176. Плетение словес и судеб

           В этом номере  журнала завершается публикация глав первого тома нового романа Нины Воронель «Европейские кружева». Поздравим писательницу с  очередной передышкой, привалом на  творческом пути по созданию, как представляется, сложной эпопеи, в основе которой – завязки и «сцепки»  (термин кружевоплетения), отражающие  связи явлений, существовавших в жизни и истории XIX века,  с  их результатом:  нынешней  хитрейшей и затейливой  вязью: государственным, общественным  устройством, культурой   и  бытом  современной Европы и мира.
               В самом деле: родившись как продолжение отдельных сюжетных линий предыдущего романа («Секрет Сабины Шпильрайн», или , по другой версии  заголовка, «В тисках - между Юнгом и Фрейдом»), новое творение Н. Воронель пополнилось, вдобавок к ключевым персонажам её прежней прозы (например, фигурам Михаила Бакунина и Рихарда Вагнера) также образами Александра Герцена, Николая Огарёва, Фридриха Ницше, их чад и домочадцев. Не забудем и «тиски» Зигмунд Фрейд – Карл Густав Юнг. Влияние идей этих мыслителей на философию, этику, мораль и даже быт сегодняшней Европы и всего мира трудно переоценить. Финал первого тома «Европейских кружев» Н. Воронель  повествует об известной авантюрной попытке активного германского антисемита   второй половины XIX века Бернарда Фёрстера  (1843 –1889) и его жены Элизабет (в девичестве Ницше – младшей сестры философа) создать в Парагвае (Южная Америка) немецкую сельскохозяйственную колонию из 14-ти семейств. Известно, что демагогическим мотивом юдофоба, объяснявшим причины эмиграции, было «засилье евреев в экономке Германии». Не знаю дальнейших планов автора романа, но вряд ли она обминёт эту тему в продолжении сюжета…
         Само название этого романа и (употребим заголовок другого её сочинения «Полёт бабочки») – полёт  её  воображения  побуждают к сопоставлению этого произведения с другими художественными сочинениями, помещёнными в номере. Образ плетения кружев символически напоминает о «плетении» сюжетов и характеров из жизненного опыта. фантазии, интуиции, чувства меры и эстетических позиций авторов. Они это делают – каждый по-своему, тем интереснее результат. Так, в небольшой повести иерусалимской медсестры Ольги Фикс «Моя подружка Смерть» выведена загадочная фигура одной из коллег героини – это, как будто, тоже медсестра или, во всяком случае, работник больницы, коллега. Но – ведающая регистрацией смертей, каковых, разумеется, в таких учреждениях случается немало. То ли эта женщина (по прозвищу Смерть) – статистик, ведущий учёт летальных исходов? То ли автор создал мистический символ? Так или иначе, больничный быт описан с отменным знанием дела… И один из вечных мучительных вопросов литературы - о смысле жизни и смерти – налицо.
  Свои приёмы художественной игры – у живущего теперь в Израиле искушённого мастера слова Игоря Гельбаха. Действие его повести «Играющий на флейте» разворачивается то на черноморском берегу Кавказа (едва ли не в Сухуми: герой служит в «научно-исследовательском»… обезьяннике),  то он бывает в Ленинграде – именно под таким названием упоминается  город на Неве, - и всё повествование полно точных, изысканных словесных пейзажей, портретов, натюрмортов, словесных картин.
   Драматические сцены литератора Александра Карабчиевского «По специальности», как отмечает сам автор в одной из ремарок, «становятся ясны всякому, кто дочитает эту драму до конца». Это, конечно же, сколок авторитарного строя – не обязательно нынешнего российского, но на него более всего похожий. Наглядно выявлен процесс превращения жертвы такой власти  в одного  из  её функционеров.
 


 Примечательны стихи обоих поэтов, представленных в номере. Это два стихотворения Владимира Ханана, известного своей патриотической еврейской публицистикой, - оба стихотворения  в глубоко лирической форме передают всё те же терзания познавшего  галут еврея, его страдания и мечты. А стихотворение Инны Росс (поэта и литературного критика), названное «Памяти Иосифа Бродского», посвящено исполнившемуся в мае этого года 75-летию со дня рождения великого русского поэта. Написанное по мотивам его стихотворения «Пьяцца Матеи», оно, как поясняет сама И.Росс, исходит из глубокого сожаления, что, вернись Бродский «к ответам», то есть к традициям и религии еврейских предков, «мы обрели бы сына, друга, брата».
 К художественным произведениям номера тематически примыкают и литературные рецензии. Это статья историка и публициста Михаила Сидорова «Цунами сознания» (так автор характеризует творческую манеру автора книги «Лестница на шкаф» Михаила Юдсона. Сравнивая художественное действие сатиры Юдсона с цунами, автор имеет в виду её художественную мощь, размах фантазии, но, возможно, позабыл о разрушительной силе цунами как огромного бедствия… Чего, конечно, нет ни в замыслах  рецензируемого автора, ни в их исполнении. Другая  рецензия написана  самим М.Юдсоном на книгу… того же  Мих. Сидорова «Мёртвая вода» (в связи с чем  рубрика, где помещён этот «обмен комплиментами», носит озорное название «Не боясь греха». Но грех ли – похвалить принципиального врага юдофобии – израильского гражданина русского происхождения?! Конечно, он – не один такой среди Ивановых, Петровых, Сидоровых, но вот книжки  с  анализом истоков антисемитизма пишет далеко не каждый из них…. Вместе с взаимно восторженными и в то же время вполне объективными рецензиями в раздел вошла маленькая, изящная зарисовка поэта Ирины Маулер «Три кошки», метко и наблюдательно рисующая особость, своеобразие кошачьих  «личностей».
 Раздел публицистики начинается   мемуарным очерком автора лежащей перед вами статьи и назван так: «Явас как родина, или Свидание с мамой». Явас – одна из столиц островов «архипелага ГУЛаг», там  отбывала многолетнее наказание за верную службу советской власти мать автора, и только случай – встреча в Иерусалиме с уроженкой этого посёлка, израильским русским поэтом Зинаидой Палвановой заставила его (то бишь, меня!) решиться, наконец на подробный  рассказ  о том страшном свидании…И ещё: прошу читателей иметь в виду, что концовка очерка написана задолго до известной крымской агрессии России. Так что резкий выпад по поводу заряда агрессивности современной России – не констатация свершившегося, а догадка о нынешнем будущем. …
Яков Верховский и Валентина Тырмос известны как создатели интересных исследований по истории Второй мировой войны и вместе с тем как мемуаристы, в детстве пережившие Катастрофу. При начале немецко-румынской оккупации Одессы, где они жили, первому было 10, второй – 5 лет. Чудом  еврейские дети остались в живых. Отрывок «Город Антонеску», по-видимому, взят из одноименной книги, над которой они сейчас работают. Речь в нём о «Куртя-Марциале» - тюрьме румынского военного  трибунала  и самой маленькой узнице этого узилища – ПЯТИЛЕТНЕЙ Ролли. (Может быть, не все знают, что «городом Антонеску» оккупанты нарекли Одессу).


Третьим в рубрике «Свидетельства» помещено исследование писателя Якова Шехтера «Откуда взялась наша надежда»: об истоках мелодии  национального Гимна Израиля «Атиква» («Надежда»). Подобная мелодия содержится в симфонической поэме чешского композитора Б.Сметаны «Влтава». Неужели еврейский национальный гимн – перепев чешской мелодии? Приводимые Шехтером доводы свидетельствуют, что как раз наоборот: старинная, средних веков, музыкальная тема, возникнув в толще еврейского мелоса как молитва испанских евреев о росе.  перекочевала затем в итальянскую народную песню, а затем и в симфоническую поэму чешского композитора.
 В ещё одном разделе публицистики  - «Интерпретации» - две статьи. Одна, инженера  и публициста из Тель-Авива Якова Нелькина – «Миролюбие 1939»  - вопреки лицемерию так называемой «политкорректности»  напрямик излагает реальность  свершаемой ползучей, но стремительной  исламизации Старого и Нового Света. Я. Нелькин  осуждает рецидив мнимого «миролюбия» образца 1939 года, когда инициатива была предоставлена агрессору.  Проблемы цивилизационной совместимости и антагонизмов должны обсуждаться вслух без всяческих табу. Вторая статья – живущего в Берлине литератора Михаила Румера-Зараева «Неутолённое возмездие и запах горячего железа» – рассматривает два явления: состоявшийся в Люнебурге суд над одним из низовых служащих ведомства Гиммлера, - «винтиком» гигантской машины уничтожения, - и реваншистско-сталинистское  выступление в русском :Пскове нынешнего российского краснобая-империалиста Александра Проханова. «Два мира – две идеологии», - писали коммунистические пропагандисты. Сейчас впору вспомнить эту речовку… Презираемые радикалами прохановского типа либералы и демократы стремятся изжить в  своём мире остатки человеконенавистнической идеологии, судят её  носителей за не имеющие срока давности преступления. А сталинист-декламатор  ведёт на  выморочной, измочаленной коммунистическими экспериментами русской земле пропаганду насилия и войны.   

.