Сезон бабочек

        Золотое летнее утро вплывало из сада в открытое окно пением птиц и легким ветром, качавшим тонкие цветастые шторы, густым запахом всего зеленого, разогретого еще не горячими лучами солнца. Мальчик открыл глаза. В комнате слегка пахло сыростью, яичницей и теплым хлебом. Он легко скинул босые ноги с кровати, потянулся, быстро натянул выцветшую футболку и шорты. Шумно протопал по покрытому половиками полу к носатому умывальнику.
- Узарник! – улыбнулась бабушка.
        Наспех позавтракав, внук поцеловал ее в сухую морщинистую щеку, и выскочил из дома. Поправляя на ходу синюю кепку с огромным козырьком, озираясь, бегом припустил через огород туда, где за полем желтой люцерны белел стволами березок небольшой лесок, в глубине которого ждала его маленькая полянка, наглухо заросшая цветами и травой. Несколько дней назад они с дедом там нашли пропавшую козу. За пять лет жизни под небом города ничего подобного мальчик не видел. Полянка была полна свежей,  вольной, незнакомой жизнью. Среди высокой травы и душно пахнущих цветов тяжело и гулко летали пчелы, выскакивали из-под ног жирные темно-зеленые кузнечищи, шуршали на лету возле самого уха жесткими крыльями стрекозы и какие-то жуки. И, беспорядочно и парами, то взмывая вверх, то падая вниз, то кружась, то зависая в воздухе жаркого летнего дня, бесконечными прекрасными веерами над полянкой кружили бабочки! Сколько же их было! Желтые и розовые, белые и коричневые, прозрачные и матовые, с крапинками, полосочками и кружочками на невесомых крылышках. Такое количество бабочек мальчик и представить себе не мог! Дед, заметив восторг внука, присел рядом с ним в густой траве.
- Смотри, - сказал он ему в самое ухо, показывая на большую коричневую бабочку с синими и желто-белыми крапинами на тяжелых бархатных крыльях, - это королева наша, бабочка-шоколадница.
          Бабочка сидела на большом цветке. Ее крылья то складывались вместе, почти смыкаясь над пушистым тельцем сверху, то слегка раскрывались, то опять медленно складывались; казалось, что бабочка обмахивается ими, отгоняя летнюю жару. Крылышки были покрыты тончайшим, светящимся в лучах солнца золотом, распыленным на нежном темно-коричневом бархате. Лапки и брюшко испачканы в желтой цветочной пыльце. Тонкие усики слегка подрагивали. Казалось, что она спокойна и счастлива. В больших черных глазках-бусинках, как в маленьких зеркальцах, отражались лесные цветы, синее небо, и склонившийся над ней маленький мальчик, и дед, присевший рядом с ним на корточки.
          Всю дорогу от лесной полянки домой, пока дед тащил на короткой веревке упиравшуюся козу, мальчик думал о шоколадно-золотой бабочке и о том, что такую красоту непременно должна увидеть мама!
          На следующий день был сделан сачок, получен инструктаж и приобретены первые навыки ловли. Потренировавшись с дедом на огороде, дав честное слово бабушке почистить зубы и обязательно вернуться к обеду, перед самым приездом мамы мальчик был отпущен на вожделенную охоту.
          И теперь он бежал со всех ног, задевая то и дело длинной ручкой сачка за кусты и траву. Привязанная к его поясу веревкой, болталась стеклянная банка из-под майонеза, приготовленная для пойманных бабочек. Щеки мальчика раскраснелись. На лбу, под синим козырьком кепки, выступили крупные капли пота.
          Вот она! Вот она, та самая полянка всяких-всяких бабочек! На ней все жужжало, стрекотало и махало крыльями. Не дожидаясь, пока сердце перестанет бешено колотиться, мальчик неглубоко присел, как учил его дед, вытянул руки с сачком вперед и медленно, с видом заправского охотника, пошел по высокой траве, высматривая подходящую добычу.
             Сначала он ловил всех подряд и скоро под носовым платком в стеклянной банке барахталось, задевая и толкая друг друга, около десятка красавиц. Только шоколадницы нигде не было видно.
              Пристроив банку в траве, мальчик широкими кругами стал бродить по лесной лужайке. Вот еще одна, вот еще! Желтоватые, голубоватые, розоватые, просвечивающиеся на солнце полупрозрачные крылышки, с черными и  коричневыми прожилками, похожие на маленькие паруса. Белые, желтые и синие пятнышки; нежные, покрытые тонким разноцветным пушком тельца…
            Не найдя в траве банки, мальчик стал складывать пойманных бабочек в передний карман легких шорт. Вдруг он увидел на белом цветке знакомые темно-коричневые, бархатные, с синими пятнами крылья! Упустить ее было нельзя! Он старался ступать неслышно, затаив дыхание, слегка приоткрыв от напряжения рот. Подойдя совсем близко, высоко замахнулся сачком, зажмурил глаза и ударил изо всех сил по цветку, на котором сидела роскошная бабочка. Несмело заглянул в сачок: он был полон зеленой сочной травы и срубленных под самый корень цветов. В помятых стеблях пыталась раскрыть свои волшебные крылышки его долгожданная удача.
             Мальчик был счастлив! Встав на колени, он бережно высвободил свою пленницу, испачкав пальцы свежим, пахучим соком травы. Аккуратно взяв бабочку пальчиками за самые краешки сложенных крыльев, медленно растянул их в стороны. Сомнений не было! Удача улыбнулась ему: шоколадно-золотые крылышки в его руках слегка подрагивали, подбрасывая нежное, невесомое тельце то вверх, то вниз.
            Держа в одной руке драгоценную добычу, свободной рукой мальчик уж было стал расстегивать карман, в котором лежал его сегодняшний улов, но передумал: бабочка казалась ему бесценной и, боясь помять, он некрепко зажал ее в кулачке.
            Теперь домой! Оставив на лужайке и сачок, и так и не найденную стеклянную банку из-под майонеза, мальчик бегом пустился в обратный путь. Он был горд собой, он был победителем! Он ходил один, далеко, на лесную полянку, спрятанную среди настоящего березового леса, аж за самый бабушкин сарай! Он поймал ее, и теперь его несравненную находку непременно увидит мама!
          Мальчик то скакал на одной ноге, то шел быстрым шагом, то бежал, прижимая к груди кулачок с зажатой в нем бабочкой; то показывал его небу, запрокидывая голову далеко назад и вытягивая руку вверх над собой. Чувствуя, как насекомое перебирает своими цепкими лапками по его ладони, он, то сжимал пальцы плотнее, боясь, что оно улетит, то пугаясь нечаянно раздавить, ослаблял плотно сжатую пятерню.

          Мама умывалась во дворе из большого алюминиевого таза. Увидев ее еще издали, мальчик кинулся ей навстречу.
- Приехала! Приехала! Подарок, подарок для тебя! - закричал он, размахивая в воздухе кулачком. - Пойдем в дом, чтобы они не улетели! Пойдем, я тебе их всех покажу! Они такие красивые!
- Большой, большой ты мой! - засмеялась мама, обняла его прохладными руками за плечи и погладила по мокрым, слипшимся под кепкой волосам.

         Все собрались в кухне, возле большого обеденного стола. 
- Ну что, - спросил дед, садясь на низенькую деревянную скамейку, - самую-то поймал?
- Поймал! Поймал! - кричал, прыгая вокруг стола, мальчик. - Мама, мама, они все, все такие красивые! Мама, но посмотри, эта какая!
Он замер ожидая маминого восхищения, уставился на свой сжатый кулак и стал медленно разжимать побелевшие от долгого напряжения пальцы.
- Смотри! Она золотая! – выдохнул он.
          Ладонь была густо вымазана коричнево-желтым налетом. Бабочка уже не была так красива. Левое крылышко совсем поломано, его остатки сиротливо торчали между растопыренных веером пальцев мальчика. Она лежала на его мокрой ладони, медленно перебирая в воздухе мохнатыми передними лапками, плотно подобрав задние под коричневатое брюшко. Взяв двумя пальцами, мальчик аккуратно посадил ее на стол, расправил помятые крылья. Бабочка еле заметно дрожала. От былой красоты не осталось и следа. Вид у нее был жалкий:  шоколадно-бархатные крылышки стали серыми, кое-где совершенно прозрачными, а кое-где, потеряв всю былую прелесть, словно покрылись рыжей ржавчиной. Она сделала несколько маленьких шажков по скользкой кухонной клеенке. Поврежденные крылышки медленно завалились на бок, увлекая за собой дрожащее тельце. Лапки беспомощно задергались в воздухе.
            Мальчик смотрел на нее, широко раскрыв глаза. Бабочка больше не двигалась, только изредка подрагивал длинный черный усик, давая понять, что она еще жива.
- Мама! Да ну ее! У меня еще есть! Много – много! Смотри!
           Быстрым движением он расстегнул карман своих шорт, где прятались его драгоценные находки, и с силой затолкал в него пальцы. сгреб его содержимое одним судорожным движением, и рывком выдернул сжатую  руку, занес ее над столом и резко разомкнул пятерню. На клетчатую клеенку легким дождиком посыпались разноцветные части крылышек, телец, ножек и усиков еще недавно таких прекрасных медведок и капустниц. Некоторые из них остались болтаться в воздухе, приклеившись к пальцам мальчика какой-то желто-зеленой жижей. Такое же липкое желто-зеленое пятно проступало изнутри кармана шорт. Красавиц больше не было.
- Ну почему, почему они так! - плакал навзрыд мальчик. - Я же аккуратно! Я складывал их вот так! Я, я же их нес вот так! А они! А они!
           Дед, крепко обняв внука обеими руками, прижал его разгоряченное лицо к пахнущей козой полосатой ситцевой рубашке.