Убийство по неосторожности

Убийство по неосторожности

Произведение-финалист литературного конкурса писателей "Настоящий детектив", 2015 год



Человек в плаще

Поздним осенним вечером к жилому дому в самом центре города, подъехал серебристый автомобиль, из которого вышел мужчина лет сорока с небольшим. Сквозь черные, коротко постриженные волосы уже начала пробиваться легкая седина, которая, впрочем, никак не портила его красивого и мужественного лица. Одет человек был строго, но со вкусом. Серый плащ, подчеркивал высокую и широкоплечую фигуру, черные брюки были отглажены уверенной рукой, а слегка поношенные туфли, блестели от ваксы, как новые. Его взгляд, слишком зоркий для простого обывателя, подмечал на ходу важные мелочи. Повстречав на улице этого человека, прохожий мог бы решить, что перед ним бывший военный или работник полиции. И этот вывод был бы близок к истине, поскольку высокий мужчина в плаще работал следователем и сейчас спешил на место преступления.
Возле одного из подъездов многоквартирного дома, толпились, перешептываясь, ошарашенные происшествием жильцы и любопытные зеваки. Показав полицейскому удостоверение, человек в плаще прошел за ограждение, где на асфальте лежало в неестественной позе тело девочки-подростка.
Увидев издали своего наставника, молодой человек лет девятнадцати-двадцати с блокнотом в руках отделился от группы пожилых женщин, стоявшей у дверей подъезда, и поспешил к Глазунову.
— Здравствуйте, Григорий Васильевич, — поприветствовал он.
— Здорово, друг Николай! Ну, чем обрадуешь? — спросил мужчина в плаще и, закурив сигарету, внимательно посмотрел на своего помощника в ожидании отчета.
— Жертва, шестнадцатилетняя Виктория Абрамова, проживала вместе с родителями в этом подъезде на третьем этаже. Время смерти — с шести до половины седьмого вечера. Девочка умерла в результате полученных увечий от сильного удара о землю. Следов борьбы на теле нет, но наш эксперт утверждает, что это убийство. Жертве помогли выпасть из окна, расположенного на площадке между девятым и техническим этажами. Скорее всего, ее сильно толкнули. При жертве ничего не найдено: ни документов, ни личных вещей, ни ключей. Следов крови или борьбы на месте убийства также нет. Мачеха убитой заявляет, что пропала сумка, с которой жертва ушла из дома в школу рано утром. Домой девочка с занятий так и не вернулась, — быстро отрапортовал Николай Татарников.
Ожидая похвалы или какой-нибудь реакции от старшего и более опытного в уголовных делах наставника, молодой человек взглянул на Глазунова. С первого дня знакомства с майором студент испытывал огромное уважение к этому человеку. Григорий Васильевич отличался строгостью правил, острым чувством справедливости и всегда держал данное им слово. Сослуживцы между собой называли его «настоящим мужиком», а в Главке он считался лучшим следователем города. Говорили, что если уж Глазунов взялся за дело, то как натасканная ищейка, дойдет до конца. Заметив, что Григорий Васильевич пристально смотрит на него, Николай поспешил завершить свой устный отчет:
— Соседей и свидетелей я опросил. Ну, это… Тут еще двое одноклассников остались не охвачены, которые разговаривали с убитой днем. Но, похоже, они запуганы кем-то и молчат. Ну, хоть бы хны!
— Разберемся. Кто вызвал полицию? — без каких-либо эмоций произнес майор.
— Падение жертвы увидели две бабульки, проходившие мимо. Они и позвонили.
— Они заметили кого-нибудь еще?
— Видели юношу, выбегавшего из соседнего подъезда. Только этот борзый «бегун» быстро скрылся за углом соседнего дома, и бабульки в сумерках не успели рассмотреть его физиономию. А больше подозрительных личностей не замечено.
— Обычная история! Как убийство, так сразу никто и никого не заметил. Завтра опроси жильцов соседнего дома, кто-то должен был видеть этого юношу, — строго произнес майор. — Хоть из шкуры вон лезь, но имя этого подозрительного «бегуна» должно быть у меня на столе. Сутки тебе сроку. Все ясно, практикант?
Николай потупил глаза и что-то прошептал себе под нос о том, что он не семистаночник и один не сможет быть во всех ипостасях сразу. Однако майор его не слышал. Тем временем Глазунов уже входил в подъезд, и Татарников поспешил за ним.
Окно на месте преступления было распахнуто, его подоконник был расположен довольно низко. Никаких улик, относящихся к делу, Глазунов тут не нашел. Однако на площадке этажом ниже, следователя заинтересовали многочисленные окурки на полу. Таинственный незнакомец, по-видимому, долго сидел в темном углу за шахтой лифта, откуда был абсолютно не заметен для жильцов восьмого и девятого этажей. Отличное укрытие! И слышимость здесь прекрасная. Неизвестный (или неизвестная) бросал едва прикуренные и затем быстро смятые сигареты рядом с собой, что свидетельствовало о его чрезвычайной нервозности. Сосчитав количество окурков, Глазунов прикинул, что незнакомец простоял здесь не менее часа. Кого-то ждал? Возможно, это и был убийца.
— А что жертва делала на последнем этаже?
— Да это… Абрамова часто там сидела в одиночестве. По словам соседей, иногда компанию ей составляла подруга.
— Ясно. Известно, кто еще находился на площадке рядом с жертвой в момент ее убийства?
— Нет… — промямлил Николай.
— Но свидетели же должны быть! — раздраженно вспылил майор, но уже через минуту его голос смягчился: — Придется тебе, друг Николай, снова побеседовать с жильцами этого дома. Обойдешь все квартиры без исключения, подробно всех опросишь. Ни одна деталь, касающаяся этого дела, от нас не должна ускользнуть!


Богатая наследница

Отец жертвы — крупный акционер и коммерческий директор одной из успешных торговых компаний в регионе — умер полгода назад от сердечного приступа, поэтому беседовать пришлось лишь с матерью, вернее, мачехой Виктории. Ухоженная особа тридцати с небольшим лет с броской внешностью вальяжно сидела на диване в спальне убитой, временами склоняя голову вперед и вытирая слезы носовым платком. Глазунов заметил, что хотя у дамочки и отсутствовал характерный южный говор, но некоторые типичные для юга страны слова и выражения, а также яркая эмоциональная окраска проскальзывали в ее речи. По словам молодой и дорого одетой мачехи, друзей у Виктории не было, кроме одноклассницы Ритки, которая часто приходила к Абрамовым домой.
— Викочка была такой домашней девочкой, спокойной и милой. Сущий ангел! И вот те на! Ну, кому она дорогу перешла, а?! — жалобным голосом закончила свой рассказ женщина и, не имея более сил сдерживаться, в голос разрыдалась.
Глазунов терпеливо дождался, пока красивая брюнетка немного успокоилась, и задал свой вопрос:
— А почему девочка не пошла домой сразу после школы, а оказалась там, на последнем этаже? Вы знаете причину.
— Ой, да откуда ж мне знать-то! Да, Вика задерживалась из школы. Так я подумала, что к Ритке они пошли. А шо? Частенько так случалось, вот я и не беспокоилась. А потом пришла соседка и сообщила о случившемся.
— А вы где находились в момент смерти Виктории?
— Я дома была, душ принимала.
— Это может кто-то подтвердить?
— Да кто ж подтвердит? Ведь одна ж я была!
— А как вы познакомились с отцом Виктории?
— На вечеринке у общих друзей.
— Еще при жизни родной матери Вики?
— Шо? Да нет же, Бог с вами! На тот момент полгода уж прошло после смерти бывшей жены Сереженьки. Он очень убивался по ней… Бедняжка! А потом встретил меня и сразу же влюбился по уши. Он по старинке красиво ухаживал за мной. Я и растаяла. А через два месяца мы поженились, — доверительным тоном сообщила госпожа Абрамова.
— Через два месяца после знакомства? — уточнил майор.
— Ну да…
— Елена Ивановна, а ваш покойный супруг оставил завещание? Как он распорядился своим имуществом?
— Главная наследница — я, а шо? — с удивлением произнесла женщина.
— Не беспокойтесь, такова моя работа. А Виктории он что-нибудь оставил?
— Да шо вы, конечно! На имя Викочки отец еще при жизни открыл счет в банке.
— Какая сумма ей принадлежала, если не секрет? Она пользовалась этими средствами?
— Ой, да откуда ж мне знать-то! Это их личные дела были, ну, отца и дочери его. Сереженька только предупредил меня, так, на всякий случай, что Викочка не может распоряжаться деньгами со счета до своего совершеннолетия. Ну, подстраховал он ее будущее, вот. А то, знаете, детяти какие, ведь мигом все растратят. Шо они понимают-то в свои годы?
— А в настоящий момент кто является распорядителем?
— Шо? Да Бог с вами! Сереженька не говорил со мной о таких вещах!
Майор внимательно всмотрелся в грустное лицо молодой вдовы. Оно казалось искренним. Глаза женщины были широко открыты и прямо смотрели на Глазунова. Если дамочка что-то и скрывала, то очень умело. Однако следователь привык абстрагироваться от окружающих, доверяя только силе своих логических умозаключений. Могла ли эта молодая, уверенная в себе женщина убить падчерицу? Да конечно же, могла. Но прямых доказательств тому нет. Впрочем, и достойное алиби у вдовы тоже отсутствует. И все же нет. Зачем ей зря рисковать? Она слишком любит себя. Конечно, как и все молодые женщины, хочет жить в богатстве, быть ухоженной и обеспеченной на будущее. Родственников обычно начинают подозревать в первую очередь. Но в планы такой дамочки не могут входить годы, проведенные в тюрьме. Поэтому отсутствие у нее твердого алиби, скорее всего, уже само по себе можно считать подтверждением ее непричастности к преступлению. Разберемся!


Рита Водопьянова

Вечером Григорий Васильевич застал Ритку дома. Несмотря на свой возраст, девочка уже во многом рассуждала по-взрослому. О покойной подруге Ритка говорила охотно и открыто. Как выразилась Водопьянова, до недавнего времени Виктория была умницей и красавицей, радующей своих родителей и учителей. Но череда внезапно нахлынувших событий, таких как гибель матери, очередная женитьба и скорая смерть отца, совершенно выбили Викторию из колеи. Поэтому девочка совсем ушла в себя, перестала доверять людям, постоянно грубила одноклассникам и учителям. Только с Риткой она и могла еще нормально общаться.
— А какие были отношения сложились у Виктории с Еленой Ивановной? — спросил Глазунов.
— Ну, Лена поначалу старалась заменить Вичке мать, покупала ей клевые вещи, водила в театр, кино и на концерты наших поп-кумиров, но моя подруга ушла в твердую оппозицию. Все попытки обернулись полной неудачей.
— А как Виктория проявляла свое отчуждение?
— Ну, она все время ругала мачеху, говорила, что ненавидит ее. Вечера проводила у нас дома, потому что наотрез не хотела идти домой. Мои родители уже и привыкли к этому. Но, честно говоря, я не понимала подруги. За что она так с Леной? Ведь та же старалась изо всех сил найти с Вичкой общий язык. Мне Лена нравилась. Она прикольная, веселая и часто шутит! К тому же очень красивая. У Вички было все самое лучшее! И последние полгода ведь только Лена о ней заботилась.
— Ясно. А Виктория что-нибудь рассказывала о своей мачехе тебе. Может, ругались они?
— Ну, Вичка жаловалась, что Лена на нее постоянно орет. Типа поэтому подруга и пропадала у меня до позднего вечера. Но при мне они ни разу не ругались. Я ж говорю, Лена всегда рада мне была. То чай со сладостями предложит, то пирогом угостит. Да и старушки из их подъезда всегда хвалили Лену.
— Странно, — задумчиво произнес вслух следователь. — А что ты думаешь, могла Виктория все это выдумать?
— Я думаю, что Вичке было очень тяжело после всего случившегося. Вот и срывала свое зло на Лене, ведь мачеха действительно заботилась о ней и была рядом. Бывало такое, что ни с того, ни с сего и на меня прикрикнет Вичка, а потом домой в слезах уйдет. Это депрессия! — уверенным тоном сказала Рита.
— А когда вы с Викторией виделись в последний раз?
— В тот день, когда ее убили. Она не была в школе, но передала записку, что хочет поговорить со мной сразу после занятий и будет ждать возле своего подъезда.
— И во сколько вы встретились?
— Подходя к ее подъезду, я посмотрела на часы. Они показывали «16:40». Но Вики не было на улице. Я подумала, что она ждет меня на последнем этаже, где часто сидела одна, когда не бывала в школе. Вичка сказала, что решилась сбежать из дома, и попросила срочно достать ей денег. Десять тысяч. Примерно с месяц назад Вика как-то заикнулась в сердцах о том, что скоро уйдет от мачехи. Но я тогда совсем не обратила на это внимания.
— А почему она собиралась уйти из дома?
— Сказала, что больше не в силах жить с чужой женщиной в одной квартире. Что она только помеха для всех и никому до ее дальнейшей судьбы дела нет, — совсем тихо ответила Ритка и опустила глаза, утирая рукой покатившиеся по щекам слезы.
— Ну, успокойся, — как можно мягче сказал Глазунов.
— Ты достала для подруги деньги?
— Да, это было легко. Я сдала в ближайший ларек дорогой планшет, подаренный мне родителями на день рождения. А деньги сразу же отнесла Вичке. Она ждала на том же месте.
— В котором часу ты передала ей деньги?
— Примерно в половине шестого вечера.
— А потом что вы делали?
— Вика осталась на площадке, сказала, что не хочет идти домой до наступления ночи. А у меня папа рано с работы приехал в тот вечер. Он очень строгий, а тут еще этот планшет. Я сразу же ушла домой.
— Скажи, а у Виктории была с собой сумка, с которой она обычно ходила в школу?
— Не помню. Хотя, подождите, была! Когда я принесла деньги, Вика спрятала их в сумку. Точно!
— А ты знаешь, что сразу после школы Вика разговаривала с вашими одноклассниками — Василием Игнатьевым и Вадимом Бережным? О чем они могли беседовать?
— Ха, так ведь Вадик ее двоюродный брат. Они с самого детства, как родные. Но почему с ним был Игнатьев? Они ведь с Вичкой друг друга на дух не переносили.


Что скрывают одноклассники Виктории Абрамовой?

Утром Глазунов посетил школу, в которой до недавнего времени училась Виктория Абрамова. Из разговора с классным руководителем майор выяснил, что в день убийства девочка в школе не появлялась. Учитель подтвердил, что ранее Вика отличалась примерным поведением, была тихой ученицей и круглой отличницей, обладающей острым умом. Но в последнее время стала очень раздражительной, беспричинно грубила преподавателям, постоянно ругалась с одноклассниками и абсолютно не желала учиться, частенько прогуливая уроки. За короткий срок девочка совершенно изменилась. Складывалось впечатление, что у Вики была глубокая депрессия, а может быть, и нервный срыв. Преподаватели считали, что столь странное ее поведение было результатом глубоких переживаний по поводу утраты обоих родителей, поэтому закрывали глаза на бреши в ее посещаемости.
Одноклассников Вики Абрамовой, с которыми ее видели в день убийства, в школе не оказалось. Майор отыскал неразлучных друзей в квартире одного из них. Воспользовавшись моментом, пока родителей Василия Игнатьева не было дома, и слегка припугнув подростков, Григорий Васильевич легко смог добиться аудиенции у юных «партизан». Следователь узнал, что в день, когда произошло несчастье, после занятий они встретили Викторию возле ее подъезда. Девочка была очень напугана и хотела срочно о чем-то поговорить с одноклассниками.
— Во сколько вы встретились с Викой в тот день?
— Около пяти часов вечера, — нехотя буркнул Василий.
— И что она сказала вам? — осторожно спросил майор.
— Да ничего она нам не говорила. Брякнула, что боится кого-то, — резко ответил Василий Игнатьев.
— Ей кто-то угрожал? — Глазунов продолжал гнуть свое, — Может быть, она просила вас помочь в побеге из дома?
— В побеге из дома? — удивленно вставил Бережной.
— Ты что-то знаешь, Вадик? Говори! — уцепился следователь.
Но вопрос майора так и остался без ответа. Игнатьев быстро зыркнул на Бережного, после чего тот поджал губы, и друзья виновато потупили глаза в пол. Больше они не проронили ни слова. Было очевидно, что ребята владели какой-то информацией, но либо кого-то покрывали, либо кем-то были всерьез напуганы. За старшего в этой паре был, конечно, Игнатьев. Не зря именно он отвечал на все вопросы, а более тихому и покладистому Бережному и рта не давал раскрыть. Майор решил побеседовать с Вадиком наедине, но позже. Опытному следователю не составит труда расколоть этого скромного малого. А то заладили на пару: «Не знаем, не знаем!». Тоже мне, партизаны. Стоп! А если это они? Ну, дурачились, толкнули случайно Викторию, и того... Поджилки-то вон как у обоих трясутся. Ничего, со временем все узнаем!


«Есть свидетель!»

Ночь окутала улицы города, но Глазунов допоздна засиделся в отделении. Около одиннадцати ночи дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и  в комнату влетел взмыленный Николай, воскликнув: «Я знал, что вы еще на работе. Тут это… есть свидетель!»
Вырванный из плена логических умозаключений, майор поднял на помощника озадаченные и удивленные глаза. Придя немного в себя и полностью осознав реплику практиканта, Григорий Васильевич искренне заинтересовался:
— Так, а теперь подробнее, друг Николай.
Татарников налил себе стакан воды. Запыханный, но воодушевленный, он залпом выпил прохладную жидкость и начал свой рассказ. Николай поведал, что старушка из квартиры, расположенной на последнем этаже подъезда, в котором жила убитая, случайно услышала разговор Виктории Абрамовой с каким-то мужчиной в день гибели девочки.
— Везет тебе, студент! А откуда она знает, что это была именно Виктория?
— Да наш свидетель страдает определенным пороком — любопытством. Услышав голоса на площадке, она, недолго думая, потихоньку посмотрела в глазок и узнала Абрамову. Та стояла в аккурат напротив двери квартиры этой милой бабульки.
— Так. А мужчина? — возбужденно вставил следователь.
— А вот мужик оказался хитрым малым и спрятался за шахтой лифта. Но его голос показался нашей бабульке знакомым. Короче, это… свидетель уверяет, что знает того человека, но несмотря на все свои и мои усилия так и не вспомнила его. Я оставил ей телефон отделения.
— Значит, будем ждать. Жаль, конечно. И их разговор наверняка старушка тоже не расслышала.
— Ну, почему же?
— Так что же ты молчишь? О чем они говорили? Ругались? Она называла его по имени? Нам нужны зацепки, студент! — рассвирепел майор.
— Нет, Виктория не произносила его имени. А, может быть, бабулька плохо слушала. Виктория лишь причитала, что больше не будет этого терпеть и обо всем расскажет, — ответил практикант, как на духу.
— Кому? — нетерпеливо перебил Глазунов.
— Не знаю, Абрамова не уточнила. Мужик тот в чем-то ее тихо убеждал. Тут это… бабулька утверждает, что мужик был сильно раздражен, поскольку иногда его голос резко повышался и, хватая Викторию за руки, этот Отелло с силой тряс ее, обещая расправиться. Напоследок, он громко назвал Абрамову дурой и влепил звонкую оплеуху.
— В котором часу произошел их разговор?
— В половине десятого утра.
— Я очень надеюсь, друг Николай, что твоя «бабулька» вспомнит фамилию того мужчины. Нам это сильно помогло бы в расследовании.
— Григорий Васильевич, тут это… У меня есть еще свидетели!
— Да ты герой дня! Выкладывай скорее!
— Одна из двух свидетельниц, живущих в доме напротив, видела в вечер убийства, как какой-то мужчина на той самой этажной площадке в бурных эмоциях несколько минут кряду о чем-то разговаривал с девочкой-подростком. Та ему отвечала редко. Потом он как будто вскипел и резко толкнул девчонку. И свидетельнице показалось, что девочка вроде бы оступилась, подалась всем телом назад и выпала из окна. Мужчина же скрылся из вида.
— Непреднамеренное убийство, что ли? Хм, интересно. И опять у нас фигурирует неизвестный мужчина! Кстати, женщина узнала его? — нервно выпытывал майор.
— Нет, не узнала. Далековато было и темнело уже.
— Очень плохо! Никаких зацепок. А что второй свидетель?
— Вторая женщина тем вечером выгуливала собаку, когда мимо нее пронесся наш «бегун». Он крепко сжимал в руках то ли черный сверток, то ли смятую женскую сумку, — в этом месте Татарников выдержал драматическую паузу, а затем торжественно продолжил, — Она узнала его!
— Кто он?
— Виктор Сафонов, примерно двадцати пяти лет от роду. Он это… живет в соседнем доме и известен местным старушкам как наркоман со стажем. Бабульки-информаторы мне доверительно сообщили, что Сафонова неоднократно задерживала полиция.
— Ага! Сделай запрос на Сафонова в отделение полиции. А пока ждем ответа, я наведаюсь к нашим юным друзьям-партизанам.
— Григорий Васильевич, а как же Сафонов? Он же… это… убийца! Его задержать следует! — возбужденно воскликнул Татарников.
— Сафонова и без нас задержат, не переживай. И мы его обязательно допросим. Это ж ценный свидетель для нас, а, возможно, и главный подозреваемый.


Разговор с Бережным

Глазунов пришел домой к Бережным поздним вечером с тем расчетом, что в этот час Игнатьева не будет рядом с Вадиком. Майор был уверен, что в комфортной домашней обстановке, без давления со стороны более агрессивно настроенного друга, удастся поговорить с Вадиком по душам. И он оказался прав. Двоюродный брат убитой Виктории начал давать показания.
Выяснилось, что в день убийства Виктория очень хотела переговорить с Вадиком о чем-то важном. Но Игнатьев ни на секунду не отставал от друга. И даже более. Он все время раздраженно повторял, что на школьном стадионе их ждут ребята, что время уже поджимает, и футбольный матч ждать не может. Виктория тоже заявила, что в присутствии Василия не будет ничего говорить. Тогда Игнатьев с силой схватил Вадика и поволок в соседний двор. Потом они с Василием и несколькими дворовыми ребятами играли в футбол. Вадик узнал о смерти Виктории, когда поздним вечером возвратился домой.
— А Виктория?
— Она крикнула, что обиделась, и осталась стоять у подъезда.
— Но, возможно, она хоть намекнула на то, что ее беспокоило?
Бережной покачал головой в знак отрицания.
Следствие вновь столкнулось с тайной. Как же Глазунову это надоело! Пора бы уже разрубить этот узел.
— Вадик, я что-то не уловил. Если Виктория вам ничего не рассказала, то чего Игнатьев так боится?
— Да это не из-за Вики. Васька вас боится!
— Не понял…
— В прошлом году это было. Отнял Васька у младшеклассника деньги и вмазал ему пару раз. А отец у пацана оказался какой-то шишкой в администрации города и заявление в полиции написал. Это был первый привод у Васьки. Потом тот же папаша его пожалел, забрал заявление. Деньги Васька, конечно, вернул. Но через полгода вновь не удержался и стащил навороченный телефон со стола в учительской. Это увидел наш физрук и, хитростью заманив Ваську после уроков в спортзал, хорошенько трухнул его и предупредил, что если еще раз подобное случится, то Васька вновь окажется в полиции. С того дня наш Кирилл Александрович стал приглядывать за Васькой, чтобы он лишнего не натворил. Поэтому когда вы заявились к Ваське домой, тот и подумал, что физрук на него донес. Решил, что будет все отрицать. И мне не велел болтать языком.
— Теперь понятно. Скажи, а почему тебя так удивило, что Виктория собиралась уйти из дома?
— Да она мне ничего подобного никогда не говорила. Поэтому я был удивлен. Но когда вы нам с Васькой об этом сказали, я вдруг вспомнил, что однажды Вика рассказала мне о любовнике ее мачехи.
— Любовник? Почему она так решила?
— Сказала, что случайно увидела их в кафе целующимися.
— Так. Она узнала того мужчину?
— Вика очень нервничала и имя не назвала. Но намекнула, что я с ним знаком. Больше она никогда не затрагивала этого случая, поскольку ей неприятно было вспоминать подобное. Я не настаивал.
— Может, ты догадываешься, кто бы это мог быть?
— Нет. Я плохо знаю ее мачеху и после смерти отца Вики в их квартире не бывал. Мне неизвестно, кто в их доме был частым гостем. Не знаю, почему, но мне кажется, что Вика хотела уйти из дома не случайно. Она частенько жаловалась на то, что жизнь с мачехой не сладка. Елене Ивановне было откровенно наплевать на Вику. А тут еще и мужчина у мачехи объявился…
— И снова мужчина! — задумчиво пробормотал себе под нос Глазунов, судорожно погружаясь в понятные только ему витиеватые ходы размышлений.


Клубок начинает распутываться

Майор едва вошел в кабинет и устало повесил на вешалку свой плащ, когда в комнате раздался резкий звонок телефона. Слегка осипший женский голос в трубке представился. Это была та самая старушка, которая подслушала разговор Виктории с мужчиной.
— Вы что-то важное хотите мне сообщить? — подсказал собеседнице майор.
Пожилая женщина определенно нервничала, поскольку речь ее была сбивчивой:
— Да, хочу… Ой, извините, товарищ следователь, я, наверное, не вовремя. У вас ведь куча дел, а тут еще старушка со своим склерозом. Но мне ваш сотрудник так и сказал: «Звоните в любое время, спросите Татарникова или майора Глазунова». Просто я вспомнила что-то очень важное и испугалась, что опять забуду, если не сообщу, куда следует. Вы Глазуновым будете?
— Я. Давайте-ка к делу!
— Ой, как хорошо! Очень приятно, товарищ Глазунов. Я тут вспомнила, что Вика, это дочь Абрамовых, которую убили, так вот она разговаривала с мужчиной в то утро. Он в нашем доме живет, в первом подъезде.
— Назовите его фамилию! — в нетерпении кричал в трубку Глазунов.
— Что вы, я не знаю, как его зовут. Хотя, подождите. Ведь он же в ближайшей школе учителем работает, а квартиру в нашем доме всего несколько месяцев назад снял. Я точно знаю, у меня в том подъезде подруга живет.
— Каким учителем он работает? Как его зовут?
— Да что вы, товарищ следователь! Мне нет надобности с ним знаться. Откуда ж я имя его буду знать. Это моя подруга в разговоре называла его учителем.
Как раз в это время в кабинет вошел Татарников. Он был румяным и улыбающимся, когда увидел озадаченное лицо наставника, разговаривающего с кем-то по телефону. Николай решил не мешать. Он потихоньку налил пару чашек крепкого кофе, одну из которых поставил на стол перед Григорием Васильевичем. Сев на стул возле наставника, и, отпивая маленькими глотками еще горячий напиток, юноша внимательно всматривался в лицо майора, пытаясь по отдельным фразам уловить суть беседы.
Наконец, Глазунов положил трубку. Достав из кармана брюк идеально выглаженный платок, он вытер выступившие на лбу крупные капли пота.
— Ну, что, друг Николай? Поздравляю! Твой свидетель «выстрелил».
— Кто он?
— Работает учителем в школе. А живет в том же доме, в котором жила убитая.
— Честно говоря, Григорий Васильевич, я ничего не понимаю.
— Учитель в ближайшей школе, — шептал Глазунов, не обращая внимания на помощника.
— Знаешь что, друг Николай, поезжай-ка к подруге нашей свидетельницы и расспроси ее об этом «учителе». Адрес я записал. Похоже, мы всего в паре шагов от разгадки. Я пока проведаю нашего наркомана. Его как раз привезли в отделение. Пришло время распутать этот клубок!


Кто же убийца?

На днях Сафонов был задержан полицией во время рейда на квартиру одного из местных торговцев наркотиками. Виктор был очень бледным и сильно нервничал, его руки тряслись. Время от времени неприятные болезненные ощущения почти лишали юношу чувств. Дежурный объяснил, что у Сафонова наркотическая «ломка».
— Как ты узнал о деньгах в сумке девочки?
— Я сидел в уголке лестничной площадки на этаж ниже этой девчонки, и слышал, как она просила помочь с деньгами свою подругу. Ломало меня, нужно было замутить очередной дозняк. Но барыга в долг не даст. Так я сигаретками думал немного мандраж сбить. А тут слышу эта девчонка про десять штукарей с кем-то балакает. Сначала, думал глючит меня. Вот и решил покиснуть там, пока деньги не прибудут. Тут та, другая, ей деньги и приперла и отвалила. Вскоре лифт какого-то перца привез. Слышу, скубутся уже! Девчонка с бабосами ему объяву выдвинула, что этот чувак со своей подельницей ее батю замочили.
— С какой подельницей? — перебил майор, — Имя помнишь?
— Какая-то Ленка, кажись. Девчонка вроде дома была и слышала, как этот паря с той самой Ленкой и кувыркались в койке. А тут пахан девчонки домой вдруг заявился. Ну, и бац! Удар у него случился от такого огорчения. Это ж его баба с каким-то упырем развратничала! Хахаль быстро сдриснул, как понял, что мужик… того — на небе уже. А девчонка тоже тихонько к подружке шмыгнула, пока мачеха за ней не явилась. Девчонка все вопила, что ненавидит этого перца вместе с его чувихой. Требовала вернуть бабосы, которые с какого-то счета уплыли. А потом ляпнула, что уже «телегу» накатала, осталось только к ментам ее снести. Тогда бы чувачок со своей кралей враз по этапу пошли!
— А имя мужчины она не называла?
— Ой… Во задачку задал мне! Попробуй, вспомни теперь! — забурчал Сафонов.
— Давай, Виктор, попробуй. Это очень важно.
— Кажись, Костя, — неуверенно произнес наркоман.
— А не Кирилл? Кирилл Александрович?
— Кирилл? Точно, Кирилл!
— И как среагировал мужчина на обвинения Виктории?
— Да он чуть в штаны не навалял! Взбесился, орал, как потерпевший, что уроет ее, если заявит на него. А затем шорох какой-то там наверху произошел и вдруг раздался крик девчонки. Крик ужаса! И потом тишина. Перец тот постоял с минуту и рванул на крышу. Только я его и видел. Заметил лишь, что в спортивном костюме он был. Видел я такой в магазе в центре. Ох, и дорогущий тот костюм!
— Ты так и не сказал, как же сумка с деньгами у тебя оказалась?
— Прикинул, что драпать пора. Про деньги вспомнил. Девчонки не было нигде. А сумка на окне валялася и бабосы в ней. Я ее хвать и тем же путем — через крышу.


Физкульт-привет

Подозрения Глазунова подтвердились в беседе Татарникова с пожилой женщиной из первого подъезда, где снимал квартиру неизвестный учитель. Это был физрук. Теперь он стал главным подозреваемым. А в голове Глазунова уже сложились воедино все составляющие головоломки. Пришло время дать финальные фанфары.
Задержанного физрука доставили в отделение. Глазунов лично допрашивал его. Благодаря своим впечатляющим размерам, Кирилл Александрович был живым подобием Атланта. Не удивительно, что Игнатьев его так боялся. Умом физрук также не был обделен. Поначалу он отпирался и требовал адвоката. Но после нескольких метких вопросов следователя Кирилл Александрович все же раскололся.
Он подтвердил, что отец Виктории умер от сердечного приступа в тот момент, когда физрук был в постели с госпожой Абрамовой. Ее муж еще как минимум пару часов не должен был вернуться домой. Но по роковой случайности в тот день он забыл важные документы и заехал за ними. Физрук считал, что Виктории тогда не было дома. Ведь в это время у нее в самом разгаре шли школьные занятия.
— А Викторию кто из вас решил убить?
— Мы никого не убивали, это случайно вышло! — вдруг закричал физрук. —Ленка, конечно, стерва, но и трусиха изрядная. Она план придумала, как завладеть деньгами Виктории, чтобы никто не узнал. Она заплатила какому-то нотариусу, и тот подготовил необходимые документы о том, что Ленка является распорядителем средств на счете Виктории. Подделать подпись мужа было не сложно. Это было сразу после смерти ее супруга. Потом эти документы вместе с завещанием пошли в ход. И доступ к деньгам был открыт. А убил я Викторию случайно. Она сама виновата! Несла какую-то чушь. Сказала, что написала заявление. Обвиняла, что это мы с Ленкой убили ее отца. Грозила отнести бумажку в полицию. Ну, я не выдержал, пихнул ее слегка в пыле эмоций. Но, видно, силы своей не рассчитал. Она отлетела к окну и упала на землю, перевалившись через подоконник. Я не виноват! Честное слово!


***

Глазунов вернулся в кабинет в полночь. Татарников оторвал свою голову от стола, разбуженный шумом, и сонно взглянул на наставника. Глазунов был уставшим, но довольным.
— Все-таки разбудил тебя? Извини, Николай Иваныч, не хотел, — Глазунов впервые назвал Татарникова по имени-отчеству. — А ты почему еще здесь? Я же отпустил тебя домой.
— Мне сказали, что физрук задержан. Я сразу догадался о предстоящем допросе и это… решил дождаться вас. Григорий Васильевич, это он?
— Да.
— Как же так?
— Что тебе сказать, Николай Иваныч? Его сгубила похоть и жадность. Хотя нет. Еще стоит добавить и несдержанность. Эмоции следовало ему крепко держать под контролем, как и свои сильные кулаки. Но дело доведено до логического конца. Потратив столько времени, мы теперь точно знаем, кто убийца, и что это убийство по неосторожности.
— Какая теперь разница? Ведь девочки нет в живых, — тихо произнес Татарников.
— Ты прав, Николай Иваныч, Виктории не вернешь. Но разница есть. И теперь эта разница важна для физрука, поскольку дает ему шанс на уменьшение грозящего срока.
— А мачеха Виктории? Она тоже замешана?
— Она замешана и тоже получит по заслугам. А теперь пойдем, я угощу тебя ужином в кафе за углом и отвезу домой. Мы с тобой отлично поработали. Завтра выходной, отдохни-ка хорошенько!