Виктор. Воспоминание с натуры

Открылась дверь, и он вошёл.
Я знал, что это случится.
- Здравствуйте, Виктор! – сказал я.
- Здравствуйте, Рафаил Израилевич! – ответил он, подчеркнув интонацией слово "Израилевич".

Стояла июльская душная жара.
По лицу Виктора катился крупными каплями пот. Ему было непросто в белом полотняном костюме,
хотя и с короткими рукавами, но он привык к этой форме и ни за что не хотел ею поступиться.
Виктору казалось, что костюм прибавляет ему солидности.
Он был молод. Я думаю, ему не было и тридцати, но должность инструктора обкома партии грела его
и подстёгивала к деятельности.

Виктор плюхнулся в кресло, стоявшее чуть наискосок от моего служебного стола и предназначавшееся
для особо важных гостей. Он достал из кармана носовой платок и стал промокать им лицо.
Я наблюдал за ним молча.

Костюм Виктора покрылся тёмными пятнами пота.
Ему нужно было отдышаться, но, как всегда, подстёгивало время.
Он ринулся в атаку.
- Рафаил Израилевич! – начал он с особой антисемитской интонацией, мне было хорошо известно,
что Виктор терпеть не может евреев.
- Да, я слушаю, – сценарий был обычный, дальше, я знал, последует выговор.
Он судорожно глотнул воздуха, как рыба, выброшенная на берег.
Я ждал.

Наконец, Виктор произнёс:
- Мне поручено довести до вашего сведения, что секретарь обкома очень недоволен статьёй
о нашем прославленном театре.
- Почему? – удивился я.
- Мало красок, – живо отреагировал Виктор, – какой-то сдержанный тон, создаётся  впечатление –
 что вы боитесь перехвалить. И это, когда речь идёт о театре, снискавшем мировую славу!
Я внутренне улыбнулся, но не стал спорить.

Статья, о которой говорил Виктор, была всего лишь расширенной информацией о сдаче нового спектакля.
- В следующем номере газеты будет напечатана рецензия на новую работу нашего прославленного театра, –
сказал я, – секретарь обкома будет доволен.
Виктор недоверчиво посмотрел на меня. Он был глубоко убеждён, что все евреи –  жулики.
Главное – их вовремя разоблачить.
- Вы уж постарайтесь, – многозначительно произнёс он и покинул кресло,
на котором осталось тёмное пятно от его вспотевшей задницы.

Ни я, ни он ещё не пдозревали, что через год обкома партии не будет и в помине, что казавшийся незыблемым строй
рухнет в одночасье, а сам Виктор станет завсегдатаем пивнушки на колхозном рынке.

Однажды я встречу его там в очень непотребном виде, и он заплетающимся языком проговорит, путаясь в буквах:
- Катись в Израиль!
- Хорошо, Виктор! – отвечу я, потому что привык никогда с ним не спорить.

                Р.Маргулис