Долг

     Часто сводит нас жизнь совершенно случайно с разными людьми. Одних мы с удовольствием забываем, а других долго и с удовольствием вспоминаем. Пришлось мне однажды коротать время в длинной очереди к нотариусу. Рядом присела улыбчивая пожилая женщина. Соседка оказалась общительной и через некоторое время, как часто бывает в таких ситуациях, завязался между нами разговор.
     - Зови меня баба Маша, - сказала старушка приветливо. - Мне, доченька, уже восемьдесят четыре годика. Взросленькая я. Из частного дома я уже лет пять, как переехала к внукам. Живем на четвертом этаже, райончик спальный, тихий, на самой окраине. Одно счастье – балкон. Выйду и сижу, смотрю, что там внизу люди делают. Вот недавно сижу вечерком, поглядываю по сторонам. А у нас напротив дома автобусная остановка. Ох, там такой недавно ремонт сделали, закачаешься! Знаешь, так красиво стало! Покрасили в серебристый цвет, пластиком обшили прозрачным – загляденье! Есть куда людям от дождя и солнца спрятаться. Вечерами на остановке подростки лет по десять – пятнадцать собираться стали. Они туда как в Дом культуры. У них как вечер, так посиделки. Песни под гитару поют, пиво пьют. Ну и с балкончиков краской такой специальной пишут там всякие слова. Разрисовали нам остановку как Бог черепаху. Недавно ее опять подкрасили где надо, а где не надо оттерли. Вот смотрю, опять собираются. Думаю, пойду, поговорю с ними. Далеко не пошлют, а и пошлют – я старая, все равно не дойду. Оделась потихоньку, да и пошмыгала. Пока одевалась да спускалась со своего этажа, живу в пятиэтажке, лифта нет, уже совсем стемнело. Иду по двору аккуратненько к остановке, и вдруг земля у меня из-под ног уходит. Оказывается, там люк в земле, крышкой такой закрыт, а крышка меньше по размеру, чем надо. Я на край - то наступила, не увидела ее и провалилась в этот люк. Повисла на локтях, голова из люка торчит, а ноги в пустоте, там внизу болтаются. Кричу: «Помогите, люди добрые, бабушке, пропадаю!» А нет никого вокруг, хоть закричись. Такое время, что прохожих мало. А пацаны на остановке меня не слышат, смеются, на гитаре тренькают, надо им по сторонам озираться-то больно. Я давай стараться ноги тащить наверх, а крышка тяжелая такая, зараза, встала ребром позади меня, уперлась мне в поясницу и пошевелиться не дает. Сижу я в этой дырке, покрякиваю, Боженьку вспоминаю, да грехи свои. Вся жизнь у меня перед глазами как кино пронеслась. Не в моем возрасте такой зарядкой заниматься, да только и пропасть тоже не хочется. С горем пополам одной ногой во что-то там сбоку уперлась, другую ногу вытащила из дырки, закинула наверх, на бок перекатилась, лежу на земле, прямо посреди улицы. Чувствую, ноги занемели, руки трусятся, встать не могу. На мое счастье соседка, девочка-студентка шла домой. Помогла мне встать, до дому довела. Вот я угодила - то! Спину сзади и ногу левую сильно расцарапала, чулки и халат порвала, тапки вниз упали, потеряла. Страху натерпелась, еле жива осталась, да еще и убытков себе понаделала! Вот незадача! За два дня я отлежалась, пришла в себя и знаешь, пока лежала, чего надумала? Квартира на мне, дача на мне. Случись что – и сыну, и внучке одни проблемы будут. Документы оформлять всякие - и время немалое, и деньги хорошие. Вот и пошла сама к нотариусу.
     - Баба Маша, - спрашиваю ее я, - как же вы не побоялись вечером идти к подросткам, которые пьют пиво на остановке поговорить, чтобы они не хулиганили?
     - Да видишь ли, доченька, - говорит мне баба Маша, - что они там всякие слова пишут, так это еще не самое страшное. Они там фашистские кресты все рисуют. Им, наверное, никто не говорил, что это такое. Они, наверное, просто не знают.
     - Да как же не знают, баба Маша? В школе все объясняют, это я точно знаю, потому что сама в школе работаю.
     - Значит, неправильно объясняют. Если бы правильно, так они бы ни за что не рисовали фашистские кресты. Они бы знали, что наш народ пережил, что фашисты с нами делали. Значит, еще надо объяснить, мы должны объяснить. Они же маленькие еще, может и не поняли. Вот я и пошла. Да только дойти не сумела. Я дойду, сегодня же вечером обязательно дойду. Надо дойти. Это долг мой.
     Баба Маша говорит мне это спокойно, печально вздыхает и все время улыбается. И я точно знаю, что она говорит искренне и совсем не лукавит.