Без коллизий. Часть 8

Все желания сбываются
Фото автора.

Хозяйка горчичного дома

   Хозяйка Горчичного дома не была феей. Она была женщиной чуть выше среднего роста, в длинной цветастой юбке с преобладанием фиолетового и с платком, завязанным на голове восточным способом. К обеду закончив дежурство, она скупилась в супермаркетах, даже пружины на задке «Лексуса», одобрительно крякнули. Она вспомнила, как кряхтели бронетранспортеры в Ираке и улыбнулась. Тот побег от себя не состоялся, но позволил сделать временную паузу. Быт шел, а она делала одну мертвую петлю, за другой. Потом снова вошла в жизнь, но все плохое как бы убежало вперед. Теперь главное не спешить, чтоб снова его не догнать.

    Но Ирак не спас, и не принес облегчения, как она думала, также как раньше не помогло два Гарварда. Удивительное сочетание: сначала - рентгенология, потом – хирургия. Физически она была сильнее любого мужчины. Так дал Б-г. В общем, не такая уж и крупная, широкая в кости, чуть угловатых форм лица, но стройная, подвижная и удивительно выносливая, но пару она себе найти никак не могла. Даже пробовала темнокожих стюардов на Карибах. Собирала свои мозги в кулачек, запихивала в самый дальний угол, одевалась обычно и ехала в Европу, летела в Доминиканы или на Гаити.
Темный кабинет рентген отделения стал маловат,  и не всю же жизнь проплывать в день по десять километров, пробегать по десять, по десяткам раз отжимать железо. Плоть она и в Африке плоть. А вот того, кто головой ей вровень будет – не было.         
     Переквалифицировалась, вроде стало легче. Но когда с реальной трудностью столкнулась – оказалось: резать по живому дело не простое. Поняла, что хирург из неё настоящий не выйдет. В Ираке продержалась всего два месяца. Когда увидела руки и ноги по отдельности, поняла – это не аппендикс удалять. А вот раненых на себе выносить, вместо медсестер, довелось. Дали даже повоевать. Три черных пояса помогли, доверили в руки винтовку. Вернулась, продала в Бостоне дом и переехала в Денвер. Тоже не понравилось. Все хорошо, только снова тесно и тогда она решилась. Купила самый крайний дом на Твин Лейке и перестроила его под себя. Оставила в клинике трое суток подряд суточных дежурств, а остальное время бродила по этим горам. Как-то невзначай вспомнились бабушкины восхищения ее рисунками.
– Ты у меня художница, ты у меня гениальная. –  И она сколотила первый подрамник, натянула первый холст, взяла в руки краски. Продались первые картины, продались так, что налогов пришлось платить вдвое больше, чем с ее докторской зарплаты. И ушло желание. Психика и физиология выровнялись, только люди остались противными. 

+++

     Этот придурок летал над самыми опасными местами. Он не первый юзал над этими красотами дельтики  и глайдеры, но летать с Элберта и с Пинкер Пика – он сумасшедший! И без двигателя! Хозяйка приюта сказала, что он заходил к ней, расспрашивал, когда откроют перевал, улыбнулась: «Приятный толстячок, но с отличным английским».
Сегодня его понесло к черту на рога, он перевалил через средний порог, час болтался над домом и его угораздило выйти на  трубу; там такие ветры, что даже в самый штиль внизу  скальп с головы снимает.

+++

    Он был без сознания. Его спас шлем, правда, расколотый надвое. Обычный пластмассовый не помог бы, а этот файбергалсовый раскололся, но внутренняя оболочка осталась целая. Получил он по башке валуном, что сверху на гребне торчит, дальше осыпь, и он по ней скатился. Лежал, как младенец, пухленький и розовый, не скажешь, что всю неделю «четверку» с грузом ходил, и летал там, где только самые крутые мастера могут. Подстегнула на плечи, чтобы не трясти, и так, по-тихому, до «Лексуса» донесла. Сделали в больнице «Эмэрай» - ничего страшного, ни кровоизлияния, ни гематом, страховки у него нет, своей заплатила, и таким же манером домой отвезла. Вот лежит, дышит ровно. Спящий красавец.