Глава 16 Сделка

Сделка

В это время Тартюф был уже на борту «Летучего голландца». После того, как он затеял драку на трапе, матросы избили его, скрутили, и заперли в какой-то каюте. Ничего лучше придумать не удалось, это была единственная реальная возможность попасть на корабль. Вытерев страшно засаленной и грязной шторкой на иллюминаторе кровь из-под носа, и кое-как приведя себя в порядок, Тартюф стал ждать прихода капитана. Пока его били и тащили сюда, он кричал, что у него «важное дело», а все важные дела решаются на море высшей властью. Однако, то, что вошло через некоторое время в каюту мало напоминало человека-капитана. Это был черный ангел с прекрасным лицом и разными глазами. Каждый глаз жил своей отдельной жизнью и мог поворачиваться в орбитах независимо от другого. Тартюф запомнил его во время путешествия по Аду и встрече на реке Тиранов, и догадался, что перед ним Князь Тьмы, ужасный и свирепый Люцифер. Люцифер был настроен благодушно.
– Ну, вот и все, твое путешествие подошло к концу. Ты храбро выдержал все испытания. Не каждому это удается. Как тебе понравилась юдоль страдания и муки?
– Ты не капитан? – спросил Тартюф.
– Мою страну ты видел. Я не капитан, я главный демон Зла. Капитан тоже демон, но поменьше.
– Ты можешь перевезти меня через реку?
Люцифер захохотал, хлопая себя ладонями по коленям и приседая. Он хохотал не-сколько минут. Тартюф терпеливо ждал, когда пройдет этот оскорбительный приступ смеха.
– Так ты перевезешь?
– Ты ничего не понял? Ты попался! Вернешься в лед и будешь заморожен. На веки вечные!
– Чем тут еще меня можно напугать после всего, что я видел и слышал? – пробормотал в ответ Тартюф. У него потухли и стали пустыми глаза, такими же пустыми, как желтый глаз Люцифера, лишенный зрачка. Князь Тьмы оборвал смех, придвинулся к нему и стал внимательно разглядывать в упор, словно впервые видел.
– Ты не боишься и не храбришься. Верю. Что же ты хочешь? Больше всего на свете? Я могу сделать что угодно.
Тартюфа скривило он внезапной ненависти.
– Больше всего на свете я хочу плюнуть в Его глаза! – четко сказал он, крепко сжимая кулаки, чтобы утихомирить дрожь пальцев. Люцифер отшатнулся от него. Он понял, что бес-силен.
– Ты вроде как не хочешь на свободу, я правильно понял? – робко спросил он.
– Я хочу в лед на веки вечные. Но перед этим плюнуть в Его очи!
– А что еще? Есть ли желание поменьше, поскромней? Попасть в Рай, например? По-лучить амнистию для матери? Получить полное прощение?
– Мать умерла. Мне стыдно перед ней, но слишком поздно что-то исправлять. Вот если всех невинных матерей…
– Нет, это дело не пройдет, – поспешно отверг Люцифер. – А что-нибудь не столь глобальное? Подумай о других. С тобой был спутник. Благодетель.
– Он один из вас? Он ангел Ада? Я так и думал!
– Тут все зависит от тебя. Твой благодетель может быть прощен и взят на небо Богом. Хочешь знать правила игры, в которую ты был невольно втянут?
Он кратко изложил предысторию событий, затем историю своего неудачного мятежа против Бога, затем правила игры. Тартюф криво усмехнулся.
– Я как та вечная мелкая разменная монета. Или туалетная бумага. Кто меня только не использовал! Сначала друг и учитель…
– Он сам пострадал на кресте! – справедливости ради вступился Люцифер.
– Он сделал все, чтобы я его предал. Создал ситуацию. Мое искушение златом было частью его хитроумного плана вознесения. Если бы я знал во что встреваю! (Соломку бы подстелил, подсказал ему Люцифер.) Я предал, а потом от стыда совершил над самим собой суд и осудил себя на казнь, а он, значит, пострадал? Он пострадал ровно один раз и был взят живым на Небо, я же был обречен на вечные муки из-за моей с ним дружбы.
– Ты искажаешь факты. Ты совершил свой проступок из корыстолюбия, а не из любви к нему. (Но я сам себя за это жестоко наказал, перебил его Тартюф.) И все же он сожалеет о случившемся.
– А ты  почем знаешь? – грубо спросил его Тартюф.
– За этой дверью Рай. – Люцифер простер длань к деревянной переборке корабля и внезапно на ней во все стороны брызнули щели дверного прямоугольника, которого еще секунду назад не было тут – брызнули таким нестерпимым сияющим ласковым светом, что сомнений быть не могло – за дверью было Нечто. – Открой ее и посмотри в милосердные глаза, в которые ты хочешь плюнуть. Ты не сумеешь туда войти, но ты можешь посмотреть.
Тартюф открыл дверь бестрепетной рукой и постоял несколько минут в сияющем свете, ласкающем его, худого как египетская мумия, измученного и черного, со впалыми щеками. Каюта капитана купалась и тонула в лучах божьих; каждая золотистая пылинка радостно и беззаботно кувыркалась в этих лучах, и только Люцифер прикрывал ладонью свои разноцветные глаза и отворачивался, морщась как от нестерпимой боли. Потом Тартюф захлопнул дверь. Стало темно. В темноте он нащупал скамью и сел на место. Тьма рассеялась. Они снова сидели с Люцифером лицом к лицу, один на один.
– Как видишь, Рай всегда находится близко, где-то возле нас, но мы почему-то этого не замечаем. И мы всегда сами захлопываем дверь. Что делает Господь?
– Сидит в печали, смотрит на вазу. В вазе почерневший увядший букет. Я не видел его глаз. Кажется, по его щекам текут слезы. Что тебе нужно от меня?
– Мне нужен Люций, твой напарник и твой благодетель. Отдай его мне. Я не пытаюсь подкупить тебя серебром или драгоценными камнями, ты испытал, как это мало значит, хотя твои серебряники дали за две тысячи лет неплохой процент. Мы их храним в Аду как самую дорогую реликвию. Поэзия вечной человеческой глупости. Ты знаешь, что люди продолжают биться за металл?
Тартюф равнодушно пожал плечами, ничему не удивляясь. Люцифер прыснул в ку-лачок.
– Когда нам нужно заплатить кому-то из людей за его душу, за его подлость и грех, мы всегда берем деньги только из твоих процентов. Это придает особую пикантность нашей сделке. Таким образом, твои серебряники все еще в деле и будут в деле еще очень долго.
– Я так устал, что ничего не хочу знать.
– Ты хочешь отомстить. Его печаль тебя не убедила?
– Ты прав, не убедила. Все, что творится в Аду дело его жестоких рук. Слишком суровое наказание за наши проступки. В Аду полно печали и раскаяния, я их вдоволь насмотрелся.
– Так отомсти. Оступись еще один разок. Предай. Пусть твое наказание перестанет быть несправедливым. Пусть тебя накажут справедливо. Ты жаждешь справедливости?
Тартюф кивнул. Он жаждал справедливости хотя бы для себя одного. Какой-нибудь справедливости. Хотя бы такой запутанной. От обратного.
– Все встанет на свои места. Вот увидишь.
– Я слышу звон колец на твоей шее. Ты тоже грешник. Дай сосчитать, сколько их у тебя?
Люцифер с минуту молча колебался, потом стыдливо приблизил шею к Татрюфу и, отогнув ворот пурпурной мантии, отвел в сторону глаза. Их было девять, как у Тартюфа ржавых рабских колец, натирающих тощую шею. Тартюф отпрянул, сосчитав, и прошептал:
– Товарищ по несчастью. Предатель благодетеля.
– Все мы рабы Божьи, – кивнув, кисло промолвил Люцифер.
– Только не я. Он скоро перестанет сожалеть обо мне. Я снова оступлюсь, и он поймет, что я был наказан справедливо.
– Ты хорошо все понимаешь. Предашь еще раз? Гордо откажешься от Его милости. Швырнешь Ему в лицо свою сознательно упущенную возможность. Это единственный доступный тебе способ плюнуть Ему в глаза.
– Ты тоже хорошо все понимаешь, – похвалил Дьявола Тартюф. – Больше никто не будет мной играть.
– Я все же Люцифер, – хвастливо ответил разноглазый.