Заработок в Константинополе

Заработок в Константинополе.



Реб Эллиягу бен Адмор  сидел в узкой каморке над толстым фолиантом, привычно щуря близорукие глаза. Луч солнца, заглянувший из маленького оконца,  красиво золотил  комья пыли, плавающие по комнате.
Реб Эллиягу привычно чихнул и опять уставился в схему сфирот, трактата об устройстве мироздания, смакуя про себя аргументы Великого Абдуллы, называвшего своих недостойных противников вонючими шакалами и плевками на грязных башмаках разносчика. Эти недоумки пытались доказать плоскообразность вселенной и бесконечность существования миров. Да простит Всемогущий их грехи и невежество.
Только  он может  произвести окончательные расчеты. И докажет всему подлунному миру свою правоту.

 День был холодный. Жаровня давно погасла, старый, из верблюжьей шерсти  халат   не защищал  как следует худое, изможденное тело. Реб Эллиягу встал , чтобы согреться, прошелся по комнате, потом взял в руку тростниковое перо и начал писать.
Происхождение мира действия …

   Он увлекся работой, но мироздание не торопилось оставить его в покое.  Мерзкое создание, порождение  шайтана, пронзительно визжа влетело в комнату через окно. Потом оно опрокинуло чернильницу с лучшей тушью из Багдада, уронило на пол стопку старинных манускриптов,  коим не было цены, и с громким мерзостным мяуканьем примостилось на коленях, предлагая оценить свой охотничий трофей, который оно ухитрилась держать в лапах полу задушенным. Это был маленький птенец ласточки, и глядя на него, у ученого сжималось сердце. Божье создание, символ свободы, оказался преданным на растерзание.

Реб Элиягу поскорее отобрал птенца, он еле дышал. Опять придется прервать свой труд, нет ни минуты покоя в этом  мире греха, но о «покинутом в ночи,  не забывай его страданья» создании следует позаботиться, как сказано в диване Фардыяра Прекрасного.. Он прикрикнул на кошку, и спустился по узкой винтовой лестнице в нижнюю комнату.

Там жили нахлебники и наследники, а также властвовала драгоценная Мирьям, жемчужина его сердца. Она  сидела на низкой табуретке у окна и плела бесконечную пряжу. Старуха, сестра покойной матери, привычно дремала у холодного очага.
Помоги ему,  Мирьям,  алмаз моей души. Госпожа Астролябия чуть не свернула ему шею.

Я могу перевязать ему сломанную лапу,- ответила Мирьям,- но скажи, кто поможет мне и моим детям, мука закончилась уже вчера, дров нет и ростовщик Рустам уже приходил спрашивать о долге. Мне кажется тебе пришла пора , мой господин, заработать деньги для твоей семьи. Я понимаю, как важна  и священна твоя работа, но твои дети хотят есть, смилуйся над нами.

Слезы катились по щекам Мирьям, и она казалась такой трогательной, что реб Эллиягу глядя на нее тяжко вздохнул и даже прослезился.  Ну что делают с нами женщины, из-за их суетных нужд великое произведение может остаться незаконченным.
Он еще раз посмотрел на жену, ее подбородок дрожал, щеки покрывались румянцем, похоже спокойная стадия переговоров закончилась и сейчас наступит другая.
О. злосчастный муж, забывший о горе своей семьи, ты хочешь оставить нас даже без черствой лепешки, чтобы мы замерзли этой зимой, и собаки глодали наши трупы?

Чувствую себя как крепость под обстрелом, Реб Эллиягу попытался ретироваться обратно на лестницу. О, не тут то было, путь был прегражден и перед ним была уже не женщина, хотя бы и разъяренная, а богиня, наследница древних богов гнева.

Ты не вернешься к себе пока не заработаешь на на пропитание, иди.
И, тяжко вздыхая, Реб Эллиягу вышел работать на морозную улицу Константинополя.
Он прошел семь шагов по улице, призывая великое слово силы, а потом остановился.
Что -то звякнуло под ногами. Реб Эллиягу нагнулся, и посмотрел вниз — это был золотой слиток унций на десять.

Прошлый раз был потяжелее, старею, - вздохнул Реб Эллиягу, уставший, но довольный, возвращаясь с заработком домой.