Природа - это высшая философия - 2

                ***
     Пол года! Целых пол года длилась сибирская Зима, и это время ушло в прошлое. По улицам города, садам, огородам и лесам с лёгким тёплым ветерком гуляет совсем ещё молоденькая Весна. Весна нынешнего года. Зиму «нынешней» люди не признают, её причисляют к ушедшему году, не беря в расчёт тот факт, что январь, февраль и даже заснеженный март по календарю – месяцы текущего года. Нет и нет, Зиму унесли с собой талые воды ручьёв и возврата ей уже не будет.
     Стараясь «вымести» память об ушедшей Зиме и обо всём, что с нею связано, люди выходили на «ударные субботники» (70-е годы прошлого столетия) и этот день считали Праздником Труда. С шутками, с улыбками, даже тяжёлая работа не казалась утомительной. А когда производственники, убиравшие заводскую территорию, потянулись к проходной, мои ровесники и даже люди постарше, сдружившиеся во время работы, решили гурьбой идти в лес, чтобы там «встретить Весну», я только вздохнула и проводила их взглядом. Садики в этот день не работали и дома, одни, меня ждали дети…
     Следующий день, воскресенье, выдался погожим и радостным. Пока дети спали я хлопотала на кухне, потом покормила своих мальчишек и, покончив с утренними хлопотами, объявила детям о том, что мы идём за город, в ближайший лесок «Весну встречать»! Как же они старались сами одеться, даже не ссорились между собой. А уже в лесу мои мальчишки бегали по прошлогодней листве, спотыкались, прыгали, потом присев на корточки заворожено смотрели на выползшего с расщелины старого пня жука или бегущего муравья, просили разрешения сорвать первые беленькие и желтенькие цветочки.
     Потом мы сидели на сваленной ветром берёзе, с большим аппетитом ели пирожки, запивали газировкой и были безмерно счастливы.
     За сваленной берёзой была неглубокая ложбинка, куда ещё осенью ветер сбросал всё, что мог унести: сломанные сухие веточки близко растущих деревьев, опавшую листву, облетевшую хвою и даже кто-то оставил здесь ржаветь старый детский велосипед. Именно на велосипед мои мальчишки обратили своё внимание. Стали обсуждать: можно ли его починить? Обещав им купить новый велосипед, я уже хотела увести детей с этого места, как вдруг, неожиданно мой взгляд «зацепился» за молодую поросль, пробивающуюся сквозь толщу лесного хлама. Конечно же я их сразу узнала. Это были крепенькие ростки «марьиного корня». Этакие, победно сжатые кулачки, поднятые к небу…
     (Как же я была благодарна этим зелёным росткам за то, что они помогли мне обрести веру в свои силы… Они, слабые, смогли пробиться сквозь грязь и хлам к свету, с полной уверенностью на счастливое будущее…)
     Я смотрела на них, слёзы катились по моим щекам, а губы шептали: «Я поднимусь! Я выстою! Детей подниму… Я с ними буду счастлива!.. Мы обязательно будем счастливы!..»

                ***
     Ещё вчера я шла тропинкой через пустырь и любовалась живым осенним краснолистым букетом черёмухи. Красавице черёмухе видимо очень не хотелось расставаться со своим нарядом. Осенний наряд, как вторая её молодость после цветения. Разноцветные листья купались в лучах заходящего солнца. И хоть в воздухе уже чувствовалось холодное дыхание Ночи, всё же верилось, что это ещё не край. Но видать у Ночи своё понимание красоты. Утром я опять шла по той же тропинке и смотрела уже на обиженный куст черёмухи. Хоть стелющиеся лучи только что родившегося солнца касались инея на ветках и обрамлённых холодным серебром полусвернувшихся листиков, в них уже не было той яркости, какая бывает в живом теле листочка. Вымученные улыбки на лице страдающего от холода живого существа.
     Листья упадут, ветки одеревенеют и перестанут быть так чувствительны к морозам, но это уже будет другое состояние. Куст черёмухи станет похожим на сорокалетнюю женщину, познавшую не только радость любви, но и предательство, и от того её тело почернело, но не согнулось.

                ***
     Шла я медленно по лесной тропинке, всего метрах в десяти от шумной дороги. Просто гуляла, рассматривая смешанный лес, слегка присыпанный первым снегом. Шла и шла себе среди деревьев, как среди людей, с которыми много лет знакома, о которых, если не всё, то, по крайней мере, многое знаю. В какой-то момент засмотрелась на роскошную берёзу, росшую особняком, среди двухгодовалого берёзового молодняка. Издали показалось, что берёза эта – учительница, которая вывела детишек на экскурсию, посмотреть, где копят силу взрослые деревья. Я улыбнулась такому сравнению и остановилась, чтоб уже детально рассмотреть «учительницу».
     И в самом деле, берёза походит на сельскую учительницу, которая живёт всего через два дома от школы. Так же, как все женщины носит воду на коромысле и не чурается накинуть на плечи фуфайку.
     У этой берёзы усохли нижние тонкие ветки и кора отслаивается прозрачными полосками. Но облетевшие листья, вымороженные и свернувшиеся жестяными сухариками, безжалостно треплет ветер. Ствол её не идеально белый, а с чёрными отметинами на месте былых веточек. Это всего лишь отболевшие шрамы прошедших лет и событий. С ветки на ветку порхают воробушки, синички. И тут мне подумалось: «Эти птички и рождены для того, чтобы жить среди берёз. Природа их будто одной краской выкрасила. Даже снегирь на берёзе будет выглядеть красным шариком, а воробушки, синички, что под берёзой, что под крышей нашего дома, что наши детишки в валеночках катаются на саночках. Все свои, родные. Обнимать не побежишь, но и не оттолкнёшь, ведь мы отсюда родом и, как тем воробушкам, и в голову не придёт - куда-то уезжать…

                ***
     Макушка лета. Только что дождь прошёл, но я всё же поехала в сад – в теплицах полить надо было.
     Дорога в наши сады сперва через болото проходит. С одной стороны дороги плакучие берёзы, а с другой – лозняк и вербы. Смотрю на одну выделяющуюся вербу, что свесила долу сочную листву и выгнула полукружьями ветки потолще. Именно на этих полукружьях воробушки сидят.  Теснятся бедолаги, ведь их пернатое семейство количеством – не меньше сотни. Одного не пойму: зачем же тесниться? В лесу деревьев много и верб вдоль дороги много…
     Ладно. Проехала я на автобусе это место и… забыла. На второй день еду в сад уже утречком. Опять сидят! Пёрышки чистят, чирикают, ссорятся, но только на этой вербе и нигде больше. Спросила бы я воробушков: чем им это дерево приглянулось? Вот только боюсь, что посмеются они надо мной. Мол, какая ты недогадливая… И то правда. Мамина хатёнка не лучшая в селе, а именно ее, засыпая, вспоминаю…

                ***
     Когда, даже случайно, услышу слово «граница», то у меня на этот счёт своё объяснение этого слова. А всё потому, что из ранних лет и уже потом, когда в старших классах ходила в школу в соседнее село, дорога пересекала эту самую «границу» правильным крестом. На разделительной полосе между полями двух колхозов, всего в один ряд были посажены вишни. Надо сказать, что вишни на Украине – деревья высокие. Издали посмотришь – кроны кажутся шарообразными. Видимо посадка производилась под присмотром агронома. Получился идеально ровный ряд с одинаковыми промежутками-просветами между деревьями. Эти «шарики» среди чистого поля очень красиво смотрелись издалека в любое время года. Зимой на белом снегу выделялись чёрно-бурые «шарики», а весной, среди чернеющей пахоты – белые цветущие вишни…
     Летом на полях произрастали разные культуры. Примечательно, что если на поле растёт великое множество одинаковых растений, то и само поле, если смотреть издали, окрашивается в характерный цвет. В одно лето: с одной стороны колосилась пшеница и поле было в желтовато-золотистом наряде, то по другую сторону «границы» - до самого горизонта тянулись ровные рядки сахарной свеклы с очень сочной зеленью.
     Эти два поля мне напоминали халат моей знакомой женщины, которая работала на швейной фабрике и (по-дешевке) «доставала» себе лоскутки ткани. Из этих лоскутков она сшила себе летний халатик. Яркая ткань очень рознилась. Впереди полы халата соединялись большими пуговицами. В выходные дни женщина приезжала в гости к своей маме в село и щеголяла в таком наряде по огороду, уверяла соседей, что уже привыкла к такой пестроте… «Мне без разницы!» - отмахивалась она. «Разницу» видели соседи, ведь смотрели мы на неё со стороны. Но это только женский взгляд вырисовывал проблему. Мужчины на такие «мелочи» смотрели проще.
     По одну и другую стороны от пограничных вишен тянулись узкие грунтовые дороги, ведь у каждого колхоза была своя дорога. Когда ехали по разным дорогам двуколки, ездовые переговаривались, расспрашивали о своих родственниках из соседнего села. Но особое единение происходило в дни сенокоса. Тогда на ничейную полосу приходили обычные мужики, чтоб накосить сена на зиму для своих коровёнок. Косят косари не заходя за ровный ряд вишен. Перекуры – вместе, квас пьют вместе, а сено – это уже свой стожок. Зато хохот стоит – да-алеко слыхать.
     С той поры прошло много лет. Поменялась власть, развалились колхозы, время высушило вишни, а молодая поросль так густо заполонила ничейную полосу, что о покосах сельчане и думать забыли. Да и встречаться на «границе» уже некому. Опустели сёла. Поля обрабатывают с грехом пополам.
     Ещё каких-то лет десять назад, я всё спрашивала в письмах о «вишнёвой границе». Ответы приходили одно грустнее прежнего. Потом уже стало не до «вишнёвых границ», с экранов телевизоров дикторы вещали уже о государственных границах. Я с болью слушала и думала: как было бы хорошо сойтись людям с сопредельных держав на этой узенькой полосе, по-братски посидеть, кваску попить… И не колючей проволокой отгораживаться, а вишнёвыми лесополосами. Ведь помнится, мы, детьми, те вишни рвали и кидали за пазухи вместе с детьми соседнего села и потом уже подросшими в клуб на танцы бегали… Э-эх, куда всё это подевалось?..  Тогда хохлы с кацапами за одной партой сидели, дружили, женились. А их дети и внуки… Даже говорить не хочется.
                2015 год.