самые тягостные периоды моего сочинительства. Не нужно мне было! Представлять ее на суд… на чей-либо. Но вам я на дверь не указываю – понимания я не нашел , но как-нибудь пообщаемся… предадимся воспоминаниям.
Шеховцова. Без условностей?
Плотников. А о чем ты желаешь поговорить? Что за картины надлежит воспроизвести моей памяти , чтобы подготовить меня к разговору?
Шеховцова. Ты пел тенором.
Плотников. Ну , тут передо мной столько картин возникает… в какую мне всматриваться?
Шеховцова. Я хочу сказать , что , если бы ты исполнил твою оперу тенором , мы бы не вздрагивали… тебя слушая. Твоя опера , может , и вправду очень мощна , но из-за твоего баса мы…
Маврина. Тебя не узнаем.
Плотников. Меня узнавать – дело лишнее. Для формирования независимого суждения вы обязаны слушать и оценивать со стороны , словно бы не я автор, и не я пою.
Маврина. Так и вышло.
Плотников. Когда я пел , вам думалось , что пою не я?
Маврина. Да. Но объективности оценки это только препятствовало.
Плотников. Хмм… что-то , видите , у нас с общепринятыми нормами разминулось.
Шеховцова. Спой нам то же самое тенором , и мы воздадим опере по достоинству. Материал любопытен… надежен… озвучь его твоим богом данным. Не басом.
Маврина. Просим тебя , Дима. Мы же от твоего голоса без ума… сделай нам приятно.
Плотников. Раз вы не взлюбили мой бас , слушайте меня на старых дисках. В живую я тенором не зальюсь. От тенора я избавился.
Маврина. Где?
Плотников. В квартире. А фундамент избавления я заложил у могилы старца Апполинария. Не наслышаны о таком?
Маврина. Не привелось. Я бы пососала валидол… Шеховцова. Сердце?
Маврина. Чего-то… от свежих впечатлений. «Беда к беде прибавится несчастному». Вроде бы Плавт говорил… у меня его трехтомник. А у Сервантеса Санчо Панса сказал , что у сумасшествия больше слуг и прислужников , нежели у мудрости.
Плотников. А кто сумасшедший? Если бы я бездоказательно понес , что внезапно запою басом , то вы , знавшие меня , как тенора , законно произвели бы причисление вашего Дмитрия Плотникова к рехнувшимся , но замена тенора басом во мне же случилась. Не в бреду , а наяву.
Шеховцова. Мы видим.
Плотников. И чем объясняете?
Шеховцова. Я… а ты , Лена?
Маврина. Возможно , какая-то генная инженерия… Плотников. Современные разработки ты отбрось. В плане угадывания они сразу мимо. Ты , Лена , размышляй , не уставай… а ответ был мною уже произнесен.
Маврина. Старец Апонарий?
Плотников. Апполинарий. Запомни!
Шеховцова. Он чудотворец?
Плотников. После своей смерти он делает поразительные вещи. Интеллектуальным усилием это не объять…
В комнату возвращаются Енютин и Бронникова.
Плотников. Воспарить духом дано не всем… ну что , Андрей? Твоя репутация восстановлена?
Енютин. Она у меня порушенной и не была. Нанесения ей урона и не предполагается. «Ибо мы отчасти знаем , и отчасти пророчествуем».
Плотников. Апостол Павел?
Енютин. Он. В той твоей комнате я заприметил над столом распятие.
Плотников. Позолоченный крест из Флоренции. Преподнесен мне в дар тамошним мэром от лица покоренных моим искусством горожан. Чтобы он тебя не смущал , ты бы его снял и убрал , чего с ним церемониться.
Енютин. Крест - древний сил огня.
Маврина. Религиозного?
Енютин. Основного. Того , который добывали трением двух палочек… их перекрестив. Я и пошедшая за мной женщина огонь не разожгли.
Бронникова. Мы не переспали.
Енютин. Я не сумел себя переломить. Она заходит , ухмыляется , говорит: начинай… если женщина тебе не нравится , ты можешь ее ударить или даже поцеловать , но возбудиться на нее невозможно. Я отвечаю вам однозначно.
Бронникова. А я тебе доверилась.
Енютин. Ты моя кошечка… легла бы , выгибала спину – кошечка , очнись! Ты будишь во мне темные чувства. Невыгодные для тебя… я на тебя зарычу! Дмитрий что-то пел о человеке , который приказал собаке загрызть кошку – в сокрытый смысл этой фразы я сейчас вникаю… чем еще ты нас обогатишь?
Плотников. О передвижениях кораблей и революционных переворотах я не спою. Слушайте обо мне и о вожделенной даме моего изнывшегося сердца. «Здесь снова я и ты – невероятно-оооо. Я не спускаю глаз и мне понятно-ооо – куда-аааа смотрю… зачем сижу в пельме-ееенной. Наверное , ты будешь открове-ееенной… при слу-ууучае. Неско-оооро. Что нас гло-ооожет? Принес с собо-ооой. Бутылка не помо-ооожет». Даму я нафантазировал , а с бутылкой в пельменную приходил и украдкой прикладывался. Под водку сочинял… я всегда много работал.
Шеховцова. Забросив сцену , ты пил запоем?
Плотников. Потребность беспрестанно надираться отсутствовала. Временами накатывала печаль , и я извлекал из нее творческую вытяжку. Оставаясь артиллеристом , кавалеристом… в пехоту меня не перевести.
Бронникова. Для исполнения незавидных ролей ты не годен. Димочка ты мой… Орфей!
Плотников. Если вы хоть как-нибудь запоете , я назову вас Сиренами.
Шеховцова. Мы не певучи.
Маврина. В мифологии Орфей с Сиренами соревновался и их перепел. Тенор ли у тебя , или бас , но нам-то куда с тобой соперничать?
Плотников. На высоких каблуках вы не ходите.
Шеховцова. Я хожу.
Плотников. Высокие каблуки только подчеркивают кривые ноги. У тебя , Лариса , они роскошные.
Шеховцова. Мерси. А то я уже подумала…
Енютин. Ноги у тебя на загляденье.
Шеховцова. Ты со мной заигрываешь?
Енютин. Я уважаю права твоей личности. Мне претит все , что создает между мужчиной и женщиной неравенство. В социальных аспектах. Сюжет раскручивается?
Шеховцова. Меня заштормило. Мое счастье было полным , если бы ты на меня не смотрел.
Енютин. Ты же обожаешь , когда на тебя так смотрят.
Шеховцова. Я ведусь… но я вовремя спохвачусь. Машину снега высыпали в пустыне… кажется , его полно , а исчез почти молниеносно. Так и с моим желанием. Стабильностью оно не отличается.
Енютин. Омытое дождем , побитое градом , засыпанное снегом. Снег-то растаял?
Шеховцова. К тебе я не потеплела. В комнату для любви я с тобой , как некоторые , не отправлюсь. Бронникова. А чего с ним отправляться… впустую пройдешься и только.
Енютин. С кем-то впустую , а с кем-то не в пример насыщенно. Для кого-то и молоток поднять не сможешь , а для кого-то и кувалдой взмахнешь.
Шеховцова. Чтобы забить гвоздь?
Плотников. В промежность.
Маврина. Ну , что еще , Дима , за моветон. Ты же интеллигент… оперный певец…
Плотников. Я сказал печатное слово. О том , что происходит естественным образом. При проведения данного акта в грамотном режиме повреждений не будет ни у него , ни у нее. Вы что… а? Идете друг другом наслаждаться?
Шеховцова. Не уверена.
Енютин. Пошли. Ты за себя не ужасайся – я порадую тебя без форсирования. Наше… не спаривание – слияние… роскошное слияние пройдет под знаком чуткости и учета всех твоих интересов.
Бронникова. Она не лучше меня.
Енютин. Послушай… не мешайся.
Бронникова. С ней у тебя карта не ляжет. Вы ляжете , но и он у тебя останется лежать. Твой Айвенго. Енютин. Он у меня и сейчас не ляжет.
Бронникова. Ляжет. Как пить дать.
Енютин. Ни за что. Она меня волнует… я перед ней не устою.
Бронникова. Это он у тебя не устоит. Ты со мной не сподобился и с ней не взовьешься. С этой девушкой… что ничуть не привлекательней меня.
Шеховцова. Андрей считает мой облик посексапительней.
Бронникова. Кто-кто? Какой-то несуразный Андрей? Он в женской красоте ничего не смыслит! Его поведение несносно! Моя внешняя притягательность качественно более высокая , чем у тебя , а он клоняется к тебе… ты с ним не иди! У тебя с ним не получится.
Шеховцова. Мы с Андреем , возможно , преуспеем… и наполнил тебя горечью. Пусть мы и безобидные ребята и девчата. Что же , Андрей? Пойдем совершать неблаговидный поступок?
Енютин. А что в нем нехорошего?
Шеховцова. То , что он причинит страдания находящейся здесь с нами женщине. Наверняка относящей нас в эту секунду к подонкам общества. Как говорится , ее проблемы. В той комнате темно , но для меня свечи там уже горят. Взглянем на них?
Енютин. Разглядим.
Шеховцова с Енютиным выходят из комнаты.
Бронникова. Зубы у Ларисы белые , ровные… все вставные. И лицо у нее несвежее. Для мужчины следует устраивать по ней тест на трезвость – если с ней пошел , значит , пьян , и глаза у тебя залитые… невидящие…
Маврина. От Андрея алкоголем не разит.
Бронникова. Он сам по себе чем-то замутнен! Не считается почему-то с реальностью! Повалил Ларису на кровать и в решающей стадии теперь…
Маврина. В стадии реализации.
Бронникова. Они согрешают…
Маврина. Андрей , по-своему , не худший мужчина. Бронникова. Ты мне его не захваливай! А не то небольшой конфликт разразится и между нами. Чтобы нас помирить , Димочке Плотникову придется пустить в ход всю его межличностную дипломатию , а Димочка нас , похоже , и не слушает. Димочка не пошевелит! Рукой в доказательство того , что мыслями он здесь. А я кричу с близкой дистанции! Погляди на мои губы , Димочка! Вместо них тебе не видятся мохнатые , красноватые гусеницы?
Плотников. Выдумывая для моей растряски подобные образы , ты показываешь чудеса самоотверженности. Поедем?
Бронникова. На чем?
Плотников. Ты переспрашиваешь… побаиваешься рискнуть вслепую. «Твой мо-ооотоцикл записан на меня-яяя , и я-яяя – я рассекаю , разгребая , жизнь простая-яяя , куда же проще , если я-яяя дышу бензином – у Третьяковской галереи-иии… бой картинам! Плетущейся экскурсии приве-ееет! В полнейшем дао , в сорок с лишним ле-ееет». Волосы развеваются не седые… покрашенные серебряной краской. Я гоню под двести… на разогнавшемся , поравнявшимся со мной огромном еже бутерброд. Икру я слижу , а хлеб оставлю! В тихой ностальгии я с вами премило посижу , а ваши склоки меня бесят! Когда Лариса с Андреем сюда вернуться , ты их не прикончишь? А они тебя? Как думаешь?
Бронникова. Мы люди культурные. Насмерть мы лишь ругаемся. Наш разговор не окончен – это да! Покаркаем , будто птицы , погалдим , но без вырывания перьев.
Маврина. Птицы дерутся отчаянно.
Бронникова. На низко летящую птицу и грызуны , подпрыгивая , набрасываются.
Плотников. Грызун , случайно , не я?
Бронникова. Не ты , Димочка. Я не заслуживающего моего прощения Андрея грызуном бы не нарекла - я бы выделила ему место в разделе насекомых. Больно не кусающих , но в угнетенное состояние вводящих.
Плотников. Планирующий полет…
Маврина. Человека или птицы?
Плотников. Вон заросли. Предположительно вон там… поищем в них фазанов?
Маврина. Чем болтать о фазанах , я бы поискала… не фазанов. А гармонию. В числах. Как бухгалтеры , как пифагорейцы. Какие числа тебя умиляют?
Плотников. Шестерка. И еще шестерка.
Маврина. И еще шестерка? Это у нас сложится очень плохое число.
Плотников. Про третью шестерку я не говорил. Меня из омута прошлого прихватило шестьдесят шесть , дорога 66 – та , что в Штатах. После тяжелого концерта в Нью-Йорке мне захотелось как-нибудь отвлечься от моего , опостылевшего мне в тот момент , оперного статуса , и командовавший мною в Америке агент сказал , что мы могли бы прокатиться на его «крайслере» по легендарной у них дороге. «По ней путешествовали битники , байкеры , на ней вы почувствуете себя независимо , произведете себя из подневольных майоров в вольные генералы» – его говорильня вскружила мне голову , и мы покатили. Не в тепличных условиях. Хотя , может , и в тепличных… в теплицах же жарко. А жара стояла несусветная… моего агента я прежде видел только в цивильном костюме , а тогда он произвел переоблачение в пляжный наряд – в плавки и панаму… и , сидя за рулем , он не осторожничал. Всех обгонял и орал… мне одному. «Я думал , вы привезете к нам вашу русскую зиму , а с вашим приездом на нас навалилось злейшее пекло! Таблетку принять не желаете? Она не от болезней – она для благотворных перестроений в мозгу. Других средств борьбы с жарой нет! Ну , не воротите нос – подставьте мне ладонь , и я вам на нее высыплю». Он настаивал , не ко времени крутил руль , нагнетал вероятность покинуть трассу с вылетом и переворотом… свою липкую ладонь я ему раскрыл.
Маврина. Твоя неспособность воздержаться вытекала из обстоятельства.
Плотников. Ситуация была проблемной.
Бронникова. Приняв таблетку , ты об этом пожалел? Плотников. Ни капли. Дорога 66 мне ничем не запомнилась , более того – совсем выпала… но те ощущения поддерживали меня и в неурожайные по части радости годы. Созданная ими внутренняя питательная до какого-то периода не оскудевала. Уходящий поезд мне навстречу не ехал.
Маврина. Уходящий и одновременно едущий тебе навстречу?
Плотников. Мне представляется это так…
Бронникова. Это бессмысленно.
Плотников. Я говорил метафорично , но если ты хочешь , я дам тебе и жизнеподобное объяснение. Рельсы проложены по дуге. Подковой… последние вагоны от меня только отъезжают , а сам паровоз или электровоз ко мне уже приближается. Ты уяснила? Отвечай! Что за ложная застенчивость?
Бронникова. Не подливай масла в огонь. Какая застенчивость? Перед Андреем я была наготове во всей нашедшейся во мне распущенности , и он на меня не повелся… абстрагировался от меня , словно бы он некий верующий… стяжавший святой дух.
Плотников. Андрей тебя не приласкал.
Бронников. Да ласка что… Лариса пошла с ним не за ласками. Корова!
Маврина. Она на нее не похожа.
Бронникова. Она – корова! Отошедшая в сторонку вместе с быком. И назад она не спешит… заставляет нас ждать.
Плотников. «Донесу до бу-ууугра я тебя-яя. Юбку поправишь , подол теребя-яяя… ты с него , девочка , выступишь , глаза угрожающе вылупишь – увидев всех сразу-ууу , прижмешься к спине-еее… упавшего рядом! Ходите по мне-еее!». Около рухнувшего мужчины повавленное дерево – к нему приделаны струны , и они натянуты. Пощипывая их , я бы подобрался лицом к раскинувшейся даме , и языком бы ее , глубоко… сто лет этим не занимался.
Маврина. Чем?
Плотников. Стихов не писал! За десять месяцев не единой строчки , чтобы текстом в оперу вставить. Маврина. А для души?
Плотников. Для нее приходит… дрянь! «Машины , как бараны , а сфетофор – пастух. Еще свистит легавый. Тревожит всем нам слух». И водителям , и мне , пешеходу… пловцу мелководных заливов. Стреляющему из трубадурных бойниц по обступающим мою крепость оценщикам…
В комнату возращаются Енютин и Шеховцова.
Плотников. Ну , и кто из вас сейчас в затруднительном положении? Кого обуревает больший стыд?
Шеховцова. Никого.
Бронникова. Она сделанного не стыдится. А Андрею , если он проявил себя мужчиной , и повода нет…. доведите до нашего сведения , что у вас было. Почетче , погромче – невзирая на лица.
Енютин. Лариса мне не покорилась.
Маврина. А ты ее сильно добивался?
Енютин. Романтических слов не жалел.
Маврина. Ты бы ее приобнял… где полагается , погладил. Она бы и растаяла.
Шеховцова. Я бы агрессивно защищалась. Добронувшись до меня , он бы ощутил всю прелесть моего тела и бесповоротно бы увяз в желании им овладеть. Я бы этого без боя не допустила.
Бронникова. О твоем стареющем теле , я смотрю , ты мыслишь сверхуважительно.
Шеховцова. Оно того стоит.
Бронникова. Ха-ха…
Енютин. Тела… бои , тела. Война?
Шеховцова. Ты мне ее объявляешь? Но мы с тобой , по-моему , все обсудили , и ты сказал , что внезапная перемена моих намерений тебе неприятна , но ты успокоился и…
Енютин. Изувеченные тела! Разодранные! Переломанные! Мужские!
Шеховцова. Получается , ты не мне угрожаешь?
Енютин. Я о нас , о мужчинах… о наполеоновском маршале Бессьере.
Маврина. А что с ним приключилось?
Енютин. В него попало ядро. Оторвало ему левую руку , превратило туловище в месиво… глядя на сочащийся кровью кусок мяса , маршал Ней промолвил: «Это наша судьба. Это красивая смерть».
Маврина. Величественно…
Бронникова. Не поспоришь. Но ты-то , Андрей , здесь каким боком?
Енютин. С тобой я разговаривать не желаю. Прибереги твои едкие вопросы для твоего Димочки Плотникова.
Бронникова. Забавно. От ворот поворот тебе дала Лариса , а все шишки сыпятся на меня?
Плотников. Он и обо мне вспомнил.
Енютин. Сюда привел меня ты. На кладбище я был в шикарном настроении! Его утрата произошла в твоем гостеприимном доме , в котором я по твоей наводке задумал попытать счастья и обжегся… не в результате твоих козней , но… во мне ты оставишь по себе незавидную память. Ты и твои барышни. Маврина. И я?
Енютин. С тобой я связываю мою подавленность в последнюю очередь.
Маврина. Грусть у тебя не наигранная.
Енютин. Какие тут наигрыши…
Маврина. Она меня печалит. Хочешь , я попробую ее развеять. В соседней комнате.
Енютин. Пойдешь туда со мной в кровать?
Маврина. Из простого человеческого чувства. Не чтобы вбить между кем-то клин , а по-доброму… а? Я – Лена.
Енютин. Двинули , Лена. Вглубь территории , ставшей для меня вражеской.
Енютин и Маврина выходят из комнаты.
Шеховцова. Лена нас покинула.
Бронникова. Теперь мы в нашем избранном кругу.
Плотников. Пока рано судить , что из этого выйдет. Мое присутствие вам необходимо?
Бронникова. Ты вознамерился присоединиться к ним? Плотников. В сомнительных предприятиях я не участвую. Ну , а на кухню я бы сходил… или прогуляться.
Шеховцова. Наша компания Диме не интересна. Скинув одежды , мы бы , подруга , ситуацию не исправили , но , если и так , то ничего страшного. Отвыкание от секса благотворно. Спроси у Димы.
Бронникова. Самостоятельным раздеванием Димочку мы , думаю , не пробудим. Лишись мы одежды из-за того , что возьмемся метелиться и друг на друге ее в клочья порвем – это занимательней… Димочка тут , может , и распалится. Нам попробовать?
Плотников. «Смотри-ииите вы , не заблуди-ииитесь. Лесные люди сделают рагу-ууу из тех , кто там кричит «Ау-ууу!». Они-иии их пойма-ааают , съедя-яяяят…». Пустят в расход и в предверие зимы подкормятся. В уклончивой опосредованной форме я говорю обо мне и о вас – великодушно меня извините.
Шеховцова. А Андрей меня хотел.
Бронникова. Меня он не хотел , но мужчина обладает правом иметь свои предпочтения. Когда же мужчина никого не хочет , он определяется мною к мужчинам увечным. Я обоснованно предполагала , что ты , Димочка , не из них – жизнь текла , годы летели , а ты , как я наивно полагала , с их ходом не менялся , сохранял в штанах тонус , и при нашем приходе сумеешь нам его предъявить… я просчиталась.
Плотников. Твои замогильные представления о моей потенции преждевременны. Если меня не заводите вы , это не означает , что я не ведусь на кого-то еще.
Бронникова. Помоложе?
Плотников. Хоть бы и постарше. Не в возрасте дело.
Шеховцова. Ты , Дима , наглец…
Бронникова. Здесь у нас не какой-то заштатный обмен колкостями. Некогда любимый нами Димочка собрался нас просто растоптать.
Плотников. С подобной постановкой проблемы я не согласен. Я спровоцировал вас на ярость , но осознанного стремления задеть вас побольнее у меня не было , конфликтовать с вами меня не прельщает… моя опера вас не устроила , дальнейших встреч у нас уже не будет – разбрестись нам следует цивильно. Не ругаясь и не впадая в отчаяние. Забирайте Елену и в путь.
Бронникова. Ну а Андрей? Он задержится?
Плотников. И он вскоре отвалит. Вы все мне в моей квартире не нужны.
Шеховцова. Будь мы в гостях у Андрея , он бы нам этого не сказал.
Бронникова. Тебе бы нет.
Шеховцова. Он бы и тебя такими словами не обидел. Пригляделся бы к тебе и понял , что и ты весьма хороша. Чем ты плоха?
Бронникова. Я… не уродина.
Шеховцова. Чтобы на тебя круто запасть , Андрею не хватило времени.
Бронникова. Похоже…. Знакомы-то мы маловато.
Из коридора доносятся крики Енютина: «Да пропадите вы ко всем чертям! Ни с одной из вас у меня не сложилось , и это меня не убьет! Я ухожу отсюда в полном здравии! Главное , что я ухожу!».
Шеховцова. Я к нему.
Бронникова. Предлагаю поторопиться.
Шеховцова и Бронникова выбегают из комнаты.
Плотников. Бегите , девочки , давайте. А я спою. Порадуюсь сделанным , обдумаю незаконченное… «Я-яяя , я-яяя… она… брела с кем попало-ооо , ложась , обмирала-ааа , горели пунцовые ще-еееки , в несколько мест шли пото-оооки… я-яяя , я-яяяя… Сальери поставил , изменение правил… я-яяя , я-яяяя…».
Свидетельство о публикации №215071401204