Признание художника

Признание художника
Маша зашла в подъезд соседнего дома, укрываясь от ливня, застигшего ее неожиданно посреди улицы. Она решила немного подождать, пока стихнет дождь, и вернуться домой. В подъезде было сухо и чисто, а не как у них в доме – вечно воняло то кошками, то неисправной сантехникой. Здесь же жильцы, вероятно, заботились о чистоте. Или в этом подъезде жили исключительно благопристойные люди. Стоять было скучно, и Маша осмотрелась вокруг. На стенах не было надписей, они выглядели недавно оштукатуренными. На площадке между первым и вторым этажами стояло крупное растение в кадке. На подоконнике - пара мелких цветов, типа фиалок. И даже на окне, не сильно запыленном, висели занавески. Да уж, их подъезду такое и не снилось. Вроде типичная пятиэтажка, но, может, здесь селили какие-нибудь элитные семьи, вроде военных из высшего комсостава или еще кого в этом роде. Маша выглянула на улицу: дождь еще лил, став немного тише. Маша с тоской посмотрела на свои легкие кеды - по таким лужам они промокнут, это она знала точно. Девушка снова поднялась площадкой выше. Вдруг послышались шаги: кто-то спускался с верхних этажей. Маше стало неловко, что она тут стоит, и сделала вид, что тоже спускается. Оказалось, по ступенькам прыгал мальчик лет семи, обутый в резиновые сапоги. Также на нем был и дождевик. Мальчик вслух декламировал детскую считалочку и резво скакал по ступеням. Наверное, решил пошлепать по лужам. Он прошел мимо девушки, мельком окинув ее взглядом и, вдруг, показал ей язык. После чего быстро убежал вниз, весело смеясь. Маше было все равно, это всего лишь детские шалости. В его возрасте она вместе с подругой Лилей бегала по чужим подъездам и звонила в звонки. Позже, когда у большинства подъездов появились домофоны, они и вовсе трезвонили наугад по квартирам, говоря какие-то глупости, или просто сдавленно смеясь. От этих воспоминаний ее отвлек какой-то равномерный стук, доносящийся из квартиры на втором этаже. На каждой площадке было по две квартиры, дверь напротив двери. Не так уж здесь много жильцов, наверняка все они хорошо знакомы друг с другом. Стук был странным, как будто кто-то ударяет во входную дверь изнутри. Маша ожидала, когда стук прекратится. Но шум продолжался, слегка усилившись. Вдобавок из-за двери стали доноситься какие-то возгласы. Все это как-то не вязалось с общей опрятностью подъезда. Но, может, внутри пожилой человек не может выбраться? Маша поднялась на площадку и подошла ближе. Стук слышался отчетливо, к тому же она могла разобрать чей-то хриплый, испуганный голос. Девушка, помедлив пару секунд, слегка стукнула в дверь и позвала: «Эй, вы слышите? Что-то случилось?» Голос внутри мгновенно замолк. Маша еще раз стукнула в дверь, не зная, чего она этим сможет добиться. Было тихо. Она обернулась к двери напротив. На ней не было «глазка», да и сама дверь была деревянной, но на вид очень крепкой. Странно, что подъезд был чистым при отсутствии домофона на двери. И жильцы, похоже, не волновались о нарушении их безопасности или покоя.
Глядя на дверь напротив, Маша непроизвольно навалилась рукой на дверь странной квартиры, где стук уже стих. Дверь неожиданно подалась вперед, тихо скрипнув: она оказалась незапертой. Маша вскрикнула, чуть не упав внутрь. Она отпрянула назад, вглядываясь вглубь открывшегося ей коридора. Там царила полутьма, но девушке показалось, что она уловила движение внутри квартиры. Маша не знала, стоило ли ей входить. Там могло быть все, что угодно. Может, хозяин и вовсе – психопат, заманил очередную жертву и ждет, когда она переступит порог, чтобы ударить ее топором. От таких предположений Маше стало жутко, она уже хотела, развернуться, и поскорее покинуть этот странный подъезд, но перед ней возникла женщина лет сорока, она улыбалась незваной гостье. «Входите, деточка», - позвала она, и Маша, не зная зачем, шагнула за порог чужой квартиры.
                ***
Женщина в китайском шелковом халате с драконами приветливо ей улыбалась. Она сказала, что слушала радио-спектакль, возможно, слишком громко, а потом услышала, как в дверь стучат.
- Я подумала, это Иванова сверху недовольна и пришла жаловаться на шум. А тут вы, такая милая девушка!
- Я подумала, что здесь кому- то плохо, и… - прошептала Маша. Но женщина не дала ей договорить.
- Ах, вы позаботились о незнакомом человеке! Да случись чего, меня долго не найдут. Соседка моя, Анна Семеновна, глуховата да неприветлива. Она и не зайдет ко мне!
На кухне кипел чайник, а на блюде лежали свежие эклеры с воздушным кремом. Маше захотелось есть. А женщина, вероятно проследив за ее взглядом, радушно пригласила ее на чай. Девушка принялась отказываться, но хозяйка дома настояла. Не в силах отказать этой добродушной женщине, Маша села за стол. Чай подали душистый, в кувшине были сливки, а эклеры просто таяли во рту. Маша и думать забыла, что решила следить за фигурой. Женщина представилась Верой, просто, без отчества. Ей оказалось больше сорока, но веселость и радушие сбавляли этот возраст. Маша сказала, что она студентка, изучает экономику.
- Ах, я всегда путаюсь в этих цифрах, расчетах! Мне по душе живопись. Хотите посмотреть на мои работы?
Маша заинтересовалась, ей художники представлялись замазанными красками и непременно в беретах, и с шарфиком через плечо.
- Ну,художница - это громко сказано, - улыбнулась Вера. - Я так, для себя, хобби это мое, получше чем сериалы смотреть.
Она провела девушку в гостиную, небольшую и светлую комнату, чисто прибранную, как заметила Маша. На стенах висело несколько картин в деревянных рамках, в основном – пейзажи. - Это вы сами нарисовали? Красиво.. - протянула Маша. Она не разбиралась в живописи и не знала, что еще сказать. Вера сказала, что в детстве пару лет училась в художественной школе, кое-какие навыки она перенесла в свои работы. Маша внимательнее пригляделась к рисункам: конечно не Шишкин или Левитан, но для ученицы школы искусств выполнено хорошо. Просто, от души, без всяких «изысканий».
-У меня на кухне еще натюрморт висит.
Маша его сначала не заметила и сейчас оценила. Ей бы так ни за что не нарисовать.
-Я раньше и в сельской школе детишкам ИЗО преподавала, а потом вот в город с мужем перебралась. Он у меня инженер! Я тут в библиотеке была устроена, а сейчас работаю в мелком магазине. Сегодня у меня выходной.
Маша не знала, что еще сказать, ей пора было идти, дождь кончился. Она поблагодарила за чай, и Вера проводила ее до двери, пригласив зайти как-нибудь еще в гости. Конечно, из вежливости, подумала Маша.
Когда она вышла из подъезда, что-то заставило ее обернуться. В окне второго этажа она разглядела лицо пожилой женщины в платке, та хмуро смотрела на нее. Маше стало неуютно под этим взглядом, и она поспешила домой, заняться рефератом.

               ***
Через пару недель Маша вместе со своим другом Костей пошли в кино. Шел фильм про каких-то художников, картины которых не были признаны при жизни, но которые вдруг оценили после их смерти. Маше казалось это несправедливым: почему бы людям не получать признание и прибыль от своих работ, когда они живут и здравствуют? Может, кому-то выгодно все это, чтобы не платить большие деньги наивным художникам? Маша поделилась своими мыслями с Костей. Парень подрабатывал в музее изобразительных искусств и считал себя знатоком живописи и скульптур. Это немного забавляло Машу. И сейчас он высказал мысль, что многие художники создают ничем не примечательные картины, не вписываются в направление, в течение живописи. Костя завалил Машу потоком терминов, которые, как она думала, он и сам толком не знал. Это ее рассердило.
- Сам то ты можешь хоть дерево нарисовать?
- А мне не надо рисовать, я как критик лучше «выступаю» - заявил Костя.
- Вот именно, выступаешь! Критики, на мой взгляд, просто неудачливые творцы - сами не могут ни нарисовать, ни строчки написать, зато свою злость изливают на людей, создающих прекрасное. И как этого никто не видит? Не нужны нам критики-нытики!
- Да ты видела хоть все эти работы? Не все же подряд оценивать и выставлять?! – спросил Костя.
- А вот у меня есть знакомая художница Вера, вон в том доме живет, кстати. У нее хорошие картины, я немного видела, думаю, они заслуживают оценки, может, из таких простых любителей можно нарыть настоящий талант! – вспомнила девушка про Веру и ее картины.
- Думаю, ничего выдающегося там нет, - заявил Костя.
Но Маша настояла все же сперва взглянуть, а потом судить, какое качество у этих работ. Она уговорила парня зайти и посмотреть самому, тем более, что Вера ее как-никак пригласила. Костя нехотя согласился. Они вошли в знакомый ей подъезд и постучали в дверь с табличкой «86». Подождали, но никто не спешил открывать. Они позвонили в звонок, он не работал. Постучали еще раз. «Наверное, никого нет дома», - догадался Костя. Маша разочарованно опустила руку, ей так хотелось показать картины. Они собрались уходить, как вдруг, открылась дверь квартиры напротив. На пороге стояла та самая старушка, которую Маша видела в окне - Анна Семеновна, вроде.
- И чего стучите? Нет там никого, - мрачно заявила она.
- А Вера ушла? Может скоро вернется, вечереет уже… - предположила Маша.
Анна Семеновна странно на нее взглянула.
- Да уж ушла, только вот никак она не вернется.
- А она что, переехала? – удивилась Маша.
- Переехала она, уж лет пять как на кладбище лежит, отдыхает, - ошарашила ее старушка.
- Но это невозможно, - прошептала Маша. - Я сама видела ее, говорила, она меня чаем угощала…
Старушка, не мигая, смотрела на них. До Маши дошло: Анна Семеновна просто тронулась умом на старости лет. Она хотела попрощаться и уйти, как вдруг та заявила:
- Да не чокнутая я, если не верите, могу вам показать ее квартиру, ключ у меня есть. Так бы не стала, да ты милая, мне еще тогда ненормальной показалась. Зашла туда, вышла, да еще с кем-то говорила, за чай благодарила, то ли призрак увидела, а может тебе самой надо голову полечить.
Ничего не понимая, Маша посмотрела на Костю. Тот пожал плечами, мол, не знаю, что тут у вас происходит. Анна Семеновна на мгновение скрылась за дверью, доставая в прихожей ключи, и вот она, позвякивая толстой связкой, прошаркала к странной квартире, которая таила в себе столько непонятных загадок. Старушка легко провернула ключ в скважине и распахнула дверь. Оттуда сразу ударил в лицо затхлый воздух нежилого помещения. «А тогда пахло выпечкой»… - отметила про себя Маша.
- Проходите, раз уж пришли. Смотрите сами, нет здесь никого.
Анна Семеновна отошла в сторону, давая молодым людям пройти и оглядеться вокруг.
Маша обнаружила густой слой пыли на тумбочке в прихожей. Кухня выглядела пустой и неуютной. Натюрморт по-прежнему висел на стене, также изрядно запылившийся.
- Хожу я, смотрю за этой квартирой, но скоро сюда сестра Верина приедет. Ясное дело, порядок тут сама наведет, мне-то какой резон здесь с тряпками суетиться, - ворчала старая женщина, оглядывая пустое помещение, где когда-то приветливая хозяйка кормила мужа и гостей. Маша не могла в это поверить, объяснить, что же она тут видела. А эклеры? Не эти же черствые пряники из пакета она грызла тут, запивая водой из-под крана?! Костя как раз вертел в руках початый пакет твердых пряников. «А картина вот эта, ничего, вроде», - кивнул он в сторону натюрморта. Маша, как во сне, прошла в гостиную. Здесь тоже было пыльно, а мебель стояла в чехлах. Ковер был скатан в рулон и стоял у стены. Здесь так же висели знакомые ей картины: вот лесная поляна, а вот узкая лента речки, холмы под пасмурным небом…
Костя разглядывал картины, напуская на себя вид знатока. Только это сейчас не волновало Машу, она думала о том, как все это вышло, и почему умерла Вера. Она задала этот вопрос Анне Семеновне. Та охотно рассказала, что пять лет назад Вера и ее муж Антон жили здесь довольно мирно. Только однажды что-то нашло на мужика: он отчего - то просто взбесился и накинулся на жену. То ли сильно ее приревновал, а может, она чем-то крепко обидела его, этого толком никто понять не смог, а Антон никому не рассказывал причины своей агрессии. Известно только, что он ее бил, а Вера бежала ко входной двери, спасаясь от расправы. Возле выхода он повалил ее на пол и начал душить, не помня себя. Он не мог остановиться, будто дьявол вселился в него. Несчастная женщина сдавленно хрипела, крича, умоляя остановиться, да стучала слабеющей рукой по двери. Задушив Веру, Антон устало откинулся назад и закрыл глаза. И тут до него дошло, что он натворил: мужчина зарыдал, бросился к ней, но было поздно. Он сам вызвал милицию, признался в убийстве. Следствию рассказал все, как было, но причин вспомнить не смог. Его признали вменяемым и осудили за убийство жены. Анна Семеновна слышала в тот день крики и стук, но боялась выйти, посмотреть, думала, что в подъезде орудуют преступники. «Так вот, что за стук я слышала!» - в ужасе проговорила Маша. Ей было безумно жаль эту добрую, приветливую женщину.
Она, по словам Анны Семеновны, любила готовить и всегда носила халат, привезенный из Китая. В день смерти на Вере был именно этот халат. Костя молчал, не зная, что предположить теперь, кого здесь видела Маша. Все трое немного помолчали, потом пошли прочь из этой пустой, мрачной квартиры.
Уходя Маша спросила, что насчет картин, останутся ли они здесь? Анна Семеновна ответила, что не знает, не ее это дело. Вот сестра Верина, Марина, приедет, ей и решать. А Антон вообще сидит, ему все равно. Костя сказал, что если есть и другие картины, их можно выставить на летней выставке художников-любителей, что пройдет в их музее через пару месяцев. Он попросил Анну Семеновну дать координаты этой Марины, если они есть, или оставить ей номера телефонов, когда та приедет. Старушка нехотя поискала в своей записной книжке и нашла адрес и телефон Вериной сестры.
- Сами с ней связывайтесь, а мне то и дела нет. Ну и дела, если Веркин призрак тут бродит, что делается-то! - и с этими словами Анна Семеновна захлопнула дверь.
Маша и Костя шли молча, потрясенные услышанным. Маша подумала, что если получится добыть разрешение Марины, то некоторые из работ Веры можно показать на выставке. Что поделать, многие художники становятся известными лишь после смерти…